нь
мало что осталось от древней традиции и который поэтому скорее примыкает
к новой французской идеологии, должна перейти к  универсально-имперскому
идеалу, утвержденному в идее Рима, то Германия должна выйти за рамки то-
го расового фанатизма и национализма, из-за которого можно впасть в  ма-
териалистический и анти-традиционный партикуляриз м.  Необходимо  также,
чтобы Германия вспомнила, как о своей  лучшей  традиции,  о  сверхнацио-
нальной Священной Империи Германских Наций. И тогда она сможет следовать
по пути к "Третьему Рейху", о котором пророчествуют  многие  современные
направления германског о возрождения; по пути к той точке, где -  как  в
эпоху средневекового вселенского единства Европы -  римский  Орел  снова
соединится с нордическим.  И  если  Германия  хочет  защищать  нордичес-
ко-арийскую традицию, то следует отличать - как это делаем мы - ее  низш
ее, биологически обусловленное, и поэтому случайное и  партикуляристское
значение от высшего и духовного значения, не исключающего первое, а  ин-
тегрирующего его и сводящего к идее типа,  образа  примордиальной  силы,
творческой силы, которая должна быть пробу ждена для  новой  культуры  и
нового единства Европы. Когда человек находится на уровне, где миф крови
и расы является последней инстанцией, само собой разумеется,  что  перед
присущим высшей расе стремлением к универсальности  возникают  принципи-
альные преград ы. С нашей точки зрения, некоторым немецким националисти-
ческим кругам следует преодолеть этот уровень, но не в смысле отказа  от
этой линии в целом, но в смысле утверждения высших, свободных от природы
и случайности идеалов. Когда Мюллер ван ден Брук сказ ал, что после  то-
го, как Германия проиграла войну, она должна выиграть Революцию,  -  эти
слова нам следует понимать в том смысле, что Германия должна  отказаться
от тех реформационных посылок, которые приводят ее к принятию политичес-
кой идеи своих бывших пр отивников. И если сегодня  некоторые  жалуются,
что Германия не является "нацией" в смысле анти-иерархического объедине-
ния всех классов, то мы, в свою очередь, видим в этом только ценность  и
позитивную, анти-современную сторону этого народа. Всякий  "социал  изм"
следует отвергнуть и при этом дать решительный отпор некоторым склоннос-
тям современной молодежи. Часто нам приводят характерные, но  недобросо-
вестно проработанные доводы, утверждающие, что германская традиция  есть
традиция лютеранского восстания и кр естьянской войны (и на этом основа-
нии некоторые доходят до того, что провозглашают ее "вестницей Востока",
которая должна объединить "социалистическую Германию" с Советами в похо-
де против Рима и остатков "феодализма!"), вместо того, чтобы  искать  ее
истин ные принципы в Средневековом мире и  арийско-германской  этике.  И
если говорят об анти-римстве  гибеллинского  Императора,  вступившего  в
борьбу против ига, которое принявший семитскую религию Рим  хотел  нало-
жить на него, то оно отнюдь не являлось анти-римство м лишенного  тради-
ции мятежника, в соответствии с текстами семитского "откровения", потому
что император боролся именно за остатки Империи, иерархии и  авторитета,
вопреки всему сохраненные Римом. Следует твердо понять, что, как христи-
анство означает велик ое падение римско-языческого человечества,  так  и
Реформация означает падение нордическо-германского человечества,  и  что
восставать против этого надо не во имя Церкви, а во имя самой  нордичес-
кой традиции, во имя интегрального языческого духа. И  когда  это  будет
понято, многие искусственные антитезы, подчас даже высшего, духовного  и
культурного уровня, возникающие вследствие смешения духовного мужества и
сектантского духа Рима, будут автоматически сняты. Лютер так  же  далеко
отстоит от истинной германской а  ристократической  организации,  как  и
"социализм" еврея Карла Маркса. Перейдем  теперь  к  более  эмпирической
стороне: в Италии фашизм уже ведет борьбу против парламентаристской  яз-
вы, против демократии и социализма. Воля к порядку и к иерархии,  к  му-
жественнос ти и к авторитету должна привести к  новой  национальной  ре-
альности. Признание позитивной стороны этого движения не исключает,  од-
нако, многих присущих ему ограничений, и если таковые не будут преодоле-
ны, то тогда они лишь еще более отдалят Италию от истинн ого, традицион-
но-аристократического возрождения. Фашистская склонность к государствен-
ной централизации действительно ценна как  противоядие  демократическому
либерализму и анархическому, разрушительному индивидуализму, но  ее  все
же следует ограничить, чтоб ы воспрепятствовать деспотизму "общественных
властей", который с необходимостью повлечет  за  собой  нивелирование  и
превращение общества в безличный механизм. И точно так же  корпоративные
идеи фашизма, хотя они и ценны своим преодолением ложного марксистск ого
учения через высший идеал справедливого  и  благородного  сотрудничества
классов, не должны вести ни к усилению политики за счет хозяйства, ни  к
перевороту в синдикалистском смысле, ни к  ограничению  государства  хо-
зяйством - как того хотят некоторые фаши сты,  считающие  свое  движение
усовершенствованным вариантом русской революции.  Нам  нужно,  в  первую
очередь, восстановить и оживить качественную и плюральную систему  Сред-
невековых сословий и гильдий, с их относительной автократией  и,  прежде
всего, с их вну тренней духовностью, с  их  превосходством  над  простой
службой и ... активистски-производительным оргазмом, естественно, в  той
мере, в какой это возможно в сегодняшнем мире,  разрушенном  машинами  и
закрепощенном невидимым детерминизмом всемогущих международ  ных  финан-
сов. Фашистская Революция поддержала Монархию, - и это уже много, -  но,
однако, она ничего не сделала для того, чтобы эта Монархия  из  простого
символа снова превратилась в живую власть. Монархия в рамках фашизма,  к
сожалению, осталась функцией, которая "царствует, но не  правит".  Кроме
того, так называемая иерархия фашизма состоит скорее из простых  партий-
ных руководителей, - часто людей, пришедших  снизу,  лишенных  истинной,
духовной традиции и обладающих, в большинстве случаев, лишь способностью
к внушению, свойственной "народным ораторам" и "кондотьерри",  -  нежели
из истинных аристократов. Погрязший в борьбе и заботах конкретной  поли-
тики фашизм, по-видимому, не интересуется созданием  иерархии  в  высшем
смысле, покоящейся на чисто духовных  ценнос  тях,  презирающей  скверну
современной "культуры" и современного интеллектуализма и  озабоченной  в
первую очередь созданием центра, который поднялся бы над всеми светскими
и религиозными ограничениями. Фашистская  клятва  римскому  символу  еще
очень далека от клятвы римско-языческой,  не  просто  милитаристской,  а
сакральной идее Империи, которая сделала бы очевидной компромисс  и  оп-
портунизм соглашательства интегрального фашизма с какими бы то  ни  было
разновидностями семитско-христианской религии. Тот факт, что  фашистская
идея государства является только светской, "политической"  и,  в  лучшем
случае, "этической", вынуждает нас, языческих Империалистов,  рассматри-
вать ситуацию как "лучше чем ничего", и мы отдаем предпочтение  фашизму,
несмотря на все его противоречи я, по сравнению с Римской Церковью - но-
сительницей универсального, сверх-светского авторитета, - так  как  пока
ничего другого нет. Если бы  эти  ограничения  были  бы  преодолены,  то
итальянцы, следуя по пути, восходящему над фашизмом, смогли бы оказаться
в чи сле первых народов, призывающих к традиционному и аристократическо-
му восстановлению. Что касается Германии, то  она  находится  сегодня  в
состоянии борьбы, и, в первую очередь, ей необходимо сейчас  ясно  осве-
тить те идеалы и мифы, которые смогут лучше сориен  тировать  враждующие
между собой течения. Если Свастика, арийско-языческий  символ  солнца  и
его сияющего пламени, принадлежит к символам, которые скорее, нежели ка-
кие-либо другие, смогут привести к  истинному  германскому  возрождению,
то, что касается назван ия партии, выступающей под этим знаком и  совер-
шающей сегодня в Германии фашистскую революцию, то оно оставляет  желать
лучшего. В действительности, не говоря уже об апелляции к рабочему клас-
су, элементы "национализма" и "социализма" вовсе не согласуются с благо-
родной германской традицией, и следует уяснить себе, что Германии  необ-
ходима революция именно против демократического  социализма.  Восстанов-
ленный "гарцбургский фронт" представляет собой правильный путь: движение
анти-марксистского и анти-демократич еского восстания, которое  является
фронтом всех консервативных и традиционных элементов. Необходимо следить
за тем, чтобы "социалистический" момент не становился центральным,  даже
когда он является "национал-социализмом" - и чтобы все  то,  что  сейчас
груп пируется вокруг престижа вождей, не вылилось бы в реальности в дви-
жение масс. Действительно, многие притязания  на  "социальную  оправдан-
ность" справедливы, и восстание против капиталистической олигархии явля-
ется предпосылкой восстановления качественного и аристократического  по-
рядка. Однако нельзя забывать, что, когда дело идет только об  этом,  то
подобное восстание - и также взятое с противоположным знаком -  остается
на уровне, на котором развертывается марксизм, и не имеет права быть пе-
ренесенным за преде лы этого уровня. На немецком народе еще лежит  отпе-
чаток традиции порядка, дисциплины и  аристократии.  Следует  оставаться
верными этой традиции и снова утвердить  сверхполитические  элементы,  в
которых она сможет найти свое оправдание. То, что  демократически  -рес-
публиканский режим в Германии является только междуцарствием, переходным
периодом, становится все более очевидным для лучших умов Европы.  Дикта-
тура при определенных,  особых  и  революционных  обстоятельствах  может
стать необходимым явлением, но, однако, она никоим образом  не  является
истинным и достаточным решением. Она может иметь силу лишь  как  путь  к
восстановлению того, что было разрушено внешней властью - как  фатальное
следствие проигранной в колоссальном напряжении войны. Но возникает воп-
рос о тип е режима. Как мы сказали в начале: Монархия, (как кайзерство),
которая в своей высшей власти над отдельными государствами являет  собой
образ того, чем могла бы быть интегральная, сверхнациональная, европейс-
кая функция, есть самое здоровое основание для д лительного  поддержания
традиции и для образования предельно  персонализированной,  мужественной
иерархии; такой иерархии, которая покоится на арийско-феодальной  основе
службы и верности, а не на каком-либо "законе" или "социальной  истине",
характеризующих узурпацию власти классом тогровцев и, в конечном  счете,
рабов. Следующим условием для Германии является, естественно,  вычищение
всей той гнили, которая появилась в различных формах  пораженчески-паци-
фистских, расплывчатых, грубых и пошло реалистических пи саний. Саму ан-
титезу, представляющую, с одной стороны, профессорский, бескровный, про-
фанический и дилетантский рационализм, а с другой -  современный  роман-
тизм жизни  и  иррационального,  следует  преодолеть  через  возвышенное
стремление к новому реализму тран сцендентного характера, в котором смо-
жет найти себе новую форму культурный идеал духа в классическом,  сверх-
рациональном, дорическом смысле; духа, с молчаливым  достоинством  уста-
навливающего свой точный закон над душой и телом; духа, полного отвраще-
ния к м иру литераторов, ученых  и  ничтожных  людей,  танцующих  вокруг
комплекса Эроса и хозяйственного механизма. Принимая во внимание  вышеп-
риведенные замечания относительно односторонне понимаемого расового уче-
ния, следует сказать, что  следующим  пунктом  подготовк  и  германского
восстановления является анти-семитизм. Но следуя этому  пути  до  конца,
становится ясным, что иудейство, против которого в Германии уже  ведется
борьба, является только одной  стороной  гораздо  более  могущественного
врага: антисемитизм с необход имостью приводит к альтернативе,  которая,
с одной стороны, предлагает признание христианской религии, а с другой -
верность нашей истинной традиции, волю к  новой,  интегральной,  солнеч-
но-нордической и поэтому языческой духовности, как к  высшей  интеграции
наших ослабших рассеянных в темной эпохе сил. Радикальный антисемизм не-
возможен, если он не  является  в  то  же  время  анти-христианством(1).
Только на основе арийско-языческой духовности  можно  выдвинуть  универ-
сальную антитезу семитизму, как, в свою очередь, универсальному  феноме-
ну, современные, хозяйственные и социальные проявления которого суть его
частные аспекты метериального характера. Способствовать на  этой  основе
объединению двух Орлов - римского и германского - это первый этап  реше-
ния проблемы будущего Европы. Посмотрим, хватит ли мужества и непреклон-
ности у мужей, способных встать на вершину этого "мифа" и твердо заявить
о нем: "Эт о должно стать новой реальностью!" И осознание того, что тог-
да только два наших народа могут защитить древнюю Европу, должно придать
нам достаточно сил для преодоления всего, что на расовом или  политичес-
ком уровне препятствует нашему взаимопониманию.  Ожи  дая  политического
переворота, который укажет Европе путь к ее высшей судьбе, следует, меж-
ду тем, стремиться к внутреннему действию, такому,  каково  оно  есть  в
действительности: следует стремиться  к  достижению  такового  духовного
состояния и созиданию таког о стиля жизни, которые  все  более  и  более
приближались бы к традиционному типу. Только в глубине могут быть найде-
ны точки соприкосновения и изначальные силы, способные за кулисами, бла-
годаря тем "невидимым вождям", о которых мы говорили вначале,  задержать
падение и противостоять тому, что привело Европу к катастрофе.
 
ГИБЕЛЛИНСКОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ 
 
   Заканчивая наши рассуждения, мы должны углубить упомянутую нескольки-
ми строками выше проблему соотношения между  идеалом  новой  европейской
культуры и католицизмом. С чисто доктринальной точки зрения вряд ли нуж-
но говорить, что недвусмысленный ответ на это т вопрос дан во всем нашем
изложении. Здесь же мы спустимся до более условного уровня,  имея  перед
глазами принципы, которые смогут поддержать некоторые современные движе-
ния политического характера. Во-первых, следует сконцентрировать  внима-
ние на том, что мы хотим говорить специально о католицизме, а не о хрис-
тианстве вообще. Конечно, католик не был бы католиком, если бы он не ут-
верждал, что католицизм является христианством, и что Церковь - это  за-
конная и единственная наследница Христа. Однако такое "ор  тодоксальное"
убеждение отнюдь не меняет того факта, что  христианство  вместе  с  иу-
действом явились почвой для возникновения - прямого или косвенного - со-
вокупности таких вещей, которые далеко выходят за рамки простого католи-
цизма. Мы уже упоминали, в каки х силах надо искать  семитско-христианс-
кий фактор, сильно разнящийся с течением, которое было  до  определенной
степени романизировано городом Орла и Фасции. И мы, кроме уже  высказан-
ного отношения к этим силам, не хотим более тратить на это слов.  Сейчас
мы хотели бы заняться только католицизмом в строгом смысле этого  слова.
Дело в том, что католицизм со своей огромной иерархической  машиной,  со
своей кажущейся стабильностью, вечностью и  универсальностью,  со  своей
верностью, в некотором роде, неземным ценнос тям, в наши мрачные времена
для многих еще является чарующим соблазном. Это заходит подчас так дале-
ко, что многие саму идею традиции отождествляют с католической  традици-
ей, и еще совсем недавно огромное количество  итальянцев  не  стеснялось
официально заяв лять, что, если Рим и остается до сих пор  центром  уни-
версальной идеи, то лишь за счет католической Церкви. Впрочем, вплоть до
вчерашнего дня большая часть великих традиционных  европейских  Монархий
была католической, и все легитимные идеи защищались на ос  нове  католи-
цизма. Многие современные устремления к возврату  вселенского  Средневе-
ковья исходят именно из той предпосылки, что католицизм был главной  си-
лой этого периода. Все это верно, но, однако, все это только показывает,
насколько сузились горизонты со временных людей.  Признание  католицизма
возможно тогда, когда полностью утерян смысл  системы  ценностей  совсем
другого порядка и гораздо большей чистоты. Мы уже говорили об этом выше:
для тех, кто не знает ничего другого, католицизм - это уже нечто. По сра
внению со "светским" или "этическим" государством, государство, признаю-
щее, по меньшей мере, высший и  унивесальный  авторитет,  представляемый
Церковью, обладает для нас несомненно  большей  ценностью.  Несмотря  на
это, необходимо набраться мужества и выяснит ь сущность  тех  элементов,
которые представляют собой ценность католицизма. И тогда  уже  с  полной
ясностью посмотреть - обладают ли эти элементы в католицизме такой  фор-
мой, выше которой быть ничего не может. Эти элементы  -  мы  ограничимся
основными - уже бы ли нами упомянуты: Закон Порядка, признание Сверхъес-
тественного, принцип Универсальности. Что касается  первого  пункта,  то
тот, кто ищет в Церкви принцип порядка, должен, естественно,  учитывать,
что в прошлом она не всегда выступала именно в этой роли. Но это еще  не
все. В большивистском идеале тоже имеет место принцип порядка - следова-
тельно, надо уточнить, о каком принципе порядка идет речь, и  проверить,
до какой степени выбранный принцип связан с предпосылками  католического
учения. Ответ на последний вопрос однозначен: надо только  обратиться  к
некоторым цитатам из текстов, энциклик и силлабий, чтобы  показать,  что
католический идеал порядка - это только координация, а отнюдь не  иерар-
хия, и что католицизм не интересуется специфически политической формо  й
правления, установленной в отдельных государствах, - лишь бы они продол-
жали подчиняться Церкви и признавать  католическую  доктрину.  По  своей
сущности католицизм все же остается христианством, так  как  "социализм"
народов, под видом отеческого  присмотра,  помогающего  нивелировать  их
дух, является идеалом порядка, более всего ему близкого. Может ли  такой
идеал привлечь к себе лучшие силы европейского возрождения? Силы, не за-
бывшие о наследии своего арийского прошлого? - Конечно, нет. В той мере,
в какой ка толицизм, несмотря на все, еще является воплощением  иерархи-
ческого идеала, эти силы могут найти в Церкви поддержку. Кроме того, все
великое и позитивное, с этой точки зрения, что Церкви удалось  совершить
в течение столетий, имеет свое бытийное основание не столько  в  доктри-
нальных утверждениях раннего христианства и даже не в православной фило-
софии, сколько в римском элементе, который, ассимилировавшись,  частично
обновил и оживил ее. Но если это так, то всякий сознательный  возврат  к
католицизму должен яв ляться лишь путем  его  преодоления,  и  при  этом
апелляцией к дохристианской, живой и творческой  римской  традиции,  где
компромиссу положен конец, и где в чистом состоянии  хранятся  те  силы,
которые, возвысив католицизм, были  достаточными  для  подавления  проте
станской оппозиции. Выдвинутая Морассом оценка Церкви как  принципа  по-
рядка была принята в весьма немногих идейных кругах. Итальянские фашисты
- конечно, когда речь идет не только о вульгарных политических  оппорту-
нистах - смогли признать Церковь лишь пост ольку,  поскольку  католицизм
связан с цезарской идеей Рима. Нетрудно найти и другие подобные примеры.
Перейдем теперь ко второму специальному пункту: к католицизму, как осно-
ве закономерного учения относительно божественного  права.  Здесь  также
следует сдел ать разграничение. Прежде всего надо подчеркнуть, что имен-
но Церковь впервые утвердила на Западе учение о природном праве, т.е.  о
"лаицистском" происхождении и светской природе  Монархии,  в  пр