е выйдет! Не  по-
тому, чтобы вы боялись, но вы бессильны. Ваша насквозь  условная  мораль
сильнее вас. Вы - раб предрассудков, которыми напичканы люди вашего кру-
га и ваши книги. Вам вбивали их в голову чуть ли не с колыбели, и вопре-
ки всей вашей философии и моим урокам они не позволяют вам  убить  безо-
ружного человека, который не оказывает вам сопротивления.
   - Знаю, - хрипло отозвался я.
   - А мне, - и это вы тоже знаете, - убить безоружного так  же  просто,
как выкурить сигару, - продолжал он. - Вы знаете меня и знаете,  чего  я
стою, если подходить ко мне с вашей меркой. Вы называли меня змеей, тиг-
ром, акулой, чудовищем, Калибаном. Но вы - жалкая марионетка, механичес-
ки повторяющая чужие слова, и вы не можете убить меня, как убили бы змею
или акулу, не можете только потому, что у меня есть руки и ноги  и  тело
мое имеет некоторое сходство с вашим. Эх!  Я  ожидал  от  вас  большего,
Хэмп!
   Он поднялся по трапу и подошел ко мне.
   - Опустите ружье. Я хочу задать вам несколько вопросов. Я еще не  ус-
пел осмотреться. Что это за место? Как стоит "Призрак"?  Почему  вы  так
вымокли? Где Мод?.. Виноват, мисс Брусгер... Или,  быть  может,  следует
спросить - где миссис Ван-Вейден?
   Я пятился от него, чуть не плача от своего бессилия,  оттого  что  не
мог застрелить его, но все же был  не  настолько  глуп,  чтобы  опустить
ружье. Мне отчаянно хотелось, чтобы он сделал попытку напасть на меня  -
попытался ударить меня или схватить за горло, - тогда я нашел бы в  себе
силы выстрелить в него.
   - Это Остров Усилий, - ответил я на его вопрос.
   - Никогда не слыхал о таком острове.
   - По крайней мере мы так называем его.
   - Мы? - переспросил он. - Кто это мы?
   - Мисс Брустер и я. А "Призрак", как вы сами видите, лежит, зарывшись
носом в песок.
   - Здесь есть котики, - сказал он. - Они разбудили меня своим ревом, а
то я бы еще спал. Я слышал их и вчера, когда нас прибило сюда.  Я  сразу
понял тогда, что попал на подветренный берег. Здесь лежбище  -  как  раз
то, что я ищу уже много лет. Спасибо моему братцу, благодаря ему я натк-
нулся на это богатство. Это же клад! Каковы координаты острова?
   - Не имею ни малейшего представления, - ответил я. - Но вы сами долж-
ны знать их достаточно точно. Какие координаты вы определяли в последний
раз?
   Он как-то странно улыбнулся и ничего не ответил.
   - А где же команда? - спросил я. - Как это случилось, что вы остались
один?
   Я ожидал, что он отклонит и этот вопрос, но, к  моему  удивлению,  он
сразу ответил:
   - Мой брат поймал меня меньше чем через двое суток,  впрочем,  не  по
моей вине. Взял меня на абордаж, когда на палубе не было  никого,  кроме
вахтенных. Охотники тут же предали меня. Он предложил им большую долю  в
доходах по окончании охоты, чем они имели на "Призраке". Я  слышал,  как
он предлагал им это - при мне, без малейшего стеснения. Словом, вся  ко-
манда перешла к нему, чего и следовало  ожидать.  В  один  миг  спустили
шлюпки и махнули за борт, а я остался на своей шхуне один, как на необи-
таемом острове. На этот раз Смерть Ларсен взял верх, ну, да это  -  дело
семейное.
   - Но как же вы потеряли мачты?
   - Подойдите и осмотрите вон те талрепы, - сказал он,  указывая  туда,
где должны были находиться гротванты.
   - Перерезаны ножом! - воскликнул я.
   - Но не до конца, - усмехнулся он. - Тут тонкая работа! Посмотрите-ка
внимательнее.
   Я осмотрел талрепы еще раз. Они были  надрезаны  так,  чтобы  держать
ванты лишь до первого сильного напряжения.
   - Это дело рук кока! - со смехом сказал Волк Ларсен. - Знаю  наверня-
ка, хотя и не накрыл его. Всетаки ему  удалось  немного  поквитаться  со
мной.
   - Молодец Магридж! - воскликнул я.
   - Примерно то же самое сказал и я, когда мачты полетели за борт,  но,
разумеется, мне было не так весело, как вам.
   - Что же вы предпринимали, когда все это происходило? - спросил я.
   - Все, что от меня зависело, можете быть уверены. Но при  сложившихся
обстоятельствах - не очень-то много...
   Я снова стал рассматривать работу Томаса Магриджа.
   - Я, пожалуй, присяду, погреюсь на солнышке, - услышал я голос  Волка
Ларсена.
   Едва уловимая нотка физической слабости прозвучала в этих  словах,  и
это было так странно, что я быстро обернулся к нему. Он нервно  проводил
рукой по лицу, словно сметая с него паутину. Я был озадачен. Все это так
мало вязалось с его обликом.
   - Как ваши головные боли? - спросил я.
   - Мучают по временам, - отвечал он. - Кажется, и сейчас начинается.
   Он прилег на палубу. Повернувшись на бок, он подложил руку под  голо-
ву, а другой рукой прикрыл глаза от солнца.  Я  стоял  и  с  недоумением
смотрел на него.
   - Вот вам удобный случай, Хэмп! - сказал он.
   - Не понимаю, - солгал я, хотя прекрасно понял, что он хотел сказать.
   - Ну ладно, - тихо, словно сквозь дремоту, проговорил он.  -  Я  ведь
сейчас в ваших руках, что вам, собственно, и нужно.
   - Ничего подобного, - возразил я. - Мне нужно, чтобы вы были не в мо-
их руках, а за тысячу миль отсюда.
   Ларсен усмехнулся и больше не прибавил ни слова. Он даже не шелохнул-
ся, когда я прошел мимо него и спустился в кают-компанию. Подняв  крышку
люка, я остановился в нерешительности, глядя в глубь темной кладовой.  Я
колебался - спускаться ли? А что если Ларсен только притворяется?  Попа-
дешься здесь, как крыса в ловушку! Я тихонько поднялся по трапу и выгля-
нул на палубу. Ларсен лежал все в том же положении, в каком я его  оста-
вил. Я снова спустился в кают-компанию, но, прежде чем спрыгнуть в  кла-
довую, сбросил туда крышку люка. По крайней мере ловушка не захлопнется.
Но это была излишняя предосторожность. Захватив с  собой  джема,  галет,
мясных консервов - словом, все, что можно было сразу унести, - я выбрал-
ся назад в кают-компанию и закрыл за собою люк.
   Выйдя на палубу, я увидел, что Волк Ларсен так  и  не  пошевельнулся.
Внезапно меня озарила новая мысль. Я прокрался в каюту  и  завладел  его
револьверами. Другого оружия я нигде не нашел, хотя тщательно обшарил  и
остальные три каюты и спустился еще раз в кубрик охотников и в  матросс-
кий кубрик. Я даже забрал из камбуза все кухонные ножи. Потом я вспомнил
о большом складном ноже, который капитан всегда носил при себе. Я  подо-
шел к Ларсену и заговорил с ним - сперва вполголоса, потом громко. Он не
шелохнулся. Тогда я осторожно вытащил нож у него из кармана, после  чего
вздохнул с облегчением. У него не оставалось теперь никакого  оружия,  и
он не мог напасть на меня с расстояния, я же был хорошо вооружен и сумел
бы оказать ему сопротивление, если бы он попытался схватить меня за гор-
ло своими страшными ручищами.
   Присоединив к моей добыче кофейник и сковороду и захватив  из  буфета
кают-компании кое-какую посуду, я оставил Волка Ларсена на залитой солн-
цем палубе и спустился на берег.
   Мод еще спала. Кухню на зиму мы не успели  построить,  и  я  поспешил
разжечь костер и принялся готовить завтрак. Дело у меня подходило к кон-
цу, когда я услышал, что Мод встала и ходит по хижине,  занимаясь  своим
туалетом. Когда же она появилась на пороге, у меня уже все было  готово,
и я наливал кофе в чашки.
   - Это нечестно! - приветствовала она меня. - Мы же договорились,  что
стряпать буду я...
   - Один раз не в счет, - оправдывался я.
   - Но обещайте, что это не повторится! - улыбнулась  она.  -  Конечно,
если вам не надоела моя жалкая стряпня.
   К моему удовольствию. Мод ни разу не взглянула  на  берег,  а  я  так
удачно отвлекал ее внимание своей болтовней, что она машинально ела  су-
шеный картофель, который я размочил и поджарил на сковородке,  прихлебы-
вала кофе из фарфоровой чашки и намазывала джемом галеты. Но  долго  это
продолжаться не могло. Я увидел, как на лице  ее  внезапно  изобразилось
удивление. Фарфоровая тарелка, с которой она ела, бросилась ей в  глаза.
Она окинула взглядом все, что было приготовлено к завтраку, глаза ее пе-
ребегали с предмета на предмет. Потом она посмотрела на меня и  медленно
обернулась к берегу.
   - Хэмфри! - с трудом произнесла она.
   Невыразимый ужас снова, как прежде, отразился в ее глазах.
   - Неужели... он?.. - упавшим голосом проговорила она.
   Я кивнул головой.
 
 
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
 
   Весь день мы ждали, что Волк Ларсен спустится на берег. Это были тре-
вожные, мучительные часы. Мы с Мод поминутно бросали взгляды  в  сторону
"Призрака". Но Волка Ларсена не было видно. Он даже ни разу не показался
на палубе.
   - Верно, у него опять приступ головной боли, - сказал я.  -  Когда  я
уходил оттуда, он лежал на юте. Он может пролежать так всю  ночь.  Пойду
взгляну.
   Она умоляюще посмотрела на меня.
   - Не бойтесь ничего, - заверил я ее. - Я возьму с собой револьверы. Я
ведь говорил вам, что забрал все оружие, какое только было на борту.
   - А его руки! Его страшные, чудовищные руки! О Хэмфри, -  воскликнула
она, - я так боюсь его! Не ходите, пожалуйста, не ходите!
   Она с мольбой положила свою руку на мою, и сердце  у  меня  забилось.
Думаю, что все мои чувства можно было в этот миг прочесть в моих глазах.
Милая, любимая моя! Как чисто по-женски уговаривала она меня и льнула ко
мне!.. Она была для меня солнечным лучом и живительной  росой,  источни-
ком, из которого я черпал мужество и силы.  Неудержимое  желание  обнять
ее, - как я уже сделал однажды посреди стада котиков, -  охватило  меня,
но я сдержался.
   - Я не буду рисковать, - сказал я. - Только загляну на палубу и  пос-
мотрю, что он там делает.
   Она взволнованно сжала мою руку и отпустила меня.
   Но на палубе, где я оставил Волка Ларсена, его не оказалось. Он, оче-
видно, спустился к себе в каюту. В эту ночь  мы  с  Мод  установили  де-
журства, так как нельзя было предвидеть, что может выкинуть Волк Ларсен.
Он был способен на все.
   Мы прождали день и другой, но Ларсен не показывался.
   - Эти головные боли... припадки... - сказала Мод на четвертый день. -
Быть может, он болен, тяжело болен. Быть может, умер.
   Она ждала от меня ответа, но я молчал, и она добавила:
   - Или умирает...
   - Тем лучше, - скачал я.
   - Но подумайте, Хэмфри. Ведь он тоже человек. И умирает совсем один.
   - Очень возможно... - проворчал я.
   - Да, возможно, - продолжала она. - Конечно, мы ничего не  знаем  на-
верное. Но если он действительно умирает, ужасно бросить его так.  Я  бы
никогда этого не простила себе. Мы должны что-то сделать.
   - Да, возможно, - повторил я. Я ждал, улыбаясь про себя, и думал: как
это по-женски - проявлять беспокойство даже о Волке Ларсене! Куда  дева-
лось ее беспокойство за меня! А ведь еще  недавно  она  так  испугалась,
когда я хотел только заглянуть на палубу.
   Мод разгадала смысл моего молчания - она была достаточно умна и  чут-
ка. А прямота ее равнялась ее уму.
   - Вы должны подняться на борт, Хэмфри, и узнать, в чем  там  дело,  -
сказала она. - А если вам хочется посмеяться надо мной, что ж, вы имеете
на это право. Я заранее прощаю вас.
   Я послушно встал и направился к берегу.
   - Только будьте осторожны! - крикнула она мне вслед.
   Я помахал ей рукой с полубака и соскочил на палубу. Подойдя к трапу в
кают-компанию, я окликнул Волка Ларсена. Он ответил мне. Когда он  начал
подниматься по трапу, я взвел курок револьвера, и  все  время,  пока  мы
разговаривали, открыто держал револьвер в руке, но Ларсен не обращал  на
это никакого внимания. Внешне он не изменился за эти дни, но был  мрачен
и молчалив. Вряд ли можно назвать беседой те несколько слов, которыми мы
обменялись. Я не спросил его, почему он не сходит  на  берег,  и  он  не
спросил, почему я не показывался на шхуне. Он сказал, что головная  боль
у него прошла, и я, не вступая в дальнейшие разговоры, ушел.
   Мод выслушала мое сообщение и облегченно вздохнула, а когда над  кам-
бузом показался дымок, это, видимо,  окончательно  ее  успокоило.  Дымок
вился над камбузом и последующие дни, а порой и сам Волк Ларсен ненадол-
го появлялся на юте. Но это было все. Он не делал попыток спуститься  на
берег, - нам это было известно, так как мы следили за ним  и  продолжали
дежурить по ночам. Мы ждали, что он что-нибудь предпримет, откроет,  так
сказать, свою игру. Его бездействие сбивало нас с толку и вызывало  тре-
вогу.
   Так прошла неделя. Все наши мысли были теперь сосредоточены на  Волке
Ларсене. Его присутствие угнетало нас и  мешало  нам  заниматься  нашими
обычными делами.
   Но к концу недели дымок перестал виться над камбузом, и  Волк  Ларсен
больше не появлялся на юте. Я видел, что  Мод  снова  начинает  беспоко-
иться, но из робости, а может быть, и из  гордости  не  повторяет  своей
просьбы. А в чем, в сущности, мог я упрекнуть ее? Она была женщиной и  к
тому же глубоко альтруистической натурой. Признаться,  мне  самому  было
как-то не по себе, когда я думал о том, что этот человек, которого я пы-
тался убить, быть может, умирает здесь, возле нас, брошенный  всеми.  Он
оказался прав. Нравственные правила, привитые мне  в  моем  кругу,  были
сильнее меня. То, что у него такие же руки и ноги, как у  меня,  и  тело
имеет некоторое сходство с моим, накладывало на меня обязательства,  ко-
торыми я не мог пренебречь.
   Поэтому я не стал ждать, когда Мод вторично пошлет меня на шхуну.  "У
нас осталось мало сгущенного молока и джема, - заявил  я,  -  надо  под-
няться на борт". Я видел, что Мод колеблется. Она даже пробормотала, что
все это не так уж нам необходимо и мне незачем ходить туда.  Однако  по-
добно тому, как раньше она сумела разгадать, что таится за моим молчани-
ем, так и теперь она сразу поняла истинный смысл моих слов, поняла,  что
я иду туда не за молоком и джемом, а ради нее, - иду, чтобы избавить  ее
от беспокойства, которое она не сумела от меня скрыть.
   Поднявшись на судно, я снял башмаки и в одних носках  бесшумно  прок-
рался на корму. На этот раз я не стал окликать Волка Ларсена.  Осторожно
спустившись по трапу, я обнаружил, что в кают-компании никого нет. Дверь
в каюту капитана была закрыта. Я уже хотел было постучать, но передумал,
решив сперва заняться тем, что якобы и привело меня сюда.  Стараясь  по-
меньше шуметь, я поднял крышку люка и отставил ее в сторону. Товары  су-
довой лавки находились в той же кладовой, и мне захотелось заодно запас-
тись и бельем.
   Когда я выбрался из кладовой, в каюте Волка Ларсена раздался  шум.  Я
замер и прислушался. Звякнула дверная ручка. Я инстинктивно  отпрянул  в
сторону. Притаившись за столом, я  выхватил  револьвер  и  взвел  курок.
Дверь распахнулась, и показался Волк Ларсен. Некогда не видел  я  такого
отчаяния, какое было написано на его лице - на лице сильного,  неукроти-
мого Волка Ларсена. Он стонал, как женщина, и потрясал сжатыми  кулаками
над головой. Потом провел ладонью по глазам, словно сметая с них невиди-
мую паутину.
   - Господи, господи! - хрипло простонал он и в беспредельном  отчаянии
снова потряс кулаками.
   Это было страшно. Я задрожал, по спине у меня  пробежали  мурашки,  и
холодный пот выступил на лбу. Вряд ли есть на свете зрелище более  ужас-
ное, чем вид сильного человека в минуту крайней слабости и упадка духа.
   Но огромным усилием воли Волк Ларсен взял себя в руки.  Поистине  это
стоило ему колоссального усилия. Все тело его сотрясалось от напряжения.
Казалось, его вот-вот хватит удар. Лицо его страшно исказилось  -  видно
было, как он старается овладеть собой. Потом силы  снова  оставили  его.
Вновь сжатые кулаки поднялись над головой, он застонал, судорожно вздох-
нул раз, другой, и из груди его вырвались рыдания. Наконец  ему  удалось
овладеть собой. Я опять увидел прежнего  Волка  Ларсена,  хотя  какая-то
слабость и нерешительность все еще проскальзывали в его движениях. Энер-
гично, как всегда, он шагнул к трапу, но все же в его походке чувствова-
лась эта слабость и нерешительность.
   Признаться, тут уж я испугался - незакрытый люк находился как раз  на
его пути и выдавал мое присутствие. Но вместе с тем мне  стало  досадно,
что он может поймать меня в такой трусливой позе -  скорчившимся  позади
стола, - и я решил, пока не поздно, появиться перед ним, что  тут  же  и
сделал, бессознательно приняв вызывающую позу. Но Волк Ларсен не замечал
ни меня, ни открытого люка. Прежде чем я успел понять,  в  чем  дело,  и
что-либо предпринять, он уже занес ногу над люком и готов был ступить  в
пустоту. Однако, не ощутив под ногой твердой опоры, он мгновенно  преоб-
разился. Да, это был уже прежний Волк Ларсен. Вторая нога его еще не ус-
пела оторваться от пола, как он одним могучим прыжком перенес  свое  на-
чавшее падать тело через люк. Широко раскинув руки, он плашмя - грудью и
животом - упал на пол по ту сторону люка и тут же, подтянув ноги,  отка-
тился в сторону, прямо в сложенные мною около  крышки  люка  продукты  и
белье.
   Я увидел по его лицу, что он  все  понял.  Но  прежде,  чем  я  успел
что-нибудь сообразить, он уже надвинул на люк крышку. Тут наконец  понял
все и я. Он думал, что поймал меня в кладовой. Он был слеп - слеп, - как
летучая мышь! Я следил за ним, затаив дыхание, страшась, как  бы  он  не
услышал меня. Он быстро подошел к своей каюте. Я видел, что он не  сразу
нащупал дверную ручку. Надо было пользоваться случаем, и  я  быстро,  на
цыпочках, проскользнул через каюткомпанию и поднялся  по  трапу.  Ларсен
вернулся, таща за собой тяжелый морской сундук, и надвинул его на крышку
люка. Не удовольствовавшись этим, он приволок второй сундук и  взгромоз-
дил его на первый. Затем подобрал с пола мой джем и белье и  положил  на
стол. Когда он направился к трапу, я отступил в сторону и тихонько пере-
катился через палубу рубки.
   Ларсен остановился на трапе, опираясь руками о раздвижную дверцу.  Он
стоял неподвижно и пристально, не мигая, смотрел куда-то в одну точку. Я
находился прямо перед ним, футах в пяти, не больше. Мне стало  жутко.  Я
чувствовал себя каким-то призракомневидимкой. Я  помахал  рукой,  но  не
привлек его внимания. Однако, когда тень от моей руки упала на его лицо,
я сразу заметил, что он это почувствовал. Лицо его напряглось;  он  явно
пытался понять и проанализировать неожиданно возникшее ощущение. Он  по-
нимал, что это какое-то воздействие извне, какое-то изменение в окружаю-
щей среде, воспринятое его чувствами. Я замер с поднятой рукой; тень ос-
тановилась. Ларсен начал медленно поворачивать голову то в одну сторону,
то в другую, наклонять и поднимать ее, заставляя тень двигаться  по  его
лицу и проверяя свои ощущения.
   Я следил за ним и был, в свою очередь,  поглощен  желанием  выяснить,
каким образом удается ему ощутить такую невесомую вещь, как тень. Если б
у него были повреждены только глазные яблоки или если б  его  зрительные
нервы были поражены не полностью, все объяснялось бы просто. Но он  явно
был слеп. Значит, он ощущал разницу в температуре, когда тень падала  на
его лицо. Или - почем знать - это было пресловутое шестое чувство, сооб-
щавшее ему о присутствии постороннего предмета?
   Отказавшись, как видно, от попыток определить, откуда падает тень, он
поднялся на палубу и пошел на бак поразительно уверенно и быстро. И  все
же было заметно, что идет слепой. Теперь-то я это ясно видел.
   Он нашел на палубе мои башмаки и унес их с собою в камбуз: мне было и
смешно и досадно. Я еще остался посмотреть, как он разводит огонь и  ва-
рит себе пищу. Потом снова прокрался  в  кают-компанию,  забрал  джем  и
белье, проскользнул мимо камбуза, спустился на берег и босиком отправил-
ся к Мод - дать отчет о своей вылазке.
 
 
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Такое несчастье, что "Призрак" потерял мачты. А то мы могли бы уплыть
на нем отсюда. Как вы думаете, Хэмфри?
   Я взволнованно вскочил на ноги.
   - Надо подумать, надо подумать! - вскричал я и зашагал взад и вперед.
   Глаза Мод расширились, она с надеждой следила за мной. Она так верила
в меня! Мысль об этом придава