приступали к  трудовому  дню  так,  словно
ничего не  случилось.  Я  слышал  цокот  лошадиных  копыт,  постукивание
палочки слепца о мостовую, хлопанье дверей. Обитатели  деревни  спокойно
сели завтракать, о чем свидетельствовал восхитительный  аромат  жареного
бекона.
   Но почему они вели себя так, будто ничего не произошло,  так,  словно
мир не полетел кувырком?
   Ответ на этот вопрос был ошеломляюще прост. Я понял, что жизнь  здесь
шла как обычно только потому, что Байтуотер был сообществом слепцов.
   Как они могли узнать, что мир остался без света?
   Ведь темнота не действует на кожу, она не имеет запаха, ее невозможно
определить на вкус. Если человек слеп, то света от тьмы он  отличить  не
может. Если, конечно,  не  находится  под  солнцем,  согревающим  своими
лучами его тело. Время суток слепец может определить только по часам или
полагаясь на слова зрячих.
   Таким образом, обитатели Байтуотера, проснувшись в  абсолютной  тьме,
приступили к трудам в полной уверенности, что все идет как обычно.
   Я целых три минуты вглядывался через окно в темноту. Так ничего и  не
увидев,я покачал головой и прекратил это бесполезное занятие. Надо  было
что-то предпринимать; не мог же я торчать здесь в  надежде,  что  солнце
вдруг вернется на небеса и вновь засияет во  всей  своей  славе.  Прежде
всего, естественно, следовало одеться.
   Найти свечу теперь  не  составляло  никакого  труда.  И  вот  в  доме
появился свет - замечательный,  великолепный  свет!  Настоящее  чудо  во
тьме, указавшее мне путь назад в спальню.
   Облачившись, я провел поверхностный осмотр  всех  помещений.  Мистера
Хартлоу в доме не было. Видимо, ушел  кормить  кроликов,  посчитав  меня
ленивцем, который спит, когда все уже приступили к работе.
   Я сменил свечу на более яркий масляный фонарь и вышел из коттеджа, не
забыв плотно прикрыть за собой дверь.  Мистер  Хартлоу  не  поблагодарит
меня, если в его кухню по моей вине вторгнутся все местные кошки.  После
этого я зашагал по дороге, ведущей в глубь острова.
   Свет фонаря создавал впереди меня желтоватое пятно  -  едва  заметный
мазок на фоне всепоглощающей тьмы. Тогда я  еще  надеялся,  что  рассвет
всего лишь  ненадолго  задержался  и  что  необычное  облако,  затмившее
солнце, скоро рассеется, вернув миру его первоначальный облик.
   Время от времени я останавливался  и,  высоко  подняв  фонарь,  искал
взглядом слепцов, ухаживающих за скотом или обрабатывающих свои  наделы.
Эти люди могли не знать, что на земле воцарилась тьма.
   Но никого не было видно.
   Вдоль дороги тянулись белые деревянные перила, следуя которым  слепые
обитатели деревни могли определить свой маршрут. На перилах -  указатели
с надписью, выполненной шрифтом Брайля. Надписи  говорили  о  том,  куда
следует свернуть, чтобы добраться до определенного коттеджа,  постоялого
двора или Дома Материнства. Слепцы, чтобы не столкнуться  лоб  в  лоб  с
соседом, должны были двигаться, оставляя перила слева  от  себя.  Однако
незрячие обитатели острова настолько привыкли к  своему  положению,  что
быстро передвигались по своей округе, лишь время от времени прикасаясь к
перилам кончиками пальцев.
   Я пошел быстрее.
   Рефлектора у масляного фонаря не было, и управлять лучом  я  не  мог,
поэтому приходилось шагать в центре своеобразной световой сферы с сильно
размытыми краями. В результате я мог видеть  не  более  чем  на  десяток
футов в любую сторону.
   Вот почему мистер Хартлоу, сидевший у края дороги на  скамье,  возник
передо мной внезапно.
   Мистер Хартлоу был высоким, крепким мужчиной лет шестидесяти пяти,  с
коротко  остриженными,  сплошь  седыми  волосами.   Когда-то   он   слыл
прекрасным специалистом по авторскому праву и имел обширную  практику  в
Лондоне.
   Хоть я и замер, он все равно поднял  голову.  Наверное,  услышал  мое
дыхание.
   - Кто здесь? - спросил он чрезвычайно усталым голосом.
   - Это Дэвид Мэйсен, - ответил я, направляясь к нему.
   - А, Дэвид... подойди ко мне... пожалуйста... Он вытянул руку, я взял
его ладонь, и мистер Хартлоу сильно сдавил мои пальцы.
   - Что случилось, Дэвид? Ведь в мире что-то не так? Разве я не прав?
   - Кругом темно. Так темно, словно солнце вообще не взошло.
   - Темнота... Вот как... - Его голос звучал  по-прежнему  утомленно  и
оттого хрипло. - На какой-то момент мне показалось... - он покачал седой
головой, - ...показалось, что снова вернулись  зеленые  огни.  -  Мистер
Хартлоу обратил невидящие глаза к небу и произнес:
   - Я недавно слышал, как кричал Том Аткинсон... ах да,  совсем  забыл,
ты не знаком с Томом.
   Я сказал, что не имею чести знать мистера Аткинсона.
   - Том - один из немногих зрячих жителей деревни. Он рыбак и при  этом
страшный ворчун. По нему все не так. То  слишком  холодно,  то  чересчур
жарко, рыба у него не клюет, а ветер всегда  дует  не  в  ту  сторону...
Ох...
   Мистер Хартлоу неожиданно умолк, и мне  показалось,  что  он  вот-вот
свалится со скамьи. Я поднял фонарь, чтобы взглянуть ему в лицо, но  его
голова упала на грудь, и я ничего не увидел.
   - Мистер Хартлоу?!
   - Прости, Дэвид, - ему, кажется, удалось взять себя в руки,  -  я  не
могу понять, что со мной произошло сегодня утром. Я наткнулся  на  живую
изгородь. Наверное, споткнулся о собственные ноги. Похоже, я превращаюсь
в неуклюжую развалину. Ничего подобного со мной раньше не случалось... -
Окончательно придя в себя, мистер Хартлоу заговорил уверенно и живо:
   - Итак, я рассказывал тебе о Томе Аткинсоне. Он орал во  всю  глотку,
что ничего не видит. Вначале я решил, что снова начался метеорный  дождь
- тот проклятый звездопад, который тридцать лет назад сжег нам глаза.  -
Мистер Хартлоу помолчал, сделал глубокий вдох и продолжил:
   - Знаешь Дэвид, - он еще крепче сжал мои пальцы, -  ко  мне  вернулся
страх. Я опять испытал тот ужас, который обрушился на меня тридцать  лет
назад в ночном саду. Боже мой... Мы тогда устроили вечеринку  на  свежем
воздухе, поскольку все решили, что подобного зрелища никогда  больше  не
увидим... - Он глухо рассмеялся. - Мы  и  представить  тогда  не  могли,
насколько будем правы. К утру все как один ослепли. И я  больше  никогда
не видел близких мне людей, хотя они были в одном доме со  мной.  Только
слышал, как они кричат. Боже мой, я слышал, как  они  кричали  в  ужасе,
когда исчезало их зрение.
   Он обратил на меня невидящие глаза и снова крепко сжал  мне  руку.  И
хотя я знал, что мистер Хартлоу принадлежит к первому поколению слепцов,
мне казалось, что он не только видит меня, но и проникает взором в самую
глубь моей души.
   - У меня были красивая, умная жена, Дэвид, и пара прелестных  дочурок
- десяти и тринадцати лет.  И  вот  тридцать  лет  назад  мы  все  вдруг
ослепли... Каждый божий день я выходил к дверям своего дома и  взывал  о
помощи. И три месяца кряду я слышал рыдание жены и дочерей.  Родные  мне
люди рыдали до тех пор, пока их не оставляли силы  и  они  не  засыпали.
Потом у нас иссякли запасы пищи, и я не мог найти  новых  припасов...  -
Мистер Хартлоу снова покачал головой. - Ты не можешь представить, Дэвид,
как я себя ненавидел. Я оказался слишком слаб, чтобы найти способ помочь
им. Боже мой, как мне хотелось, чтобы часы пошли вспять... Я мечтал лишь
о том, чтобы избавить  их  от  страданий...  У  меня  была  единственная
возможность, потому что... - Его голос внезапно оборвался.
   - Позвольте отвести вас в коттедж, - ласково произнес я.
   - Хорошо, но только через пару минут. Знаешь, у меня почему-то совсем
не осталось сил. Господи, Дэвид, что со мной происходит?
   - Не волнуйтесь, мистер Хартлоу. Это, должно быть, всего лишь  легкий
шок от падения.
   - Упал в кусты? Смешно, правда?  По-моему,  настало  время  отправить
меня на небесное пастбище.
   - Бог с вами, мистер Хартлоу! Очень скоро вы опять  будете  в  полном
порядке.
   - Возможно, Дэвид. Возможно. Все-таки скажи, ты не видел следов этого
старого нытика Аткинсона?
   - Я вообще почти ничего не видел. Нельзя  сказать,  что  фонарь  дает
слишком много света.
   - Но почему вдруг стало так темно? Дождя нет, значит, облака не такие
плотные... Ох...
   Он неожиданно отпустил мою руку, а его голова упала на грудь.
   - Мистер Хартлоу!
   - ...что? Прости, Дэвид... просто закружилась голова.  У  меня  такое
состояние, будто я выпил эля на пару  кувшинов  больше,  чем  следовало.
Итак, мы с тобой толковали о темноте... как ты думаешь, почему она могла
возникнуть?
   -  Не  знаю.  Возможно,  облака.  Но  если  это  так,  то  они  имеют
неимоверную плотность. Без фонаря я не вижу собственной руки, даже  если
подношу ее к лицу.
   - Выходит, это такая тьма, которая ставит тебя в равное положение  со
мной. Разве не так? - В его словах  я  не  слышал  никакого  злорадства,
голос старика звучал так же ласково, как и раньше.
   - Мистер Хартлоу, я помогу вам вернуться в...
   - Нет, Дэвид, не сейчас, -  сказал  он,  отстраняя  мою  руку.  Потом
глубоко вздохнул и продолжил:
   - Знаешь, Дэвид, я  всегда  подозревал,  что  нечто  подобное  должно
случиться. Все эти годы, сидя  в  своем  коттедже,  я  размышлял  о  том
ужасном бедствии, которое постигло нашу планету, и о том,  какой  подвиг
свершили люди, подобные твоим родителям и Айвону Симпсону. Они  свершили
чудо... спасли столько людей - слепых и зрячих... благодаря  их  усилиям
на этот остров вернулась цивилизация. Пусть пока  тонким,  как  серебро,
слоем... - Он помолчал и снова вздохнул. -  Но  уже  давно  я  пришел  к
выводу, что это было пустой тратой времени и сил. Три десятилетия  назад
мать-природа, рок или сам Господь решили, что люди слишком долго правили
этой планетой и что пришла пора стереть их с  лица  земли.  Человечество
должно быть уничтожено, решили неведомые нам силы - и едва не  преуспели
в этом. Лишь благодаря таким людям, как Мэйсены и  другим  им  подобным,
род человеческий избежал полной гибели. Нам казалось,  что  мы  обманули
Бога. Но вот что я скажу тебе, Дэвид... - Мне казалось, он снова пронзил
мою душу взглядом невидящих глаз. - Творца обмануть невозможно.  Человек
не способен изменить планы Божий. Мы все скоро умрем. Так решил Он.
   Последние двадцать пять лет были для нас всего лишь мирной передышкой
- своего рода антрактом  между  двумя  частями  грандиозной  катастрофы,
призванной положить конец пребыванию человека на земле. И вот теперь Он,
- мистер Хартлоу указал перстом в  небо,  -  намерен  завершить  работу.
Припомни Библию - я имею в виду  "Исход",  Вторую  книгу  Моисееву.  Бог
наслал на фараона тьму, и  была  эта  тьма  девятой  казнью  египетской.
Сказал Господь Моисею:
   "...простри руку твою к небу,  и  будет  тьма  на  земле  Египетской,
осязаемая тьма". - Глаза старика странно поблескивали. Он  поднял  руку,
словно прикасаясь к окружающей его черноте.  -  Во  всех  известных  нам
культурах тьма является предвестницей Армагеддона. Викинги верили в  то,
что конец света наступит тогда, когда чудовищный волк  Фенрир  проглотит
солнце и мир погрузится во тьму. Древние шумеры  утверждали,  что  почти
все люди на земле погибли, "когда свет превратился во тьму",  а  их  бог
"разбил мир, словно хрупкую чашу...". Запомни мои слова, Дэвид.  Запомни
их как следует... Это - конец света.
   - Вы просто устали, мистер Хартлоу. Позвольте мне отвести вас домой.
   - Благодарю тебя, пожалуй... Ох...
   - Что случилось?
   - Мое лицо горит огнем. Я, наверное, сильно оцарапался, когда упал. -
Он прикоснулся ладонью к щеке.
   - Разрешите мне взглянуть... мистер Хартлоу... мистер Хартлоу!
   Он уронил голову на грудь и качнулся вперед - пришлось  схватить  его
за плечи, чтобы удержать от падения.  Впрочем,  это  не  имело  никакого
смысла. Укладывая мистера Хартлоу на скамью, я уже понял - он умер.
   Я поднял фонарь и посмотрел на его лицо.
   Фонарь горел слабо, но даже в неярком свете я смог  увидеть  на  щеке
старика красную полоску.
   Теперь я точно знал, что убило мистера Хартлоу.
   Я опустился на корточки, поднял фонарь как можно  выше  и,  используя
спинку скамьи как щит, вгляделся в темные заросли кустов и в  затененное
пространство между деревьями. Но для  того  чтобы  определить  отдельные
виды растений, света не хватало. Это вполне могли быть  самые  заурядные
ростки ольхи, платанов, молодые дубки или юные каштаны... но,  с  другой
стороны, темные заросли могли таить в себе  совсем  иных  представителей
растительного мира - гораздо более зловещих и смертельно опасных.
   Я знал, что помочь мистеру Хартлоу уже невозможно. Теперь у меня была
одна цель - связаться как можно скорее с  Ньюпортом  и  предупредить  об
опасности штаб по чрезвычайным ситуациям.
   Слегка пригнувшись,  я  помчался  назад  к  коттеджу.  Тут-то  все  и
началось. Послышались глухие, похожие на барабанную дробь удары дерева о
дерево. Распознавать этот звук учили всех детей чуть ли не с пеленок.
   В живой изгороди рядом со мной раздался шелест. Пригнувшись еще ниже,
я припустился быстрее. Прямо передо  мной  лежала  лошадь.  Естественно,
мертвая.
   Чуть дальше я заметил пару болотных сапог. Сапоги торчали из растущих
вдоль дороги кустов. В кустах, наверное, лежал Том  Аткинсон,  поскольку
там же серебрилась выпавшая из корзины рыба. Том так и не  смог  донести
до дома свой последний улов.
   Барабанная дробь становилась все громче. Тук-тук, тук-тук, тук-тук...
Этот звук мог свести с ума.
   Я заметил дом, на котором висел знак почтовой  службы,  и  побежал  к
нему, следя краем глаза за чудовищной тенью, передвигающейся судорожными
рывками вдоль дороги. Вбежав в здание, я закричал:
   - Эй! Есть здесь кто-нибудь?
   Ответом было молчание, такое же давящее, как и окружающая меня тьма.
   Похоже, во всей деревне, кроме меня, никого не осталось. Я  заметался
в поисках радиопередатчика,  на  стенах  плясали  отбрасываемые  фонарем
тени. Наконец мне удалось найти комнату, служившую переговорным пунктом.
Усевшись перед маленьким аппаратом,  я  повернул  тумблер  и  уже  через
несколько  секунд  увидел   сквозь   вентиляционные   отверстия   кожуха
красноватое  свечение  радиоламп.  В  окне  над  моей  головой  раздался
знакомый стук. Прикрыв лицо сборником инструкций,  напечатанным  шрифтом
Брайля, я подскочил к окну, захлопнул створки и опустил шпингалет.
   Теперь наконец я мог вызвать помощь.
   Я нажал кнопку и заговорил в микрофон:
   - Срочно вызываю штаб по чрезвычайным ситуациям на  девятой  частоте.
Алло, штаб, вы меня слышите? Прием...
   В ответ - шипение и хрип атмосферных помех.
   На какой-то миг мною овладело отчаяние: ответа не будет,  я  опоздал,
остров захвачен.
   Взяв себя в руки, я повторил вызов:
   -  Штаб  по  чрезвычайным  ситуациям,  Ньюпорт,  отвечайте.  Вы  меня
слышите? Прием... - Мой голос звенел от напряжения.
   - Мы вас слышим. Просим освободить частоту и прекратить передачу.
   В голосе радиста  я  почувствовал  бесконечную  усталость.  Наверное,
работал всю ночь.
   -  Но  мне  необходимо  доложить  вам  о  возникновении  чрезвычайной
ситуации! Прием...
   - О темноте? Благодарим вас, но нам уже все известно. -  Радист  явно
держал меня за идиота. - Прошу освободить  частоту,  так  как  я  ожидаю
сообщение о ряде пожаров. Поэтому еще раз  прошу  вас  выйти  из  эфира.
Конец связи.
   - Черт  бы  тебя  побрал!  -  заорал  я,  начисто  забыв  об  этикете
радиопереговоров. - Ты можешь меня выслушать или нет?!
   - Сэр, я понимаю вашу обеспокоенность,  но  власти  рекомендуют  всем
набраться терпения. Судя по всему, мы имеем дело  с  необычайно  плотным
облачным слоем,  не  пропускающим  солнечный  свет.  Поэтому  прошу  вас
выключить...
   - Да нет же... выслушай  меня!  Я  хочу  доложить  совсем  о  другом.
Прием...
   - Ну что же, докладывайте, - неохотно согласился голос.
   - Меня зовут Дэвид Мэйсен, и я говорю из Байтуотера. Я хочу  доложить
вам о вторжении триффидов.
   Возникла пауза, нарушаемая лишь потрескиванием атмосферных помех.
   Немного помолчав, штаб все же ответил. Теперь в голосе радиста  можно
было уловить смесь изумления и недоверия.
   - Повторите, мистер Мэйсен. Мне послышалось, что вы употребили  слово
"триффиды". Возможно, я ослышался? Прием...
   Что-то ударило над моей головой в закрытое окно.
   - Нет, вы не ослышались.  И  пока  мне  не  докажут  обратное,  я  не
перестану утверждать, что на остров напали триффиды.
 
Глава 3 
ГЛАЗ УРАГАНА 
 
   Более двадцати лет назад мой отец  Билл  Мэйсен,  коротая  бесконечно
долгую снежную зиму, составил очень личную летопись своих мытарств после
дня Великого Ослепления и появления  триффидов.  Теперь  его  труд  стал
настольной книгой не только для колонистов острова Уайт, но и  для  тех,
кто предпочел поселиться на островах Чэннел. Отпечатанную на  мимеографе
книгу в ярко-оранжевой бумажной обложке все узнавали с первого  взгляда.
Наряду с принадлежащей перу Элспет Кэри "Истории колонии" и кинохроникой
Матта  и  Гвинн  Ллойд,  запечатлевших  на  пленке  повседневную   жизнь
колонистов, книга отца является великолепным отчетом о событиях, которые
привели нас на остров. Мы относительно  спокойно  существовали  в  своей
крепости,  когда  весь  остальной  мир  страдал  под  пятой   триффидов,
первоначально объявленных "чудесным видом способной к хождению флоры"  и
ставших через несколько лет нашей судьбой, нашим роком, грозящим гибелью
роду человеческому.
   Само собой разумеется, что я еще мальчишкой прочитал творение отца, с
превеликим изумлением обнаружив,  что  мой  веселый  оптимист  и  иногда
чересчур занятый папа - не только "папа", но и тот самый  знаменитый  на
всю колонию Билл Мэйсен.
   Мне никогда и в голову не приходило, что я когда-нибудь засяду писать
что-то отдаленно напоминающее его книгу.  До  сих  пор  мне  приходилось
составлять лишь сводки погоды, записывать  скорость  ветра  и  проводить
штурманские вычисления. Делал я это, как правило,  на  обороте  конверта
или на бумажных пакетах для сандвичей, украшенных не слишком живописными
отпечатками замасленных пальцев.
   И вот сейчас я сижу за столом, передо мной - стопка белой  бумаги.  Я
задумчиво постукиваю карандашом по зубам, размышляя о том,  как,  дьявол
их побери, связно изложить все те странные  -  а  порой  и  кошмарные  -
приключения, которые мне пришлось пережить после того рокового  двадцать
восьмого мая Тридцатого года от Гибели цивилизации.
   Это был день, когда я проснулся во тьме. День, когда  триффиды  снова
вторглись на наш безопасный прежде остров.
   Некоторые  считают,  что  второе  пришествие  триффидов  не  случайно
совпало с тем временем, когда ночь отказалась уступить место  дню.  Одни
видят  в  этом  руку  Дьявола,  другие,  напротив,  -  промысл   Творца,
воздающего людям за их грехи. Я, увы, не в силах пролить  свет  -  прошу
прощения за неумышленный каламбур - на эту темную историю. Тем не  менее
в моей памяти крепко засел один пассаж книги отца, в котором он пытается
осмыслить тот факт, что люди ослепли именно  тогда,  когда  бесчисленные
орды триффидов вырвались  на  волю  из  садов  и  с  ферм.  "Совпадения,
конечно, происходят постоянно, - писал он, - но люди их просто не всегда
замечают..."
   Словом, совпадение ли это или  промысл  Божий,  я  не  знаю,  а  знаю
только, что пытаюсь что-то сочинить, оказавшись совсем не в том мире,  в
котором вырос и к которому привык.
   За стенами завывает ледяной  ветер.  Крики  чаек,  похожие  на  вопли
баньши, то и дело напоминают мне о том, что я,  несмотря  на  отсутствие
литературного дара, обязан написать эту книгу.
   Я старательно запишу все, что со мной случилось.
   И начну самого начала...
   Детство мое было безоблачным. Я рос среди пологих  меловых  холмов  и
зеленых полей острова Уайт. Это  небольшое  пятнышко  плодородной  земли
стало островом каких-то  шесть  тысяч  лет  назад,  когда  уровень  моря
поднялся и вода затопила долину, ныне известную ка