й информации, Торренс приказал приступить
к операции под кодовым названием "Лавина". -  Сэм  отодвинул  тарелку  с
пирогом. -  Вам  известно,  что  женщины  появляются  на  свет  с  парой
яичников? Каждый из яичников содержит тысячи  яйцеклеток.  И  каждая  из
этих яйцеклеток, будучи оплодотворенной, потенциально способна развиться
в человеческое существо.
   - Продолжайте.
   - Обслуживающие Торренса медики разработали препарат,  обеспечивающий
появление многочисленных близнецов.  Вам  также  известно,  что  Торренс
хочет устроить демографический взрыв,  чтобы  оказавшиеся  в  стесненных
обстоятельствах люди всей своей массой обрушились на триффидов.  Вначале
на Лонг-Айленде и в Нью-Джерси,  а  затем  и  в  других  районах  бывших
Соединенных Штатов. Он до сих пор посылает отряды в другие  поселения  с
приказом похищать там всех женщин и детей. - Он отпил кофе и продолжил:
   - Теперь вы догадываетесь, какая мысль его  осенила,  когда  Кристина
оказалась у него в  руках?  Миллионы  таких,  как  она,  могут  спокойно
отправляться в глубину материка, закладывая основы империи  Торренса.  -
Давайте без экивоков. Вы хотите сказать, что хирурги  Торренса  намерены
удалить у Кристины  яичники,  оплодотворить  ее  яйцеклетки  и  внедрить
эмбрионы в матки других женщин. Так?
   - Именно. Операция "Лавина" будет проведена в колоссальных масштабах.
Каждая женщина, физически способная к  деторождению,  станет  "хозяйкой"
эмбриона Кристины. Подчеркиваю, каждая способная к деторождению женщина,
независимо от возраста.  Включая  Керрис  Бедеккер,  если  верить  нашим
источникам. А наши  источники,  как  правило,  весьма  надежны.  Короче,
Кристина  Скофилд  станет  "матерью"   сотен   тысяч   детей.   Торренс,
естественно, лелеет надежду, что эти дети превратятся в становой  хребет
расы сверхлюдей, безразличных к действию триффидного яда.  Это,  в  свою
очередь, сделает его самым могущественным человеком на  планете.  -  Сэм
глубоко вздохнул и продолжил:
   -  Кроме  того,  Кристину  собираются  препарировать,  чтобы  выявить
причины  происхождения  ее  естественного  иммунитета.  А  это,  как  вы
понимаете, означает гибель. Дэвид, Торренс - совершеннейший  фанатик.  -
Каждое слово Сэм сопровождал ударом ладони по столу. - Он  фанатичен  до
безумия. Теперь он знает, как добиться того, к  чему  он  стремится  всю
жизнь. Он уже приказал, чтобы всех беременных  женщин...  одним  словом,
сделать так, чтобы они были готовы к приему яйцеклеток Кристины.
   - Бог мой... Но это чудовищно! Если бы  я  знал,  какая  участь  ждет
здесь Кристину, я никогда не отправился бы  в  Нью-Йорк.  Я  бы...  -  Я
замолчал, пытаясь в полной мере оценить  всю  бесчеловечность  поступков
Торренса. Теперь я понял, почему капитану парохода было приказано  самым
полным ходом возвращаться в Нью-Йорк. - Боже мой... -
   Повторил я. - Не знаю, чем ей помочь. Бедная девочка... Она  осталась
одна в возрасте шести лет, она прошла сквозь ад. А теперь  ей  предстоит
самое худшее! - С моего языка сорвалось грязное ругательство, за которым
последовали слова:
   - Я готов задушить Торренса голыми руками.
   - Торренса нам скорее  всего  не  достать,  но  кое-что  сделать  мы,
видимо, сможем, - спокойно произнес Сэм, глядя на меня  своими  голубыми
глазами.
   - Что?
   - Нам известно, что Кристину поместят в госпиталь. До начала операции
"Лавина" остается по меньшей мере четыре недели. Это то  время,  которое
требуется для подготовки первой  группы  матерей.  -  Кивнув  в  сторону
пирса, у которого стояла одна субмарина, он добавил:
   - Мы уже направили команду для ее захвата. Если  все  произойдет  как
надо, через неделю она окажется здесь, целая и невредимая.
   - Вы верите, что это удастся?
   - Во всяком случае, Дэвид, мы попытаемся.
 
Глава 23 
ВЫХОДЕЦ С ТОГО СВЕТА 
 
   - Всего одну радиограмму. Одну-единственную.  Неужели  вы  не  можете
этого сделать?
   Но получалось, что я бьюсь головой о стену. Сэм Даймс смотрел на меня
с искренним сочувствием.
   - Но мне просто необходимо отправить радиограмму на остров Уайт, - не
сдавался я. - И вы прекрасно знаете почему.
   - Знаю.
   В таком случае дайте мне возможность  сообщить,  что  Торренс  жив  и
планирует вторжение.
   Мы спорили, стоя на берегу реки.  Солнце  -  скорее  лиловое,  нежели
красное - медленно уползало за горизонт.
   -  Погодные  условия   для   коротковолновой   передачи   практически
идеальные, - настаивал я.
   - Сожалею. Искренне сожалею. Но это совершенно невозможно, -  говорил
Сэм со своим певучим южным акцентом. -  Боевые  корабли  Торренса  рыщут
повсюду. Если передачу запеленгуют и вычислят наше местонахождение, суда
с мелкой осадкой войдут в реку и зальют нас  огнем.  Здесь  разверзнется
ад.
   Я в растерянности провел рукой по волосам. Положение безвыходное, Сэм
прав. От умения скрыть свое местонахождение зависит  жизнь  "лесовиков".
За три дня пребывания в лагере я успел наслушаться о разбое и  зверствах
бандитов Торренса.
   - Полагаю, вы понимаете причины  моей  тревоги.  Я  греюсь  здесь  на
солнышке, в то время как Торренс готовит  силы,  чтобы  напасть  на  мою
землю.
   - Поверьте мне, Дэвид, в ближайшее время никакого вторжения не будет.
   - Откуда такая уверенность?
   - Он должен бросить все человеческие ресурсы на  проведение  операции
"Лавина".  Ему  потребуются  все  медики   для   работы   по   массовому
оплодотворению. Без моряков ему тоже не  обойтись,  ведь  яйцеклетки  не
могут оплодотвориться сами по себе, как по-вашему?
   - Аргумент принят, - вздохнул я.
   -  Кроме  того,  как  вы  сказали,  остров  Уайт  располагает  весьма
значительным воздушным флотом. Торренс не может рисковать своими судами,
если ваши люди решат дать ему бой. Нет,  он  хотел  использовать  вас  в
качестве Троянского коня. Вместе с вами на остров должны были высадиться
коммандос  и  диверсанты.  В  цивильной   одежде,   естественно.   Легко
догадаться, что в первую очередь они захватили бы аэродромы и удерживали
их до подхода основных сил. Улавливаете?
   - Улавливаю.
   - Для холодного пива еще не созрели?
   Вот так обстояли мои дела.
   Но неприятным свое существование я назвать никак не  мог.  Веселый  и
немного нескладный Сэм Даймс оказался прекрасным  компаньоном,  несмотря
на его, мягко говоря, несколько своеобразную манеру речи. Все свои фразы
он щедро пересыпал такими звуками, как "м-м...",  "э-э..."  и  "а-а...".
Общаясь с ним, я поверил в то, что  он  не  виновен  в  смерти  Гэбриэла
Дидса. Более того,  я  перестал  сомневаться,  что  процветание  жителей
Нью-Йорка базировалось на рабском труде. Рабы валили деревья,  служившие
исходным сырьем  для  возгонки  моторного  топлива.  Рабы  трудились  на
угольных копях до тех пор, пока не погибали от  болезни  легких  или  от
истощения. Обливаясь потом и кровью, они  месяцами  не  видели  дневного
света. Женщин-рабынь отправляли на  детоводческие  фермы,  где  ежегодно
насильно оплодотворяли. Более того, рабами в первую очередь  становились
черные  или  слепые.  А  также  те,  кто   позволял   себе   высказывать
недовольство диктатурой Торренса. Большая часть рабов  концентрировалась
в северной части Манхэттена, в районах, ранее известных,  как  Гарлем  и
Вашингтон-хиллз.  Теперь  это  место  называлась  совершенно   безлично:
Промышленная зона №1. Гетто располагалось  за  высокой  стеной,  которую
Керрис именовала Параллелью 102-й  улицы.  Некоторые  черные  мужчины  и
женщины работали и в других частях Манхэттена, но они понимали, что  это
привилегия, которую они мгновенно утратят, как только  проявят  малейшее
недовольство.
   Торренс и его подручные были не настолько глупы,  чтобы  отказываться
от услуг талантливых людей только потому, что у тех иной цвет  кожи  или
они  слепы.  Особенно  много  талантов  было  среди  мужчин  и   женщин,
потерявших зрение. Подобные люди являлись подлинным достоянием колонии и
использовались соответственно. Но им приходилось дорого за это  платить.
Ради получения образования и быстрого продвижения  по  службе  они  были
вынуждены пожертвовать детородной способностью.  Никто  не  знал  точно,
какое символическое значение имел этот акт. Некоторые считали,  что  это
своего рода клятва верности генералу Филлингу,  другие  утверждали,  что
это лишь способ создать управляемый класс государственных служащих.  Как
бы то ни было, но Торренс считал  прослойку  евнухов  в  создаваемом  им
обществе весьма полезной.
   Оставаясь на базе,  я  днем  участвовал  в  общих  работах.  Ходил  с
патрулем по внутреннему  периметру  ограды,  колол  дрова,  чистил  горы
картофеля. А  теплыми  тихими  вечерами  за  кружкой  пива  беседовал  с
"лесовиками". А еще - непрестанно думал о Керрис Бедеккер. Тысячу раз  в
день я задавал себе вопрос, что она сейчас делает. Волнует  ли  ее,  что
происходит со мной? Кто она - друг или враг? И согласится ли добровольно
бежать, если я изыщу способ вывезти ее с Манхэттена? И как поведет себя,
узнав, что ее отец уподобился средневековым баронам-грабителям  и  ничем
не отличается от самых кровавых тиранов? Я этого не знал. Я вообще  мало
что знал. Однако когда я, ложась спать, закрывал глаза, перед  мысленным
взором вставал ее образ, а порой Керрис навещала меня и в снах.
   Так я провел  шесть  дней.  Следующий,  седьмой,  день  пребывания  в
колонии оказался поистине судьбоносным.
   Над  отвесной  скалой  на  противоположном   берегу   реки   медленно
занималась заря. Птицы на деревьях начали подавать голоса. Из  курятника
донеслось громкое "кукареку". Триффиды приветствовали приход дня  стуком
отростков о стволы. Восходит солнце, возвещали, как мне  казалось,  они.
Восходит  солнце...  Возможно,  что  после  стольких   дней   тьмы   они
по-прежнему были  чересчур  нервозны.  Не  исключено,  правда,  что  они
чувствовали  приближение  окончательной  гибели.  Но   сейчас   триффиды
встречали появление солнца крещендо барабанной дроби.  Вскоре  отдельные
удары слились в ужасный рев.
   Я брился, вслушиваясь в эту ботаническую овацию. Рядом с умывальником
дымилась  кружка  кофе.  Умывальное  помещение  было  открыто.  Впрочем,
помещением его можно было  назвать  лишь  условно  -  ряд  умывальников,
укрытых от непогоды крышей из гофрированного железа. Стен не было,  и  я
слышал, как триффиды грохочут ветвями, начиная новый  день.  Их  дневное
занятие состояло в постоянном  давлении  на  сетку  ограды.  Со  стороны
триффидов это, видимо, был акт слепой веры. Тысячи и тысячи навалившихся
на изгородь растений верили, что стена, отделяющая их от  вкусной  пищи,
падет, как пали когда-то стены Иерихона.
   Неподалеку от умывальников находился душ, окруженный по  соображениям
скромности некоторым подобием стен, почти доходивших  до  крыши.  Оттуда
доносился сопровождаемый пением плеск воды. Пел  мужчина  -  и,  как  ни
странно, вполне мелодично.
   Я уже соскреб с подбородка половину щетины, ухитрившись при  этом  не
очень-то   сильно   порезаться,   когда   вдруг   увидел,    что    мимо
импровизированной ванной бегут люди. Бегут все в одну сторону. Бегут - и
что-то кричат. От страха? От восторга?
   Схватив полотенце, я стер с лица остатки пены и устремился с толпой к
реке. Оказавшись на берегу, я огляделся по сторонам и все  понял:  из-за
излучины появилось удлиненное тело субмарины.
   Судя по крикам толпы, дела обстояли не лучшим образом. Даже  с  моего
места было видно, что подлодка накренилась на один борт, а возвышающаяся
часть слегка потрепана. Кто-то кричал, требуя медиков.
   Перемещаясь с трудом, словно раненый левиафан, субмарина  описала  по
реке широкую дугу и, причалив к  деревянному  пирсу,  чуть  продвинулась
вдоль него вперед. Теперь в красноватом свете зари стало  видно,  что  в
рубке  зияют  пробитые  снарядами  отверстия,   а   ее   верхняя   часть
превратилась в металлические лохмотья. Перископ и  радар  отсутствовали.
Впрочем, на самом корпусе серьезных повреждений  не  наблюдалось.  Толпа
стояла на  пирсе,  глядя,  как  выползают  из  люков  изможденные  члены
команды. Появление каждого моряка встречали приветственными  возгласами,
а когда матросы проходили мимо, их ободрительно похлопывали по спинам  и
обнимали. Судя по понурому виду экипажа, их мучила не только  усталость,
но и нечто гораздо более серьезное. Подтверждение пришло очень быстро.
   - Люди Торренса забрали Кристину из госпиталя, - сказал  мне  Сэм.  -
Прости, Дэвид. Я понимаю, как ты расстроен. - Он смотрел на  причал.  Из
люков вытаскивали носилки с ранеными. - Мы потеряли  несколько  отличных
ребят. Лишь половина коммандос вернулась из рейда. Кроме того,  подлодка
перед погружением попала под огонь береговых  батарей.  Если  бы  ей  не
удалось укрыться в полосе тумана, она бы вообще не вернулась.
   - И что теперь?
   - Что теперь? - Сэм выглядел обескураженным. - Теперь мы приступим  к
реализации плана Б.
   - Что это за план?
   - Знаешь, Дэвид, самое интересное, что я пока сам этого не знаю.
   Мы прошли на пирс сказать слова утешения раненым, которых уже грузили
в кареты "скорой помощи".
   Через  пару  часов   после   прихода   субмарины   в   лагере   снова
восстановились тишина и покой. Капитан подлодки и Сэм Даймс приступили к
оценке причиненного ущерба. Тяжело раненных погрузили в летающую  лодку,
чтобы доставить  в  крупное  поселение  на  юге,  где  возможности  были
несравненно лучше, чем здесь.
   Я отправился нарубить дров  для  кухни  и  оказался  совсем  рядом  с
триффидами. Толпящиеся за оградой растения стояли неподвижно  и  хранили
полное молчание. Казалось, они с отстраненным любопытством наблюдают  за
происходящим. Мною  овладело  уныние,  и  размышления  об  этих  гнусных
растениях приняли самый зловещий оборот.
   Триффиды, несомненно, эволюционируют. Они стали лучше двигаться.  Они
слышат. Они целенаправленно убивают.  Более  того,  они  превратились  в
плотоядных хищников. У них даже стали появляться зачатки зрения.  Многие
ученые считают, что триффиды обладают  разумом.  Еще  немного  -  и  они
настолько обогатят репертуар  своих  возможностей,  что  человечество  в
своем развитии останется далеко позади. Они могут научиться читать  наши
мысли.  Или,  овладев  искусством  телекинеза,   станут   усилием   воли
перемещать любые предметы. Мне казалось, что нам осталось недолго.
   С такими мыслями я рубил бревна, превращая их в поленья для  кухонных
печей и водяных бойлеров.
   Солнце поднималось все выше, но  сегодня  оно  вновь  утратило  часть
недавно возвращенного сияния и висело  в  небесах  кровавым  апельсином.
Землю окутал густой туман.
   Вскоре после полудня я нарубил дров на целый день и, ополоснувшись из
ведра, отправился в столовую. На палубе субмарины уже  суетились  вокруг
надстроек ремонтные рабочие. То  и  дело  вспыхивали  огни  ацетиленовых
горелок. Восстановление шло полным ходом.
   Входя в столовую, я краем глаза заметил какого-то  человека.  Человек
показался мне смутно знакомым, но я не обратил на него особого внимания.
   - Эй, мистер, вы случайно  не  знаете,  где  здесь  можно  сыграть  в
настольный теннис? - остановил меня знакомый голос.
   Я поднял глаза.
   - Гэбриэл!
   - А я уж было подумал, Дэвид, что ты вознамерился меня не узнавать.
   - Ну да... Конечно... Великий Боже! Я думал, ты мертв!
   - Как бы не так, - ухмыльнулся Гэбриэл. - За ту сцену вполне заслужил
"Оскара". Как по-твоему?
   Гэбриэл широко улыбался, протягивая мне руку.  Я  потряс  ее,  слегка
поморщившись от его железной хватки.
   - Ах вот как? Выходит, ребята, вы уже знакомы, - усмехнулся  Сэм.  Он
сидел за столом перед тарелкой со здоровенным куском  яблочного  пирога.
Сэм улыбался, и его улыбка говорила мне больше,  чем  могли  бы  сказать
многие тома книг.
   - Итак, Гэйб, полагаю, ты здесь не случайно, - сказал я.
   - Ты не ошибаешься. - Сэм проглотил кусок пирога и показал ложкой  на
Гэбриэла:
   - Позволь представить тебе нашего человека из Нью-Йорка. Пока я  буду
наслаждаться этим фантастически прекрасным пирогом, Гэбриэл поделится  с
тобой новостями, которые тебе так не  терпится  услышать...  Айрин!  Эй,
Айрин! У тебя случайно не осталось еще  кусочка  твоего  восхитительного
пирога? Осталось? Вот и прекрасно.
 
Глава 24 
РАЗГРОМ 
 
   За ленчем Гэбриэл рассказал, что происходило в  Нью-Йорке  с  момента
моего похищения более чем неделю назад.
   - Честно говоря, я все это и организовал, - признался он. - Мне стало
известно, что генерал Филдинг, которого ты теперь уже знаешь под  именем
Торренс, решил вернуть тебя на остров  Уайт  в  составе  дипломатической
миссии. Или, вернее, в составе группы, которую ты бы таковой считал.
   - А на самом деле я открыл бы  путь  силам  вторжения.  Да,  Сэм  мне
рассказал.
   - Мне было ясно: тебя надо убирать из Нью-Йорка. А иначе мне пришлось
бы прикончить тебя собственными руками.
   Я посмотрел на его могучие руки, а  затем  взглянул  в  его  грустные
карие глаза, и у меня не осталось сомнений: он не шутит.
   - Поверь, Дэвид, - продолжал он, отпив кофе, - я  на  коленях  умолял
начальство выкрасть тебя из Нью-Йорка. Но как ты, видимо, догадываешься,
мы руководствовались не только чистым альтруизмом.
   - Понимаю, - кивнул я. - Овладев островом Уайт, Торренс  захватил  бы
процессор Мэйсена-Кокера.
   - Что  позволило  бы  ему  получить  высококачественное  топливо  для
самолетов и полностью разгромить "лесовиков". Кроме нас, он уничтожил бы
и тех, кто не  согласен  с  его...  как  бы  это  получше  выразиться...
протекторатом.
   - А как Керрис?
   - Ей ничего не угрожает, - заверил меня Гэбриэл. - Я сделал так, что,
когда появилась группа  захвата,  она  не  смогла  подняться  с  заднего
сиденья.
   - И в каком она состоянии?
   -  В  отчаянии  от  того,  что  ты  исчез.  Но  в   целом,   учитывая
обстоятельства, держится неплохо.
   - Она не знает, что ты... э-э...
   - Шпион? Нет. О моей второй жизни ей ничего не известно. К сожалению,
она также не знает, жив ты или мертв. Как ты понимаешь, все должно  было
остаться в тайне.
   - Это свинство, что вы ей не доверяли! Гэбриэл, как  мне  показалось,
довольно болезненно воспринял мои слова.
   - Прости, Дэвид, но она, как ни крути, дочь  Торренса.  Мы  не  имели
права идти на риск. В Нью-Йорке, кроме меня,  работают  и  другие  люди.
Если мы подвергнем опасности их "крышу", то...
   - Да-да. Я все понимаю, - перебил я. - Но скажи,  Гэбриэл,  знала  ли
Керрис о намерении Торренса захватить остров Уайт?
   - Убежден, что нет, - глядя мне прямо в глаза, ответил Гэбриэл. - Как
и ты, она оставалась пешкой в руках Торренса.
   Я облегченно вздохнул. Разлука, как бы горька она ни была,  стала  бы
еще горше, окажись, что Керрис вела со мной двойную игру.
   Пока мы ели, Гэбриэл успел рассказать мне и о  судьбе  экспедиции  по
спасению Кристины. Однако он мало что добавил к тому, что  я  уже  знал.
Нам было известно, что за несколько минут до того, как  группа  захвата,
разделившись на две части, ворвалась, угрожая автоматами,  в  госпиталь,
девушку перебросили в другое, тайное, место. - Нам просто не повезло!  -
воскликнул Сэм. - Потрясающая неудача.
   - Как поется в старинном блюзе, -  сказал  Гэбриэл,  -  "Когда  б  не
неудача, не злая неудача, тогда бы нам удачи не видать". Знаешь, кого  я
встретил, когда уводил отряд к Гудзону? Рори Мастерфилда! Он узнал меня,
и я понял, что разоблачен. Мне оставалось  только  залезть  в  субмарину
вместе с  остальными.  Так  что  в  некотором  смысле  мне  повезло.  Мы
погрузились и прошли под водой по Гудзону в залив. Однако после всплытия
нас засекли, береговые батареи открыли огонь.  Впрочем,  нам  повезло  -
крупнокалиберные орудия с островов нас достать  уже  не  могли,  снаряды
падали где-то в полумиле. А вот с безоткатными орудиями плавучих батарей
повезло меньше. Стреляли они, надо отдать им  должное,  просто  здорово.
Первым за