корность. Рот ее скривился, нижняя губка выпятилась, руки она скрестила на груди. Глядя на нее, Сара нервно покусывала губу. Оливия ее не осуждала. Казалось, Хлоя вот-вот взорвется.
     - Довольно, юная леди, - произнес Сет тоном, не терпящим возражений. Хлоя еще больше скривилась, но промолчала.
     В большинстве районов Южной Луизианы господствовала католическая церковь. На севере штата большинство населения были протестантами. В этой же области, находившейся прямо на границе между Акадией и северными районами, католики и протестанты смешались примерно в равных пропорциях. Аристократы англосаксонского происхождения посещали церковь Святого Луки. Прихожанами Баптистской церкви были в основном живущие в городе типичные южане из крестьян, которые зарабатывали на жизнь в ?Боутуорксе? и других компаниях. Жители, которые могли похвастаться французским происхождением, хотя таких в Ла-Анжеле было немного, посещали церковь Богоматери Печалящейся. К ним относились, например, кейджены - особая группа луизианцев французского происхождения, - которые составляли костяк прихожан этой церкви. Кейджены происходили от жителей Акадии в Новой Шотландии и были насильно переселены в Южную Луизиану в восемнадцатом веке. Испокон века другие горожане смотрели на эти семьи свысока. ?Кейджен? стало бранным словом, и Оливия, в роду которой тоже были кейджены, слегка стыдилась своего происхождения. Семья не скрывала своего мнения, что Джеймс Арчер женился на женщине гораздо ниже себя, вдове кей-джена, Селене Шенье.
     Они проехали церковь Богоматери Печалящейся - белое обшитое досками здание в конце Уэст-Мэйн-стрит. Напротив нее расположилось здание суда, построенное еще до Гражданской войны, с аккуратным зеленым газоном. Когда-то это место было центром города. Оливию всегда забавляло, что главная артерия их маленького города называлась Уэст-Мэйн-стрит, поскольку Ист-Мэйн-стрит не существовало. Точнее, когда-то она была, но сама улица и все постройки были смыты наводнением 1927 года и больше не восстанавливались. Уэст-Мэйн-стрит резко обрывалась на пересечении с Читимача-стрит. Именно на этом Т-образном перекрестке стояли церковь Богоматери Печалящейся и здание суда. Церковь Святого Луки находилась на другом конце города, на Кокодрай-стрит, и была живописно расположена на небольшом возвышении среди дубовой рощицы.
     Ла-Анжель представлял собой причудливую смесь церквей, жилых домов и небольших частных предприятий, беспорядочно разбросанных по городу тут и там, как будто отцы города и слыхом не слыхивали о делении на районы. Хотя в те времена, когда было построено большинство домов и основано большинство предприятий, они об этом, скорее всего, и не знали. Более новые и большие дома в основном расположились на участках в несколько акров на Меланкон-Пайк на западной окраине города. Там был дом, где раньше жил Сет с бывшей женой и Хлоей, а также дома Филиппа и Чарли с Белиндой. Дома, находившиеся в городе, как правило, были не такими просторными и более старыми, а крошечные участки земли, на которых они стояли, были со всех сторон зажаты магазинами и другими предприятиями. Среди них выделялись продуктовый магазин и заправочная станция Майка Лоусона, кондитерская Пату (семейство Пату на протяжении нескольких поколений готовило потрясающие десерты), модный салон Мэри-Дженни, гостиница и ресторан ?Ла-Анжель?, транспортная фирма ?Лайк-Нью?, аптека Бруссарда, а также магазин скобяных изделий ?Керлиз?. Начальная школа находилась на северном конце Читимача-стрит. Это было длинное одноэтажное здание с красной черепичной крышей, в котором учились дети с первого по восьмой класс. После этого они переходили в среднюю школу Ла-Анжеля - более новое двухэтажное кирпичное здание, которое находилось по соседству, и там учились с девятого по двенадцатый класс. Оливия не ходила ни в ту, ни в другую школу, хотя многие ее друзья здесь учились. Дети семьи Арчер на протяжении многих поколений посещали частную школу в Батон-Руж. Оливия предположила, что и Хлоя учится там же.
     - Видишь, я же сказала, что никого в церкви не будет, - заявила Хлоя, когда ?Ягуар? припарковался возле серого каменного здания.
     Действительно, на стоянке, рассчитанной на пятьдесят машин, сейчас находилось около десятка автомобилей, не считая ?Ягуара?. Судя по количеству машин на стоянках других церквей, мимо которых они проезжали, этим утром ни одна из этих обителей духа не могла похвастаться наплывом прихожан. Что и неудивительно: августовские воскресные дни традиционно считались самым приятным временем для отдыха. С наступлением относительной прохлады в сентябре церкви начнут постепенно наполняться, и количество прихожан будет стабильно возрастать по мере того, как время будет приближаться к Рождеству.
     - Главное, что мы здесь, - парировала Келли.
     Хлоя возмущенно фыркнула, явно давая понять, что она предпочла бы быть где-нибудь в другом месте. Оливия невольно взглянула на Сета. Поскольку она сидела позади него, то его лицо могла видеть только в зеркало заднего вида. Сет, казалось, был целиком поглощен парковкой машины и ничего не слышал. Келли же, которая не могла не слышать, предпочла игнорировать Хлою.
     Как только Сет выключил мотор, из стоящего рядом с ними ?Линкольна? появился мужчина. Оливия узнала Айру Хэйеса. Он был одет в синюю спортивную куртку, отлично скрывавшую его брюшко, голубую рубашку с красным галстуком и белые брюки и выглядел гораздо привлекательнее, чем два дня назад, когда Оливия впервые увидела его на кухне. Айра распахнул переднюю дверцу перед Келли и подождал, пока она выйдет. Выйдя из машины, Келли встала рядом с ним. Светло-желтое льняное платье, явно купленное в те времена, когда формы ее были пышнее, заметно подчеркивало худобу. Келли так тепло улыбнулась Айре, что Оливия поняла: этот мужчина очень дорог ее тетушке. Намного дороже, чем ей показалось сначала.
     Оливия отстегнула ремень безопасности, в то время как Хлоя уже выбралась наружу и Сара вслед за ней. Дверца со стороны Оливии вдруг распахнулась. Она подняла глаза и увидела Сета, который придерживал для нее дверь, невозмутимо глядя на нее. Он выглядел очень элегантно в сером летнем костюме, белой рубашке и темно-синем галстуке, который очень шел к его голубым глазам. Солнечные лучи играли на его светлых волосах, лицо смягчилось в приветливой улыбке, и Оливия вдруг подумала, что он очень красив. Это открытие было для нее неожиданностью - никогда раньше она не задумывалась над его внешностью.
     - Ты собираешься выходить? - вежливо осведомился Сет, протягивая руку, чтобы помочь ей выбраться из машины.
     Оливия и не заметила, что уже несколько секунд смотрит на него, не двигаясь. Смущенная, она отвела взгляд от его лица и, опершись на его руку, вышла из машины. Рука Сета была сильной, теплой и гораздо крупнее, чем ее ладонь. Оливия вдруг совершенно не к месту представила себе, как эта мужская рука могла бы... Неужели ее действительно влечет к Сету? Эта мысль поразила ее. Не смея поднять глаз, чтобы он, не дай бог, не прочел в них ее внезапно осознанное ощущение, Оливия поспешно отпустила его руку. Сет захлопнул дверцу, явно не заметив ничего странного в ее поведении. Пересекая стоянку, Оливия чувствовала его присутствие у себя за спиной, так близко, что их тени на асфальте сливались в одну. Его тень, длинная и широкая, накрывала ее маленькую тень.
     Он прикоснулся к ее обнаженной руке, взяв под локоть - чисто автоматический жест вежливости. Оливия едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку. Сколько раз прежде Сет прикасался к ней - случайно или намеренно, - бессчетное количество раз, по самым разным поводам, и ей никогда не было до этого дела. Что же происходит сейчас, спросила она себя, почему ни с того ни с сего она стала так остро на него реагировать?
     - Оливия! Бог мой, как хорошо, что ты снова здесь! - раздался громкий голос, избавив ее от необходимости отвечать на поставленный самой себе вопрос. Я слышал, что ты вернулась домой.
     К ним спешил отец Рэндольф, сияя приветливой улыбкой. Сет отпустил ее локоть, отчего Оливия почувствовала большое облегчение, и она ответила священнику улыбкой. Отец Рэндольф всегда ей нравился. Чуть выше ее ростом, он был полноват, с румяным лицом, светло-голубыми глазами за очками в серебряной оправе и густыми седыми волосами. Он носил свою черную рясу с необычайным достоинством.
     - Это твоя малышка только что пробежала мимо вместе с Хлоей? Конечно, твоя! Она так на тебя похожа.
     - Да, это моя Сара, - улыбаясь, подтвердила Оливия.
     - Мы очень рады видеть вас обеих сегодня в нашей церкви, - сказал отец Рэндольф. Затем он повернулся к Сету, и мужчины обменялись рукопожатиями. - Я вчера заезжал в больницу к твоему деду. Мы все молимся за него.
     - Благодарю вас. Он бы очень оценил это, если бы знал.
     Отец Рэндольф понизил голос:
     - Как твоя мать переносит химиотерапию?
     - Неплохо, насколько это возможно.
     - Мы молимся за нее тоже. Ты знаешь, что можешь звонить мне в любое время, если потребуется. В любом случае, думаю, мы увидимся в больнице на следующей неделе.
     - Да, я буду там. Всего доброго, святой отец.
     - Счастливо, Сет.
     К священнику подошла какая-то женщина, а Оливия прошла дальше. Сет последовал за нею, но вдруг остановился, поскольку женщина окликнула его:
     - Сет, а где же Мэлори?
     Оливия невольно обернулась. Женщине было около сорока. У нее были короткие светлые волосы, крашенные перышками, вокруг голубых глаз веером разбегались морщинки, темно-синий летний костюм подчеркивал приятную округлость ее фигуры.
     Она еще пожимала руку отцу Рэндольфу, но взгляд ее с нескрываемым любопытством исследовал Оливию.
     - Она сегодня показывает клиентам дома в Батон-Руж, - вежливо ответил Сет.
     - Да, похоже, это ее агентство отнимает у Мэлори слишком много времени. - Рассеянно улыбнувшись священнику, женщина отняла руку и еще раз пристально посмотрела на Оливию. Внимание отца Рэндольфа переключилось на следующего прихожанина - мужчину в синем деловом костюме.
     - Да, вы правы, - согласился Сет.
     Оглянувшись, он встретился глазами с Оливией и улыбнулся. На секунду в его глазах заплясали злые чертики. Затем он взял ее за руку и потянул вперед.
     - Оливия, это Шэрон Бишоп. Она - новый директор школы. Они с мужем - это с ним сейчас разговаривает отец Рэндольф - купили старый дом Джета Пэйли. Шэрон, это Оливия Моррисон.
     Женщины обменялись вежливыми приветствиями, после чего Оливия и вслед за ней Сет проследовали в церковь Когда Сет отпустил ее руку, Оливия вновь обрела способность думать о чем-либо, кроме своего неожиданного ошеломляющего открытия, касающегося Сета, и заметила, что женщина продолжает украдкой поглядывать на них. Она знала, о чем думает Шэрон Бишоп. Если честно, почти то же самое было сейчас на уме и у нее самой. Но это были лишь домыслы, и они не имели ничего общего с действительностью. Между ней и Сетом ничего не было. Никогда ничего не было.
     - Надо было сказать ей, что я твоя кузина, - с упреком шепнула она ему через плечо.
     - Она сама догадается, - ответил он ей на ухо, и они заняли свои места.
     Церковь Святого Луки была очень красивой и уютной. Высокие потолки поддерживали темные резные колонны, стены покрывала белая штукатурка, а ряды полированных скамеек из красного дерева в центре разделял проход. Хоры находились слева от кафедры. В этот день на хорах были всего три женщины и один мужчина в бордовых, с золотом одеждах. Справа от кафедры, на почетном месте, возвышался замысловатый церковный орган, подаренный когда-то Большим Джоном. Из двух десятков прихожан, собравшихся на службу, Оливия знала больше половины. Слишком мало изменений произошло в Ла-Анжеле даже за девять лет.
     Служба включала в себя отдельные молитвы за Большого Джона и Келли. В остальном же это была традиционная епископальная служба, и Оливии она пришлась по душе. Несмотря на то, что она выросла с католическими молитвами на устах, которым научила ее мать, и младенцем была крещена в католической церкви, воспитывалась она в епископальной вере. За этим строго следили Арчеры.
     Оливия сидела между Сарой и Сетом. По другую сторону от Сета находилась Хлоя, а рядом с ней - Келли. Ай-ра сидел возле Келли, оба пользовались одним псалтырем. Хлоя с Сарой сначала устроились рядом, но Сет пересадил дочь по другую сторону от себя, после того как они уронили псалтырь, принялись хихикать по этому поводу и никак не могли остановиться. Оливия молчаливо поддержала его: в целях соблюдения приличий детей лучше рассадить.
     Однако сама она потеряла покой, сидя так близко от Сета. Сидеть вшестером на одной скамье было тесновато, и она ни на минуту не забывала о его близости. Оливия никак не могла сосредоточиться на службе - мысли ее текли в определенном направлении. Она машинально отметила его высокий рост, когда они поднялись, чтобы петь, обратила внимание на приятный глубокий тембр его голоса. Когда Сет повернулся, чтобы пересадить Хлою, Оливия не могла удержаться от восхищения его широкими плечами и силой, позволившей ему с легкостью поднять дочь, словно пушинку. С каждым вздохом она вдыхала исходящий от него терпкий аромат мужского парфюма. Опустив взгляд, она отметила плоский живот и крепкие мышцы его ног, обтянутые сшитыми на заказ брюками. По мере того, как продолжалась служба, она настолько остро чувствовала его близость, что это становилось неприличным. Сет возбуждал ее. При этой мысли ей стало совсем не по себе. Оливия как можно плотнее придвинулась к Саре, заставляя себя думать о чем-то другом.
     Сара. Она будет думать о Саре. К своему огромному изумлению и облегчению, вчера, вернувшись из больницы, она обнаружила девочек, играющих с Бинни Бэйбиз на верхнем этаже. Девочки явно подружились, объединенные общим интересом. Оливия предложила им всем вместе прогуляться по окрестностям, но они отказались и довольно дружно провели время до конца дня в играх. Тем не менее Сара остерегалась бурного нрава Хлои и, по мнению Оливии, пожалуй, слишком старалась угодить новой подруге.
     Сет и все присутствующие опустились на колени. Оливия спохватилась, что совершенно не следит за ходом службы, поспешила тоже встать на колени на мягкую скамейку для молитв и благочестиво закрыла глаза. Пока она шептала слова молитвы, которую знала наизусть, она ощущала рядом присутствие Сета и чувствовала, как при каждом движении их тела соприкасаются. Уже спустя несколько минут, несмотря на все попытки сосредоточиться на церкви, вере и молитве, на уме у нее был Сет, и только Сет.
     Может быть, возвращение в Ла-Анжель пробудило в ней прежнюю Оливию? Может, именно поэтому ее так внезапно потянуло к Сету? Когда она была подростком, ей нравились мужчины, нравилось их внимание, нравились их тела. Ей нравился секс, и именно поэтому она вообразила, что без памяти влюблена в Ньюэлла: им было хорошо вместе в постели. Сначала. Но потом она забеременела, родилась Сара, и секс стал последним, о чем она думала. Когда Ньюэлл оставил ее, она была поглощена заботой о ребенке, и тело ее было глухо к плотским наслаждениям. Оливия страшно удивилась, осознав, что не занималась сексом целых шесть лет. Неудивительно, что Сет вдруг показался ей привлекательным. Попав в привычную обстановку Ла-Ан-желя, она просто превращалась в прежнюю Оливию. А та Оливия, какой она была когда-то, умерла бы при мысли, что ей придется шесть лет обходиться без мужчины.
     Сара заполнила все ее существо: в течение этих шести лет заботы о дочери стали для нее главным. Ее жизнь в Хьюстоне была пусть и несостоятельной, но по крайней мере стабильной. Сара подрастала, а она сама была еще молода, напомнила себе Оливия. Почему бы ей не завести с кем-нибудь роман по возвращении в Хьюстон? За эти годы она встречалась с некоторыми коллегами доктора Грина, тоже дантистами, с братом одного из пациентов и с соседом сверху. И другие мужчины приглашали ее на свидания, но получали отказ, как, например, адвокат на ее бракоразводном процессе. Таким образом, если она только захочет, чтобы в ее жизни снова появился мужчина, ей будет из кого выбирать. И нет ничего плохого в том, что у нее вновь проявился интерес к сексу. Только нужно направить свое влечение на подходящего кандидата.
     На кого угодно, кроме Сета.

Глава 19

     В воскресенье вечером, когда Оливия и девочки были во дворе, серый ?Ягуар? припарковался на стоянке за домом, разрезав темноту лучами фар. Было около десяти вечера, только что стемнело, и, учитывая невероятную жару, царящую в Ла-Анжеле, наступило самое благословенное время для того, чтобы посидеть на улице. Бледная, почти полная луна чуть касалась верхушек деревьев. Полупрозрачный лунный свет заливал двор, но под деревьями и у ограды было темно, как в пещере. Мраморный ангел в центре вечнозеленого сада в этом призрачном лунном сиянии казался почти живым. Тяжелый влажный воздух был наполнен запахом жимолости. Голоса насекомых и земноводных слились в единый ночной хор. Время от времени резкий крик павлина, скрывавшегося где-то у озера среди деревьев, заставлял Оливию вздрагивать от испуга: она никак не могла привыкнуть к душераздирающим звукам, издаваемым этими птицами.
     Сара и Хлоя, намазавшись средством против насекомых, ловили светлячков и сажали их в банки - получались живые ?фонарики?, которые всю ночь светились в спальнях. В детстве Оливия обожала собирать светлячков на этом самом газоне. Сара же, в их хьюстонской квартире, и мечтать не могла о том, чтобы ночью бегать по улице и искать светящихся жуков. Но, к своему удивлению, предложив девочкам это занятие, Оливия обнаружила, что и Хлоя понятия не имеет об этом развлечении.
     Вскоре Хлоя и Сара, хохоча, носились по газону и в целом прекрасно проводили время. Их поиски освещал мерцающий свет ?фонариков? в их руках. Оливия старалась не упускать из виду резвящихся девочек, а Келли с Мартой расположились в креслах-качалках на террасе и беседовали, наблюдая за молодежью.
     Одновременно с прибытием ?Ягуара? раздался безумный крик Хлои. Этот пронзительный вопль на мгновение парализовал Оливию, но, как только к ней вернулась способность двигаться, она бросила поиски светлячков и ринулась на помощь девочке. С другой стороны к Хлое неслась Сара с подпрыгивающим в руке ?фонариком?. Проведя два дня в играх, девочки здорово подружились.
     - Хлоя, что случилось? - задыхаясь, спросила Оливия, когда мать и дочь почти одновременно подлетели к продолжающей кричать девочке.
     - На руке! На моей руке! - Хлоя в панике прыгала на месте, вытянув голую руку и отставив ее как можно дальше в сторону с таким ужасом, будто вокруг нее обвилась змея.
     - Что там? - Оливия оглядела руку Хлои, но ничего необычного не заметила.
     - Жук! Снимите его с меня, снимите!!! - Хлоя была на грани истерики.
     - Хорошо! Стой спокойно, дай я посмотрю. - Положив руку ей на плечо, чтобы успокоить перепуганную девочку, Оливия взяла ее руку и еще раз внимательно ее осмотрела. Выяснилось, что паника вызвана одним из жуков, выбравшимся из банки, которую Хлоя все еще держала в руке. Вместо того, чтобы улететь, как и подобает разумному жуку, этот экземпляр предпочел ползти вверх по руке девочки и сейчас расправлял крылышки, устроившись на ее локотке.
     Оливия облегченно улыбнулась. Проблема была разрешена одним легким взмахом руки, в результате которого жук оказался в ее ладони. Затем Оливия отпустила руку девочки. Хлоя прерывисто вздохнула, и рука ее безвольно упала.
     - Что случилось? - Сет подоспел на помощь, опоздав всего на несколько секунд.
     - Это сидело на мне! - Голос Хлои жалобно дрожал, но она не выпускала из рук банку с жуками, и Оливия предположила, что испуг был не таким уж страшным. Вместо того чтобы броситься в объятия отца, как сделала бы на ее месте Сара, Хлоя просто смотрела на Сета огромными глазами, и ее нижняя губка подрагивала. Оливия заметила, что и Сет не сделал попытки обнять или как-то еще успокоить дочь. Может, Хлоя устроила весь этот спектакль просто для того, чтобы привлечь внимание только что прибыв