бъятиях, чувствовать рядом его сильное, теплое тело, слышать его дыхание!
     Она совсем потеряла голову и влюбилась, как семнадцатилетняя девочка. Оливия улыбнулась. Она продолжала улыбаться даже во сне.
     Проснулась она от звука открывшейся двери и не могла понять, сколько прошло времени - минута или часы. Сет тихо прошел в комнату - она смутно различала в темноте его фигуру - и осторожно прикрыл за собой дверь, стараясь не разбудить ее. Оливия взглянула на часы: 1.22 ночи.
     - Привет, - сонно проговорила она, поворачиваясь к нему.
     Он замер на мгновение и вдруг совершенно неожиданно бросился на нее. Больно схватив Оливию за волосы, он закинул ей голову и, когда она попыталась закричать, сунул в лицо влажную вонючую тряпку.
     Это не Сет. Это не Сет!..
     Она задохнулась, забилась, попыталась вырваться из рук незнакомца, и последнее, что мелькнуло в ее затухающем сознании, была мысль о том, что подобное с ней уже случалось.

Глава 50

     Она вспомнила. Вспомнила. Вспомнила, как однажды ее уже выносили из дома, спеленатую таким же образом, словно мумию, не способную двигаться, едва способную дышать. Она вспомнила ужас, леденящий душу ужас, отдававший во рту лекарственным привкусом, и ледяные мурашки, ползающие по спине. Она вспомнила, как ее подняли и понесли куда-то, вспомнила звуки ночи, ставшие вдруг чужими и пугающими, вспомнила чье-то тяжелое дыхание.
     Она вспомнила. Боже, она все вспомнила.
     Это уже произошло с ней однажды, давным-давно, когда она была девочкой, еще меньше, чем Сара. Кто-то пробрался к ней в спальню среди ночи, схватил ее, сонную, сунув какую-то вонючую тряпку в лицо. После этого она потеряла сознание, а когда очнулась, услышала отчаянный женский крик.
     Кричала ее мать. Оливия слышала крики матери так отчетливо, словно это происходило сейчас, в эту самую минуту. Она была еще совсем маленькой, она лежала на земле в каком-то мешке и очнулась от отчаянных криков матери. Ей удалось выбраться из мешка, и она увидела, как мама борется с каким-то человеком на берегу озера. Озера Призраков. Луна ярко светила, оставляя на глади озера тонкую серебристую дорожку, похожую на полоску на шкурке скунса. Ночь была душная и сырая, звенели цикады, пронзительно верещали древесные лягушки, и от воды, подобно костлявым пальцам, поднимался, расползаясь во все стороны, туман.
     Оливия попыталась подняться, подойти к матери, чтобы помочь ей, но ноги отказывались служить, подгибаясь в коленях, в голове странно шумело, а к горлу подкатывала тошнота.
     Потом мама перестала кричать, словно кто-то вдруг выключил звук. Подняв голову, Оливия увидела, что мама уже в воде, почти по пояс, а незнакомый мужчина окунает ее голову в воду и долго держит там, так что по воде, словно масляное пятно, расплываются ее темные волосы.
     Он причиняет боль ее маме.
     Она должна спасти маму. Поднявшись на ноги, Оливия пошатнулась и ухватилась за дерево, чтобы не упасть. Как раз в этот момент лицо матери показалось на поверхности озера. Мама захлебывалась, хрипела, хватала широко раскрытым ртом воздух. Казалось, ей удалось вырваться из рук незнакомца, она развернулась, вытянула руки к берегу, как бы пытаясь выбраться.
     Потом мама увидела ее под деревьями и снова отчаянно закричала. ?Убегай, Оливия! Беги! Беги прочь! Прочь!?
     Незнакомец снова схватил маму за талию и потащил в озеро, и крики матери сразу же сменились бульканьем - он снова окунул ее под воду.
     Беги!Беги прочь! Прочь! Эти крики эхом отзывались в ее ушах. Оливия повернулась и бросилась бежать, спотыкаясь на непослушных ногах, ударяясь о деревья, пока не выбралась на тропинку. Там она обернулась и снова посмотрела озеро.
     Мама была уже на середине озера, лицо ее было обращено к берегу, широко распахнутые глаза исполнены ужаса, рот открыт, словно в крике. На ней был белый ночной пеньюар с белыми кружевами, тот самый, что так нравился Оливии. Мама протягивала к берегу руки, стараясь выбраться из воды. Затем рядом с ней вынырнул незнакомец, снова схватил ее за талию, потащил за собой и скрылся под водой вместе с нею.
     Последнее, что увидела Оливия, - это вытянутая к небу над поверхностью озера Призраков рука матери. Потом исчезла и она.
     Повернувшись, Оливия побежала по тропинке, ведущей через лес, к Большому дому. Голова кружилась, ее тошнило, она была страшно напугана. Незнакомец гнался за нею, она знала это. Он схватит ее и тоже утащит в озеро...
     Он постепенно приближался - промокший, запыхавшийся. Он хочет схватить ее. Оливия слышала позади хлюпающие звуки шагов, слышала тяжелое дыхание. Одновременно откуда-то со стороны дома она услышала другие звуки. Голоса людей. Она закричала, правда, крик получился слабый, похожий скорее на писк. Затем что-то тяжелое ударило ее сзади по голове...

***

     Когда спустя несколько дней Оливия пришла в себя, ей сказали, что ее мама умерла. Дядюшка Чарли лечил девочку, приводя в себя после шока, и беседовал с ней о жутких кошмарах, которые терзали ее.
     Потом она выздоровела, окрепла, и жизнь в Ла-Анжеле пошла своим чередом. Дни шли за днями, месяцы за месяцами, один год сменялся другим, Оливия ничего не помнила о той ночи. Она похоронила воспоминания о тех ужасных событиях где-то в глубине сознания, чтобы выжить. Постепенно память о происшедшем совсем стерлась, пока возвращение на плантацию Ла-Анжел ь не заставило их всплыть в подсознании.
     Как могло случиться, чтобы подобное произошло с нею во второй раз? Когда кошмары слились в воспоминание, а воспоминание, обретя силу, заставило снова работать сознание, Оливия поняла, что случившееся сегодня - это не проблеск памяти, не сон. Ее чем-то одурманили, заткнули рот кляпом, связали по рукам и ногам, чтобы она не могла двигаться, и куда-то унесли из дома.
     Лишенная возможности видеть, поскольку лицо тоже было чем-то замотано, она мобилизовала другие чувства, пытаясь определить, что происходит. Ее куда-то несли, перекинув через плечо. Судя по росту и силе, это, несомненно, был мужчина. Ее голова свисала у него за спиной, слегка покачиваясь при ходьбе. Его руки крепко сжимали ее бедра и поддерживали под коленями. Под ее тяжестью ему приходилось нелегко. Она слышала, как тяжело, натужно он дышит, чувствовала, как замедляется его шаг. Оливия улавливала запах его тела - легкий запах пота и каких-то лекарств. Эти запахи смешивались, растворяясь, с дурманящими ароматами ночи. Вот ее похититель сошел с травы на посыпанную гравием дорожку - она услышала хруст камешков под его ногами.
     Куда он ее несет?
     Оливия понимала, что у нее нет никакого шанса справиться с ним, даже если начать бороться, - связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, она была обречена на поражение. Усилием воли Оливия заставила себя расслабиться, притвориться, что она все еще без сознания.
     Внезапно ее пронзила ужасающая догадка: что, если он собирается утопить ее в озере?
     Единственное, что она могла сделать сейчас, - это не паниковать, не делать глупостей, которые могут стоить ей жизни. Если похититель заподозрит, что она пришла в себя, то, без сомнения, снова постарается что-нибудь предпринять, и тогда исчезнет последняя и единственная надежда на спасение.
     Оливия услышала странный скрежет металла о металл, затем мужчина повернулся вместе со своей ношей. Похоже, что он никак не может справиться с какой-то дверью или не может в нее пройти. Похититель еще раз повернулся, и она ударилась головой обо что-то твердое. От неожиданности Оливия не смогла сдержаться и чуть слышно застонала. Совсем слабо, но он ее услышал.
     - А-а, так ты очнулась, - сказал он, и она с ужасом осознала, что голос этот ей знаком. Страшно, пугающе знаком. Оливия не могла поверить самой себе и признаться, что похитивший ее негодяй - это...
     Мужчина тем временем опустил ее на твердую гладкую поверхность и начал стаскивать с Оливии закрывавшую ее лицо плотную ткань.

Глава 51

     Сет устал. Устал настолько, что едва хватало сил подняться по лестнице. Даже для того, чтобы просто переставлять ноги по ступенькам, требовались усилия. Если б его не ждала Оливия в своей теплой, уютной постели, он бы просто рухнул мешком на кушетку в кабинете.
     Сознание, что Оливия ждет его, придавало сил. Сет быстро преодолел последние ступеньки.
     Сейчас он войдет в ее спальню, быстро скинет с себя одежду, рухнет в кровать рядом с нею, обнимет ее и заснет до утра. Конечно, это ужасно - признаться, что он так устал, что ему не до занятий любовью, но она сможет его понять. События последней недели совершенно вымотали его.
     Смерть матери стала тяжелым ударом, от которого он еще долго не оправится. Боль от этой потери останется с ним до самой смерти. Если бы не Оливия, он, похоже, не смог бы справиться со своим горем.
     Оливия - это его причал в бушующем море. Приют в холодную зимнюю ночь. И все прочие поэтические красоты, которые он знает, но никогда не решится сказать их вслух.
     А теперь вот похоже, что и Большой Джон может их скоро покинуть. Сет всегда считал, что старик слишком упрям, чтобы умереть. Сегодняшний кризис отчасти был вызван какой-то путаницей с лекарствами, которую обнаружил новый лечащий врач, взявшийся по настоянию Дэвида вести больного. Прямой угрозы жизни он, к счастью, не представлял, поскольку курс лечения вовремя изменили, но Чарли не понравилась идея передать лечение Большого Джона в чужие руки. Он обиделся, и сегодня его в больнице никто не видел. Но если Чарли и впредь будет допускать ошибки в лечении, тогда его придется заменить.
     Потеря Большого Джона стала бы для всех членов семьи тяжелейшим ударом, особенно если учесть, что это могло случиться вскоре после смерти Келли.
     И единственное, что может помочь ему вынести все невзгоды, - это Оливия.
     Сет подошел к ее спальне, повернул ручку и вошел внутрь. Как всегда, наверху было темно, и он едва различал очертания ее кровати в слабом зеленоватом отсвете циферблата будильника.
     Стрелки будильника показывали 1.59. Кровать Оливии казалась пустой.
     - Ливви, - тихо позвал он.
     Ответа не последовало.
     Охваченный тревогой, Сет нащупал выключатель на стене и включил верхний свет.
     Кровать была пуста, хотя, несомненно, в ней спали. Комната тоже была пустой. Стеклянная дверь закрыта.
     - Ливви! - позвал он уже громче.
     Наверное, она в спальне у Сары.
     Повернувшись, Сет пошел в соседнюю комнату. На столике у кровати светил маленький ночник - Оливия оставляла его включенным на всю ночь. Даже в его слабом свете Сет увидел, что кровать Сары тоже пуста.
     Простыни сброшены на пол, словно кто-то в спешке небрежно отбросил их в сторону.
     Маленький серый клубочек - котенок Сары, клички которого Сет не помнил, вбежал из коридора в спальню и вспрыгнул на кровать.
     Сара всегда засыпала с этим котенком. Сет вспомнил, что видел его несколькими часами раньше, когда зашел предупредить Оливию, что уезжает в Батон-Руж.
     Кровь застыла в его жилах. Еще до того, как он разбудил Марту, Хлою, поднял с постели Кейта, Сет уже знал, что случилось нечто страшное.
     Пока Марта с Хлоей жались друг к другу в кабинете, а Кейт носился по всему огромному дому, из комнаты в комнату, зажигая повсюду свет, Сет уже звонил Айре. Он потребовал, чтобы шериф с помощниками немедленно выехали на плантацию Ла-Анжель.

Глава 52

     Дядюшка Чарли! Кляп, затыкающий Оливии рот, не позволял говорить, но это открытие было подобно бомбе, с грохотом разорвавшейся в голове. Она узнала его мгновенно, даже несмотря на чулок, который он натянул себе на голову. Он скорчил гримасу, затем стянул с лица маску, засунул ее в карман черного длинного пальто и посмотрел на нее едва ли не с грустью.
     - Ну, ты и впутала нас в историю, Оливия.
     Он начал стягивать с нее холщовый мешок, в котором принес ее. Сначала Чарли освободил ей плечи, потянув мешок вниз, затем рывком выдернул его из-под бедер. Оливия кожей ощутила холодную, гладкую металлическую поверхность, на которой лежала. К поверхности были приделаны какие-то черные ремни, и Чарли перебросил их вокруг пояса Оливии, накрепко пригвоздив ее к металлическому ложу. Она увидела, что вся обмотана клейким пластырем. Серебристые ленты, намотанные поверх розовой ночной рубашки, связывали ее щиколотки, колени, намертво спеленали руки, примотав их к телу.
     Теперь, когда Чарли снял с нее мешок, Оливия уловила тошнотворный запах и инстинктивно поморщилась, оглядываясь по сторонам, чтобы понять, откуда идет эта вонь.
     - Да, здесь немножко попахивает гнилью, правда? - спросил Чарли, словно прочитав ее мысли. - В следующий раз, наверно, нужно будет захватить освежитель воздуха.
     Он скатывал мешок в рулон, поглядывая на какую-то вещь у себя под ногами. Оливия, до смерти перепуганная открывшейся взгляду картиной, не обратила на это внимания.
     Они находились в склепе - фамильном склепе Арче-ров. Она поняла это, увидев четыре медные пластины размером с поднос, которые были вмурованы в мраморные стены. Надписи на пластинах увековечивали память полковника Роберта Джона Арчера, его жены Лавинии и двух детей. Несмотря на время, пластины почти не потускнели. Оливия поймала себя на мысли, что, очевидно, давным-давно их покрыли каким-то специальным составом. На каждой пластине стояло имя усопшего, даты жизни, а чуть ниже шли еще несколько фраз, написанных размашистым почерком, которые она не смогла разобрать, хотя лежала так близко, что видела в бронзовых пластинах свое размытое отражение.
     Первая волна ужаса накатила, когда Оливия разглядела это отражение. Она лежала на спине на самодельной металлической столешнице, сверкающей серебром, по бокам которой были проложены каналы-выемки. Похоже, они предназначались для оттока жидкости. Мгновенно вспомнив об анатомическом столе, залитом кровью, Оливия содрогнулась. Столешница ремнями была прикреплена к двум большим, в человеческий рост, каменным гробам, без сомнения, с останками полковника и его жены.
     Но леденящий душу ужас ей еще предстояло пережить. Медленно переводя широко раскрытые глаза из одного угла склепа в другой, Оливия окаменела.
     Их было четверо. Четыре девочки в полный рост, наряженные в дорогие платьица, волосы тщательно завиты локонами. Полная гамма роскошных волос: каштановые, совсем светлые, рыжие, потрясающей красоты, и черные. Подобно прекрасным куклам, они стояли, слегка согнув руки. Единственной фальшивой нотой в этой страшной коллекции были их лица - из плотного, напоминающего кожу материала. Глаза тускло поблескивали, отражая свет фонарика, который Чарли водрузил на столешницу в ногах у Оливии. Оливия подумала, что, может быть, глаза сделаны из стекла, уж слишком естественно они выглядели.
     - Ну, как, тебе нравятся мои девочки?
     Чарли неожиданно выдернул у нее изо рта кляп, и Оливии показалось, что вместе с тряпкой он содрал кожу с ее губ и языка. Она судорожно попыталась сглотнуть и не смогла: горло пересохло. Откашлявшись, она повторила попытку, на этот раз удачно.
     - Это... манекены? - удалось ей произнести чужим, хриплым голосом.
     Чарли укоризненно покачал головой.
     - Нет, дорогая. Они самые настоящие девочки, над которыми я славно потрудился. Познакомься - Бекки, Мэгги, Кэтлин и Саванна. Саванна - это моя гордость. Знаешь, ее избрали Маленькой мисс города.
     - О господи! - Оливия ощутила дурноту. Тошнота подступила к горлу, голова пошла кругом. Это дети. Точнее, это были дети. И ее дядюшка Чарли, ее добрый доктор Чарли...
     - Ты их убил?
     - Да. К сожалению, это часть технологии. Ты чуть было не стала пятой, Оливия. Ты должна была стать следующей после Саванны, но твоя мать... Твоя мать... - Его лицо потемнело.
     - Ты ее утопил, правда?
     У одной из мраморных стен в изголовье Оливии стоял металлический шкаф, и Чарли что-то извлекал оттуда, между делом разговаривая с ней. Он бросил на нее взгляд через плечо.
     - Я так и знал, что рано или поздно ты вспомнишь, - заметил он покорно. - Теперь понимаешь сама, у меня не было выбора. Не знаю уж, как, но Селена заметила меня в ту ночь. Одна-единственная из всех остальных мамаш. Не знаю, как это произошло, но, когда я уже вышел из дому, она бросилась следом за мной, чтобы выяснить, что у меня в мешке. Понятно, там была ты, но не мог же я ей этого сказать. Пришлось ударить ее, потом отключить хлороформом и тащить уже вас двоих. Как ты можешь себе вообразить, это было нелегкое путешествие. Вы были не из худеньких. Она очнулась и принялась бороться со мной на берегу озера, так что мне пришлось бросить тебя и заняться ею. Когда я с ней справился - а она оказалась борцом, твоя мать! - ты уже успела удрать. Пришлось ударить тебя, отключить сознание. Но больше я ничего не успел сделать, потому что подоспел Большой Джон. А к тому моменту, как я вытащил Селену из озера и попытался оказать ей первую помощь, ты уже сумела добраться до дома. Какое-то время после этого я не спускал с тебя глаз, но, похоже, ты ничего не помнила, не считая ночных кошмаров. Не знаю уж, почему - то ли я слишком сильно ударил тебя по голове, то ли это последствия истерической амнезии. Я склонялся к истерической амнезии, но это всего лишь мое мнение. Понятно, что, когда ты заявилась ко мне сегодня утром и сказала, что тебе нужен психиатр и гипнотизер, у меня не оставалось выбора. Я знал, что рано или поздно ты все вспомнишь.
     Оливия медленно, глубоко вздохнула. В склепе было душно, к тому же этот запах... Она почувствовала, что на лбу выступил пот, тело стало влажным, прилипло к металлической поверхности, на которой она лежала. Но она должна сохранять хладнокровие, должна искать путь к спасению. Иначе - она поняла это со всей очевидностью - ей придется скоро умереть.
     Сара. Сет. Эти имена молнией пронзили сознание. Она не хочет покидать их. Не сейчас. Не таким образом.
     Но не нужно сейчас о них думать. Нельзя, если она хочет держать себя в руках.
     - Мне всегда казалось, что Большой Джон что-то заподозрил в ту ночь, - продолжал Чарли свое повествование. - Я уже промок насквозь до того, как мы с ним бросились в озеро за Селеной. Так и не знаю, заметил ли он это. Но потом, когда все уже было кончено, он дотошно расспрашивал меня о событиях той ночи. Заставил изрядно понервничать. Оказалось, Белинда решила, что у меня с Селеной был роман, поскольку я частенько слонялся по ночам вокруг Большого дома, и поделилась своими соображениями с отцом. А я-то просто ждал удобного случая, чтобы выкрасть тебя. - Он хихикнул. - Мне удалось его тогда обмануть. И все же я думаю, что он заподозрил в смерти Селены что-то неладное. После этого я перестал собирать свою коллекцию, понимаешь, и перевез сюда своих девочек. Просто на тот случай, если Большой Джон слишком глубоко начнет вникать в происходящее. Но он не начал. Думаю, он просто выбросил все случившееся из головы. А потом, когда увидел тебя снова, получил инфаркт. Это все от чувства вины, я уверен. За то, что молчал все эти годы. Знаешь, он начал бормотать что-то насчет смерти Селены больничным сиделкам. Я даже испугался, что он выболтает лишнее. Пришлось успокоить старикана. Сегодня, когда разберусь тут, пойду позабочусь о нем. Что делать? Он всегда мне нравился. И ты тоже, Оливия. Никогда бы не пошел на это, но ты не оставила мне выбора. Он вынул еще что-то из шкафа и закрыл дверцу.
     - Ты хочешь превратить меня... в одну из них? - Оливия мотнула головой в сторону девочки с рыжими волосами.
     Чарли покачал головой:
     - О, нет. Нет. Ты утопишься в озере, как твоя мать. От безысходности, я думаю, поскольку ты влюблена в Сета, а он собирается жениться на Мэлори. Филипп рассказал мне, что видел, как вы целовались, так что история получится очень правдоподобная.
     - Но... Сет с Мэлори разорвали помолвку. Еще вчера. - Оливия отчаянно пыталась ухватиться за соломинку, пытаясь переключить его внимание на что-то другое.
     Чарли пожал плечами:
     - Это не имеет значения. Кто знает, что заставило молодую, впечатлительную женщину убить себя? К тому же тебя мучили к