сорок  пять,  Может,  где-то  еще  ждет  его
настоящая женщина, ради которой  он  готов  будет  изменить  привычки  и
начнет обращать побольше внимания и на свою собственную форму и  внешний
вид...
   Однако мысль о разводе была ему неприятна. А  точнее,  просто  пугала
его. Берту вовсе не хотелось, чтобы Гарриет его бросила. Ведь до свадьбы
он   уже   вдоволь   нахлебался    и    одиночества,    и    сексуальной
неудовлетворенности. До тридцати девяти лет он ни  разу  не  был  женат,
редко встречался с  девушками  и  считал,  что  не  вправе  обзаводиться
собственной семьей до тех пор, пока не скончается его отец.  Старик  был
инвалидом после катастрофы на мельнице и нуждался в постоянном уходе.  А
Берту и в голову не  приходило,  что  может  найтись  женщина,  которая,
выходя  за   него   замуж,   согласится   еще   взять   в   нагрузку   и
семидесятилетнего калеку. А жизнь тем временем  проходила...  Он  честно
трудился, продвигался по службе, но все самое лучшее лишь мелькало  мимо
него, как в кино. Наверное, именно поэтому Берту и казалось вначале, что
женитьба на Гарриет откроет в его  жизни  совершенно  новый,  счастливый
этап. Короче, первое время ему нравилось ощущать себя женатым человеком,
но очень скоро от счастливых минут не осталось и воспоминаний. Ну почему
же Гарриет не хочет ничего предпринять, чтобы все у них опять стало, как
прежде?!.
   В падчерице Нэнси Берт видел то, что раньше обожал в самой Гарриет  -
энергию, молодость и.., сексуальную привлекательность. Иногда он подолгу
задерживал на  ней  пристальный  взгляд,  когда  та  ходила  по  дому  в
облегающих  шортах  и  полупрозрачной  кофточке,  под  которую  даже  не
надевала  бюстгальтера.  Может,  она  это   делала   специально,   чтобы
подразнить его?.. Но и тут он не мог дать определенного ответа, хотя ему
все чаще приходилось напоминать себе, что она  все  же  -  его  приемная
дочь, а не  просто  симпатичная  девушка  с  улицы.  Берту  стыдно  было
признаваться себе,  что  временами  он  никак  не  может  отделаться  от
навязчивого влечения к Нэнси.
   Сейчас  же,  испытывая  приятную  истому,  он  вспомнил  о   недавнем
происшествии во время ночного дежурства. В участок позвонил  неизвестный
и сообщил, что за школой кто-то в неположенном месте припарковал машину,
и Берт отправился на патрульном автомобиле выяснить,  не  намечается  ли
там акта вандализма или попытки проникнуть внутрь здания.
   - Скорее всего это какой-нибудь молодняк трахается, - предположил  Эл
Маккой, напарник Берта.
   Но тем не менее им пришлось соблюсти все меры  предосторожности:  они
подъехали к школе на небольшой скорости, с потушенными  фарами,  и  Берт
остановил машину за углом, чтобы  раньше  времени  не  привлечь  к  себе
внимания нарушителей. Оба  полицейских  вышли  из  автомобиля  и  дальше
двинулись уже пешком, с фонарями и оружием наготове, зная, что  в  любую
секунду могут застигнуть преступников за работой.
   Вспоминая это сейчас, Берт готов был поклясться, что в тот момент они
с Элом подумали об одном и том же -  как  хорошо  было  бы  встретить  в
качестве правонарушителя смазливую девицу со спущенными трусами.
   Остановившись футах в двадцати от машины - а ею  оказалась  последняя
модель "шевроле", - они сразу же услышали звуки, которые ни с чем нельзя
было перепутать. А слышимость в тот вечер была прекрасной - спасаясь  от
жары, владелец машины опустил в ней все стекла, хотя и  по  раскачиванию
корпуса на рессорах полицейские сразу смекнули, что происходит внутри.
   Берт так и не понял, почему они с Элом не пристегнули тогда к  ремням
револьверы  и  так  же  тихо  не  ретировались,   оставив   этих   детей
развлекаться дальше. Ведь было совершенно  очевидно,  что  приехали  они
сюда не с целью ограбить школу, а занимались своим  делом  и  никому  не
собирались мешать.
   Но, будто сговорившись, полицейские  подошли  к  автомобилю  и  долго
наблюдали за счастливой парочкой при свете луны - Берт,  стоя  у  дверцы
водителя, а Эл - с другой стороны. А молодые люди  тем  временем,  забыв
обо всем на свете, даже не подозревали, что на них внимательно смотрят.
   И тут, как по сигналу, оба блюстителя  порядка  разом  включили  свои
фонарики. От неожиданности юноша с воплем подскочил чуть  не  до  самого
потолка и  тут  же,  повернувшись  к  свету,  потерял  эрекцию.  Девушка
завизжала. Она была очень хороша собой - длинные черные  волосы  мягкими
волнами спадали на спину, совсем не закрывая крупных упругих грудей.  На
вид ей можно было дать лет пятнадцать, не больше. Парень стал  судорожно
искать одежду, схватил первое, что попалось под руку -  а  это  были  ее
красные брюки - и попробовал хоть как-то прикрыть свою наготу. Девушка в
это время беспомощно озиралась по сторонам, пытаясь  спрятаться  за  его
телом. Наконец она замолчала и теперь выглядела, как  перепуганная  лань
на шоссе, ослепленная неожиданным  светом  фар.  Берт  не  мог  оторвать
взгляда от ее напряженных сосков, которые ей так и не удалось скрыть  от
его жаждущих глаз.
   - А-а, легавые! - презрительно фыркнул юноша, всем своим видом  желая
показать, что ничуть  не  напуган  столь  внезапным  появлением  стражей
закона. - Ну и какого рожна вам здесь надо?
   Он был постарше  девушки  -  лет  двадцати  с  небольшим,  и  теперь,
постепенно  оправляясь  от  испуга,  старался  вести  себя  развязно   и
грубовато. Ему даже хватило наглости, чтобы хладнокровно  напялить  свои
джинсы, хотя лучи фонарей в это время до  мелочей  высвечивали  дрожащую
фигуру его подруги.
   - Билли! Что ты делаешь? - взмолилась  девушка,  заметив,  что  лежит
перед полицейскими, как на витрине.
   Эл и Берт  без  зазрения  совести  рассматривали  ее,  жадно  пожирая
глазами.
   - Мы не совершили ничего предосудительного, - объявил юноша. -  И  вы
должны немедленно оставить нас в покое.
   - Твоему спокойствию можно только позавидовать, -  растягивая  слова,
ухмыльнулся Эл. -  А  тебе  никогда  раньше  не  приходилось  слышать  о
развращении несовершеннолетних?.. Надо бы дать тебе по зубам  прямо  вот
этим фонарем - а то, мне сдается, ты еще и не  до  конца  понял,  с  кем
разговариваешь!
   - Одевайтесь, вы, оба - и поживее! - рявкнул Берт. Он чувствовал, что
во рту у него  пересохло,  а  это  было  первым  признаком  начинающейся
нервозности. Но, к своему стыду, он ощущал, что у него развивается самая
настоящая эрекция. Он намеренно не отводил луч фонаря от салона  машины,
давая этим понять, что молодым людям и в самом деле пора уже облачиться.
Когда девушка нагнулась за брюками, Берт  с  тоской  отметил  про  себя,
насколько роскошно выглядели ее груди  и  бедра,  когда  она  натягивала
сначала трусы, а потом футболку.
   Когда незадачливая парочка наконец  полностью  оделась,  Эл  не  смог
отказать себе в удовольствии прочесть им небольшую  лекцию  о  том,  как
должны вести  себя  добропорядочные  девушки  и  что  скажут  ее  бедные
родители, когда узнают, чем она занималась ночью в  общественном  месте.
И, конечно, он не забыл добавить, что за  совращение  несовершеннолетних
ее  юный  приятель  может  запросто  схлопотать   себе   срок.   Девушка
расплакалась, а ее спутник мрачно  смотрел  на  Эла,  всем  своим  видом
показывая, что эта проповедь нисколько не пугает его, и он не только  не
раскаивается, но и слушает все это с чувством досады, тоски и уныния.
   А Берт все это время  продолжал  думать  о  прекрасном  манящем  теле
девчонки.
   - Мы и сами могли бы ее трахнуть, - неожиданно заявил Эл, после  того
как машина с молодыми людьми уехала.
   Берт задумчиво почесал щеку и молча завел мотор патрульного "форда".
   - Я тебе говорю, - не унимался Эл, -  мы  запросто  могли  бы  сейчас
урвать и свой кусок лакомства. И ей, кстати, это тоже  нисколько  бы  не
повредило!.. Если бы, разумеется,  мы  не  были  такими  дубоголовыми  и
честными полицейскими.
   - Я думаю, ее приятель вряд ли стоял бы тихо  в  сторонке,  дожидаясь
своей очереди. - Берт начинал раздражаться.
   - Думаешь, нет? А ему-то что? Это не  его  задницы  дело!  Что-то  не
очень они похожи на влюбленных голубков. Тебе так не показалось?
   - Послушай, хватит об этом, договорились?
   - Ладно, - сплюнул Эл. - Просто  я  уверен,  что  у  нас  только  что
сорвалась неплохая разминка для наших старых костей.
   - Да, девица была - что надо! - тоскливо произнес Берт.
   - Вот и я про то же, - согласился Эл. - Мне такие всегда нравились. А
как вспомню свою жену... Ведь  это  то  же  самое,  что  трахать  старую
самодовольную корову, пока она жует свою гнилую солому.
   Берту сразу представилась Гарриет.., и Нэнси.
 
Глава 3 
 
   Скользя  рукой  по  гладкому  поручню  из  красного  дерева,   Синтия
поднялась наверх к комнате матери, для порядка постучалась и зашла.  Как
всегда, мама сидела в своем любимом кресле-качалке.
   - Приближается Пасха, - сказала Синтия. - Пора бы  уже  собираться  и
нашим гостям... Судя по открыткам, на этот раз прихожан будет не  меньше
двухсот - кое-кто приедет даже из Калифорнии.
   В последнее время  мама  была  не  слишком  разговорчива,  но  Синтия
научилась уже "читать" ее мысли и прекрасно знала, что та  сейчас  очень
довольна. Ведь на праздник приёдет так много народу!
   - Льюк и Авраам уже украсили часовню, а Сайрус доделывает гробы. Тех,
кто приедет пораньше, я пошлю за продуктами, а  потом  они  помогут  мне
наготовить всего. Так что  не  волнуйся,  тебе  ни  о  чем  не  придется
беспокоиться. Мы сами сделаем все, как ты нас учила.
   Но все равно лицо матери почему-то показалось Синтии взволнованным и,
чтобы успокоить ее, дочь добавила:
   - Для ночных ритуалов будут три девушки. Льюк и  Авраам  уже  поймали
одну. А к Пасхе мы раздобудем и еще двух.
   Эта новость явно обрадовала мать.
   "Как было бы хорошо, если б и папа был сейчас  с  нами!"  -  чуть  не
вырвалось у Синтии, но  она  вовремя  сдержалась,  улыбнулась,  а  вслух
произнесла:
   - На службе будет много интересных  людей.  Синтия  часто  вспоминала
отца, но мать не любила разговаривать о нем и ни разу даже не  упомянула
его имени с тех пор, как ровно десять лет назад он их бросил.
   - Все идет точно по плану,  -  заверила  Синтия.  -  Тебе  не  о  чем
волноваться.
 
Глава 4 
 
   Нэнси Джонсон в одних трусиках и прозрачном лифчике сидела на кровати
со скрещенными ногами и болтала по телефону со  своей  подружкой  Патти.
Она только что  приняла  душ  и  теперь  расчесывала  волосы,  а  трубку
держала, зажав ее между ухом и плечом, чтобы руки оставались свободными.
Оглушительная музыка из приемника нисколько ей не мешала.  Ей  нравилось
быть дома одной, когда можно вытворять все, что взбредет на  ум.  А  вот
если бы мать оказалась сейчас поблизости, она обязательно  заставила  бы
ее либо выключить радио, либо перестать болтать по  телефону,  чтобы  не
испортить слух и не начать носить специальный аппарат для тугоухих уже в
ранней юности.
   Патти только что сообщила подруге, что мальчик, который ей давно  уже
нравится, наконец-то пригласил ее на завтрашний школьный бал.
   - Да ну! Ой, Патти, я за тебя очень рада! А что я тебе говорила: рано
или поздно он обязательно созреет. Я же видела, какие взгляды он на тебя
бросает... Он, наверное,  просто  малость  застенчив.  Но  я  все  равно
уверена, что вас объявят королем и королевой этого бала.
   - Да, но я-то  совсем  не  такая  скромница!  -  отпарировала  Патти,
которая, вероятно, считала застенчивость отрицательной чертой для  людей
своего возраста.
   - Ну, уж это я знаю. Вот твоя эксцентричность и будет  компенсировать
его скромность. Ты меня понимаешь? Противоположности ведь всегда тянутся
друг к Другу...
   - Наверное, так оно и есть. - Патти не могла с этим не согласиться.
   Нэнси закончила расчесывать волосы и теперь любовалась  своим  телом,
разглядывая его в большое зеркало у двери и одновременно прикидывая,  не
слишком ли полна ее грудь и достаточно ли  стройны  ноги.  А  Патти  тем
временем с сожалением говорила подруге, что никак не  сможет  поехать  с
ней по магазинам, потому что ее мать ("даже в субботу!") успела навесить
на нее кучу домашних дел.
   И в этот момент раздался звонок во входную дверь.
   - Патти, подожди секундочку! Кажется,  отчим  вернулся,  -  попросила
Нэнси.
   Положив трубку на кровать, она наскоро накинула  короткий  халатик  и
заспешила на звонок, который трещал без умолку, будто отчиму  до  зарезу
требовалось поскорей попасть в дом. Открыв ему  дверь,  Нэнси  испуганно
отшатнулась: Берт Джонсон стоял перед ней в стельку пьяный,  ухватившись
обеими руками за притолоку, чтобы не потерять равновесие и не грохнуться
на пол Прямо в прихожей. Девушка нахмурилась и отошла в  сторону,  давая
ему беспрепятственно войти внутрь.
   - Привет, папуля, - с явным неодобрением сказала она.
   Развязным  тоном,  едва  ворочая  языком,   Берт   Джонсон   тут   же
откликнулся:
   -  Здравствуй,  радость  моя!   Как   насчет   хорошенького   теплого
поцелуйчика любимому папочке, а?
   От  изумления  Нэнси  застыла  как  вкопанная.  Конечно,   и   раньше
случалось, что он  приходил  домой  подшофе,  но  никаких  разговоров  о
"поцелуйчиках" ни разу до сих пор не было. Он  всегда  относился  к  ней
довольно спокойно, если не сказать прохладно, и в общем так до  конца  и
не заменил родного отца. Поэтому столь резкая перемена в  его  поведении
была  для  Нэнси  непонятной   и   неожиданной   и   заставила   девушку
насторожиться.
   Нетвердой походкой Берт шагнул в прихожую и тут же буквально повис на
плечах своей падчерицы, всем телом прижав девушку к стене и  дыша  ей  в
лицо густым перегаром.
   - Папа! - взвизгнула Нэнси и отвернулась. Он недоуменно отпрянул,  но
все же продолжал прижимать ее  к  стене  широко  расставленными  руками.
Теперь его голос стал тише, и в нем зазвучали даже какие-то просительные
нотки:
   - Нэнси, не надо каждый раз меня называть  папой.  Какой  же  я  тебе
отец? Я ведь твой отчим, и мы оба это прекрасно знаем...  У  нас  нет  с
тобой кровного родства. А поэтому ничего дурного не случится, если время
от времени между нами будет кое-что происходить... Ну так как же  насчет
поцелуйчика? - Неожиданно он  притих  и  оглянулся  по  сторонам,  будто
прислушиваясь. - А где твоя мать? - почти шепотом спросил он.
   Нэнси, пригнувшись, поднырнула под его руки и медленно попятилась  по
направлению к своей комнате.
   - Она в парикмахерской. Ты что, забыл? - заговорила она на ходу. -  А
ты, кстати, обещал мне дать сегодня свою машину,  чтобы  я  съездила  за
покупками. Можно? -  Этими  вопросами  Нэнси  втайне  надеялась  отвлечь
похотливого отчима от его уже вполне очевидных намерений. Но, заметив  в
его глазах жадный блеск, испытала прилив удушливого страха и помимо воли
начала заметно дрожать.
   Бросив на банкетку в прихожей свою  фуражку,  Берт  ловким  движением
поймал ее за запястье и притянул к себе.
   - Конечно, милая, можешь взять мою  машину,  не  сперва  -  обещанный
поцелуй и жаркие объятия. Ну, чего ты меня боишься? Я ведь не кусаюсь.
   Девушка отвернулась, а он слюнявыми губами поцеловал ее в щеку. Нэнси
не пыталась вырваться, боясь разозлить отчима еще сильнее. Вместо  этого
она попробовала хоть как-то вразумить его:
   - Ну, папа!.. Мне больно. Пожалуйста, отпусти меня. Я говорю сейчас с
Патти по телефону. Она меня ждет. Она ждет, когда я снова возьму трубку.
Я сказала ей, что только спущусь на секунду открыть тебе дверь...
   Он немного ослабил хватку, и Нэнси, вывернувшись, бегом  бросилась  в
свою спальню, тут  же  захлопнув  за  собой  дверь.  Здесь  она  глубоко
вздохнула, пытаясь взять себя в руки, и  только  потом  подняла  трубку,
которую всего пару минут назад оставила на постели.
   - Патти, это  я.  Патти!  Ты  меня  слышишь?  Черт!  Ты  что,  трубку
повесила?
   Берт Джонсон тяжело опустился на стул в коридоре  второго  этажа,  не
дойдя всего несколько шагов  до  спальни  Нэнси.  Его  раздирали  сейчас
весьма противоречивые чувства - вина, стыд и сексуальное возбуждение. Но
страшнее всего ему казалась перспектива, что эта попытка овладеть  Нэнси
так ничем и не кончится. Ведь кто ее знает - сохранит ли она все  это  в
тайне или сегодня же нажалуется матери? А  тогда  уж  Гарриет  наверняка
подаст на развод. Вот проклятие! Маленькая сучка! Ведь она  каждый  день
щеголяла перед ним по дому почти раздетая, а теперь,  когда  он  наконец
отважился на первый шаг, притворяется, будто сильно испугалась. Чего она
добивается? Чтобы ее долго упрашивали?
   Нэнси повесила трубку и, посмотрев  на  дверь  спальни,  решила,  что
будет лучше запереть ее на замок. Но едва она собралась сделать это, как
дверь неожиданно распахнулась и на пороге появился отчим. Он  успел  уже
снять рубашку, и теперь его дряблый  живот  жирной  складкой  свисал  на
ремень форменных полицейских брюк.
   - Ну, иди ко мне, Нэнси! Покажи, крошка, как ты умеешь любить, а то я
уже забыл, как это делает твоя мамочка...
   - Отстань от  меня!  -  Нэнси  отступила  назад,  хотя  в  голове  ее
промелькнула мысль, что,  возможно,  было  бы  правильнее  стоять  и  не
шевелиться, показывая этим свою робость не поддаваться  ему.  Хотя  надо
признаться, она мало что понимала в эту минуту.
   - Ну позволь мне хоть посмотреть на тебя! Клянусь, я и  пальцем  тебя
не трону, - взмолился Берт. - Ну сними, пожалуйста,  свой  халатик...  Я
хочу видеть тебя всю. Я только посмотрю - и сразу уйду... Если, конечно,
ты сама ничего больше не захочешь.
   - Да ты.., ты просто спятил! Ты не соображаешь, что говоришь! Ты ведь
мой от ч им! Сейчас же убирайся отсюда, иначе я все расскажу матери!
   - Ну, что ты... Я же понимаю - ты просто обязана поломаться  немного,
чтобы показать мне, как ты себя уважаешь. Но только не  вздумай  уверять
меня, что ты еще девственница. Я прекрасно слышал, чем вы тут занимались
по ночам со своим дружком.
   - Пошел к черту! - с отвращением выпалила девушка.
   И тут Берт рванулся вперед с явным намерением схватить ее  за  грудь.
Однако Нэнси в последний момент  удалось  увернуться,  и  она  со  всего
размаху влепила ему звонкую пощечину. Отчим остановился и, бросив на нее
гневный взгляд, тяжело задышал.  А  потом  молниеносным  движением  руки
рванул ее за ворот халата. Ткань затрещала, по полу запрыгали оторванные
пуговицы. Нэнси заплакала, а  он  продолжал  разрывать  на  ней  одежду,
пожирая девушку жадным взглядом.
   Когда с халатом было покончено, отчим сгреб Нэнси в  охапку  и  начал
покрывать поцелуями, одновременно пытаясь стащить с нее лифчик.  Но  это
ему  никак  не  удавалось  и  Нэнси,  отчаянно  отбиваясь,   почти   уже
выскользнула из его пьяных объятий. Но Берт успел просунуть колено между
ее ног и, пользуясь своей силой, повалил девушку на кровать.  Здесь  она
не могла больше ни изворачиваться, ни лягаться - слишком велик  был  его
вес, под которым Нэнси чуть не лишилась  сознания.  Наконец  рука  Берта
нащупала ее грудь, а другой он начал судорожно шарить по всему ее  телу,
то и дело норовя забраться в трусы. Но чрезмерное возбуждение и  избыток
алкогольных паров все же подвели его: сражаясь с трусами, Берт настолько
погрузился в свои действия, что не  заметил,  как  Нэнси,  извернувшись,
смогла-таки  дотянуться  до  стоящего  на  ночном   столике   приемника,
по-прежнему передающего рок-концерт. И в следующую секунду  девушка  изо
всех сил обрушила аппарат  на  его  лысеющую  голову.  На  какой-то  миг
изумление в глазах Берта смешалось с испугом, а потом он разом  обмяк  и
потерял сознание.
   Не помня себя от ужаса, Нэнси выбралась  из-под  его  грузного  тела,
натянула трусы и, увидев себя в зеркале почти  голую,  схватила  с  пола
бюстгальтер, тут же кое-как напялив его.
   Первой ее мыслью был страх, что этим  ударом  она  убила  его.  Нэнси
осторожно подняла  руку  отчима,  нащупала  пульс  и  успокоилась.  Рука
безвольно упала