но. Но клетки  были  настолько  низкими,  что  ни  одной  Из
девушек не удалось выглянуть через него наружу. Им были видны лишь кроны
деревьев с набухающими почками и голубое, безоблачное небо над ними.
   Приближался  полдень,  солнце  беспощадно  палило,   нагревая   крышу
часовни, в ярких лучах, проникавших в комнату через  единственное  окно,
весело плясали пылинки. На одной из стен  Сэд  когда-то  начертил  мелом
прямоугольник, видимо, собираясь в будущем прорезать в комнате и  второе
окно, потому  что  в  жаркие  солнечные  дни  воздух  здесь  прогревался
настолько, что становилось просто невозможно дышать. Девушки не находили
себе места от духоты, беспокойно  вертясь  в  тесных  клетках  и  тяжело
отдуваясь. При этом каждая из них пыталась найти для себя самую  удобную
позу, чтобы не слишком беспокоили  ушибы  и  ссадины.  Страшные  условия
этого зверского заточения еще сильнее подрывали их душевные силы.
   - Что они с нами собираются делать? - с нескрываемым страхом спросила
Шарон.
   Как и две ее подруги по несчастью, она была раздета до нижнего белья.
На боку девочки проступил огромный синяк от  удара  ногой,  нижняя  губа
распухла и на ней запеклась кровь. Левый глаз закрылся и совсем  заплыл.
Всю ночь она пробыла без сознания, а теперь у нее страшно  раскалывалась
голова, заставляя предположить, что при падении она получила  сотрясение
мозга.
   Гвен стало нестерпимо жаль эту несчастную  малышку.  То  же  самое  к
Шарон испытывала сейчас и Нэнси.
   - Мы должны во что бы то ни  стало  попытаться  отсюда  выбраться,  -
опять решительно заявила Гвен, Несмотря ни на что,  перемена  обстановки
вселила в эту энергичную женщину новую надежду: вдруг  братья  о  чем-то
забыли, что-то упустили из  виду,  и  это  даст  им  шанс  вырваться  на
свободу?..
   - Ты, наверное, начинаешь сходить с ума, - грустно  покачала  головой
Нэнси. - Нет отсюда никакого выхода.
   -  Все  равно  нам  нельзя  отчаиваться!  -  не  уступала  Гвен.  Она
обшаривала глазами всю комнату, надеясь зацепиться хоть  за  что-нибудь,
что может помочь их побегу. Плохо  было  то,  что  время  неумолимо  шло
вперед, а оно сейчас работало против них. Ведь подумать только: скольким
людям удалось сбежать из заточения в самых страшных тюрьмах, и все  лишь
потому, что у них были целые годы, чтобы сделать подкоп  или  перепилить
стальные решетки... А что можно успеть за один день?
   - Зачем они держат нас здесь? И почему  мы  сидим  в  клетках?  -  не
унималась Шарон, умоляющими глазами смотря на девушек, словно судьба  ее
была целиком в их руках.
   - Они собираются нас убить, - напрямик рубанула Гвен. - Вот почему мы
должны постараться сделать все возможное и невозможное, чтобы  выбраться
отсюда. Они уже убили мою сестру и двух друзей Нэнси.
   - Боже мой! - ахнула Шарон, отказываясь верить своим ушам.
   - Почему ты так решила,  Гвен?  -  поморщилась  Нэнси.  -  Совсем  не
обязательно они нас  убьют.  Мы  же  не  знаем  точно,  в  чем  суть  их
ритуалов...
   - Дай-ка я тебе кое-что объясню, девочка, - строго произнесла Гвен. -
Мой дед был в нацистском концлагере, но  ему  удалось  выжить.  А  шесть
миллионов человек погибли там  в  газовых  камерах,  потому  что  просто
послушно шли туда, куда вели их фашисты. И эти несчастные  до  последней
минуты верили, что идут принимать душ. Они не желали  признать,  что  их
ведут  убивать,  и  поэтому  умирали,  не  оказав  даже   ни   малейшего
сопротивления. А эсэсовским палачам только это и нужно было... Синтия  и
ее безумные братья вознамерились убить  нас  после  того,  как  закончат
"официальную" часть своих дьявольских обрядов. В этом я  ни  секунды  не
сомневаюсь. Так что собери лучше всю свою волю и любовь к  жизни,  иначе
просто пропадешь ни за грош, веря, что в конце концов они отпустят тебя.
   -  Но  почему  это  все  происходит?  -  закричала  Шарон  и   горько
расплакалась. Слезы ручьями хлынули у  нее  из  обоих  глаз  -  даже  из
распухшего,  который  совсем   закрылся,   так   что   казалось   просто
удивительным, как слезы пробивают себе дорогу через невидимую щель между
веками.
   - Потому что они безумцы! - страстно заговорила Гвен. - Других причин
я не  вижу.  И  поэтому  давайте  все  вместе  думать,  как  нам  отсюда
выбраться.
   - Это Господь Бог наказывает нас, - выпалила вдруг Нэнси.
   Гвен посмотрела на нее, как на чокнутую.
   -  Да!  Иисус  показал  нам,  что  за   грехи   надо   расплачиваться
страданиями, - заговорила Нэнси, и глаза ее заблестели. - Еще недавно  я
считала, что исповедоваться очень сложно...  Но  все  оказалось  намного
проще, чем я думала. И тогда я решила уже,  что  моя  душа  очищена.  Но
оказывается, мне суждено понести более тяжкое наказание  за  мои  грехи.
Теперь я осознала это и готова принять его. И я не стану похожей на того
священника, о котором рассказывала нам Синтия,  -  того,  что  не  вынес
пыток, отказался перед самой смертью от веры и попал прямо в ад!
   - Господи Боже мой! - всплеснула  руками  Гвен.  -  Послушай,  Нэнси,
милая! Ты, я думаю, не  всегда  была  настолько  религиозной.  А  теперь
просто  попала  в  такое  положение,  что  готова  уцепиться  за   любое
объяснение; тебе подойдет сейчас любая самая невероятная теория,  потому
что ты отчаялась и теперь  хочешь  найти  хоть  какое-нибудь  оправдание
своим мучениям. Но у  них  нет  ни  причин,  ни  оправдания.  Ты  хочешь
подставить вторую щеку? Это не поможет тебе! А твоим врагам будет только
на руку - ведь им как раз очень хочется, чтобы ты сломалась,  безропотно
отдалась им и стала очередной жертвенной овечкой. И теперь ты уже  почти
там, куда они тебя и ведут - ты полностью в их власти!
   Нэнси не стала с ней спорить. Она сжалась в  комочек  на  полу  своей
клетки и отвернулась в сторону, противоположную той,  где  сидела  Гвен,
давая этим понять, что не желает больше вести  таких  разговоров.  Можно
было подумать, что не семейство Барнсов, а мысли  Гвен  для  нее  сейчас
страшнее всего и могут пагубно сказаться на спасении ее души.
   - Даже некоторые нацисты, осужденные в Нюрнберге за свои зверства,  и
то перед повешением неожиданно становились  религиозными,  -  продолжала
Гвен. - Такое внезапное обращение к вере вообще  характерно  для  людей,
оказавшихся в стрессовой ситуации.
   - А я тоже верю в Бога, - вмешалась вдруг Шарон,  будто  испугавшись,
что Господь сейчас подслушивает весь их разговор. - Я вовсе не атеистка,
как ты, Гвен. Но я не собираюсь отчаиваться и тихо ждать  своей  участи.
Может быть, отец начнет разыскивать меня и пойдет к  шерифу...  Или  еще
что-нибудь придумает. Ну, а пока и правда надо поразмыслить, что мы сами
можем здесь предпринять.
   - Честно говоря, я даже ума не приложу, что нам делать, - со  вздохом
призналась Гвен. - Давайте еще раз  внимательно  осмотрим  всю  комнату.
Вдруг на глаза попадется все же какая-нибудь вещица, которую  мы  сможем
использовать. Ну-ка, Нэнси, не смей раскисать! Я хочу скова видеть  свою
маленькую дочку Эми. А у тебя, кроме  отчима,  есть  еще  мать,  которая
по-прежнему любит и ждет тебя. Ты не забыла о ней?
   Но Нэнси ничего не ответила. Вместо этого она снова начала  молиться,
но теперь, чтобы не досаждать Гвен, делала это  молча,  даже  не  шевеля
губами. Постоянное повторение одних  и  тех  же  слов  отвлекало  ее  от
окружающего мира, и ей даже начало казаться, что умирать  не  так  уж  и
страшно, потому что никому она особенно не нужна, и никто не позаботится
о том, чтобы она выжила.  Все  потрясения  последних  дней  окончательно
сломили ее.
   - Послушайте, а там под стулом случайно не шпатель валяется? -  вдруг
встрепенулась Шарон.
   Они  с  Гвен  придвинулись  к  краям  своих  клеток  и  начали  жадно
всматриваться туда, куда указывала  сейчас  самая  младшая  из  девушек.
Нэнси даже не шевельнулась.
   - По-моему, так и  есть,  -  убежденно  произнесла  Шарон,  разглядев
инструмент  здоровым  глазом.  Ее  клетка  стояла  к  нему  ближе   всех
остальных.
   - Снимай бюстгальтер! - приказала  Гвен  и,  заметив  на  лице  Шарон
недоумение, тут же пояснила: - А я сниму свой и передам тебе. Ты свяжешь
их вместе и попытаешься выудить ими шпатель из-под стула и подтащить его
ближе, чтобы можно было дотянуться рукой. Поняла?
   Шарон все еще сомневалась.
   - Он далеко лежит? - нетерпеливо спросила Гвен.
   - Футов пять, а может, четыре... Но я могу ошибаться, потому  что  не
очень хорошо вижу одним глазом.
   - Пожалуй, ты права, - с  сожалением  вздохнула  Гвен.  -  Не  меньше
четырех футов. Нужно что-нибудь длинное и  желательно  жесткое.  Но  все
равно попробовать не мешает - мы ведь при этом ничего не теряем.
   Девушки быстро сняли бюстгальтеры, и Гвен со второй попытки просунула
свой в клетку Шарон. Та связала их  вместе  и  сделала  на  одном  конце
что-то вроде петли. Но прутья клетки были настолько частыми,  что  между
ними едва проходили пальцы, и это сильно  затрудняло  движения,  поэтому
высунуть свое приспособление наружу Шарон удалось далеко  не  сразу.  Но
наконец лифчики оказались на полу рядом с клеткой, и она  принялась  изо
всех сил дуть на них, чтобы пододвинуть поближе к шпателю. Однако  ткань
была достаточно плотной, и как ни старалась бедная девушка,  ее  попытки
оказались тщетными.
   - Вот проклятье! - выругалась она и в изнеможении опустилась  на  пол
клетки, совершенно выбившись из сил.
   -  Ну,  ничего.  По  крайней  мере  ты  хоть  что-то  попробовала,  -
успокаивала ее Гвен, лихорадочно соображая,  что  можно  еще  придумать,
чтобы добраться до заветного шпателя.
   И вдруг раздался страшный  стук  в  подоконник.  Шарон  оглянулась  и
отчаянно завизжала. У Гвен тоже от неожиданности чуть не вырвался вопль.
Она  увидела  одутловатое  красное  лицо  Сайруса,  прижатое  снаружи  к
пыльному стеклу их окна.  Он  кривлялся  и  хихикал,  наслаждаясь  видом
полуобнаженных девушек. Они сразу же  набросили  на  плечи  свои  ветхие
одеяла. Но Сайрус еще долго стоял у окна, колотя в стекло и указывая  на
них пальцем. При этом он перепачкал себе все  лицо,  так  как  постоянно
жался к немытому Бог знает сколько стеклу.
   - Он сюда не войдет, - подумав немного, сказала Гвен. - Скорее  всего
ключи ему просто не доверяют.
   Сайрус не отводил взгляда от девушек,  а  из  открытого  рта  у  него
капала густая слюна, оставляя грязные разводы на стекле.
   Нэнси не переставала молиться, надеясь  этим  хоть  как-то  заглушить
свой панический страх. За все это время она даже не пошевелилась.
   -  Он  такой  страшный!  -  испуганно  прошептала  Шарон,  и  ее  всю
передернуло от отвращения. Девушка отвернулась от окна  в  надежде,  что
когда урод поймет, что на него не обращают  внимания,  ему  надоест  так
стоять, и он удалится. Гвен сделала то  же  самое,  и  это  возымело  на
Сайруса действие. Когда, наконец, девушки осмелились вновь взглянуть  на
окно, их ожидания оправдались: страшное лицо исчезло.
   Шарон просунула Гвен назад ее лифчик, и они снова оделись.  Теперь  в
полной тишине каждая из них искала про себя выход, напряженно думая, как
еще можно ухитриться  победить  безнадежность  их  положения.  Время  от
времени они с тоской посматривали на спасительный  шпатель,  лежащий  на
каменном полу всего в каких-то четырех футах от  крайней  клетки.  Кроме
этого инструмента, ничего подходящего в комнате, кажется, не было.  Хотя
и он был для них почти бесполезен.
   "В конце концов это же не оружие!" - решила про себя Шарон.
   Но Гвен и не собиралась им защищаться или тем более нападать, если бы
удалось его все же достать. Она считала, что  с  помощью  шпателя  можно
попробовать расшатать замки клеток.
 
*** 
 
   Следующие два часа до них непрерывно доносились снаружи звуки  топора
и пилы. Сайрус трудился в поте лица: ему предстояло сколотить целых  три
гроба.
 
Глава 13 
 
   Около полудня в пятницу Морган Дрей уже  въезжал  в  тихий  маленький
городок под названием Вишневая Горка. Здесь он сбавил скорость  и  начал
озираться по сторонам в поисках какого-нибудь  кафе  и  мотеля.  В  двух
предыдущих он выяснил, что свободные номера давно уже  забронированы,  а
все  прочие  заведения,  включая  рестораны  и  бары,  были  закрыты   с
двенадцати до трех часов в честь того, что две тысячи лет назад как  раз
в это время распинали Христа. Этот город, судя по всему,  был  настоящим
оазисом поклонников Библии.
   В тщетных поисках теперь уже хоть какой-нибудь  открытой  забегаловки
профессор промучился почти до двух часов. Пешеходов на улицах было мало,
зато Морган успел заметить  в  городке  весьма  значительное  количество
машин с  номерами  из  самых  разных  штатов  страны.  Сначала  все  это
показалось ему довольно странным, но, поразмыслив немного,  Дрей  решил,
что, очевидно, рассказы Синтии о ее  "службах"  не  были  совсем  пустой
болтовней. Об этом говорили и забитые до отказа  гостиницы,  где  номера
заказывались уже за несколько дней, и все эти нездешние машины,  которые
явно не случайно приехали в это Богом забытое селение. Просто так  здесь
не могло появиться сразу столько туристов, решил Морган. Видимо, не  зря
Синтия так гордилась своими ежегодными сборищами.
   Уже на выезде из городка, он приметил захудалый мотель под  названием
"Боб и Дот", представляющий собой  десяток  нелепых  хижин,  выстроенных
вдоль дороги в каком-то совершенно  неведомом  профессору  архитектурном
стиле. По соседству с  мотелем  располагался  небольшой  бар  с  тем  же
названием. Никакой конторки поблизости видно не было,  и  Морган  решил,
что гости записываются здесь прямо у бармена. Возле шести  домиков,  уже
стояли машины, причем четыре из них - из других штатов, но  в  остальных
коттеджах вполне  могли  найтись  свободные  места.  Чтобы  окончательно
выяснить это, Морган вышел из машины и направился в  бар.  Посмотрев  на
часы, он с тоской отметил, что ему придется ждать еще почти  целый  час,
прежде чем он сможет съесть пару гамбургеров  и  выпить  чашку  крепкого
черного кофе, если, конечно,  эти  Боб  и  Дот  тоже  строгих  правил  и
соблюдают все обычаи страстной пятницы.
   Внутри не оказалось никого, кроме  бармена,  -  сердитого  старика  с
кислой миной и в майке с  изображением  развеселого  Мики-Мауса.  Бармен
читал за стойкой газету и казалось, что больше ничего в этом мире его не
интересует. Как только Морган вошел  в  бар,  тот  взглянул  на  большие
настенные часы и, буркнув: "До трех не обслуживаем", - окинул профессора
таким презрительным взглядом,  словно  тот  решился  на  смертный  грех,
задумав поесть в неурочный час.
   - -Я бы хотел снять у вас номер, - робко  произнес  Дрей,  боясь  еще
сильнее рассердить бармена и не желая вступать с ним в конфликт. - Если,
конечно, это возможно...
   Мужчина фыркнул.
   - А что же  тут  невозможного?  -  Он  скривился.  -  Вы  что,  когда
подъезжали, не видели табличку, что есть  свободные  места?  -  И  он  с
досадой хлопнул ладонью по стойке.
   - Да, я заметил ее, но, к сожалению, такие вывески иногда  не  совсем
соответствуют действительности... - попытался оправдаться Морган.
   - Десять долларов в сутки, мистер, - мрачно произнес бармен. -  А  не
нравится - валите дальше.
   - Меня это устраивает, -  тут  же  согласился  профессор  и,  выложив
деньги, получил взамен ключ от шестого номера.
   Он хотел было спросить,  можно  ли  здесь  потом  будет  пообедать  и
заказать кофе, но передумал, решив поскорее избавиться от общества этого
сердитого старикана. Заметив на стене меню, он вычитал  в  нем  названия
нескольких вполне аппетитных блюд, вроде свиного рагу и жареных  цыплят,
и решил оставить себе надежду,  что  после  трех  все  это  можно  будет
отведать.
   Морган припарковал машину возле шестого коттеджа и, отперев дверь,  к
своему удивлению, обнаружил, что внутри домик вполне прилично обставлен.
Кровать была застлана чистым накрахмаленным бельем, а рядом на  тумбочке
даже стоял цветной телевизор. В ванной имелось большое  зеркало  и  душ,
который сейчас интересовал Моргана сильнее всего.
   Закинув чемодан на кровать, он разделся и  долго  стоял  под  струями
горячей воды. Все это время он опять думал о Синтии.  Теперь,  когда  он
оказался возле самого ее поместья, все  путешествие  до  Вишневой  Горки
казалось Моргану полной дичью  и  сущим  мальчишеством  с  его  стороны.
Наверное, теперь ему следует пообедать, отдохнуть  здесь,  переночевать,
раз уж он все равно заплатил вперед, да и смыться себе тихонько назад  в
Нью-Йорк, и никому никогда не рассказывать об этой идиотской поездке.  А
про Синтию забыть раз и навсегда. Ведь узнай кто об этом - его бы просто
на смех подняли. И в первую очередь,  сама  Синтия,  если  бы  им  вдруг
пришлось все же встретиться. И чего  он  вообще  ожидает?  Что  она  без
памяти влюбится в него?.. Такое бывает только в кино. А в реальной жизни
столь безнадежные увлечения оказываются полным разочарованием,  разбитым
сердцем и глубокой депрессией. А своровать невесту прямо у алтаря  может
только Дастин Хоффман в известной киноленте  "Выпускник".  Но  в  то  же
время Морган прекрасно понимал, что никуда уже он отсюда так  просто  не
уедет. Он привык пробовать все до  конца,  чтобы  потом  можно  было  со
стопроцентной  уверенностью  сказать  себе,  что  затея  была  абсолютно
невозможной. Но для этого сперва надо перебрать все  средства.  Все-таки
он был ученым, любил докапываться до мелочей, подвергать все сомнению  и
размышлять логически. Хотя в личной  жизни  он  частенько  оказывался  в
плену страстей, не поддающихся никаким разумным объяснениям. И  бороться
с ними он не умел. Иногда он оправдывал это тем, что  такие  порывы  как
раз  и  свойственны  всякому  нормальному  человеку,   пусть   даже   не
идеальному, а  с  недостатками,  каким  ему,  собственно,  и  полагается
быть... Его не очень-то привлекали люди, которые всегда мыслят трезво  и
не способны ни на какие авантюры.
   Пару дней назад он, как и собирался, напился до свинского состояния в
баре возле магазинчика Синтии, а потом зачем-то уступил уговорам  первой
попавшейся проститутки, решив, что это только пойдет  ему  на  пользу  в
качестве своеобразной психотерапии. Он провел с ней всю ночь,  а  затем,
мертвецки пьяный, так и заснул в ее кровати, считая, что тем  самым  ему
удастся искоренить свою безумную страсть или хотя бы  заглушить  нелепое
желание проделать шестьсот  миль  до  поместья  Синтии,  куда  она  его,
собственно, никогда и не  приглашала.  Проснувшись,  он  обнаружил,  что
проститутка уже ушла, а он остался в гостиничном номере наедине со своим
похмельем  и  все  тем  же  желанием  увидеть   Синтию.   Убедившись   в
бесполезности борьбы с собой, он наспех набил желудок блинчиками, пришел
в себя с помощью пинты крепчайшего кофе  и  к  вечеру  уже  проехал  всю
Пенсильванию.
   Прошлую ночь он провел уже в одном из  отелей  Западной  Виргинии,  а
сегодня преодолел  последние  двести  миль  до  Вишневой  Горки.  Морган
настолько измотался в дороге, что нервы его были уже на пределе, да еще,
как назло, снова стали мучить сомнения, чем может  закончиться  вся  эта
безумная затея. К тому же он так и не сумел выяснить точное расположение
поместья Синтии. В одной из солидных гостиниц,  где  он  тщетно  пытался
взять номер, ему удалось отыскать старый телефонный  справочник.  Однако
ее фамилии он  там  не  обнаружил.  Значит,  оставался  последний  путь:
дождаться трех часов, хорошенько освежившись пока  под  душем,  а  потом
плотно  перекусить  и  начать  спрашивать   о   ней   местных   жителей,
полицейских, торговцев и владельцев ресторанов. Он лег на кровать  прямо
в майке  и  шортах,  включил  телевизор  и  тут  же  задремал,  а  когда
проснулся, обнаружил, что времени прошло уже  больше,  чем  он  хотел  -
стрелка приближалась к четырем. Морган быстро натянул  свитер  и  брюки,
тщательно причесался и направился в бар, который б