- Да, действительно, воздух прямо-таки божественный,  -  не  смог  не
согласиться с ним Морган.
   - Да нет, я совсем не про то, - сердито буркнул в ответ Бронсон. -  Я
хотел сказать,  что  отсутствие  цивилизации  благотворно  действует  на
нервную систему.  Да  и  свободы  гораздо  больше.  Тут  можно  запросто
совершить убийство, и вас никто не найдет... Позвольте, Морган, я  налью
вам еще вина. - Он достал из буфета большой хрустальный графин, наполнил
стакан Моргана почти до краев и, даже не извинившись, удалился в  другой
конец комнаты, приветливо улыбаясь молоденькой девушке,  которая  успела
уже занять стул, освободившийся после Дрея.
   Морган застыл на  месте,  обескураженный  столь  странным  заявлением
Бронсона, и продолжал наблюдать за гостями, мучительно стараясь  понять,
что за безумную компанию собрала у себя Синтия. В  какой-то  момент  ему
захотелось даже потрясти голов эй и сбросить с себя все это  дьявольское
наваждение - мысль о том, что здесь сейчас собрались люди,  вообразившие
себя ведьмами и колдунами, была для Моргана  просто  убийственной.  Ведь
все  это  происходило  не  где-нибудь,  а  в  самой  что  ни   на   есть
цивилизованной стране мира.  И  в  большинстве  своем  собравшиеся  были
весьма респектабельными и состоятельными господами. Одетые по  последней
моде, воспитанные и, судя по  разговорам,  с  приличным  образованием  -
почему они обратились к  колдовству?!  Это  казалось  профессору  чистым
безумием, и он не мог найти ему объяснения.
   Сейчас гости вели друг с другом милые беседы за сигаретами  и  легким
вином - кто о политике, кто об искусстве, спорте, путешествиях и даже  о
проблемах борьбы с  инфляцией  в  странах  третьего  мира.  Правда,  все
разговоры были довольно серьезными, никто почему-то  не  шутил,  и  смех
здесь почти невозможно было услышать. А если кто-то и хихикал  время  от
времени, то этот смех казался Моргану  злым  и  неестественным  -  вроде
того, что он слышал от  Льюка,  когда  тот  так  "удачно"  подшутил  над
профессором.
   Как же ему вытащить Синтию из этого болота, которое засасывает ее все
глубже с каждым часом?..
   И тут, будто догадавшись, что Морган думает  сейчас  о  ней,  Синтия,
закончив, наконец, свой разговор  со  Стэнфордом  Слэйтером,  дружелюбно
улыбаясь, направилась прямо к Дрею. Он надеялся, что  она  уже  простила
его за то, что он так некстати появился в их дружной компании  и  второй
раз извиняться за это ему не придется. Конечно, Моргану хотелось  побыть
с ней наедине, но при таком скоплении гостей это вряд ли было  возможно.
Но хотя бы на то, что никто  третий  не  подойдет  к  ним  и  не  станет
вмешиваться в их разговор, он все же надеялся.
   - Извините, что я обошлась с вами немного  прохладно,  -  прощебетала
Синтия, - но я ведь не приглашала вас... И даже ума не  приложу,  почему
вы все-таки отважились навестить меня.
   - Я просто хотел вас видеть, - без околичностей признался  профессор.
- И у меня не было никаких планов на выходные.  А  потом  мне  пришло  в
голову, что вы, возможно, разрешите мне сфотографировать ваши службы,  о
которых с такой гордостью рассказывали  в  Нью-Йорке.  -  Он  улыбнулся,
пытаясь завоевать ее доверие и не казаться назойливым.
   - К сожалению, мама этого ни за что не разрешит, -  покачав  головой,
твердо произнесла Синтия. - А если уж  говорить  начистоту,  то  она  не
позволила бы вам и приезжать сюда, если бы знала об этом  заранее.  Ведь
вы для нас не единомышленник,  а  чужой.  Зачем  вам  понадобилось  сюда
ехать? Чтобы осквернять нашу веру?
   - Как это - осквернять? - изумился Морган.  Тут  вся  напыщенность  и
хладнокровие разом покинули Синтию, и их место  заняла  самая  настоящая
ярость.
   - Разумеется, осквернять! - выпалила она. - А как, по-вашему, это еще
можно назвать?!
   Он протянул к ней руку, но Синтия  резко  отпрянула,  гневно  сверкая
полными ненависти глазами. Морган хотел было  высказать  свое  удивление
столь неожиданной вспышкой злобы, но потом передумал и  промолчал.  Зато
теперь ему стало ясно, что будет  очень  непросто  пошатнуть  ее  ложную
веру, раз уж она зашла в своих  заблуждениях  так  далеко.  Единственный
способ сделать это - ни в  коем  случае  не  торопиться,  а  действовать
постепенно, шаг за шагом... Может быть, даже прикинуться,  что  он  тоже
начинает верить в ее сверхъестественные силы  и  возможности...  А  там,
глядишь, она и сама возьмется за ум. Ведь девушка была  неглупая  и  при
определенных обстоятельствах вполне может поставить под сомнение все эти
вымышленные чудеса, которые она  якобы  совершает.  Пожалуй,  это  самый
правильный путь, решил Морган.
   - Пожалуйста, простите меня, - дипломатично начал он. - Но я вовсе не
хотел оскорблять вас или тем  более  переубеждать  Это  было  бы  просто
нелепо с моей стороны! Может быть, мне следует постараться  понять  вас,
посмотреть на вещи вашими глазами,  и  тогда  мне  многое  откроется?  Я
действительно хочу этого, но и вы должны мне помочь...
   - Дело не во мне, - все еще с досадой в голосе ответила Синтия. - А в
моей маме.
   - А можно мне лично поговорить с ней и попросить разрешения  остаться
на службу? - с робким видом спросил Морган.
   Как  показалось  Моргану,  Синтия  обдумывала  это  предложение  явно
дольше, чем оно того заслуживало, но наконец произнесла:
   - Ну, хорошо. Я провожу вас к ней.  Это  наверху.  Вслед  за  Синтией
профессор двинулся мимо многочисленных  гостей  к  огромной  лестнице  с
широкими гладкими перилами.  Все  взгляды  собравшихся  были  устремлены
сейчас на них, а  разговоры  в  гостиной  мгновенно  стихли.  Когда  они
оказались на верхней площадке, у Моргана  даже  возникло  ощущение,  что
внизу никого нет и дом совершенно пуст - такая тишина вдруг воцарилась в
людной гостиной. Единственным звуком был скрип половиц, пока они шли  по
ступенькам, а потом дальше - по коридору второго этажа.
   Синтия подошла к одной из комнат и, взявшись за ручку двери, толкнула
ее.
   - Мама, тебя хочет видеть один джентльмен, -  сказала  она  и  жестом
пригласила Моргана войти внутрь.
   Сделав всего один шаг по  ворсистому  ковру  спальни  матери,  Морган
неожиданно остановился. Глаза его  расширились  от  ужаса,  а  из  горла
вырвался нечеловеческий вопль, удививший даже его самого: ведь до  этого
он никогда в жизни не кричал так пронзительно. Ничто, казалось, не могло
до такой степени вывести его из  себя.  А  Синтия  в  это  время  громко
расхохоталась все тем же  зловещим  смехом,  которым  уже  приветствовал
сегодня Моргана ее старший брат Льюк. Этот  смех  подхватили  оставшиеся
внизу гости, и он волнами покатился по всему огромному дому.
   Мередит Барнс, мать Синтии, была мертва. Она сидела в  кресле-качалке
с раскрытыми глазами, и ее набальзамированное тело пребывало в состоянии
глубокой восковой мумификации.  Морган  никак  не  мог  сдержать  своего
дикого вопля ужаса - такой эффект произвело на него сделанное им  жуткое
открытие, состоящее в том, что мать Синтии  была  мертва  уже  несколько
лет, и это окончательно подтверждало полное безумие  ее  дочери  и  всех
собравшихся.
   На лестнице раздались чьи-то шаги. Морган с огромным трудом  заставил
себя замолчать и бросился прочь из кошмарной комнаты.  Он  закашлялся  и
почувствовал подступающую тошноту. Теперь ему уже не хотелось быть рядом
с Синтией - его пугало ее  лицо,  искаженное  хищным  зверским  оскалом.
Сейчас перед ним была одна цель - поскорее унести отсюда ноги: вырваться
на свежий воздух, добежать до  машины  и  гнать  без  оглядки  из  этого
дьявольского поместья. Но в коридоре его тут же  схватили  сильные  руки
Льюка Барнса, за которым стояли и двое других братьев Синтии - Сайрус  и
Авраам.  Морган  попытался  сопротивляться,  но  это  лишь   развеселило
Барнсов. Они заломили ему руки за спину и, беспомощного и  задыхающегося
от ужаса, привели к Синтии,  которая  никак  не  могла  остановиться  от
смеха.
   Гости стали  по  одному  подниматься  наверх,  и  даже  сам  Стэнфорд
Слэйтер, зловеще ухмыляясь и потирая руки, удосужился преодолеть высокую
лестницу, чтобы лично заглянуть  Моргану  в  глаза.  Тут  только  Морган
понял, что это именно Слэйтер  сделал  из  мертвого  тела  миссис  Барнс
мумию.
   - Ты, извращенец проклятый! - заорал на него Морган.
   Ничего  не  ответив,  Слэйтер  размахнулся   и   влепил   несчастному
профессору звонкую оплеуху.
   Рядом появились оба хиропрактика - Гарви  Бронсон  и  Джон  Логан  со
стаканами вина в руках.
   - А я ведь так и знал,  что  его  сюда  не  приглашали,  -  хвастливо
сообщил Бронсон. - Он не ответил на пароль. Я спросил его, покупал ли он
в магазинчике реторту, и уж не помню, что он там наплел мне в ответ, но,
во всяком случае, совсем не то, что требовалось.
   - Вот видите? - усмехнулся в лицо Моргану Стэнфорд Слайтер. - Мы даже
подыграли вам. Вы ведь хотели попасть к нам, если не  ошибаюсь?  Что  ж:
вот вы у нас в руках... Правда, теперь вам придется  горько  пожалеть  о
том, что вы явились туда, где вас никто не ждал.
   Морган почувствовал на своем лице отвратительное дыхание Льюка, когда
тот крепко ухватил его за горло.
   - Ну, а теперь веди себя тихо! - приказал Льюк.  -  И  для  тебя  все
покажется почти безболезненным.  У  нас  хорошие  специалисты,  они  все
сделают очень быстро.
   Джон Логан, невысокий мускулистый хиропрактик, выступил вперед:
   - Положите его на пол, - велел он. - На живот. И держите покрепче.
   Моргану ударили под колени, и он рухнул на  пол,  больно  стукнувшись
затылком, а трое братьев Барнс перевернули его на живот и стали держать,
как это приказал им Логан. Морган почти не мог дышать  и  уж  тем  более
двигаться: Барнсы навалились на него всей сваей тяжестью - на  руки,  на
ноги и  даже  на  спину,  словно  пригвоздив  его  тело  к  полу.  Рядом
сгрудились любопытные гости, начав перешептываться в  ожидании  расплаты
за наглое вторжение профессора в их тесный  круг.  "Неужели  они  сейчас
убьют меня?" - промелькнуло в голове Моргана. Синтию он  не  видел,  так
как братья крепко удерживали его голову, уткнув лицом в пыльный ковер.
   Джон Логан поставил полупустой стакан на перила лестничной площадки и
присел на корточки рядом с Морганом. Профессор почувствовал, как крепкие
руки схватили его за голову, а потом Логан рывком крутанул  ему  шею,  и
Дрея пронзила страшная боль, которая, однако, почти сразу прошла,  и  за
это он  был  благодарен  хиропрактику.  Потому  что  если  бы  эта  боль
продлилась хотя бы несколько секунд еще, он наверняка не выдержал  бы  и
потерял сознание.
   Правда,  теперь   Морган   осознал,   что   потерял   вообще   всякую
чувствительность  ниже  шейных  позвонков.  Очевидно,  у  него  наступил
временный паралич. Льюк, Сайрус и Авраам перекатили его на спину,  и  он
увидел их всех: Синтию, Слэйтера, Бронсона  и  других  гостей.  Все  они
злобно усмехались.
   И только тогда до него дошло, что они сотворили с его телом.  Осознав
это, Морган чуть не лишился рассудка. Избыток адреналина бушевал  в  его
крови, мысли путались, и он никак не мог сосредоточиться. А тело  лежало
совершенно неподвижно, как мешок с мусором, приготовленный для выноса на
помойку.
   Он  знал,  что   паралич,   который   способен   устроить   настоящий
хиропрактик, - не временный - это навсегда. И понял, что никогда  больше
не сможет пошевелить ни туловищем, ни конечностями.
   - Ну вот, теперь все в порядке. Мама разрешает вам присутствовать  на
наших  службах,  -  сладчайшим  голосом  пропела  Синтия.  -  Вам  будет
предоставлено место в самом лучшем ряду, в  специальном  кресле,  потому
что теперь мы можем быть твердо уверены, что вы никуда  уж  не  сбежите,
чтобы рассказать, что у нас здесь происходило.
   Морган чувствовал, как по щекам его текут горячие  слезы.  Но  больше
нигде он не ощущал своего  тела:  ни  рук,  ни  ног,  ни  даже  кончиков
пальцев.
 
Глава 14 
 
   Перед самым заходом солнца Сайрус и Авраам направились через  поле  к
часовне, чтобы как следует протопить ее. Основная часть  церкви,  где  и
происходили все службы, обогревалась большой старинной чугунной печью. А
наверху, в  бывшем  кабинете  дядюшки  Сэла,  где  томились  теперь  три
девушки,  имелся  небольшой  электрический   камин,   который   хоть   и
незначительно, но все же повышал температуру в комнате.
   Авраам уже порядочно  выпил,  и  теперь  ему  не  терпелось  поскорее
вернуться в дом, где полным ходом шла Вечеринка. Он открыл дверь часовни
и пропустил внутрь Сайруса, который тащил в руках огромную охапку  дров.
Сайрус не решался  пока  подходить  близко  к  клеткам  с  девушками,  а
любовался ими издалека, злобно ухмыляясь и поджидая, пока брат включит в
их комнате электрокамин.
   - Ну все, Сайрус, пошли отсюда, - наконец скомандовал Авраам.  -  Мне
не очень-то хочется здесь задерживаться. - Он похлопал братца по плечу и
вытолкал  из  кабинета,  после  чего  они  спустились  в  саму   церковь
растапливать печь.
   - Что они собираются делать? - трепеща от ужаса, тихо спросила Шарон,
с трудом приходя в себя после короткого визита братьев в их комнату.
   - Наверное, будут печку  топить,  -  прошептала  Гвен.  -  Во  всяком
случае, я на это очень надеюсь,  иначе  мы  все  тут  просто  от  холода
околеем.
   Нанси ничего не ответила, хотя сейчас она не спала. Ей было холодно и
страшно, и от этого никак не удавалось заснуть. Она укуталась в одеяло и
поджала под себя ноги. Гвен и Шарон, тоже  завернувшись  в  свои  ветхие
тряпки, сидели и смотрели друг на друга.
   - Я очень боюсь этого большого урода, - призналась Шарон.
 
*** 
 
   Авраам раскрыл дверцу старой печи, и она противно  скрипнула.  Сайрус
освободился от своей ноши,  свалив  все  дрова  на  пол,  а  потом  стал
выбирать из кучи щепки помельче, чтобы легче было развести огонь.
   - Нечего их разбирать, кидай все подряд! - поторапливал его Авраам. -
Мне тут некогда ждать, пока ты будешь возиться. Как получится  -  так  и
получится - ничего  с  нашими  девицами  не  случится,  если  немного  и
померзнут. Все равно им недолго осталось ждать.
   Авраам предусмотрительно  прихватил  с  собой  небольшую  канистру  с
бензином и теперь облил им дрова,  которые  Сайрус  послушно  заложил  в
топку. Дерево сразу же занялось. Помещение озарилось  рыжими  сполохами.
Авраам нетерпеливо переминался с ноги на ногу  -  ему  страшно  хотелось
поскорее опять  очутиться  в  доме.  Сайрус  же  смотрел  на  пламя  как
завороженный, и пляшущие огоньки отражались в его безумны! глазах.
   Наконец Авраам не выдержал:
   - Ну ладно, Сайрус, ты тут оставайся и проследи, чтобы  печка  хорошо
протопилась. К полуночи здесь должно быть уже тепло.  Если  огонь  вдруг
почему-то потухнет,  иди  за  мной.  Я  буду  в  доме.  Если  все  будет
нормально, можешь запирать дверь и возвращаться. Я  могу  доверить  тебе
такое несложное дело?
   Сайрус важно кивнул, давая этим  понять  брату,  что  он  обязательно
справится. Тут и волноваться нечего.
   - Хорошо, - подытожил Авраам. - Но вообще, если тебе еще  понадобится
моя помощь, то постарайся, чтобы ни Синтия, ни Льюк об атом  не  узнали.
Ты меня понял?
   Сайрус послушно закивал головой. А потом снова уставился на  огонь  и
стал ждать, пока брат, уверенный,  что  Сайрус  сделает  все  правильно,
выйдет наконец из часовни. Вспомнив  о  запертых  в  кабинете  девушках,
дебил радостно улыбнулся.
 
*** 
 
   Увидев  в  дверях   Сайруса,   приоткрывшего   рот   в   предвкушении
удовольствия, Шарон пронзительно завизжала.
   - А ну-ка, убирайся отсюда! - прикрикнула на него Гвен. - Пошел  вон!
Кому говорю!
   Сайрус слегка пригнулся,  не  ожидав  встретить  от  пленницы  такого
отпора, я на лице его отразилась нерешительность и даже сомнение, стоит,
ли, ему вообще с ними связываться. И вдруг внимание его привлек какой-то
блестящий предмет на полу. Им оказался шпатель дядюшки  Сала.  А  Сайрус
так любил все острое! Ведь ножи, топоры и лопаты  были  его  неизменными
игрушками с самого детства. Такого шанса он упустить просто  не  мог  и,
глупо хихикнув, смело шагнул в кабинет.
   Гвен и Шарон в ужасе наблюдали, как кряхтя и отдуваясь, он нагнулся и
схватил шпатель своими толстыми короткими пальцами.
   - Нэнси! Проснись! - взвизгнула Гвен. Но Нэнси прекрасно видела,  что
происходит,  поэтому  на  всякий  случай  заблаговременно  привстала   и
передвинулась в дальний  угол  своей  клетки.  Сайрус  подошел  ближе  и
попытался ткнуть ее лезвием. Нэнси отстранилась, но  он  снова  просунул
шпатель между прутьями клетки. И опять ей удалось увернуться, правда, на
этот раз он чуть не задел ее.
   Потерпев неудачу с Нэнси, Сайрус приблизился  к  клетке,  где  сидела
Шарон, и попытался достать ее. Однако лезвие было слишком коротким, и  в
своих тщетных попытках он только больно вывернул себе запястье.  Шпатель
выпал из его руки прямо в клетку к Шарон. Сайрус отскочил назад и  потер
занывшую кисть. А потом, чуть не плача от  досады  и  жалости  к  самому
себе, снова вернулся к клетке и начал с такой страшной силой  пинать  ее
ногами, что металлическое сооружение затряслось, а девушка стала  биться
головой о прутья. Наконец, немного успокоившись и всласть  наиздевавшись
над Шарон, он лягнул "а прощанье по несколько раз и две другие клетки. И
только после этого, полностью позабыв  о  потерянном  шпателе,  ушел  из
кабинета с обиженным видом, словно ребенок,  которому  не  дали  любимую
игрушку.
   Все три девушки, затаив дыхание, в страхе ждали, что он изменит  свое
решение и вернется к ним продолжить свои безумные развлечения. Но вскоре
они услышали, как внизу хлопнула входная дверь часовни, и  Сайрус  запер
ее на ключ.
   - Шарон, теперь у нас есть инструмент! - радостно  воскликнула  Гвен,
которая первой пришла в себя после ухода Сайруса.
   - Ну и что? Как он нам; поможет?
   - Что значит "как"? - удивилась Гвен. - Надо попробовать расшатать им
замки на клетках, чтобы выбраться отсюда.
   - Да, но ты, наверное, забыла, что часовня Тоже заперта на  замок,  а
на окне - решетка.
   Гвен тяжело вздохнула, все еще не теряя надежды и ожидая, что  и  это
препятствие они как-нибудь одолеют.
   - Не надо паниковать. Мы теперь шаг за шагом приближаемся к  свободе.
И теперь ни в коем случае нельзя отчаиваться! Нам бы только выбраться из
клеток, а уж  из  часовни  мы  как-нибудь  улизнем.  А  если  ничего  не
придумаем, то как только они снова войдут сюда, надо будит  броситься  в
открытую дверь и бежать отсюда, куда глаза глядят. Не раздумывая.
   - Хорошо, - согласилась Шарон, но в голосе ее звучало сомнение и  уже
слышались нотки отчаяния. - Ладно. Раз уж шпатель у меня, я и  начну  со
своего замка.
   - А теперь молись за нас, Нэнси, - тихо добавила Гвен.
 
Глава 15 
 
   Берт Джонсон закрыл машину,  вошел  в  полицейский  участок  Вишневой
Горки и поздоровался с  шерифом  Уэйном  Каннингемом.  Сидя  за  старым,
видавшим виды конторским столом, шериф предложил Берту стул возле стены,
а потом поинтересовался:
   - Чем могу помочь, мистер  Джонсон?  Как  я  понимаю,  мы  с  вами  в
некотором роде, коллеги, верно?
   Голос у шерифа был высоким, скрипучим и немного гнусавым, как у  всех
коренных жителей Западной Виргинии. Когда он пожимал Берту руку, у  того
сложилось впечатление, что работа шерифа не мешает ему в свободное время
копать землю или пахать. Он был невысокого роста,  держался  спокойно  и
уверенно, брови у него росли густыми пучками, а в волосах уже проступила
благородная седина.
   - Да, я тоже служу в полиции, - подтвердил Берт, счастливый от  того,
что смог хоть как-то завязать разговор. - Видите Ли, шериф, я разыскиваю
свою падчерицу Нэнси. Ей семнадцать лет, и она  сбежала  из  дому.  А  я
боюсь, как бы с ней не произошло каких неприятностей. Да и потом.., в ее
побеге я отчасти сам виноват. Она бросила нас, потому что  мы  с  ней..,
ну, короч