е считают, что  гангстеры  и  маленькие
старушки   имеют  пристрастие   к  таким  машинам.  Гангстеру  они   придают
уверенность  и ощущение  силы,  которое не  испытаешь  в "кадиллаке",  почти
неотличимом от какого-нибудь ничтожного "шевроле" мелкого жулика. А старушка
с умеренно  усохшей  попой  надолго  сохранит румянец  цветущей  юности  при
условии, что будет проводить побольше времени за рулем такой тачки.
     - Не удивительно,  что  мы удрали от тех  парней, - сказал  я, когда мы
бодро покатили вперед. -  Эта  машина слишком исполнена чувства собственного
достоинства, чтобы позволить догнать  себя какой-то четырехглазой жестянке с
клеенчатыми сиденьями.
     - Благодарю, - отозвалась Хло.
     - Ну,  и водитель, конечно, не подкачал, - заверил я ее. Правда, только
из вежливости.

     Я  заметил  патрульного  Циккатту,  когда он  шагал по Восточной  101-й
улице, жонглируя своей дубинкой.  Сегодня  это у  него не  очень получалось,
поэтому я сначала услышал, а уж потом увидел его.
     Сперва: "тр-рах!" А после этого: "Тьфу, черт!"
     Вот так.
     Мы уже четверть часа колесили по округе, продвигаясь  очень медленно, с
опущенными  стеклами.  Время  близилось  к  полуночи,   и  весь  Канарси  по
обыкновению будто вымер. Мои конкуренты - два других окрестных бара - еще не
закрылись, но если в  них не спали, то уж, во всяком случае, позевывали. Мой
собственный бар  "Я НЕ...", разумеется, являл собой сонное царство. Странное
чувство  охватило  меня,  когда  я проехал мимо  и увидел  его  покинутым  и
запертым  на замок. Как же мне хотелось  вылезти  из машины,  открыть двери,
включить яркий  свет и телевизор, надеть передник и, даст бог, перемолвиться
словечком с одним-двумя посетителями. Если, конечно, они заглянут ко мне.
     Сегодня  ночью,  мигом  вспомнил  я,   должны  показывать  "Смертельный
поцелуй", где Виктор  Мэтчер хочет  жить  честно, но Ричард Уиндмарк ему  не
дает  и сталкивает с лестницы старуху  в  инвалидном кресле. А совсем поздно
пойдет  "Примите  подарочек" -  старая комедия  с  Филдзом, в которой  Филдз
покупает апельсиновую  рощу в Калифорнии. Сколько  же  прекрасных передач  я
пропущу, а все потому, что где-то кто-то совершил дурацкую ошибку.
     Ну, ладно. Короче, мы  колесили  по округе минут пятнадцать, прежде чем
"тр-рах!" и "Тьфу, черт!"  помогли мне обнаружить  патрульного  Циккатту.  Я
высунул в окно голову и как мог тихо позвал:
     - Эй!
     - А?
     Я увидел,  как Циккатта стоит  на тротуаре, в темноте  на полпути между
двумя фонарями, и, согнувшись, поднимает свою дубинку. Оставаясь в  согнутом
состоянии,  он принялся  озираться по сторонам, будто вершил обряд  какой-то
неведомой  веры.  На самом  деле  Циккатта  просто  хотел  узнать,  кто  его
окликнул.
     - Я здесь, - сказал я. - Чарли Пул.
     Я уже успел остановить "паккард" у левого  тротуара, рядом с Циккаттой.
Патрульный посмотрел  в  мою сторону, в  конце  концов  увидел меня, узнал и
воскликнул:
     - О! Это ты, Чарли.
     Он поднял дубинку, разогнулся и подошел к машине.
     - Купил, что ли?
     - Что? Ах, вы о машине. Нет, просто одолжил.
     - Я заметил, твое заведение закрыто. Думал, ты захворал или еще что.
     - У меня были дела,  - ответил я. - Сейчас не могу об этом говорить. Не
обижайтесь.
     - Какие обиды! Почему я должен совать нос в твои личные дела? - С этими
словами он опять наклонился и  одарил  улыбкой Хло, чуть приподняв форменную
фуражку. - Добрый вечер.
     Хло улыбнулась в ответ, кивнула и сказала:
     - Добрый вечер.
     - Патрульный  Циккатта, -  проговорил  я, хотя  мне  было  вовсе  не до
церемоний. - А это... Хло... Э-э-э...
     - Шапиро, - сказала она.
     - Шапиро, - повторил я. - Хло Шапиро. Хло, это патрульный Циккатта.
     - Как поживаете? - одновременно осведомились они.
     Я  уже  начинал терять  терпение.  Дело грозило  дойти  до  чаепития  с
шоколадным печеньем.
     - Патрульный Циккатта, я хочу вас кое о чем спросить, - сказал я.
     - Разумеется, Чарли. Что такое?
     - По секрету. И я не могу сказать вам, почему спрашиваю.
     Он  взялся  левой рукой за  пряжку ремня, хотя мне  показалось,  что на
самом деле Циккатта хотел приложить ладонь к сердцу.
     - Я не любопытный, Чарли, и вынюхивать не  стану. С чего мне нос совать
куда не надо?
     -  Замечательно, - сказал я - Вот  что  я  хочу знать. Где-то в полиции
служит человек по имени Патрик Махоуни, и я...
     -  Я  бы  удивился, не будь там такого  человека, - ответил  патрульный
Циккатта и захохотал. Он снова подался вперед и подмигнул Хло. - А вы, мисс?
Удивились бы?
     Рад сообщить, что на сей раз Хло удостоила его лишь мимо летной улыбки.
     - Дело серьезное, патрульный Циккатта, - сказал я.
     Он мигом протрезвел  и выпрямился. Теперь он стоял чуть  ли  не  как на
параде.
     - Извини, Чарли, мне просто стало смешно, понимаешь?
     - Конечно Так вот, я хочу разыскать этого Махоуни. Кажется, он сидит на
Центральной улице, но я не уверен.
     - Он что, крупная шишка?
     - Я так думаю. А может, и не шишка.
     - Так чего ты от меня хочешь?
     - Вы не могли бы как-нибудь узнать, есть ли на Центральной улице Патрик
Махоуни? Или, может, в каком другом участке  есть большой чин, которого  так
зовут? И узнать по-тихому, чтобы Махоуни ничего не пронюхал?
     Циккатта нахмурился.
     - Чарли, ты занялся не тем, чем надо. Я хочу говорить с тобой как друг,
а не как легавый. Если ты влез куда не  следует, лучше вылезай обратно, пока
не поздно.
     - Никуда я не влез, -  ответил  я, слегка уклонившись от  истины,  хотя
если  учесть, что  именно подразумевал Циккатта, я  говорил чистую правду. -
Буду очень признателен, если вы не станете меня расспрашивать.
     Он развел руками, пожал плечами и сказал:
     - Ладно, Чарли, я нос совать не  буду,  мешать тебе тоже не  буду. Твои
дела - это твои дела.
     - Спасибо.
     - Но что смогу - сделаю. Ты тут подождешь?
     - Да.
     - Дойду до участка, погляжу, что там есть.
     - Только по-тихому, - сказал я.
     - Естественно.
     - Я могу подкинуть вас до участка, так оно быстрее получится.
     - Мне положено ходить  пешком,  -  напомнил  Циккатта.  - Но  мы  можем
встретиться там. Участок наш на Гленвуд-роуд, ты знаешь?
     - Знаю. Остановлюсь чуть дальше.
     - Прекрасно.
     - Большое спасибо, - сказал я.
     - Я еще ничего не выяснил, - ответил он.
     Мы  сделали  друг  другу  ручкой,  и  Циккатта  зашагал своей  дорогой,
возобновив упражнения с дубинкой, а я включил передачу и поехал к шестьдесят
девятому полицейскому участку на Гленвуд-роуд.
     - А он довольно мил для полицейского, - заметила Хло.
     - Славный парень, - ответил я.
     - Готова спорить, что у тебя друзья классом выше, чем у Арти.
     - Что ты хочешь этим сказать? Арти и сам мой друг.
     - Да, но ты - один из  лучших людей, с которыми он знается.  А сам он -
едва ли не худший человек из всех, с кем ты знаком.
     - Арти? А что в нем плохого?
     - Ничего. - Она похлопала  меня  по руке. - Ты просто  оставайся  самим
собой.
     Чего я не выношу, так это покровительственного тона. Но я никак не  мог
придумать достойного ответа, поэтому просто вцепился в руль  и  запыхтел  от
злости.
     Мы молчали, пока я  не затормозил неподалеку от  полицейского  участка,
который размещался в перестроенном особняке на одну семью, больше похожем на
космический корабль, чем на пункт  охраны  правопорядка.  Только  теперь Хло
сказала:
     - Интересно, где сейчас Арти?
     - Дома, наверное, - ответил я. - А вот что с мисс Алтеей - это и впрямь
интересно.
     - Без нее легче живется, -  сказала Хло. - От этой девки одни мучения и
никому никакого проку.
     - Послушай, что ты там залепила насчет Арти?
     - Чарли, ты знаешь его не хуже, чем я. Зачем об этом говорить?
     - Господи, да ты же его подружка. Почему ты говоришь о нем такие веши?
     Она криво улыбнулась.
     - Неважно  почему.  Важно, что это правда,  но  тогда возникает  другое
"почему". Почему  я -  подружка  Арти? Но  я даже  не подруга ему.  В лучшем
случае,  одна из  подружек. А  он - в самом  лучшем  случае -  один из  моих
дружков. Я - его вытрезвитель на дому, ты же слышал.
     - Но почему так? - спросил я.
     Она  склонила  голову набок  и, казалось,  занялась рассмотрением этого
вопроса. Спустя минуту Хло сказала:
     - Чарли,  мне двадцать три года. Половая  зрелость у меня  наступила  в
двенадцать лет, то есть одиннадцать годков  назад. В семнадцать я  выскочила
замуж за парня годом старше.  Поверь мне, это была ошибка. Спустя два года я
развелась, потому что он меня бросил. Мы тогда жили не здесь, а в  Элизабет,
это в Нью-Джерси. До своего  бегства Маури работал на нефтеперегонном заводе
"Эссо". Как, по-твоему, это начинает немного смахивать на исповедь, да?
     - Если не хочешь говорить, я  не...  То  есть я  считаю, что  это  твое
личное дело. Я не вправе...
     -  Нет  уж,  позволь  мне  продолжить, раз  начала.  Ты,  Чарли,  очень
упрощенно меня  воспринимаешь. Пора представить твоему взору более подробную
картину.  У  меня, к  примеру, есть пятилетняя дочь Линда,  которая  живет с
моими стариками в Бронксе.
     - О... - изрек я.
     -  О,  - ответила она.  - Еще  какое "о". Слава богу,  что я хотя бы не
поддалась  на  уговоры Маури и  не бросила  школу  за  полгода  до выпускных
экзаменов. Я кончила ее и получила  аттестат. Последние  четыре года работаю
то тут, то там и учусь на вечернем в нью-йоркском университете. Иногда Линда
живет со мной, иногда - с дедом и бабкой. Так оно и идет. Ну, теперь картина
ясна?
     - Более-менее, - ответил я.
     - Прекрасно. Идем дальше. После слишком раннего замужества я совсем  не
торопилась взрослеть и  проникаться чувством ответственности. Ты  понимаешь?
Вот  почему я при каждом удобном случае сбагриваю  Линду предкам, вот почему
якшаюсь  с  парнями  вроде Арти  и его  сброда.  В  их  среде  царит  полная
безответственность. Понятно, что я имею в виду?
     - Я хоть и не женился в  семнадцать лет, но у нас есть нечто общее. Моя
работа в баре, наверное, тоже своего рода способ избежать ответственности.
     - Хорошо, значит, с этим тебе  все ясно. Перехожу  к последнему пункту.
Надеюсь, что не вгоню тебя в краску.  В двенадцать лет - половая зрелость, в
семнадцать  - замужество.  В восемнадцать  -  материнство.  Я  уже  давно не
девочка, Чарли, и  у  меня  есть свои желания и потребности,  как у  всякого
человека. И я с ними уживаюсь, а с ответственностью уживаться не хочу. Вот и
дошла  до того,  что превратилась  в послепопоечную подружку Арти  Декстера.
Каков портрет, а?
     - Тебе вовсе не обязательно было... м-м-м...
     - Замолчи, Чарли. Я просто  хочу, чтобы ты знал, кто мне  Арти и  кто я
ему. Я представляю себе, что он за человек, и связалась  с  ним только из-за
его слабостей.
     - Э... ну...  -  начал я.  - А как насчет его  сознания ответственности
перед  обществом? Тот фильм по  телеку, после  которого он прекратил сбывать
пилюли, да и вообще...
     - Знаю, - ответила Хло. - Есть и другие признаки перемен. Например, то,
как он сейчас старается подражать тебе. Может, он взрослеет, и скоро я стану
еще чьей-нибудь послепопоечной подружкой.
     - Не могла бы ты...
     - Не говори глупостей, Чарли. Гляди-ка, вон твой легавый дружок.
     Я поднял глаза и действительно увидел своего легавого дружка. Он входил
в участок.
     - Ладно, вернемся к делу, - сказала Хло. - Могу я внести предложение?
     - Конечно.
     - Сейчас поговорим с  ним,  и на сегодня хватит. Уже  поздно,  и мистер
Гросс,  вероятно,  разослал  повсюду  ищеек.  Разумнее  было  бы  отсидеться
где-нибудь до утра, верно?
     - Ну, и где мне отсидеться?
     - Да  там же, где и вчера. У Арти. Ключ у меня есть.  Думаю, до утра мы
там будем в безопасности.
     - Мы?
     - Не валяй дурака, Чарли. Я остаюсь с тобой. Это я была за рулем, когда
мы  удирали,  я готова  сделать все, что  тебе  нужно. Я  уже  однажды  тебе
пригодилась, помнишь?
     - Помню, - сказал я и подумал, что спорить с ней нет смысла. Она права,
мне стоило переждать  до утра, и не где-нибудь,  а в  квартире у Арти.  Если
Арти уже там  или  придет под утро, мы сможем  посовещаться  и  распределить
роли. А если Арти  не  покажется,  утром я  смогу сказать Хло, что мне лучше
действовать в одиночку.
     Через несколько минут  патрульный  Циккатта вышел из участка и принялся
вышагивать туда-сюда,  разыскивая  нас.  Машина стояла слева  от него и чуть
поодаль, и ее  было  отлично  видно,  поскольку позади  нас  на  углу торчал
уличный фонарь.  Я опустил  стекло  со  своей  стороны и замахал руками,  но
Циккатта по-прежнему расхаживал взад-вперед и не замечал нас.
     Что ни  говори, патрульный Циккатта  не был безупречным полицейским. Он
совершенно  не умел вертеть свою дубинку, не любил совать нос в чужие дела и
не умел отыскать "паккард"  1938  года выпуска,  стоящий под уличным фонарем
прямо перед ним.
     В конце концов мне пришлось крикнуть:
     - Эй!
     Он поднял глаза, заозирался и  увидел нас. Правду  сказать, он указал в
нашу сторону пальцем, Циккатта улыбнулся, радуясь тому, что мы обнаружены, и
перешел через улицу.
     - Нашли что-нибудь? - спросил я тоном заговорщика.
     - Нашел  ли? Еще  бы!  - Он облокотился о крышу  "паккарда" надо мной и
наклонился  так, что  его  голова  показалась  в  оконном  проеме.  Циккатта
улыбнулся Хло и сказал: - Привет, вы там.
     Она  улыбнулась в  ответ, по-моему,  несколько  более  приветливо,  чем
нужно, и произнесла:
     - Здравствуйте еще раз.
     - Привет, - выпалил я. - Что вы узнали?
     -  Может,  это  и  не  тот  Патрик  Махоуни.  Вероятно,  в  полицейском
управлении  столько  Патриков  Махоуни,  что  замучаешься  на  них  дубинкой
показывать.
     - Я  не хочу ни на кого показывать дубинкой,  - ответил я. - Расскажите
мне о том Патрике Махоуни, про которого узнали.
     - Ну что ж, это и впрямь большая шишка. Помощник старшего инспектора, а
это уже почти заместитель старшего инспектора.
     -  Вау!  - притворно удивился  я.  -  А  что  делает помощник  главного
инспектора?
     -  Он  в  отделе  организованной  преступности.  Второй  человек  после
заместителя старшего инспектора Финка.
     - Что такое отдел организованной преступности?
     - Новое подразделение, образованное  после того, как телевидение начало
орать про  "Коза  ностру". Специальная бригада,  следящая за  организованной
преступностью в Нью-Йорке.
     - Интересно, ловят ли они хоть кого-нибудь? - сказал я.
     - Не знаю, тот ли это Махоуни, который тебе нужен, - ответил патрульный
Циккатта.
     - Очень удивлюсь, если нет. Где он сидит, на Центральной улице?
     - Нет, в районном управлении в Куинсе.
     - Куинс, - повторил я.
     - Вероятно, он есть в телефонном справочнике. Где-то в Куинсе.
     - Отдел организованной преступности находится в Куинсе.
     - Они же чиновники, Чарли, тебе ли не знать.
     - Конечно. Спасибо большое. Я очень признателен.
     - Всегда к твоим услугам. Если я могу  чем-то помочь, буду рад. Не хочу
совать нос, но ты знай, я все для тебя сделаю.
     -  Я  знаю,  -  искренне ответил  я. Патрульный  Циккатта и впрямь  был
первоклассный парень. И как только его угораздило оказаться в полиции?
     - Спасибо еще раз, - сказал я.
     Он пригнул голову, дабы получить возможность опять улыбнуться Хло.
     - Ну, до свидания.
     - Пока, - ответила она, вновь улыбнувшись ему.
     Я с важным видом запустил мотор.
     - Не хочу отрывать вас от обхода маршрута, - сказал я.
     - Это почтальоны обходят маршруты, - ответил он, но отступил от машины,
и разговор закончился.
     - А он милый, - сказала Хло, когда мы тронулись.

     Все  улицы  в  Гринвич-Виллидж  имеют проезжую  часть  с  односторонним
движением и вечно  ведут не туда, куда  нужно. Я долго колесил на "паккарде"
по всему району, будто сухопутный "Летучий голландец",  и, наконец, выехал в
самый конец Перри-стрит.
     - Мы почти на месте, - сообщил я.
     - Пора бы.
     - Если ты знала короткую  дорогу, тебе достаточно  было  просто открыть
рот.
     -  Ты же  за рулем, - сказала Хло. По  какой-то неизвестной  причине мы
начали грызться, едва выехали из Канарси.
     Я  как  раз собирался  сказать:  "Спасибо,  а то я не  знал", как вдруг
увидел  черную  машину,  знаменитую  черную  машину,  стоявшую  у  пожарного
гидранта прямо напротив дома Арти. Я едва не  проглядел ее, поскольку внутри
сидел только один - Траск или Слейд. А я уже привык считать их неразлучными,
как сестер Дабллинт. Хотя у них не было никаких причин не расставаться время
от времени. Один мог уснуть, а второй - отправиться за новыми указаниями или
еще куда-то.  Сейчас второй, по-моему,  был  у помощника старшего инспектора
Махоуни.
     Хло, пребывавшая в безмятежном состоянии, сказала:
     - Невероятно! Тут есть место для стоянки.
     Место  было,  но  я  проехал  мимо.  Следующий  перекресток  выводил на
Западную четвертую улицу  - в четырех кварталах к северу от  того места, где
Западная четвертая пересекает  Западную  десятую, и в одном  квартале  южнее
перекрестка  Западной  четвертой  с Западной одиннадцатой,  если у  вас есть
карта полицейского управления. На Западной четвертой одностороннее движение,
и ведет она то ли на юг, то ли на запад. Я свернул на нее.
     - Эй, - сказала Хло, - там же было где приткнуться!
     - Траск или Слейд, - ответил я.
     - Что?
     - Эти убийцы. Один из них уже приткнулся напротив дома Арти.
     Она изогнулась на сиденье  и посмотрела  в заднее стекло, хотя  мы  уже
свернули за угол  и успели проехать квартал,  поэтому ей вряд ли удалось  бы
достаточно  отчетливо  разглядеть   улицу  перед  домом   Арти.  Хло  искоса
посмотрела на меня и спросила:
     - Ты уверен?
     - Уверен. Я уже успел как следует познакомиться с этими ребятами.
     - Перед домом Арти? Как они могли оказаться перед домом Арти?
     - Они вездесущи.
     - Они - что?
     - А то, что ты рассказала дяде Элу, как я приходил сюда.
     - Ой! - воскликнула Хло, но мгновение спустя обиженно добавила: - О чем
это ты говоришь? Откуда мне было знать.
     - Ты не заметила, у Арти был свет?
     - Не заметила. Я искала, куда приткнуть машину.
     Я  въехал на Седьмую авеню и подкатил  к красному  светофору. Остановка
вполне меня устраивала, поскольку я все равно понятия не имел, куда ехать.
     - В его доме есть черный ход? С параллельной улицы.
     - Почем мне знать?
     - Я не знаю, почем тебе знать!
     - Разве нет никакого другого местечка? - спросила Хло.
     Я покачал головой.
     -  Вчера  ночью я подумал  об Арти  и ни о ком другом. Как насчет твоей
квартиры?
     -  Извини, я  делю  комнату  с двумя подружками, и  обе с  приветом. Не
приведу же я туда мужчину среди ночи.
     - Тогда я знаю, что делать.
     Загорелся зеленый свет.  На Седьмой авеню одностороннее движение к югу.
Я  свернул на  юг, проехал футов  пять и  снова  остановился  перед  красным
светофором.
     - А что если по крышам? - спросила Хло.
     - Чего?!
     - Войдем вон в тот угловой дом, поднимемся на крышу и доберемся до дома
Арти, а потом спустимся и попадем в квартиру.
     Опять загорелся  зеленый,  и  я снова свернул направо,  на сей  раз  на
Гроув-стрит,  которая  вела к  Хадсон-стрит,  где  виднелся  красный  глазок
светофора.
     - Так можно всю ночь проколесить, - сказала Хло.
     - Помолчи, я пытаюсь сообразить.
     - Ну, тогда наша песенка спета.
     - Ха-ха, - сказал я, - очень смешно.
     Светофор,  как  это  привыкли  делать  все светофоры,  показал  зеленый
глазок, и я в который уже раз свернул направо. На Хадсон-стрит одностороннее
движение  к  северу. Я  проехал квартал до Кристофер-стрит  и остановился на
красный.
     - Нелепость,