направить  своих убийц  к новой жертве,
настоящему  стукачу?  Разве  стукач, узнай он об этом, не  убил бы Агриколу,
чтобы обезопасить себя? Конечно, убил бы.
     Вот только как  он  мог  все узнать?  А узнав,  добраться до Фермера  и
расправиться с ним? Когда Траск и Слейд уехали от Агриколы, он,  похоже, все
еще считал, что  стукач - я. Но  не  прошло и получаса, как я обнаружил  его
труп.  За этот  промежуток времени  никто  не  смог  бы пробраться  на ферму
незамеченным. А трое слуг, Кларенс, Тим и Руби, создавали друг дружке алиби.
     Разве что...  Ну, а если... А если... А если убийц было несколько?  Что
если Фермера убрали Траск со Слейдом?
     Агрикола начал подозревать, что стучу не я, и приказал им оставить меня
в покое вплоть до выяснения всех подробностей. А они убили его и возобновили
охоту  за мной, прикрывая таким  образом самих себя. Телохранитель с  фермы,
Кларенс,  говорил мне, что Агрикола был жив, когда уехали Траск со  Слейдом,
но  что  мешало  одному  из  них, или  обоим,  проскользнуть обратно  в дом,
подняться  следом за  Агриколой  по  лестнице  и пырнуть его ножом,  дабы не
привлекать внимания остальных домочадцев пистолетной пальбой?
     Лежа на  полу, я трясся, будто на кровати, которая умеет будить. Такими
оборудованы новые гостиницы. Мелкая дрожь пронизывала меня насквозь, а я все
ломал голову  над свой версией. И  чем дольше я  думал,  тем меньше  она мне
нравилась. Разумеется, версия  объясняла, как был убит Агрикола, но во  всем
остальном  была  совершенно  невероятна.  Во-первых, Траск и  Слейд вряд  ли
станут стучать, а во-вторых, они  не будут  убивать Агриколу только  потому,
что  он снял  с меня  подозрения.  Они бы  заняли  выжидательную  позицию  и
посмотрели, как пойдут дела.
     Нет, это не Траск со Слейдом. Кто-то еще. Кто-то еще.
     Я принялся рассматривать другие возможности, версии и предположения, но
все они никуда не годились.  Я  пытался  разгадать головоломку через Крепыша
Тони Тафи и через  причины  убийства Фермера Агриколы, но по-прежнему ничего
не получалось.  Кроме  того,  и  снова и снова  размышлял  о том,  как убили
Фермера Агриколу. Как  кто-то сумел пробраться туда и убить  его после ухода
Траска и Слейда,  но до моего появления. И это "как"  было  самой загадочной
частью головоломки.
     Я мог  бы все  понять, будь убийство делом  рук  Траска и  Слейда.  Они
покидают  дом, Агрикола задерживается,  чтобы  отдать  какое-то распоряжение
Кларенсу,  потом  поднимается  по  лестнице.  Траск и  Слейд  прокрадываются
следом, убивают  его, опять спускаются, выходят из дома и уезжают. Но только
они этого не делали. Не делали. Я был уверен.
     И тут я все понял.
     Открытие так поразило меня, что я сел, резко отбросил в сторону коврик.
Яркие лучи солнца,  косо падавшие  сквозь заднее  стекло, ослепили меня.  Мы
ехали на восток, что само по себе было не слишком важно  для меня. Разве что
я  более-менее  сумел  сориентироваться. Мы были  где-то на Лонг-Айленде.  Я
прищурился и указал пальцем на Траска. Оба бандита сидели впереди. Слейд вел
машину.
     Я сказал Траску:
     - Тебя с ним не было.
     Он повернул голову и хмуро взглянул на меня.
     - На пол, племянничек, - велел он.
     - Нет, ты  мне скажи,  - не унимался  я.  - Когда  Слейд  отправлялся к
мистеру Агриколе, тебя  с  ним не было.  Ты остался  следить  за домом  Арти
Декстера или моей матери.
     - Ну и что? - спросил Траск. - Ложись и укрывайся.
     - Кто  поехал с тобой? - пристал я к Слейду. - Кого ты брал с собой  на
встречу с Фермером Агриколой?
     Слейд не произнес ни слова,  а Траск  протянул  спою костистую лапищу с
зажатым  в ней большущим твердым  пистолетом и легонько стукнул меня стволом
по голове.
     - Я же сказал, на пол, племянничек.
     И я улегся на пол, вновь накрыв себя ковриком.
     Вот он, ответ. Запечатан в  голове Слейда, как в бутылке. Слейд ездил к
Фермеру Агриколе не с Траском, а с кем-то еще. И этот кто-то увидел, услышал
или  сказал нечто, представлявшее для него опасность. Поэтому после ухода он
заявил Слейду: "Извини,  я забыл свои сигареты". Или: "Ой, вспомнил, надо бы
спросить Фермера..."  Или:  "Подожди,  мне  надо  пойти отлить". Словом, что
угодно. Пока Слейд ждал, тот второй вернулся  в дом, убил Агриколу, вышел  и
укатил вместе со Слейдом.
     И  этого человека могли бы заподозрить.  Во всяком случае, Слейд мог бы
все вспомнить и  заподозрить его, не вломись я  туда несколько минут спустя,
принимая на себя и вину, и подозрения.
     Мне уже давно следовало бы все это понять, но я  слишком привык считать
Траска и Слейда неразлучной парочкой. Однако разве  не расстались они вчера,
когда  один следил за домом Арти, а второй, вероятно,  находился  в обществе
инспектора Махоуни? Не будь я тогда в плену предубеждений и допусти  хотя бы
мысль о  том, что Траск  и  Слейд  могли  работать порознь, могли  в течение
короткого времени  жить  друг  без друга,  я  был  бы сейчас  куда  ближе  к
разгадке.
     Но и это лучше, чем ничего. Теперь я знал, как был убит Агрикола, и мог
догадаться почему. И оставалось  разрешить  лишь весьма запутанный  вопрос о
личности убийцы.
     Едва  ли не в тот  миг, когда машина остановилась, я понял, кто он. Да,
это наверняка он, наверняка. Он был единственным  в мире  человеком, знавшим
то, что надо было знать; бывавшим там, где нужно, именно тогда, когда нужно.
Только он мог обстряпать это дело, представлявшее собой хитроумное сочетание
трусости и коварства, лукавства и безрассудства.
     Машина свернула с шоссе и теперь ехала по  какому-то хрустящему грунту.
Судя по звуку, это был песок. Она все замедляла ход, раскачиваясь на ухабах,
и наконец остановилась.
     Распахнулись и захлопнулись дверцы. Послышался скрип песка  под ногами.
Снова открылась  дверца,  та,  что  была  у меня  в  ногах, и  голос  Траска
произнес:
     - Приехали, племянничек.
     Я скинул коврик и сел.
     - Теперь порядок, - сказал я. - Теперь я все знаю.
     - Пойдем прогуляемся, племянничек, - предложил Траск.
     Он и не слышал меня.
     -  Но я все вычислил, - заявил  я. -  Теперь все в  порядке, я пришел к
выводу.
     Траск опять показал мне свой большой тяжелый пистолет.
     - Вылезай из машины, племянничек.
     Я посмотрел на  него, потом -  мимо  него, но не увидел  ничего,  кроме
Слейда.
     Я обо всем догадался, а этим дурням совершенно наплевать. Я знал, в чем
дело, а они все равно хотят отправить меня в путешествие на тот свет.
     - Племянничек, - сказал Траск, - пошли.

     Вы  уж  меня  простите,  но  я  намерен   ненадолго   переключиться  на
повествование от третьего  лица. Следующая сцена  слишком уж действовала мне
на  нервы, и описывать  ее от первого лица  я  не  в состоянии.  Я  хотел бы
наблюдать  ее с как можно более далекого расстояния - к примеру, с  середины
пролива Лонг-Айленд.
     Поэтому...
     Место  действия - клочок песчаного  пляжа  неподалеку  от Ориент-Пойнт,
одного  из  двух  южных  островков   Лонг-Айленда.  Второй,   Монтаук-Пойнт,
расположен дальше к тогу  и пользуется более широкой известностью. На вид он
гораздо невзрачнее, зато не такой сонный и лучше застроен. Летом три раза на
дню  от  Ориент-Пойнт отчаливает  паром, который  плывет  в  Коннектикут,  в
Нью-Лондон. Опять же летом здешние воды кишат прогулочными катерами, а пляжи
-  купальщиками и любителями  позагорать. Но после Дня  Труда тут появляются
безлюдные  участки, которые  все  разрастаются.  Поэтому к первым снегопадам
Ориент-Пойнт выглядит совершенно покинутым.
     Вышеупомянутый клочок пляжа представляет собой один из таких  безлюдных
участков. Во  всяком случае, представлял, пока несколько минут назад на  нем
не  появился автомобиль. Машина медленно катила по песчаным дюнам со стороны
дороги, которую с пляжа было не разглядеть. Большая черная машина, новенькая
и  блестящая  в  лучах  сентябрьского солнышка.  Она остановилась поодаль от
кромки воды, на расстоянии, примерно равном длине  городского квартала, и из
нее  вылезли двое мужчин в  черных  пальто. Ветер  подхватил полы  пальто  и
прижал их к ногам двух мужчин.
     Спустя минуту  или  две  из машины выбрался  третий  мужчина, пониже  и
похлипче двух  первых. На нем был  черный плащ,  который ветер тоже прижал к
его ногам.
     Троица зашагала прочь от машины. Они шли гуськом, тот, что был в плаще,
плелся  вторым.  Остальные  двое  шли,  ссутулясь и  засунув руки  в карманы
пальто.  Поступь  их  была  тяжела.  Но  мужчина в середине,  похоже, что-то
рассказывал:  его  руки  пребывали  в  непрерывном  движении,  будто  крылья
неуправляемой  ветряной мельницы,  а голова дергалась в такт речи. Остальные
двое, казалось, не слушали его.
     Облаченные в  черное, обдуваемые  ветром  и залитые  солнечным  светом,
фигуры  этих  троих  ходоков  на  фоне  бледно-желтого  песка  являли  собой
внушительное, любопытное и немного пугающее зрелище. Они двигались по  песку
явно целенаправленно: двое  более  крупных  мужчин  высоко  поднимали  ноги,
наклонялись  вперед  и  усердно  шевелили  плечами,  как  и  подобает людям,
шагающим по песку  и знающим, куда именно они идут. А тот, что ковылял между
ними, то  и дело скользил на  песке и, казалось, вот-вот упадет, не совладав
со своими размахивающими во все стороны руками.
     Они шли  к  воде,  но не прямо, а  под углом  к  кромке прибоя, забирая
вправо от  машины. Их целью  был  маленький заливчик,  проточенный океанской
волной  в  песке,  -  крошечный  пруд,  или бухта,  или  лагуна,  окруженная
песчаными наносами.  На поверхности лагуны плавало столько коряг,  топляка и
серых  досок, что  воды было  вовсе не видать. Еще больше шишковатых корявых
веток валялось на песчаных дюнах, окружавших лагуну.
     По мере того как шествие приближалось к  этому  нагромождению плавника,
мужчина,  шагавший  в середине,  делался все  более возбужденным, как  будто
плавник одновременно пугал его и притягивал к себе. Его  быстрая  бессвязная
речь, состоявшая  из незаконченных  предложений, неслась над гонимыми ветром
волнами.
     Троица добралась  до  груды  плавника.  Двое  высоких  мужчин поставили
болтуна  на нужное место -  на самый  край  откоса, спускавшегося к воде. Он
стоял лицом к суше, в самой гуще  веток.  Высокие мужчины попятились прочь и
вытащили  из  карманов какие-то маленькие машинки,  а тот, что  стоял  среди
плавника, достигавшего его  пояса, затараторил  еще  громче и  быстрее,  чем
прежде.   Время  от   времени  над  водой  пролетало   одно-два  законченных
предложения типа "А что если я прав? Что если вы ошибаетесь, а я прав? Как я
узнал  бы,  кто  ездил  с  тобой  на  ферму?"  И  тому  подобные  замечания,
произносимые громко, быстро и с жаром.
     Двое подняли  свои машинки и направили их на болтуна. Но  потом один из
здоровяков  опустил  руку  и  сказал  что-то  своему  приятелю.  Они наскоро
посовещались между собой, но, похоже, так и не пришли ни к какому решению.
     Болтун  все  болтал  и  болтал, размахивая  руками.  Ветер обмотал плащ
вокруг его фигуры, а покрытый испариной лоб болтуна сиял на солнце.
     Двое  мужчин  наконец до чего-то  договорились.  Они  поманили  к  себе
болтуна, который вышел из груды плавника и поплелся с  ними вместе по  песку
обратно, к  машине, на  которой  они приехали. Болтун  и  один из здоровяков
остановились возле машины, а третий мужчина открыл дверцу, скользнул за руль
и снял трубку автомобильного телефона, прикрепленного под приборным щитком.
     Он произнес имя, которое ветер подхватил и понес над волнами.
     - Мистер Гросс.
     Последовали  короткие телефонные переговоры,  ведущая  роль  в  которых
принадлежала человеку,  сидевшему за рулем, затем он передал трубку болтуну,
еще  недавно  стоявшему  в куче плавника. Болтун опять принялся болтать,  на
этот раз в трубку, однако с прежней скоростью и настойчивостью. Он прекратил
болтать,  послушал немного,  потом  заболтал снова.  Трубка  перекочевала  к
одному  из  здоровяков,  который  сказал  человеку  на  другом  конце  линии
несколько  слов,  подтверждающих  болтовню  болтуна, а потом  снова  передал
трубку болтуну, чтобы тот поболтал в нее еще немножко.
     Дул  ветер.  Сияло солнце.  Волны  накатывали на  пляж.  Черная  машина
блестела.  Болтун болтал.  Двое других неподвижно и терпеливо стояли  рядом.
Этим бесстрастным  людям  было  все  равно,  сумеет  болтун  убедить  своего
слушателя или нет. Один из них,  сгорбившись и сложив ладони чашечкой, чтобы
прикрыть  от ветра пламя спички, закурил сигарету.  Белый дым понесло к морю
вместе с обрывками болтовни болтуна.
     Болтун кончил  болтать,  вручил  трубку  здоровяку; тот  быстро  сказал
что-то,  послушал, кивнул и опять  заговорил, потом повесил трубку на крючок
под приборным щитком.
     Троица  забралась в  машину  -  все  сели впереди,  умолкший  болтун  в
середине, а  здоровяки по краям. Машина развернулась, описав широкую дугу, и
поехала прочь с пляжа, к невидимой отсюда дороге.
     Уф!
     Все висело на волоске, скажу я вам. Стоя в груде плавника, я думал, что
мне конец  и  дело  теперь  только  за  стрельбой. Я  говорил,  как Бродерик
Кроуфорд, когда тот куда-то торопится,  я произносил слова в  пять или шесть
раз  быстрее обычного, подпрыгивал и безостановочно размахивал руками, чтобы
привлечь внимание  Траска  и Слейда, и  какое-то  время мне казалось, что  с
таким же  успехом  я  мог  бы  вещать  по-французски.  Но  я  твердил  свое,
рассказывая им, кто убил Агриколу и  почему, и как я вычислил, что он стучит
на синдикат Крепышу Тони  Тафи, и как узнал, что именно с  ним Слейд ездил к
Агриколе, а потом повторял всю историю от начала до конца. И спустя какое-то
время она мало-помалу просочилась сквозь их черепа, как дождевая вода сквозь
железобетон.
     В конце концов Траск сказал:
     - Пускай парень поговорит с Гроссом, вреда от этого не будет. Как Гросс
решит, так с ним и поступим.
     - Неохота время тратить, - ответил Слейд.
     - Это недолго, - возразил Траск.
     Тем  дело и кончилось. Мы вернулись к машине,  и сначала я подумал, что
нам предстоит еще одна  долгая совместная  поездка через  остров,  на  юг, к
Хьюлетт-Бей-Парк,  но оказалось, что в машине есть  телефон. Я  уже слыхал о
телефонах в автомобилях, но впервые видел такую штуку.
     Зная, что я  был  напичкан научной фантастикой, вы, возможно, подумали,
что при виде телефона в черной  машине я погрузился в размышления  о чудесах
науки и  всем таком  прочем,  но  ничего подобного мне  в голову не  пришло.
Черная машина  на песчаных  дюнах,  безлюдье,  свирепого  вида тип, звонящий
своему хозяину по телефону из  машины - все это было словно из многосерийных
телефильмов, которые  я в детстве  смотрел по  субботам. Я смотрел в небо  в
надежде увидеть  там сверхчеловека  или  истребителя  шпионов,  но  никто не
показывался.
     За исключением мистера  Гросса, разумеется, возникшего на другом  конце
линии. Траск позвонил  ему,  а  Слейд  тем  временем  стоял  рядом  со мной,
красноречиво  держа  руку  в   кармане.   После  минутных  препирательств  с
телефонной  компанией Траск  наконец  дозвонился до мистера Гросса и доложил
обстановку.  Они с минуту поболтали друг с дружкой, после  чего Траск  сунул
мне трубку со словами:
     - Он хочет сам выслушать тебя. Рассказывай.
     И я  опять рассказал все с начала до конца, настолько связно и толково,
насколько  позволяли  обстоятельства.  Мистер  Гросс   задал  мне  несколько
вопросов, и я, как мог, ответил на них, а потом он сказал:
     - Что ж, такое  возможно. Это  вовсе не  обязательно  должно  оказаться
правдой,  как   ты  понимаешь,   но  такое   вполне  возможно,  в   качестве
альтернативного объяснения. Придется решать,  какая из  версий соответствует
истине. Дай трубку Траску.
     - Хорошо, сэр.
     Я передал трубку Траску, последовал еще один короткий разговор, и  все.
Траск сказал Слейду:
     - Надо доставить его пред очи мистера Гросса.
     Я выдохнул. Кажется, впервые за последние три минуты или около того
     Слейд пожал плечами.
     - Так  мы никогда не  выполним эту работу, - сказал он. Но в его голосе
не было ноток досады, скорее уж в нем сквозила покорность судьбе.
     Траск указал через плечо большим пальцем.
     - Давай, племянничек, лезь обратно в машину.
     - Снова под коврик?
     Они переглянулись, Слейд пожал плечами, и Траск сказал:
     - Нет, садись вперед
     Это меня обрадовало. Ехать в сидячем положении и дышать свежим воздухом
гораздо  приятнее,  чем в лежачем, да  еще  под ковриком. Позволив мне сесть
рядом с ними, Траск и Слейд как бы давали понять,  что готовы поверить  моим
словам.
     Слейд  опять  повел   машину,  а   Траск  сел  справа  от  меня.  Слейд
развернулся, вычертив на песке широкую дугу, и поехал обратно к шоссе. Когда
мы выбрались на него и свернули на запад, к заходящему солнцу, Слейд опустил
светозащитный козырек и сказал:
     - Надеюсь, ты  говорил правду, племянничек. Мне этот ублюдок никогда не
нравился.
     - И мне, - подал голос Траск.
     Я разделял их мнение.

     В  доме мистера Гросса нас ждало немало  народу. Помимо  самого Гросса,
тут были  мой  дядя Эл, телохранитель  Фермера  Агриколы  Кларенс, инспектор
Махоуни и еще два свирепого вида типчика, которых я прежде не встречал. Дядя
Эл,  Кларенс и Махоуни выглядели встревоженными, а двое типов свирепого вида
- так же, как любые другие типы свирепого вида безучастно и не очень весело.
     Когда Траск, Слейд и я вошли, мистер Гросс сказал:
     - А, вот и вы. Мы вас ждем.
     В прошлый раз  в этой  комнате  стояли  три карточных стола и шла игра.
Теперь  столы  исчезли,  а  вместо них появились  хлипкие кресла и  столики,
разбросанные тут и там. На полу лежал очень чистый восточный ковер.
     При нашем появлении мистер Гросс поднялся и жестом указал мне на  стул,
стоявший так, что, сев на него, я неминуемо оказывался в центре внимания.
     - Садитесь, мистер Пул, устраивайтесь поудобнее.
     Я сел, но удобно мне  не было. Смогу ли я их  убедить?  Я чувствовал их
взгляды и испытывал страх, к которому примешивалась еще и боязнь сцены.
     - Я пригласил этих людей, - начал мистер  Гросс, - чтобы они  выслушали
ваши соображения. И хотел бы попросить вас вновь изложить их, как вы сделали
это по телефону. А эти господа оценят степень достоверности вашего рассказа.
     - Это опасно, Гросс, - сказал Махоуни. - Я не должен находиться  здесь.
Это не только угрожает моей работе на вас, но и мне самому, равно как и всей
организации.
     Гросс отмахнулся от него связкой сарделек.
     - Остынь, Махоуни. Сиди да слушай себе.
     Дядя Эл обратился ко мне:
     - Чарли, ну что ты еще натворил? Мало тебе неприятностей?
     -  Довольно, -  сказал Гросс  и сел, будто  белая  жаба, отдыхающая под
шляпкой гриба. Он сложил  пухлые руки на груди,  прикрытой белой сорочкой  и
черным пиджаком. - Начинайте.
     Я начал:
     -  Произошло два  события, и оба были поставлены мне в вину. Во-первых,
кто-то  выдал  тайну  Крепышу  Тони Тафи.  Во-вторых,  кто-то  убил  Фермера
Агриколу. Вы  заблуждались, полагая, будто  все это сделал я, но были правы,
когда  думали, что виновник один.  Причина, по которой вы решили, что это я,
заключается  в  следующем:  вы попросили  инспектора  Махоуни  выяснить, как
происходит утечка  сведений,  инспектор спросил  Тафи,  и Тафи  ответил, что
сведения поступают от меня.  - Я повернулся к Махоуни. - Однако поначалу  он
не утверждал прямо, что именно я говорил с ним. Вы задали ему вопрос "Откуда
эти сведения?", а он ответил что-то  вроде: "От бармена из  "Я не прочь". Не
так ли?
     Махоуни пожал плечами, развел руками и взглянул на Гросса.
     -  Почем мне  знать? - сказал он, обращаясь  непосредственно  к хозяину
дома. - Как я могу помнить точные слова? Да и какое это имеет значение?