головокружительные обрывы морского берега. Еще одно усилие -
и олени потекут вниз, как море падает в Утгард.
     К ярлу робко приблизилась толпа отчаявшихся лапонов. Они поняли смысл
страшной затеи Оттара.
     Запуганные,  безоружные оленные люди  ничком повалились перед  ярлом.
Они бормотали рыдая:
     - Отдай добрых олешков,  отдай.  На  что тебе они?  Мы  принесем тебе
дань, которую ты назначил, прости нас, господин...
     Оттар смотрел на  лапонов-гвеннов,  которые корчились у  его  ног как
черви:  он  покорил их  силой своей воли,  своего ума,  сам,  ни с  кем не
советуясь,  не имея примеров, и покорил навсегда. Хорошее, звучное слово -
навсегда...
     Ярл подошел к лапону,  который был впереди других,  и приподнял ногой
его  голову.  Да,  это один из  вождей как викинги называли глав лапонских
родов.
     - Возьмите оленей. И помните: я ваш господин навсегда!
     Оттар издали следил за лапонами, которые пытались разобраться в массе
животных.  Слышались горестные и пронзительные крики:  хозяева звали своих
любимых  вожаков.  Олени  волновались,  между  животными  могла  вспыхнуть
губительная паника. Часть лапонов зашла со стороны моря, образуя цепь. Эти
люди жертвовали собой,  если бы  олени все же бросились к  берегу.  Другие
старались разделить животных и  вытеснить их из страшного места,  где была
похоронена навеки навсегда мечта о свободе лапонов.
     Оттар думал,  - не может быть в мире людей, которыми нельзя научиться
управлять.  Следует найти  слабое  место.  Каждый человек чего-то  боится,
каждый будет  рабом  из  страха.  Нужно узнать,  что  страшит.  Тогда люди
делаются мягкими, как коса женщины, гибкими как выделанная кожа.
     Оттар знал,  что  лапоны сложат о  нем песни и  сказания,  в  которых
передадут детям  детей  своих детей предание о  могучем и  злом  богатыре,
нидаросском ярле. Слава о нем пойдет в века...
     Но Оттар думал  об  этом  без  увлечения  и  гордости.  Он  не  искал
бесполезной  для  него  лично,  пустой  славы  и  равнодушно  относился  к
преданиям - кроме преданий о его предках, которые были  выгодны  для  него
самого, конечно.  Сейчас  он  гордился  своей  обдуманной  и  хладнокровно
достигнутой "победой" над лапонами. Ведь он, Оттар, сделал то, до чего, он
знал, не додумались бы ни Гундер, ни Рекин.  И  он  обеспечил  своим  умом
постоянное, нарастающее богатство Нидароса.


Глава пятая

1

     Ночи уже побеждали дни,  приближалась зима. В Нидаросе кипела работа.
К  пристани тянулись вереницы траллсов.  Кипы пушнины,  корабельные канаты
плетенные из китовой и кашалотовой кожи, связки шкур, бочки топленого сала
и бочонки кашалотового воска оленьи рога, копченое и вяленое мясо, пресная
и  соленая сушеная рыба,  железные изделия,  оружие,  доспехи,  деревянная
посуда, выделанная кожа, моржовые клыки, тюки, ящики, товары, товары...
     Продукты труда траллсов, дань лапонов, плоды охоты ярла и викингов на
морских  зверей,  добыча,  захваченная в  весеннем  походе  на  саксонский
остров...
     И траллсы,  лишние в хозяйстве,  предназначенные на продажу. Они были
скованы по  четверо и  соединены общей цепью,  чтобы никто не  принес ярлу
убытка, вздумав утопиться в море.
     Оттар проводил каждую зиму на  юге,  в  Скирингссале.  В  Гологаланде
зимой нечего делать ни на суше,  ни на море.  Море слишком бурно,  и  ночи
бесконечны.  Сидя в горде, можно пить вино, мед и пиво да под свист зимних
вьюг  развлекаться  придумываньем  забав  над  траллсами  -   занятие  для
женщин...  Правда,  можно ходить на лыжах,  поднимать медведей, устраивать
облавы на  волков и  упражняться во владении оружием.  Это больше подходит
для мужчины, но не для Оттара.
     Некоторые ярлы  отсылают свои  товары  в  Скирингссал с  доверенными,
кормчими, братьями крови. Но Оттар всегда плавал сам, как и Рекин.
     В  Скирингссале собирается много ярлов.  Там  такой рынок рабов,  как
нигде в  мире.  Там  все  восточные,  новгородские,  греческие,  арабские,
болгарские купцы  встречаются с  западными купцами.  В  Скирингссале легко
продать и купить любой товар, увидеть любую вещь. И услышать обо всем, что
происходит на свете.
     У  владельца Нидаросского фиорда было  очень  много товаров,  данники
лапоны-гвенны водились лишь в  Гологаланде.  Поэтому в Скирингссал уходила
вся флотилия и большинство викингов. Остающиеся охраняли горд и следили за
траллсами.  Не  только  горд  с  его  строениями,  с  мастерскими  и  всем
хозяйством был ценностью.  В общем зале, под почетным помостом, на котором
стояло  пышное  кресло  нидаросских  ярлов,  прятался  глубокий,  обширный
тайник.  Как полководец держит до решающей минуты боя запасный полк, так и
Оттар хранил в тайнике достаточно ценностей,  чтобы остаться в строе ярлов
после самой худшей неудачи.
     Мало кто в горде знал тайник. Безусловно преданные кормчие драккаров,
эти заместители и наместники ярла, как Эстольд и Эйнар, несколько старших,
не  по  возрасту,  а  по  боевым  качествам и  военным  знаниям викингов и
телохранители,  берсерки Галль и  Свавильд,  знали тайник и имели доступ в
сокровищницу.
     Богатыри телохранители оставались на зиму в Нидаросе, как и несколько
десятков,  подобных  изгнанников тинга,  получивших убежище  у  Оттара.  В
Скирингссале их ждала виселица,  они были вне закона, и Оттар ничем не мог
бы им помочь.
     Оттар,  Гильдис  и  Эстольд спустились в  тайник.  Галль  и  Свавильд
остались в зале охранять двери.
     Под землей были стены и  своды,  сложенные из  грубо отесанных камней
валландскими траллсами еще  до  рождения Оттара.  Рекин утопил каменщиков,
чтобы они не болтали.
     Золотые монеты ждали  своего времени в  малых  ларцах.  Толстые,  как
подошвенная кожа,  тонкие,  как  ноготь на  большом пальце руки,  круглые,
удлиненные,  квадратные и  многогранные,  или  неправильные,  как лепестки
цветов...  Сплошные  или  пробитые  дырочками,  чтобы  их  подвешивали для
украшения или  нанизывали на  жилки  для  сохранения,  золотые монеты были
разложены не по причудливым и непонятным знакам,  которые они носили, а по
весу.
     Серебряные бруски и  обручи,  ножные и  ручные браслеты,  круглые или
витые ошейники и  куски толстой серебряной проволоки заполняли два высоких
ящика.
     Золотые,  серебряные и  бронзовые украшения тела и одежды без цветных
камней или с  зелеными,  красными,  синими и блистающе прозрачными камнями
хранились в медных плоских ящиках.
     Огни  восковых свечей в  сыром  неподвижном воздухе подземелья горели
ровно,  но тускло. Сильно пахло плесенью. Гильдис рылась в драгоценностях,
выбирая.  Драгоценностей  было  слишком  много.  Это  затрудняло  выбор  и
раздражало женщину.  Хотелось взять все.  Но к чему?  В Скирингссале Оттар
купит новые украшения...
     Оттар  и  Эстольд наслаждались осмотром оружия.  Здесь  были  собраны
вещи,  достойные мечты мужчины.  Доспехи для защиты тела,  цельнокованые и
наборные брони, кольчуги, наручни, поножи, шлемы, щиты железные перчатки и
рукавицы,  сапоги в твердой костяной и железной чешуе. Мечи, ножи, топоры,
дубины,  копья  шестоперы,  кистени,  стрелы и  другое необходимое,  чтобы
нападать и побеждать.
     Для предохранения металлов от ржавчины и деревянных частей от гниения
оружие и  доспехи были покрыты толстым слоем вытопленного из внутренностей
китов жира.
     Густая смазка смягчала очертания, делала железо тусклым, как глубокая
вода,  медь темной, как запекшаяся кровь, и дерево черным, как агат. И при
желтом свете  восковых свечей оружие приобретало таинственный,  загадочный
вид.  Оно  заставляло мечтать  о  необычайных свойствах металла  и  формы,
манило взять в руки и наносить удары, рассекающие врага от головы до пят.
     - Я  слышал от  одного греческого купца,  -  говорил Оттар,  дружески
опираясь о плечо Эстольда,  - что где-то  живут  люди,  которые  презирают
золото и признают одно железо.
     - Я  помню  грека,  -  ответил  Эстольд.  -  Он  носил  длинный плащ,
отороченный лисьим мехом.  А его лицо не имело волос, как лицо женщины. Он
брился острым ножом, бездельник. Он продал тебе это, - и Эстольд указал на
тяжелый длинный меч с крестообразной рукоятью.  -  Да.  Он говорил,  что с
помощью хорошего железа можно набрать много золота,  как я  его понял.  Он
набивал цену меча. Но этот меч хорош и без его болтовни.
     - Он был прав, говоря о значении железа. А те люди, которые презирают
золото,  глупы. Да и могут ли быть такие? Ты прав, купец выдумывал сказки,
чтобы повысить цену.  Когда мне было десять лет, я думал так, как люди его
сказки. Ребячество! Железо служит мужчине для добычи богатства. Для потехи
можно сразиться несколько раз, из-за золота стоит биться всю жизнь.
     - Так говорил и Рекин, - заметил кормчий "Дракона".
     Гильдис  приложила к  груди  Оттара  тяжелое  ожерелье  из  массивных
золотых дисков, служивших оправой для зеленых и синих камней.
     Оттар улыбнулся жене.  Да,  ожерелье великолепно, а он совсем забыл о
нем.
     Вместе с  Гильдис ярл  рылся в  драгоценностях.  Оттар любил золото и
красивые вещи не только за приобретаемую с их помощью власть. Он тщательно
выбрал себе  браслеты для  рук,  цепочки для  меча  и  ножа,  застежки для
парадных плащей  и  украшения для  рукавов суконных кафтанов.  Молодой ярл
умел довольствоваться обычным костюмом викинга,  штанами из козьей шкуры и
грубым кожаным кафтаном. Всему свое время и место, Скирингссал - не палуба
драккара, и там бедность одежды ярла приписывают неудачливости в набегах и
неумению в торговых делах. Люди глупы.
     Наверху  Свавильд и  Галль  переругивались через  весь  длинный  зал.
Друзья и побратимы,  которые не могли провести дня без спора, орали во все
горло. Им надоело ждать, ярл уезжал на всю зиму, а для них Скирингссал был
запрещен навсегда...
     Эстольд  набивал  золотыми  монетами  кожаные  мешочки,  удобные  для
ношения под кафтаном. Этой зимой предстояли большие расходы.


3

     С  началом  отлива  флотилия Нидароса тронулась от  пристани.  Первым
отвернул "Морской Змей" на  десяти парах весел,  вторым двинулся "Волк" на
восьми  парах.  Эти  старые  драккары  не  раз  повидали берега  Валланда,
Саксонского острова,  островов Зеленого Эрина,  берега  фризонов,  датчан,
готов, варягов.
     Гундер без  пощады гонял "Змея" и  "Волка",  но  не  мог  утомить их.
Заменялись бортовые доски,  пробитые камнями из камнеметов и  дротиками из
самострелов,  расщепленные  зубами  кашалотов,  клыками  моржей,  хвостами
китов.   Изношенная  дубовая   древесина  обновлялась,   драккары   наново
пропитывались горячей смолой и  ворванью:  "Змей" и  "Волк" молодели,  они
носили по морям уже третьего господина.  Именно им и был обязан богатством
и властью род Гундера, династия нидаросских ярлов.
     Старшим был  "Змей".  Будучи  первым достоянием деда  Оттара,  "Змей"
помнил и  первый поход молодого Гундера.  Сорок семь викингов пустились на
"Змее" в отчаянно смелый набег, ярл был сорок восьмым.
     Кормчий имел право на три доли добычи,  "Змей" -  на двадцать, по две
на каждый рум, и все остальные бойцы - на одну.
     К  земле фиордов вернулись двадцать четыре викинга из  сорока восьми,
но "Змей" был цел,  а  добыча стоила потерь.  На обратном пути Гундер один
греб  парой весел!  Все  доли  справедливо разделенной добычи увеличились,
доля "Змея" - тоже. Из добычи "Змея" родился "Волк". Рекин дал им товарища
- "Орла" с двенадцатью румами,  с двенадцатью парами весел,  а Оттар сумел
прибавить "Дракона" с  четырнадцатью румами.  Драккары Нидароса составляли
семью из  трех  поколений.  Они  выходили в  море  в  порядке старшинства.
Крепкие,  вместительные...  Но если бы можно было нагрузить их лишь одними
сухими черепами людей,  погубленных для выгоды Гундера,  Рекина и  Оттара,
вся флотилия владетеля Нидароса пошла бы на дно, будто налитая свинцом,
     В  суженном  устье  фиорда  отливное  течение  бурлило,   как  из-под
мельничного колеса.  Требовалось все  искусство  кормчих,  задача  которых
осложнялась и  тяжелой нагрузкой драккаров и баржами,  которые тянулись на
канатах.
     На баржах находились менее ценные товары:  сало, шкуры, вяленое мясо,
рыба,  изделия столярен. Баржи были крепко сколочены траллсами-плотниками.
Грубые суда будут проданы в Скирингссале вместе с другими товарами.
     Викинги считали для себя унизительным плавать на баржах:  там у рулей
были прикованы траллсы, обязанные следить за знаками кормчих.
     Северный ветер  катил  крутую  короткую волну,  срывал гребни,  белил
море.  Баржи то  натягивали канаты,  резко вырывая их  из  воды,  то опять
топили. Чтобы смягчить рывки, кормчие меняли темп гребли.
     Флотилия  уходила  в   открытое  море,   порывистая  береговая  волна
сменялась размеренной и  длинной.  Северный  ветер  благоприятствовал.  На
драккарах  поднимали мачты,  обычно  лежавшие  на  дне,  чтобы  не  мешать
гребцам.
     Драккары несли по одной мачте с  парусом,  прикрепленным к  рее более
узкой стороной,  а  широкой обращенным вниз.  Паруса сшивались из черных и
красных полос  толстого  полотна,  привозимого из Хольмгарда-Новгорода или
тканного в Скирингссале из новгородского  льна.  Быть  кормчим  -  высокое
искусство.  Берега  земель изрезаны мысами,  заливами,  бухтами,  а в воде
сидят  рифы  и  мели,  опасные  как  враг,  затаившийся  в  засаде.   Одни
нетерпеливо  высовывают  в  часы отлива зеленоволосые морды и серые спины,
другие никогда не показываются, но они здесь и жадно ждут.
     Ют движения драккара берега меняют очертания,  подобно бегущим тучам,
а кормчие должны знать их, как знают лица друзей и уловки врагов.
     Когда Медведь превратится в Жабу,  пора отойти от берега и править на
Человека.  А  когда Человек начнет исчезать,  уходи прямо в  море и плыви,
пока не  увидишь Башню.  Это знак,  что пора положить руль на левый борт и
грести до мига,  в  который из моря высунутся Три Рога...  И так неделя за
неделей. Приметы берегов сосчитаны, узнаны и навечно уложены в памяти.
     Кормчий знает  все  ветры и  предсказывает перемены погоды.  Глядя на
воду даже у  чужих берегов,  он правильно судит о  глубинах и  безошибочно
догадывается о  близости суши.  Недаром кормчий имеет право на  три  доли,
даже если он не сходит на берег,  не принимает участия в  бою и  в захвате
добычи. В море власть кормчего равна власти ярла.
     Викинги гребут сменяясь.  На каждом руме сидят четыре викинга, по два
на весло.  Прикоснуться к веслу драккара - это высокая честь. Если случай,
необходимость или  воля ярла посадят на  рум даже клейменого траллса,  он,
взявшись  за  весло,   делается  свободным  человеком  навсегда.   Скальды
воспевают героев,  которые умели грести от восхода и до восхода солнца.  О
Гундере.  Великом Гребце,  который мог  сразу грести парой весел,  сложены
длинные саги.
     Рассказывают,  что греки и  арабы сажают к веслам рабов и приковывают
их к румам,  как викинги приковывают траллсов к рулям барж. Слыша об этом,
дети  фиордов  презрительно издеваются над  воинами  с  нежными  ладонями,
боящимися весла.  Таких легко побеждать.  В  решительную минуту,  когда от
гребца зависит все,  раб не будет грести до последнего вздоха, как викинг.
Держать на  румах траллсов -  готовить врага,  который ждет минуту,  чтобы
перерезать господину подколенную жилу.
     Слово "вик" значит вертеть, "инг" - тот, кто держит весло. Соединение
этих  двух  слов образует название людей,  плавающих в  морях за  добычей.
Викинги. Они населяют море и в нем ищут себе пищу. Но не рыбной ловлей или
охотой на морского зверя! Сами викинги говорят о себе так:
     "Мир принадлежит тому,  кто храбрее и сильнее.  Бедный идет в море за
добычей,  богатый -  за славой и властью.  Мы не воруем, а отнимаем, и это
благородное дело мужчины.  Мы не спрашиваем ни о чем, когда берем чью-либо
жизнь и имущество.  Мы не верим ни во что кроме силы нашего оружия и нашей
храбрости. Мы всегда довольны нашей верой, и нам не на что жаловаться..."
     Викинги гребли и  гребли.  От Нидароса до проливов в Варяжское море с
попутным ветром дней двадцать пути,  а  с  противным -  все  тридцать.  От
проливов до Скирингссала - дней шесть...





Часть вторая. ВИКИНГИ И БОНДЭРЫ

Глава первая

1

     Когда  кончались запасы питьевой воды,  драккары подходили к  берегу.
Среди  бесчисленных фиордов  кормчие  выбирали  только  те,  где  не  было
населения.
     Порой на  мысах подскакивали дымки -  стража предупреждала владельцев
фиордов о появлении в их водах чужих драккаров.  Сигналы тревоги встречали
и  провожали флотилию Оттара.  Однако зоркие сторожевые посты  различали и
нагруженные баржи  и  глубокую осадку самих  драккаров:  было  время сбора
ярлов и купцов в Скирингссале.
     Тревога была уместной. Недоверчивость и хитрость являлись свойствами,
необходимыми для существования. В этих водах никогда не было мира. В любой
час  сильный брал  у  слабого,  а  сильнейший отнимал у  сильного.  Редкие
встречные драккары поспешно прятались в извилинах фиордов.
     Оттар знал берега не хуже кормчих.  Его отец и  он сам часто выжимали
страндхуг  в   местных  поселениях  свободных  бондэров.   Законы  фиордов
обязывали   землепашцев  бесплатно   снабжать   продовольствием  викингов,
собравшихся в поход.  Тот,  кто сидел дома,  должен был кормить того,  кто
воевал  за  морем.  Свободные ярлы  никогда  не  забывали  воспользоваться
выгодным правом страндхуга.
     Дни быстро укорачивались, море портилось. По ночам, чтобы не потерять
друг друга,  драккары палили факелы из китового жира.  Дымное пламя чадило
на корме, на носу зажигали фонарь. Огонь толстой свечи новгородского воска
защищался от ветра и брызг слюдяными пластинками в медных рамках.
     На  короткой  носовой  палубе  "Дракона" разбили  низкую  палатку  из
плотной тюленьей кожи. В ней жили Гильдис и две сопровождавшие ее женщины.
Туда заползали и  спали на  белых медвежьих шкурах под теплыми одеялами из
светлого мягкого меха пушистого северного волка.
     На  рассвете Гильдис высовывала белокурую голову  и  видела  раздутый
черно-красный парус,  который выпячивался брюхом и  скрывал корму.  Тюки и
ящики загромождавшие дно "Дракона",  были уложены плотно и  правильно,  не
нарушая равновесия драккара.  Все было влажно от брызг и ночного дождя,  и
повсюду спали викинги,  в  штанах из козьего или овечьего меха и в кожаных
кафтанах.
     Попутный ветер -  отдых. Не день и не ночь устанавливали на драккарах
часы сна и бодрствования, а ветер и очередь на веслах.
     Оттар был где-то там,  среди скорченных или вытянутых тел, в такой же
одежде и  так  же  остро  пахнущий мужским потом  и  мокрой шерстью козьей
шкуры.  Знакомый с раннего детства аромат благородного человека викинга...
Женщина не могла найти мужа глазами.
     Гильдис   вставала,    потягивалась,    закручивала   кругом   головы
распустившиеся во сне косы и спускалась вниз. Здесь, за высокими бортами и
под  прикрытием паруса ветер  не  чувствовался.  Чуть  кружилась голова от
густого запаха драккара, от смолы, сала, нечистот и старой крови, которыми
были набиты поры черного, блестящего будто натертого сажей, дерева.
     Ароматы драккара и викингов опьяняли Гильдис.  Она прикасалась нежным
пальцем к  толстым рукояткам положенных по  бортам весел и  вглядывалась в
чью-нибудь раскрытую ладонь,  громадную,  бурую  от  смолы  и  застаревшей
грязи,  с  жесткими валами  поперечных мозолей от  гребли.  Рука  викинга,
твердая,  как  кожа  моржа,  развитая рукояткой тяжелого весла,  мощная  и
надежная,  будто  кузнечные  клещи  или  как  клешня  гигантского краба...
Женщина смотрела на знакомые бородатые лица.  Когда мужчина спит,  у  него
совсем другое лицо, часто смешное...
     Поднимая платье,  чтобы не задеть спящих, Гильдис смело перепрыгивала
с рума на рум.  Ловкая и сильная,  она умела не поскользнуться на скамьях,
отлакированных  гр