мной. Я не задержу его, только  брошусь  к  его  ногам  и  скажу  два
слова...
     Ни слова не отвечая, Грегор сделал ему знак, чтобы подождать,  а  сам
вошел в горницу. Немного спустя, двери  открылись,  и  верный  привратники
пригласил Вшебора войти.
     Король был один; он стоял около догорающего  очага  и  повернулся  от
него лицом к входящему.
     Долива, который никогда не умел  ни  сдержаться,  ни  промолчать,  ни
выждать, тотчас же упал к его ногам и, обнаружив свою рану, вскричал:
     - Милостивый государь, я сражался за тебя и буду сражаться до смерти,
но будь же моим благодетелем и окажи мне милость.
     Король знаком заставил его подняться с колен.
     - Говори, что ты хочешь от меня! - ласково сказал он.
     Вшебор встал, но долго  не  мог  начать  говорить  от  душившего  его
волнения.
     - Стыдно мне в такую минуту просить о милости, - сказал он,  наконец,
- и особенно тебя, милостивый государь, у которого совсем другое  на  уме;
но прости моей молодости, - и он снова склонился перед королем.
     - Говори, о чем просишь? - повторил Казимир.
     - Ах! - вполголоса сказал Вшебор.  -  Хочу  просить  тебя  быть  моим
сватом.
     Казимир отшатнулся с краской на  лице.  Видно  было,  что  он  ожидал
совсем иной просьбы.
     - Не время нам думать о свадьбе, - печально сказал он, - и  не  скоро
найдется место, где можно будет ее отпраздновать.
     - И я тоже не думаю еще о свадьбе, я хочу  только  получить  согласие
отца и матери, - настойчиво повторил Вшебор, целуя  руку  короля.  -  Хочу
посвататься к дочери Спытка - влюбился до смерти в эту девушку!
     Король слушал его, опустив глаза, с румянцем почти девичьего стыда.
     - На с только два брата, - горячо говорил Вшебор, - родителей  у  нас
нет, будь нашим опекуном и отцом. Спытек чувствует, что у него  есть  вина
против вашей милости и был бы рад  получить  прощение;  стоит  вам  только
слово сказать, и он отдаст мне дочку.
     И снова он склонился к коленям короля, а тот ласково отстранил его от
себя.
     - Охотно сделаю это, когда мы вернемся с войны, - сказал он, - теперь
не время для сватовства.
     - А потом тоже будет не время, потому  что  ее  высватает  кто-нибудь
другой, - прервал его Вшебор. - Король мой и государь, сегодня или  завтра
- иначе нельзя.
     Казимир стоял в нерешимости, не зная, как ему поступить, когда  вошел
Трепка за приказаниями на завтрашний день. Король  с  облегченным  сердцем
обратился к нему.
     - Мой старый друг, - сказал он Трепке, - замените  меня  и  от  моего
имени замолвите слово за моего  верного  слугу,  которому  я  был  бы  рад
отплатить за его преданность мне.
     Трепка не понял сразу, в чем дело, и с изумлением переводил взгляд  с
короля на юношу, но  тут  Вшебор  в  коротких  словах  объяснил  ему  свою
просьбу.
     Старик слегка нахмурился.
     - Эх вы, молодые! - сказал он. - Храбро сражаетесь, но в голове у вас
не все в порядке... Теперь,  когда  надо  спасать  страну,  вы  думаете  о
девчонках...
     - А если ее возьмет кто другой, а я жить без нее не могу! -  возразил
Вшебор.
     Старик пожал плечами.
     - Кто же может взять у тебя это сокровище? - спросил он.
     - Томко Белина увивается около нее. Он останется здесь с  родителями,
а меня не будет!
     - Томко. Он идет с нами, - возразил Трепка. - Вы видите, что он  ради
девчонки не забывает службы королю и нашему делу.
     Вшебор несколько смутился.
     - А я все-таки прошу, - прибавил он упрямо, - хоть  бы  он  и  шел  с
нами, я хочу иметь согласие родителей и тогда охотно пойду на войну.
     Казимир стоял молча. Трепка взглянул на него.
     - Согласны ли вы на это, милостивый государь? - сказал он.
     - Сделайте это для него, чтобы у него  было  спокойно  на  сердце,  -
печально отозвался король. - Не откладывайте...
     Вшебор схватил старика за руку.
     - Государь и отец мой...
     Трепка рассмеялся добродушно и, видя его волнение,  низко  поклонился
королю и вышел вместе с Вшебором.
     - Что же это? - буркнул он в дверях. - Какой я сват, когда у нас даже
полотенец нет с собой.
     Они направились во второй двор.
     Старый Спытек занимал по-прежнему  то  место,  которое  он  сам  себе
выбрал среди больных и калек. Только ложе его было лучше убрано и окружено
сосновыми ветками. Он уже лежал, но не  спал  еще,  у  ног  его  стоял  на
коленях верный Собек. Остальные раненые или спали уже, или пошли в  лагерь
попрощаться с уходившими утром товарищами.
     Заметив подходившего к нему Трепку, который ухаживал за ним во  время
болезни, Спытек приподнялся на локте.
     - Что же, разве уже едете? Пришли проститься?
     - Нет, я еще не прощаться пришел, - отвечал старик, подойдя к нему  и
оглядываясь на Вшебора, который тоже подошел  ближе.  -  Я  пришел  к  вам
послом от короля.
     Спытек беспокойно заворочался и поднял свой окровавленный глаз.
     - От короля ко  мне?  Что  же  хочет  от  старого  калеки  милостивый
государь?
     - Он желает, чтобы вы ему дали доказательство своей  преданности  его
воле, - сказал Трепка. - Не имея,  чем  вознаградить  свое  рыцарство,  он
желает, чтобы вы заплатили долг за него.
     Спытек, не понимая, к чему клонится речь, широко открыл  рот,  а  лоб
его нахмурился.
     - Не смейтесь над старым калекой, - сказал он.
     - Не время для насмешек, - отвечал Трепка. - Вот перед вами тот, кому
вы должны заплатить королевский долг - Вшебор Долива!
     Спытек, очевидно, догадался, и грозные морщины перерезали его лоб; от
охватившего его гнева он только шевелил губами и долго не  мог  произнести
ни звука.
     - Что же я ему дам? У меня у самого ничего нет! - вскричал он.
     - У вас есть дочь... Король просит ее руки для Вшебора.
     Долива молча склонился к руке старика, но тот отнял ее.
     - Я ничего не имею против Доливы, - заговорил  он,  наконец,  -  хотя
единственная дочь Спытка могла бы найти кого-нибудь познатнее, чем он.  Ей
и князь бы подошел, но пусть свершится королевская воля... Она будет его.
     Долива молча поблагодарил его,  а  старик  продолжал  все  с  большим
волнением:
     - Скажи королю, что делаю это только для него, потому что хочу, чтобы
он вернул мне свою милость, все это только для него... вы понимаете?
     - Итак, я могу передать королю ваше обещание? - спросил Трепка.
     Спытек, вместо ответа, обратился к слуге.
     - Пусть придет сюда Марта с дочерью...
     Вшебор, который чувствовал  себя  безмерно  счастливым,  взглянул  на
старика, лежавшего с приподнятой кверху  головой  и  смотревшего  на  него
взглядом, полным затаенной злобы, и также  ощутил  в  груди  нарождающийся
гнев и оскорбленное самолюбие. Но не  время  было  ссориться,  приходилось
терпеть молча.
     Пока Собек бегал исполнять поручение своего  пана,  Трепка  и  Долива
стояли в молчании, а Спытек вздыхал и грузно ворочался, как  будто  внутри
его происходила какая-то борьба. Наконец, послышались женские  шаги,  и  в
дверях показалась Марта с торжествующим блеском в глазах, увлекая за собой
бледную и перепуганную Касю; увидев Доливу, девушка пошатнулась  и  быстро
повернулась назад, как будто собиралась убежать, но мать насильно удержала
ее.
     Спытек еще больше нахмурился при виде жены.
     - Король, наш милостивый государь, сам сватает нашу  дочь,  -  сказал
он. - Я не могу отказать королю.
     Он указал на Доливу.
     - Вот будущий твой муж! - сказал он, обращаясь к Касе. - Такова  воля
короля и моя. Когда придет время, отпразднуем свадьбу.
     Марта  склонила  голову,  но  на  лице  Каси  отразилась   совершенно
неожиданная в такой молоденькой девушке чувства. На этом юном лице, вместо
слез и печали, запылал гнев,  глаза  засверкали  угрозой,  а  сжатые  губы
отразили упрямую и вызывающую решительность. Ни одна девушка не осмелилась
бы в то время явно противиться воли отца и государя. И Кася  не  возразила
ни слова. Но Вшебор понял значение ее взгляда...
     Спытек не обращал уже больше внимания на дочь, а Марта, подведя ее  к
Вшебору, хотела, по старому обычаю, скрепить  обручение  пожатием  руки  и
поцелуем. Но Кася, как прикованная, стояла на месте, а когда мать потянула
ее за собою, она вырвала руку и отступила на несколько шагов.
     Вшебор и не настаивал на соблюдении обычая; он решил про себя, что  в
будущем сумеет подавить этот девичий стыд, а пока ограничился почтительным
целованием рук отца и матери в знак благодарности.
     Трепка направился к выходу.
     - Ну, пойду к королю с доброй вестью, - сказал он.
     Спытек кивнул ему головой и, уже не обращая внимания  на  присутствие
будущего зятя, на жену и дочь, упал на подушки, приказывая слуге:
     - Собек, закутай мне ноги.
     Закрыл глаза и закутался с головой...
     Марта неслышно выскользнула из горницы, за нею шла бледная с  горящим
взглядом  Кася.  Когда  они  очутились  на  дворе,  и  Вшебор  решился   в
присутствии матери приблизиться к девушке, Кася отскочила от него и бегом,
даже не оглядываясь назад, бросилась на свою половину.
     - Да она же еще ребенок, -  с  улыбкой  сказала  мать,  подавая  руку
Вшебору, - молодая пташка... что тут удивительного. Приласкаешь ее  потом,
когда будет твоя. Времени будет довольно.
     И начала тихо разговаривать с ним.
     На верхней половине послышался громкий плач, стоны и гневные  голоса.
Двери неожиданно открылись, из них выбежала Здана, которая,  минуя  Марту,
бросила на нее гневный взгляд и исчезла.
     Старый Белина, Томко и Ганна - все сошлись вместе на женской половине
и о чем-то тихо совещались... Потом Томко с сестрой  отошли  в  сторону  и
тоже о чем-то долго шептались между собой, а когда Вшебор ушел, провели  и
Мшщуя на общий совет.
     Группа эта то расходилась, то снова собиралась вместе и беседовала до
поздней  ночи,  а  когда  Мшщуй  вернулся  на  ночь  к  себе,  то,  против
обыкновения, не обменялся с братом ни одним словом, а тотчас же лег спать,
укрывшись с головой.
     Вшебор почувствовал, что он сердится  на  него,  и  даже  не  решился
поговорить с ним о своем счастье.



                                    5

     Весна пришла в том году рано, что только жаворонки не удивились ей, а
люди верили в зиму; пришла она неожиданно в одну темную ночь, прилетела  с
юга на теплых крыльях ветра. Еще вчера лежал повсюду белый снег, блестя на
морозе заиндевевшим покровом, на  реках  трещал  лед,  и  тяжелые  облака,
словно мешки, наполненные снегом, тянулись синею полосою с севера. Пропели
беспокойные петухи, ветер  прижался  к  земле  и  заснул,  настала  полная
тишина. Вдруг  вдали  что-то  зашумело,  налетел  ветер  с  юга,  влажный,
стремительный и упорный, и к утру начал таять  почерневший  снег,  потекла
вода поверх ледяной коры, и, как  невеста,  сбрасывающая  с  себя  снежные
покровы, обнажилась земля,  взвился  кверху  жаворонок,  откуда-то  явился
измученный перелетом аист, и засуетилась хлопотливая ласточка.
     Те, что спали зимой, пробудились испуганные  шумом  ручьев,  которые,
журча, пробивали повсюду дорогу,  разрыхляя  черные  пласты,  а  к  вечеру
только кое-где виднелся еще ломкий лед. Из-под зимнего  покрова  выглянули
зеленеющие травы и посевы. В  воздухе  запахло  весной,  влагорастворенной
землей, набухшими  почками,  теплым  дождем  и  водяными  испарениями.  На
берегах рек образовались озера, на реках  вода  вздулась,  и  лед  трещал,
разламываясь в куски, но еще упорно борясь с действием солнца и  тепла.  И
те, что ждали оттепели и не хотели верить  в  приход  весны,  должны  были
принять победительницу... Аист нес ее на  крыльях,  жаворонок  распевал  в
облаках, верба  приветствовала  ее  бархатными  почками,  волчьи  ягоды  -
розовыми цветами, а небо - лазуревой одеждой.
     И с каждым днем  укреплялась  власть  весны,  не  той  благовонной  и
спокойной, что приходит позднее  исцелять  раны,  одевать  изрытую  землю,
взращивать цветы, светить горячим солнцем и поливать  теплыми  слезами,  а
весны воинственной, вступающей в поединок со старой зимой и  борющейся  до
тех пор, пока не победить ее.
     Горячий  ветер  пролетел  вверху  среди  разорванных  облаков,   град
рассыпался стеклянным горохом,  в  небесах  грохотало,  на  земле  шумело,
стремительно неслись освобожденные воды, сталкивались разорванные  льдины,
ручьи вырывали посевы, буря ломала деревья.
     Страшная была эта весна, опередившая весну зеленую; от нее  прятались
звери, запирались люди в своих жилищах, а  птицы,  слишком  ранние  гости,
погибали от холода и голода.
     В один из таких вечеров молодой весны после  пронесшейся  только  что
грозы над Вислой выглянуло солнце  и  осветило  закатными  лучами  военный
лагерь.
     Громадное пространство  кверху  от  разлившейся  реки  было  завалено
грудами человеческих тел. На пригорке с  одной  стороны  виден  был  почти
опустевший лагерь, а внизу на лугу  и  полях  длительная  борьба  оставила
следы смерти и разрушения. С левой стороны виднелись беспорядочные  группы
людей, с криком убегавших от гнавшихся за ними конных рыцарей.
     В некоторых местах бой еще  продолжался.  За  убегавшим  Маславом,  у
которого шлем слетел с головы, и красноватые волосы развевались по  ветру,
гнался неукротимый Вшебор.  Беглец  иногда  оглядывался  назад,  конь  его
устал,  товарищи  оставили  его.  На  поле  битвы  их  было  только  двое:
побежденный мазурь и разгоряченный победой Долива.  Левую  ногу  с  острой
шпорой он прижимал к брюху коня, чтобы заставить его бежать скорее.  Но  и
конь Доливы напрягал последние усилия, догоняя убегавшего. Они  готовились
сразиться  смертным  боем,  когда   неожиданно   из   зарослей   выскочила
притаившаяся там кучка людей и бросилась на помощь убегавшему.
     Вшебор очутился один лицом к лицу с несколькими нападавшими.
     Убегавший остановился, а догонявший его, видимо, колебался, не  зная,
какое  выбрать  направление;  теперь   роли   их   переменились.   Маслав,
воспользовавшись своим положением, бросился на него,  а  Вшебор  принужден
был спасаться от него; лицо его покрылось краской, глаза заблестели.
     Убегать от  побежденного,  побитого,  от  изменника!  Убегать,  чтобы
спасти свою жизнь!
     Он оглянулся вокруг, но не увидел никого из своих. Все разъехались  в
разные стороны, преследуя бежавших - он был один. Оставалось только  одно:
или пожертвовать жизнью, или позорно спасать ее!
     - Убегать от Маслава...
     Но взбешенный неудачей мазурь был  не  один,  к  нему  присоединилось
подкрепление, и они гнались за ним все сразу.
     Вшебор держал в руке  сломанное  копье,  сбоку  висел  погнутый  щит,
панцирь  его  был  весь  исколот,  и  сам  он  был  сильно  утомлен  боем,
продолжавшимся весь день.
     В нескольких шагах показался Белина с небольшим отрядом и смотрел  на
него... Мстительное чувство загорелось  в  его  душе.  Маслав  должен  был
наказать Вшебора за него. Для этого достаточно было, чтобы Томко  отступил
назад и не торопился с помощью... Долива пал бы от руки Мазура, а  невеста
его была бы свободна...
     Черная мысль, как молния, промелькнула в его голове и пронзила его  в
самое сердце. Пусть гибнет тот, кто хотел отнять у него... Пусть гибнет!
     Вшебор все оглядывался, не пошлет ли ему судьба  помощи.  Он  заметил
неподвижно стоявшего Томка и в душе сказал самому себе:
     - Этот скорее добьет меня, чем спасет.
     Белина все стоял, чувствуя, как вся  кровь  загорается  в  нем,  а  в
голове назойливо повторяется:
     - Пусть гибнет!
     Маслав со своими людьми уж настигал Вшебора. И в тот же миг черная  с
кровавым завеса спала с глаз Томка, и он  бросился  на  помощь  Вшебору  с
криком:
     - За мной!
     Мазуры, окружив Вшебора, старались поранить его коня, потому что  сам
он еще оборонялся обломком копья, но вдруг, как гром и  буря,  налетел  на
них Томко... Маслав уже готовившийся нанести  удар  противнику,  зашатался
сам от удара меча, и все его воины тотчас же разбежались в разные стороны.
Вшебор был спасен, но, ослабев от полученной в бою раны, упал с коня.
     Все это происходило на поле сражения, в месте, где убегавшие пруссаки
и поморяне могли, вернувшись, окружить их или добить; надо  было  поспешно
уходить отсюда к своим.
     Белина слез с коня и с помощью двух вооруженных воинов, которые  были
с ним, подняли Доливу и снова посадили  на  коня...  Пришедший  в  чувство
Вшебор молча приглядывался к своему спасителю, словно не веря,  что  видит
его перед собой. Белина  не  говорил  ничего  и  только  указал  рукой  по
направлению к лагерю.
     В эту минуту подъехали еще воины, намереваясь броситься в  погоню  за
убегавшими. Мшщуй заметил бледного и окровавленного брата. Они  давно  уже
не разговаривали друг с другом. Он  увидел  также  рядом  с  ним  Томка  и
остановился удивленный, вопросительно глядя на него.
     Белина взглядом же отвечал ему.
     -  Где  король?  Не  знаете  ли,  где  король?  -  стали   спрашивать
подъехавшие. - Где наш государь?
     - Я не знаю, - отвечал Белина. - Сначала я сражался рядом с  ним,  но
потом нас разделили. Он бросился в самую гущу!
     - Где Маслав? Маслав убит... А  кто  видел  его  труп?..  -  говорили
другие.
     - Он спасся с небольшой горстью людей, некому было гнаться за ним!  -
слабым голосом отозвался Вшебор. - Я последний бился с ним. Он уже был без
шлема и весь в крови.
     - А в какую сторону он ушел?
     Им показали рукой направление, и несколько наиболее ретивых пустилось
в погоню.
     - Где король? - кричали другие, подбегая к  группе  приостановившихся
всадников. - Что нам победа, если его не будет у нас...
     - Где король? - раздавались крики по всему полю битвы.
     Но никто не мог сказать, что случилось с королем.
     Солнце заходило в таком кровавом зареве, как будто облака отразили  в
себе эту битву, во время которой ручьями лилась кровь. Чернь, находившаяся
при лагере, как хищные птицы, сбегались со всех сторон и грабила трупы. Из
лагеря доносились торжествующие и насмешливые возгласы.
     То и дело подъезжали всадники и спрашивали:
     - Где король?
     - Маслав убит?
     Вшебор медленно ехал по направлению к  лагерю,  поддерживаемый  двумя
воинами. За ним с понуренными головами ехали Мшщуй с  Белиной.  Что  толку
было в этой победе, если король заплатил за нее своей жизнью. Навстречу им
показались вдали старый Трепка, граф Герберт и русский воевода Иеловита.
     Кони их ехали шагом, и они, сидя в  понуром  молчании,  с  опущенными
головами поглядывали на трупы, устилавшие поле битвы. Их молчание  и  весь
вид говорили о том, что они искали короля и нигде не находили его.
     - Он бился, как лев! - сказал Иеловита. - Я  видел  это  собственными
глазами... Он геройски рубил  врагов,  и  там,  где  он  показывался,  все
разбегались перед ним.
     - Я видел его раненым!  Из  его  руки  текла  кровь,  -  сказал  граф
Герберт.
     - Кто же был с ним? Как могли  оставить  его?  -  спросил  Трепка.  -
Верная дружина ни на шаг не должна была отходить от него!
     Старик был в сильном волнении.
     Мимо них проезжали  раненые,  проходили  пешие,  потерявшие  в  битве
коней.
     - Не видели ли вы короля?
     Все видели его в начале битвы, когда он еще молился, стоя на пригорке
и измеряя взглядом все эти полчища в три  раза  сильнейшего  врага:  диких
поморян, в крепких железных доспехах, пруссаков с палками для  метанья  за
поясом, мазуров с огромными щитами и всю эту  страшную,  крикливую,  дикую
орду, которая рассчитывала окружить королевские войска  и  уничтожить  их,
видели также многие,  как  он,  помолившись,  бросился  навстречу  войскам
Маслава и долго гнался за самим вождем, которого легко можно было узнать.
     К концу сражения, когда победа явно  клонилось  на  сторону  поляков,
русских и императорских полков, когда дрогнули  и  начали  отступать  даже
непоколебимо  и  стойко  державшиеся  прусс