подозвал его к себе и велел привести  к  нему  напоказ
подобранную им дружину. Он тотчас же пошел  исполнять  приказ,  но  в  это
время в те двери, через которые он хотел выйти, вошло новое посольство,  и
князь взглядом приказал ему остаться.
     Новоприбывшие  имели  еще  более  странный   вид,   чем   дикие,   но
воинственные прусские послы. Это была толпа черни,  посланная  в  качестве
депутатов от разбойничьих шаек взбунтовавшихся крестьян, грабивших страну.
В окровавленных сермягах, с разгоряченными и возбужденными медом  и  пивом
лицами они ворвались со смехом и шумом, без всякого почтения к  княжескому
двору.
     Начальник их, высокий  детина,  на  голову  выше  всех  остальных,  с
густыми падающими ему на плечи волосами, увидев Маслава, снял,  не  спеша,
баранью шапку и слегка склонился перед ним. Ни он, ни его товарищи, весело
поглядывавшие  вокруг,  не  испытывали  ни   малейшего   страха   в   этой
торжественной обстановке княжеской столовой...  Опустошения,  которые  они
чинили по всей стране, научили их ничего не ценить, они  чувствовали  свою
силу...
     - Ну, вот мы и пришли к вам, князь  наш,  -  заговорил  начальник,  -
посоветоваться и порадовать тебя. Ты наш! Ты наш!
     И  вся  толпа  весело  замахала  шапками,  приветствуя  его  громкими
восклицаниями. Маслав хмурился и молчал.
     - Там, за Вислой, мы уже очистили тебе почти весь край. Иди и  наводи
порядок... Восстанови старые храмы, верни старых богов немцам и  их  богам
на погибель!
     Снова раздались крики,  и  шапки  полетели  кверху.  Оратор  поглодал
бороду и огляделся вокруг.
     - Рыцарей и немецких ксендзов нет больше нигде, и замков  уж  немного
осталось, и те мы возьмем голодом или разнесем в щепы... но с чехами мы не
можем справиться. Это, милостивец, твое дело. Если хочешь княжить, надо от
них избавиться...
     Все, окружавшие посла, кивали головами, подтверждая его слова. Маслав
слушал.
     - Рыцарей нет больше? - спросил он.
     - Да все равно, что нет, - смеясь отвечал посол, - хоть некоторые еще
прячутся по лесам, - но придут холода, морозы, - волки и тех доедят.
     - А замки спалены?
     - Если где и остались еще то недолго продержатся, - возразил посол.
     - Вот только один есть поблизости, с тем мы,  пожалуй  не  справимся.
Если бы нам дали воинов на помощь, нам было бы легче овладеть им.
     - Что же это за замок? - спросил Маслав.
     И вся толпа, перебивая друг друга, закричала в ответ.
     - Ольшовское городище!
     Вшебор почувствовал, как вся кровь просилась ему в лицо.
     - Окопались  там  собачьи  дети,  -  продолжал  оратор  -  защитились
машинами и так крепко держаться, что их трудно взят. Голод их изведет, это
правда, но что хорошего? Там женщин много, - они бы нам пригодились,  -  а
за это время - похудеют, - запасы все  поедят,  -  а  вдруг  придут  чехи,
возьмут их и ограбят. Там большие богатства собраны жалко будет потерять.
     - Ольшовское городище? - еще раз спросил Маслав.
     Посол указал рукой в ту сторону, где оно было расположено.
     - Дайте нам людей, - сказал он. - Если мы бросимся со всех сторон  на
валы, они не выдержат... Если поделимся хоть пополам, там хватит богатства
на всех. - Туда свезли сокровища со всех  сторон  да  и  сам  Белина  имел
достаток... Надо истребить это гнездо без пощады.
     Маслав несвязно бормотал что-то; послам от черни принесли пиво, и тут
же началось угощение. Все взяли по кубку и с поклоном обратились  к  пану,
принимавшему их у себя, но сам пан был не весел;  не  по  нраву  ему  была
бесцеремонная простота простого народа. Да  и  они,  поглядывая  на  этого
"своего" князя, видимо, не очень им восхищались.  Он  казался  им  слишком
высокомерным и чересчур походил на  прежних  панов.  Вшебор,  который  уже
собирался  уходить,  услышав,  что   началось   обсуждение   готовившегося
совместного нападения на Ольшовское городище, остался послушать, к  какому
решению придут.
     Трудно было разобрать что-нибудь в общем говоре и шуме. Из толпы то и
дело вырывались отдельные голоса, заглушавшие  говорившего  и  прерывавшие
рассказ. Вшебор понял только одно, что послы старались разжечь  в  Маславе
жадность, описывая ему собранные в замке сокровища, но князь гораздо менее
интересовался добычей, чем местоположением замка и численностью охранявших
его людей.
     Но одним эти силы казались далеко превосходящими  их  собственные  по
той причине, что принудили их к отступлению, другие же старались  доказать
противное, таким образом нельзя было установить количество  защитников.  В
одном только все были согласны - именно в том, что в городище  схоронилось
много рыцарей, и уж ради этого следовало взять замок,  чтобы  эти  опасные
люди как-нибудь не выбрались оттуда и не спаслись.
     Для Маслава тоже было гораздо важнее избавиться от  тех,  которых  он
считал своими злейшими врагами, чем овладеть богатой добычей. Когда толпа,
угостившись и нашумев вдоволь,  удалилась,  милостиво  отпущенная  князем,
Маслав, утомленный, опустился на скамью, а Вшебор,  воспользовавшись  тем,
что день уже сменился вечером, побежал под предлогом взглянуть  на  коней,
по направлению к конюшням - искать Собка.
     Как при Болеславе - замок и дворовые постройки были полны  рыцарства,
так теперь при Маславе все было полно простым  людом,  который  надо  было
поить и кормить. Около храмов - гусляры и певцы, на валах  -  воины,  а  в
обоих дворах - толпы народа,  стекавшиеся  со  всех  сторон  на  поклон  и
располагавшиеся здесь лагерем. Трудно  было  даже  пробраться  среди  этих
шалашей, деревянных балаганчиков, сараев и повсюду расположенных  костров.
Слышалось  пение  и  смех.  Кое-где  производилась  купля  и  продажа  еще
окровавленной  одежды  и  дорогих  материй,  награбленных  по   шляхетским
усадьбам.
     Вшебор, минуя все эти группы, добрался до сарая, где  он  еще  издали
заметил Собка, но и здесь сновала челядь и надсмотрщики за стадами коней и
рогатого скота, так что трудно было поговорить без опаски.
     Сделав знак старому слуге, Долива повел его за собою  в  ту  сторону,
где на валу почти не было народа.
     Проведя его в безопасное место, Вшебор сказал ему:
     - Ваша правда, нам надо скорее возвращаться. Сейчас только  приезжали
посланные к Маславу,  требуют  от  него  помощи,  чтобы  взять  Ольшовское
городище; мы должны предупредить наших об опасности и быть  уж  среди  них
для защиты замка. Может быть, удастся вырваться оттуда заранее.
     Собек хлопнул в ладоши.
     - Но как же выбраться отсюда? - спросил Долива. - И попасть сюда было
нелегко, а уж выйти - еще труднее.
     Старик беспокойно задвигался.
     - Мне-то легко отсюда уйти, - сказал он,  -  когда  захочу,  тогда  и
уйду, и никто меня не спросит, вам хуже.
     Он покрутил головой.
     - Вот потому-то я вас и спрашиваю, - сказал Вшебор.
     - Вы старайтесь только выбраться в лес за Вислу, - сказал Собек, -  а
там уж мое дело вывести вас дальше.
     Долива подумал немного.
     - В эту ночь? - спросил он.
     - А чего же нам ждать? Они еще могут заподозрить нас.
     Пока  они  так  совещались,  наступил  вечер,  и  Вшебор  должен  был
вернуться в замок, чтобы показаться на глаза Маславу. Решено было бежать в
эту же ночь.
     Долива, допущенный  к  князю  за  получением  приказаний,  нашел  его
полусонным после меда и пива и не расположенным к  каким-либо  разговорам;
он только знаком дал ему понять, что хочет  отдохнуть.  Вшебор  тотчас  же
вышел и пошел в свою хату во дворе. В тот вечер никто не приходил за ним и
не заглядывал к нему в горницу.
     На другой день утром князь вышел к своим людям, чтобы  сделать  смотр
вооружению воинов и их коням.  Вернувшись  к  себе,  он  приказал  позвать
охмистра.
     Ждали, что он займется обмундированием новобранцев дружины, но  нигде
не могли его найти. Хата, где он помещался, была открыта настежь, и  огонь
в очаге давно выгорел; никто не видел, как он входил в нее.
     Люди князя разбежались искать его, но прежде всего глянули в конюшню;
ни Собка, ни лошадей их там не было.
     Известие о том, что Вшебор исчез, привело Маслава в ярость; в  погоню
за беглецами были посланы самые надежные слуги и кони. Князь  клялся,  что
не пощадит ни одного  рыцаря,  хотя  бы  тот  в  ногах  у  него  вымаливал
прощенье.
     На него напал какой-то непонятный страх.  Он  целый  день  провел  на
валах, поджидая, не привезут ли тех, за которыми была  отправлена  погоня.
Для них уж была приготовлена виселица.
     Только к ночи стали возвращаться посланные с  известием,  что  Вшебор
исчез без следа. Паромщики на Висле клялись, что ночью никто не  переезжал
на тот берег Вислы и никто в окрестностях не  видел  всадников.  Несколько
дней искали их следов по обоим сторонам реки. Все было напрасно.
     Губа ходил в храм к гадателям, чтобы  они  сказали  ему,  где  искать
беглецов. Но каждый из них указывал разно.
     Не скоро еще все успокоилось в Плоцке;  но  приезд  новых  посланных,
совещания с ними и приготовления к походу стерли понемногу воспоминание  о
Вшеборе. Готовились в поход на Ольшовское городище,  люди  Маслава  должны
были соединиться с окрестными жителями, обложить замок и принудить  его  к
сдаче.



                                    6

     В то время, как в Полоцке Маслав при  одном  воспоминании  о  Вшеборе
Доливе бил кулаками по столам и по лавкам, грозя  мщением,  издеваясь  над
своим товарищем, понося его и ругая шляхту, подославшую к нему  изменника,
чтобы разузнать его тайны, Вшебор вместе с Собком, переправившись ночью  в
плавь через Вислу на том месте, где они раньше заметили  брод,  забирались
все глубже и глубже в чащу леса, подальше  от  лесных  дорог  и  постоянно
меняя направление, как звери, преследуемые охотниками и сбивающие с  толку
собак. Так, не жалея лошадей, ехали они до тех пор, пока не  выбрались  на
более безопасное место. Старый Собек был в этом случае большой помощью для
Вшебора, потому что у него был инстинкт лесного  жителя,  который  никогда
его не обманывал. Он узнавал дорогу по коре деревьев, направлению ветра, а
ночью по звездам.
     Однако, заботясь прежде всего о том, чтобы замести следы  и  обмануть
преследователей, он в конце концов очутился в совершенно незнакомом месте.
Он не боялся заблудиться, но боялся прибыть слишком  поздно  в  Ольшовское
городище.
     Была поздняя осень, и трудно было прокормить коней, которые вынуждены
были питаться молодыми побегами. В этот первый день бегства  они  достигли
только того, что забрались в болота, поросшие  густой  зарослью,  где  они
чувствовали себя в безопасности. На  ночь  расположились  на  лужку  между
деревьями, не позаботившись даже о том, чтобы сложить шалаш:  не  было  ни
времени, ни желания; с коней сняли сукно, служившее  им  вместо  седел  и,
установив по очереди ночную стражу, расположились на отдых до утра.
     На  рассвете  Собек  напоил  коней  и  произвел  разведки  местности,
соображая, как выбраться отсюда. Пришлось прибегнуть к способу отыскивания
направления по коре деревьев.  Старый  слуга  поехал  вперед,  внимательно
разглядывая дорогу и стараясь выяснить, какой стороны следует держаться.
     Было уже около полудня,  и  лесная  чаща,  видимо,  начинала  редеть,
указывая на близость поляны и ручья.  Они  съезжали  с  небольшого  холма,
когда Собек вдруг задержал коня  и,  знаком  наказывая  Вшебору  молчание,
остановился на месте. С  той  стороны,  где  лес  кончался,  слышался  шум
голосов, ясно указывавший на то, что там  было  довольно  большое  сборище
людей.
     Страх овладел стариком: кто же мог так блуждать толпою, как  не  чехи
или чернь, скитавшаяся по всей стране, разорявшая  и  грабившая  города  и
усадьбы? Попасть к ним в руки, спасшись от Маслава, было бы гибелью.  Лицо
Собка покрылось смертельной бледностью,  в  первую  минуту  он  совершенно
потерялся и не знал, что делать дальше.
     В том месте, где они стояли, широкие стволы деревьев и разросшиеся на
опушке леса кусты скрывали их, но малейший шорох мог их выдать. Собек тихо
сошел с лошади и привязал ее к дереву, его примеру  последовал  и  Вшебор,
пешему не  грозила  такая  опасность,  как  конному.  Оба  стали  тихонько
прокрадываться к тому месту, откуда доносился шум голосов. Они  стояли  на
холме, укрытые за деревьями; у подножья холма протекала маленькая речка; а
в долине, расстилавшейся перед ними, они заметили довольно большой лагерь,
окруженный возами; на лугу паслись  стреноженные  кони.  В  центре  лагеря
возвышалось несколько палаток, в наскоро выкопанных  ямах  были  разложены
костры, а возле них суетилась вооруженная  челядь.  Можно  было  различить
фигуры нескольких мужчин  в  рыцарских  доспехах,  переходивших  от  одной
палатки к другой. Еще несколько лежало на разостланной на земле подстилке.
Все они были хорошо вооружены, а между ними, на воткнутом в землю  древке,
развевалось знамя, но  такое  смятое  и  порванное,  что  невозможно  было
различить, кому оно принадлежало. Вшебору и Собку одновременно показалось,
что это должны быть чехи, но прежде чем они успели  отойти  назад,  чьи-то
сильные руки охватили их сзади и повалили на землю. Вшебор,  вспомнив  про
меч, висевший у него за поясом, собирался защищаться и уже столкнул с себя
двух нападавших, но нечаянно заглянув им в лицо, узнал в  них  слуг  своих
знакомых магнатов, а те тоже узнали его.
     Люди,  принявшие  Вшебора,  благодаря  его  крестьянской  одежде,  за
простолюдина, и  повалившие  его  на  землю,  были  слуги  Шренявы.  Собка
опрокинул высокий детина, бывший оруженосцем у одного из Яксов.
     - Что вы тут делаете? - крикнул Вшебор. - Это ваш обоз?
     Слуги только указали на него рукой.
     Обрадованный  Вшебор,  меньше  всего   ожидавший   встретить   своих,
неожиданно очутился между ними. Он даже не думал, что  разбитое  рыцарство
могло где-нибудь собраться  в  таком  большом  количестве.  Оставив  коней
Собку, он поспешил к этому лагерю, который был ему, как  будто,  послан  с
неба. Значит, были еще люди, которые, не потеряв надежды, собрались вместе
и держали совет.
     Чем ближе он подходил к обозу, тем сильнее была его радость. Отряд не
был особенно велик, но все же вместе с челядью и оруженосцами он составлял
около ста человек. И все знатные рыцари,  из  которых  он  состоял,  имели
хорошее крепкое оружие и  далеко  не  выглядели  такими  истощенными,  как
Лясота и Топорик, которых он встретил раньше на дороге.
     В лагере была тишина и порядок, а захват Вшебора доказывал, что спуск
в долину заботливо охранялся.
     Глубоко растроганный Вшебор, перейдя через речку,  по  переброшенному
через нее бревну, возблагодарил в душе  Бога  и  почти  бегом  пустился  к
расположенному здесь лагерем рыцарству. Его заметили уже  издали,  и,  так
как он был плохо  одет  и  его  сразу  не  узнали,  то  сначала  поднялась
суматоха, воины торопливо поднимались с земли, а  некоторые  хватались  за
оружие,  но  человек,  стоявший  на  сторожевом  посту,  присмотревшись  к
Вшебору, с криком бросился к нему навстречу.
     Это был прежний товарищ Доливы, служивший вместе с ним в  Казимировой
дружине, Самко Дрыя, друживший с  обоими  братьями,  и  которого  они  оба
потеряли из вида, когда королевич был изгнан из края, и  вся  его  дружина
распалась.
     - Вшебор!
     - Самко! - крикнули оба, с протянутыми руками бросаясь друг к другу.
     На  этот  призыв  все,  кто  был  поближе,  подошли  и  окружили  их,
забрасывая вопросами.
     А из большой палатки вышло несколько человек, вероятно, предводителей
отряда, к которы

           ############### часть текста утеряна ###############

     - Собрать в середину женщин и больных, а кругом поставить вооруженных
людей и уходить в лес, - сказал Вшебор. - Соединимся с Трепкой или  еще  с
кем-нибудь, а, если и погибнем, то все вместе!
     - А те люди, что тут у нас схоронились, - у них ведь нет оружия,  как
же с ними быть? - спросил Топорчик.
     - Их не тронет чернь, их можно оставить в городище, - да и  есть  там
кого жалеть, - проворчал Вшебор. - Что мы погибать будем  из-за  них,  что
ли? Им и так нечего опасаться.
     На это никто не ответил Вшебору.
     - Кто знает, что лучше? - проговорил Канева.
     - Старый Белина упрям, об этом с ним нельзя  и  говорить,  -  заметил
Лясота.
     - Он верит в милость Божию, - сказал Топорчик. - Вы ведь слышите, что
нам ежедневно говорит отец Гедеон.
     - Милость Божия - сама собою, но человек должен и  сам  заботиться  о
своем спасении, - возразил Вшебор. - Белине жаль своего добра и отцовского
наследия, поэтому он готов уморить всех нас, лишь  бы  не  расставаться  с
своею требухою.
     Старый Лясота сердито оборвал его.
     - Не смей так говорить.
     - Почему же не говорить, если я так думаю, - сказал Вшебор.
     Все на время умолкли, но вдруг из угла раздался голос, принадлежавший
бледному, худому шляхтичу в плаще.
     - Гм! - сказал он, - да разве мы  его  рабы,  что  непременно  должны
исполнять его волю? У нас свой ум и своя воля, - соединимся вместе и уйдем
в лес - кто нам запретит?
     - Пусть гниют здесь те, кто этого хочет.
     Вшебор, пойманный на слове, в первую минуту смутился.
     Он ясно видел по лицам других своих товарищей, что  они  не  одобряли
его намерения, и потому он сделал знак своему неожиданному союзнику, чтобы
тот пока помолчал.
     Старый шляхтич, закутанный в плащ, накинутый на голое тело, проворчал
что-то, но удалился на прежнее место в угол. Мшщуй потянул брата за руку.
     - Пойдем отсюда.
     И они отправились на валы совещаться друг с другом.
     Оставшийся, неодобрительно отнесшийся к  предложению  Вшебора,  долго
молчали. Лясота нахмурился и вздыхал.
     - Если только пойдут нелады и споры, как поступить,  -  пробурчал  он
наконец, - и если мы разделимся на два лагеря, - добра не будет и  все  мы
погибнем.
     - Э! Что там! - отозвался Топорчик из своего угла.  -  Я  знаю  обоих
Долив; - из упрямства они на все готовы, но только на  словах;  наболтают,
наспорят, - а когда дойдет до дела, то и они от других не отстанут.
     - Дай Боже! - закончил  Лясота.  -  Я  тоже  знаю  их  с  детства,  -
беспокойное племя, но сердца - добрые...
     Доливы, выйдя вдвоем, снова начали роптать и возмущаться,  причем  то
тот, то другой, - подливали масла в огонь, Вшебор все приписывал  старости
и неумелости Белины, Мшщуй охотно поддакивал ему.
     - Они всех нас здесь погубят! - воскликнул он.
     - Если дождемся прихода  Маслава  в  городище,  то  останется  только
готовиться к смерти - говорил Вшебор. - Нам их не одолеть. У нас  во  всем
недостаток.
     - А если так, - прибавил Мшщуй, - соберем всех, кто с нами за одно  и
уйдем отсюда, хотя бы пришлось ломать ворота.
     - Да разве многие к нам пристанут? - спросил Вшебор.
     Мшщуй не сомневался в  этом.  Они  начали  потихоньку  сговариваться,
склонившись головами друг к другу. - Вшебор жалел только  о  том,  что  он
неосторожно  проболтался  перед  всеми,  и  боялся,  как  бы   Лясота   не
предупредил Белину; и как бы  за  ними  не  учредили  надзора.  Но  Мшщуй,
который был  еще  более  горячего  нрава,  чем  брат,  не  придавал  этому
значения.
     - Надо только потихоньку добиваться  своего,  -  и  тогда,  наверное,
удастся!
     - Но, - прибавил он,  понизив  голос,  -  неужели  мы  оставим  здесь
Спыткову с дочкой? Как ты думаешь?
     - Ну, этого они уж не дождутся! - воскликнул Вшебор.
     - А если они не захотят бежать с нами?
     Взглянули друг на друга и что-то прошептали.
     - Почему нельзя? - громче выговорил Мшщуй. - Придется завязать рот  и
вынести их на руках, если сами не захотят - ведь это же их спасение.
     - Ну, хорошо, мы похитим их, если только сможем, - возразил Вшебор, -
а дальше что?
     И только что налаженный мир  едва  не  нарушился:  огонь  блеснул  во