, на всю Северянщину зарится. А то неправда:
у Олега намерения честные - избавить хочет он славян от ига чужеземцев.
   - Откуда тебе ведомо, что честные? - угрюмо спросил Всеволод. - А  может,
князь Черный лучше ведает, где правда?
   - Нет, нет! - горячо возразила Черная. -  Вот  и  на  вече  спор  был  со
старейшинами и всем народом из-за того, что не хотел он единения  с  Олегом.
Чуть не прогнали с престола  батюшку.  Да  тут  ты  прискакал  с  вестями  о
нашествии хозар.
   Всеволод молчал, раздумывая над ее словами.
   - Ладно, - проговорил он наконец, - ну, скажем, я  поеду.  Думаешь,  Олег
поверит мне и явится с дружиной к нам на помощь? Не достиг же он согласия  с
нашим князем!
   - Поверит, Всеволод! Я даже думаю, что он не в  Киеве  сейчас.  Наверное,
стоит с дружиной где-нибудь неподалеку от земли Северянской и ждет  от  меня
гонца.
   - От тебя? Почему же от тебя, а не от князя?
   - Да потому, что отказался батюшка от  единения  с  ним...  А  я  на  том
настаивала, - слукавила княжна. - Я знала,  что  без  помощи  Олега  нам  не
победить. И Олег то знал.  Потому  оставил  мне  свой  перстень.  И  с  этим
перстнем я могу послать к нему гонца.  Теперь  ты  понял,  почему  решила  я
послать тебя к Олегу втайне от отца?
   - А что будет, когда узнает князь Черный?
   - Ничего не будет! Лишь бы хозар  прогнать,  а  все  иное  уладится  само
собой. Вот именной перстень Олега. - Княжна протянула кольцо Всеволоду. - Он
говорил: "Как только будет нужда, пришли его с гонцом, я буду тут как тут".
   Всеволод в раздумье переводил взгляд с княжны на перстень, с  перстня  на
княжну, не зная, на что решиться.
   А Черная не умолкала:
   - Ты, как никто, знаешь тайные тропы в лесах. Один  ты  сможешь  миновать
хозарские заслоны, выехать на торную дорогу, а  там  и  к  лагерю  киевского
князя в Ольжичах. А не застанешь в Ольжичах, скачи дальше - в Киев.  Одна  у
меня надежда - на тебя! Только ты сможешь добраться до Олега и привести  его
на помощь северянам!
   Но Всеволод молчал, опустив голову.
   - Почему молчишь? - продолжала настойчиво  Черная.  -  Иль  испугался?  А
говорили еще, что ты храбрый воин из степного Засулья. С кочевниками  дрался
не однажды!
   Всеволод насторожился:
   - Как, тебе и это ведомо?
   - И это, - зло ответила княжна, - шила в мешке не утаишь!
   - Но от кого узнала, от дружинников?
   - Нет, не от них. Мне батюшка  сказал,  что  ты  назвался  поселянином  с
Засулья.
   - Князь? - испугался юноша. - И ты сказала ему, кто я на самом деле?..
   - Конечно, не сказала, Всеволод. Сама не знаю почему, но не сказала,  кто
ты.
   Он пристально глядел на Черную. "Знает княжна, что  я  холоп,  и  мне  не
место в княжеской дружине. Но молчит, хранит мою  тайну.  Хочет  помочь  мне
добыть и славу ратную, и волю, и почет". Да, теперь пожелай она - и  взвился
бы он в небо, быстрой птицей понесся над  землей!  Он  ей  покажет,  на  что
способен настоящий витязь! Любую ее просьбу выполнит, любое желание!
   - Давай перстень, княжна! - воскликнул он. - И будь спокойна,  я  пронесу
его через леса, через болота! Миную все хозарские заслоны! А  утром  приведу
князя Олега со всей дружиной! Ты правильно задумала. Единой силой  наверняка
мы разгромим ворога...
   Когда  они  подъехали  к  Наддеснянским   воротам,   Черная   дала   знак
остановиться.
   - Я провожу тебя до самой Десны, - тихо сказала она, - там и Сокола  тебе
отдам.
   - Зачем, княжна? - удивился Всеволод.
   - Я вернусь домой  пешком,  а  тебе  он  нужен  будет.  В  дороге  будешь
пересаживаться с одного коня на другого. Так быстрей доедешь. Во  весь  опор
скачи. Только бы поспел ты к утру воротиться с князем Олегом и его дружиной.
   Они уж тронулись было в путь,  но  княжна,  что-то  вспомнив,  придержала
Сокола:
   - Еще хочу тебе поведать вот что: отныне, Всеволод, ты вольный человек. И
ты и отец твой Осмомысл.
   - То князь сказал? - обрадованно встрепенулся Всеволод.
   - Я так говорю, - твердо ответила Черная, - а если я сказала, то так тому
и быть. Князь сделает, как я хочу!
   Всеволод потрясенно молчал. Хотя и мало был знаком он  с  жизнью,  но  из
рассказов знал, что счастье - редкий гость у  подневольных  бедняков.  Иные,
век прожив, его не встретили. А тут оно свалилось, будто с неба, нежданно  и
негаданно. Теперь бы впору взвиться в облака! Молнией  блеснуть  на  быстром
скакуне во мраке ночи!
   - Пусть берегут тебя боги, княжна, - проговорил он дрогнувшим голосом,  -
за доброту твою жизни не пожалею. Птицей лететь буду и приведу к утру  князя
Олега со всей дружиной!
   Он пришпорил и вздыбил Вороного...

   XXXII. ЛУЧШЕ СМЕРТЬ, ЧЕМ ПОЛОН
   Черная скрыла от князя, куда и зачем отправила Всеволода.
   На рассвете проводила отца не до стен окольного града, а лишь  до  ворот,
что вели из княжьего двора в острог. Она  долго  не  задержалась.  Прощаясь,
обняла князя, крепко прижалась к нему и прошептала:
   - День и ночь буду молиться  за  нашу  победу,  батюшка,  да  хранят  вас
боги...
   Потом  постояла,  послушала,  как  угасают  за  стенами  последние  звуки
разбуженной ночи, осторожного движения уходящих воинов, и, понурившись, ушла
в терем.
   Какая-то гнетущая тоска легла на сердце,  неясная  тревога  охватила  ее,
казалось, где-то совсем близко таилась, подстерегала ее опасность.
   У входа ждал ее начальный муж.  Ничего  не  сказав,  он  проводил  княжну
наверх, дошел с нею до опочивальни. Когда Черная вошла  туда  и  закрыла  за
собой дверь, он постоял немного, прислушиваясь к тишине, и осторожно,  чтобы
не нарушить покоя девушки, спустился вниз по лестнице.
   Хотя уже был поздний час, сон не шел к княжне. Не раздеваясь, подошла она
к мягкому креслу, устало опустилась в него и еще глубже погрузилась  в  свои
думы. То переносилась мыслями в окольный град, к тому  месту,  где  началась
уже,  наверно,  опасная  вылазка,  то  думала  о   Всеволоде:   удалось   ли
проскользнуть ему через вражьи заслоны? Где пробирается он в лесных  дебрях,
в поисках пути на Ольжичи? Старалась понять, почему охватывает ее все больше
незваная, непрошеная тоска, холодной рукой сжимающая сердце... Черная хотела
было позвать няньку, но вспомнила: поздно сейчас, старушка, видно,  спит,  и
пожалела будить ее. Но и одной уже невмоготу оставаться здесь. Так  тоскливо
было на душе, что хотелось закричать,  чтоб  разорвать  гнетущее  безмолвие,
увидеть людей, связать себя со светом, с жизнью.
   Девушка поднялась с кресла, медленно приблизилась  к  окошку,  растворила
его настежь и глубоко вдохнула ночную  прохладу.  В  комнату  донесся  тихий
шорох листьев, легкий ветерок пробегал по  ветвям,  протянувшимся  к  самому
терему. Она ощутила укрытый ночной темнотой, бессловесный, но  полный  жизни
мир. Вот стоит он, красавец могучий  дуб.  Он  не  спит,  а  говорит  с  ней
шелестом темнеющей  листвы,  шепчет  что-то  ласковое,  доброе  и,  кажется,
радуется тому, что не один он, а с нею...
   С ночной Десны веет свежим холодком. Неугомонно вперед и вперед бегут  ее
светлые воды и будто влекут за собой мысли княжны далеко-далеко отсюда.  Она
тянется всей душой к зеленым лесам, к текучим водам, то бурным, то  тихим  и
убаюкивающим. Тянется к ним, как росток к живительному солнцу... Уселась  на
подоконник, мысленно увидела тропы, которые  вели  ее  когда-то  по  склонам
Болдиных гор на душистые задеснянские луга... Хорошо было там, в кругу милых
подружек! Милана созывала на праздники всех зареченских девушек. Как  весело
кружились они в  танцах,  пели  веснянки,  играли  в  прятки,  перекликаясь,
вздрагивая от радости и страха, что тебя найдут  и  схватят  ловкие  девичьи
руки! А набегавшись, выходили на опушку рощи,  собирали  цветы,  садились  в
круг и плели венки, пестрые, яркие, свежие...
   Где они сейчас, девицы красные? Бежали с родными в чащи лесные, а  может,
стали полонянками хозар, терпят позор и надругательство на истоптанной  злым
ворогом земле? Где Милана, подружка любимая? Как живет она  с  ладом  своим?
Неужто не спаслась от хозарской неволи?  Неужто  не  оповестили  их  вовремя
княжьи гонцы? Не должно так быть. Младан, ее муж, силен и храбр. Не позволит
над ней глумиться: либо в острог отвез под защиту стен, либо в леса, в дебри
непроходимые, а сам пошел сражаться в ополчение...
   А она, Черная, не спрячется теперь. Ее судьба решится  здесь,  на  ратном
поле, под стенами града... Неведомо, как решится...
   И страшно и горько на душе. За что карают ее боги?
   Почему так немилосердны к ней?
   Как непонятно создано все в мире. Одни страдают оттого, что  появились  в
нем без красоты телесной, другие потому, что красота их  слепит  глаза.  Так
кто же тогда счастлив? Те, что облюбованы судьбой? Кто занял в жизни золотую
середину? А может  быть,  счастливых  вовсе  не  бывает,  а  счастье  только
призрак,  мечта,  к  которой  все  идут  неведомыми   бесконечными   путями?
Кто-нибудь же достигает счастья? Да только пути-дороги  у  людей  разные:  у
одних - торные, прямые, ровные, у других - ненадежные,  зыбкие,  извилистые,
невесть куда ведут, а то и в трясину заводят...
   Черная закрыла глаза, гонит неутешные думы. Да, видно,  нелегко  уйти  от
них, как черные мухи роятся в голове.
   Как там отец? Что  делается  сейчас  за  Болдиными  горами,  куда  должен
вывести князь воинов? Спокойная жизнь в северянских лесах  не  понуждала  ее
раньше думать о ратных приготовлениях в остроге. С тех пор как  помнит  себя
княжна, всегда стояли высокие стены и тут, в детинце, и в окольном граде,  а
ров, наполненный водой, надежно ограждал черниговские стены.  Ничего  больше
не знала она, а князь, оказывается,  не  сидел  сложа  руки.  Теперь  только
поведал дочери, что выйдет из острога с воинами подземным  ходом  в  заросли
вдоль Белоус-реки. А оттуда в тыл хозарского лагеря и  свалится  врагам  как
снег на голову на рассвете, когда те будут спать крепким сном.
   Захотелось увидеть таинственное  место,  где  должны  открыться  кованные
железом двери  и  выпустить  из  подземелья  вооруженных  с  ног  до  головы
дружинников, воинов народного ополчения. Посчастливится ли пройти незаметно,
напасть внезапно? "О боги, смилуйтесь над  нами!  Помогите  князю  и  воинам
северянским! Пошлите победу над врагом! Спасите нас от позора  и  плена",  -
жарко молилась княжна.
   Уж далеко за полночь.  Если  все  обошлось  хорошо  и  Всеволоду  удалось
избежать встречи с хозарами, значит, он вышел на торную дорогу,  уже  должен
быть в Ольжичах. Кони его быстры и сильны. И Сокол  и  Вороной,  как  только
выйдут на простор, помчатся  быстрее  птицы,  обгонят  ветер!  Не  только  в
Ольжичи - в Киев могут за ночь доскакать!.. А там -  надежда  на  Олега.  Он
обещал, и слово его верно. Немедля двинется сюда  на  помощь.  Да  и  прямая
выгода в том Киеву. Олег говорил, что хочет собрать воедино все силы русичей
и вывести их против хозар и печенегов.
   Эти мысли ободрили Черную.  Обняв  колени,  сидела  она  на  подоконнике,
устремив печальный взгляд в темноту ночи. За  далекими  лесами  виделись  ей
Ольжичи. Что ей расстояния, что тьма кромешная, если  в  мыслях  затеплилась
надежда и свет ее прокладывает путь к беспокойному сердцу?.. Словно  во  сне
предстал перед ней Олег, статный, осанистый, но почему-то грозный. Слово его
- как гром, взгляд - как сталь. Скажет ли, глянет ли, не то что люди - трава
стелется перед  ним...  Вот  стоит  он  у  лесной  опушки  на  ратном  поле,
пристально, нахмурясь смотрит  вдаль,  прямо  на  Чернигов.  И  не  поймешь:
гневается или нацелился  в  кого-то.  Потом  вскакивает  на  коня  и  первым
вылетает на торную дорогу. За  ним  Тучей  движется  дружина,  будит  ночную
темень... Конь под князем белый, весь светится в ночи, стелется по ветру его
пышная грива. За плечами князя плащ развевается, как могучие крылья. Вот-вот
поднимут они витязя вместе с конем и перенесут через повитые  сумраком  леса
прямо на княжью гору, в черниговский острог.
   Она закрыла глаза, радуясь сладкому трепету сердца. Еще ближе, еще  яснее
видит перед собой Олега. Только не на коне уже. С непокрытой  головой  стоит
он перед ней. Наклонился, и волосы его, густые, мягкие, щекочут ее лицо.  От
этого замирает сердце и бесконечно долго хочется смотреть в его очи,  не  то
закрыла б глаза и упала бы ему на грудь... Да, только теперь поняла она, как
он прекрасен, с какою силой овладели ею  чувства,  пробужденные  Олегом.  "Я
люблю его, - шепчет Черная, - всемогущие боги, услышьте меня! Я  люблю  его.
Это тот, кто снился мне по ночам. Из-за него отказывала я  всем  князьям.  Я
знала, я знала, что он не такой, как все другие, что приезжали сватать  меня
в жены! Я верила: он где-то есть, и он пришел.  Сама  судьба  свела  меня  с
Олегом. Он спас меня в лесу от лютых волков. Потом  пришел  в  мой  терем  и
говорил о помощи, о союзе..."
   Черная вздрогнула и проснулась. Радость теплой волной обдала  ее.  Отныне
она уверена, что князь спасет ее. Теперь ей ничто не страшно! Она  соскочила
с подоконника и заходила по комнате. Но вдруг иное воспоминание встало перед
ней... Дружинник Всеволод. Как быть с ним? Ведь он живет надеждами и верой в
свое счастье,  в  то,  что  любовь  его  и  беззаветную  преданность  княжна
вознаградит своей любовью... Потому и пошел он к князю в дружинники,  вызвал
кагана на поединок, помчался от нее гонцом к Олегу...  Неужто  она  разобьет
его веру, обманет надежды? Зачем же было поощрять? И как он понял  ее  в  ту
встречу, когда она на радостях его поцеловала? Быть может, он принял это как
знак ее любви? Но это же не так... Вдруг  откуда-то  снизу  до  нее  донесся
приглушенный и сразу оборвавшийся крик.  Черная  вся  напряглась,  мелькнула
испуганная мысль: кто там кричит? И почему? Но в это время  внизу  поднялись
шум, суета, послышались топот ног, звон мечей, тяжелые удары.
   Ошеломленная княжна кинулась к двери, но не успела протянуть руку,  чтобы
ее открыть, как кто-то дернул дверь к себе  и  в  комнату  вбежала  бледная,
дрожащая нянька.
   - Спасайся, дитятко... хозары! -  задыхаясь,  прохрипела  старуха.  Потом
схватила Черную за руку и хотела увести ее из опочивальни, но тут же в ужасе
отшатнулась и захлопнула дверь. - Они уже здесь, - прошептала она, торопливо
запирая дверь на засов. - Что же нам делать? Боги! Что теперь делать?
   Нянька растерянно оглядывалась, ища опоры и совета.  А  Черная  никак  не
могла собраться с мыслями, понять, что  происходит.  Она  все  еще  была  во
власти недавней тишины, надежд и дорогих сердцу  видений...  Откуда  взялись
здесь хозары? Как могли они сюда проникнуть незаметно, неслышно, без  стычек
с воинами, через ров, через две стены укреплений?..  И,  судя  по  гортанным
выкрикам, их много... Но как бы ни добрались, они здесь. Они вступили в  бой
с охраной. За дверью слышны вопли и лязг мечей. Кто-то упорно не сдается, не
отступает, сражается за жизнь княжны здесь, на пороге смерти...
   Черная понимает: смельчакам не выстоять в неравной  борьбе.  Нужно  самой
искать спасенья. Отчаянный взгляд ее  упал  на  раскрытое  окно.  И  тут  же
молнией сверкнула мысль:  бежать  отсюда,  как  тогда  бежала  в  лес  после
сватовства хозар, после разговора с отцом!
   Уверенная, что выход найден, княжна бросилась  к  стене,  где  висело  ее
оружие и арканы для охоты. Но вдруг остановилась,  похолодев  от  ужаса:  на
стене висели лук, подаренный каганом, колчан с золотыми стрелами, теми,  что
Амбал советовал бить только редкостных  птиц...  Но  главного,  арканов,  не
было!
   Смертельно бледная княжна обернулась к няньке.
   - Здесь висели арканы, - закричала она, - те, что отец позволил  накинуть
на рога оленя, которого я поймала на  первой  охоте!  Где  они?  В  них  мое
спасение, нянька!
   Старуха горестно смотрела на нее, видно  не  понимая  или  не  зная,  что
сказать. Наконец она спохватилась:
   - Ах, дитятко! Ах, горюшко мое! Были, правда были они здесь. А  когда  ты
тогда сбежала в лес, князь приказал убрать отсюда арканы. Ведь один  из  них
тогда нашли спущенным в окно...
   "Князь?.. Велел убрать? - лихорадочно билась мысль. - Так что  же  теперь
делать?"
   "Отец!" - хотела она крикнуть, но  тут,  поддавшись  под  напором  хозар,
затрещали двери.  И  отчаяние  ее  погасло  сразу  вместе  с  этим  треском.
Решительно и гневно схватилась она  за  оружие.  И  только  успела  наложить
стрелу, как сорвались запоры, и двери с грохотом распахнулись.
   Откуда только взялись силы у старухи! Нянька, словно  тигрица,  метнулась
вперед, загородила путь к Черной.
   - Не смейте! - кричала она, широко расставив руки. - Не смейте  подходить
к княжне!
   Амбал молча ударил ее в грудь мечом  и  первым  ворвался  в  опочивальню,
оттолкнув ногой упавшую замертво старуху. Он торжествовал  победу  и  потому
забыл об осмотрительности. А княжна воспользовалась неосторожностью врага  и
пустила в него золотую стрелу. Ту самую, из того лука, которые передавал  он
княжне как подарок кагана.
   Удар пришелся в живот. И хотя попал он на целую ладонь  ниже  сердца,  то
был удар смертельный: стрела вошла в живот по самое перо. Амбал  взревел  и,
выронив меч, схватился обеими руками за оперенный конец стрелы.  Он  пытался
вырвать ее, но не смог и, зло оскалив зубы, с ненавистью глядел на  стоявшую
вблизи окна княжну. Лицо его стало землисто-серым.
   Хозары  испугались   неожиданного   сопротивления   и   подались   назад.
Заговорщики видели, как задыхается в предсмертных муках Амбал,  видели,  что
княжна снова держит в руках наложенную  на  тетиву  стрелу.  Они  растерянно
переглядывались, не решаясь двинуться вперед.
   Амбал между тем корчился от страшной боли. На лбу его  выступил  холодный
пот; он весь дрожал и все еще пытался выдернуть застрявшую глубоко в  животе
стрелу. Он орал, катаясь по полу, извиваясь, как раздавленная змея.
   Он страдал не только от боли - от горьких мыслей. Кто  велел  ему  именно
сейчас выкрасть княжну? Никто. Зачем же было рисковать раньше времени, когда
еще неизвестно, чем закончится вылазка княжеской дружины?  Хотелось  угодить
кагану! Опередить Баглая! Думал, воспользуется  отсутствием  князя,  схватит
спящую девушку, перекинет через седло и за острог с нею! Прямо  в  хозарский
стан, к Кирию! Вот тебе подарок от Амбала!  Без  сечи,  без  лишних  потерь,
подарок от верного слуги. А княжна вишь как встретила... Стрелами,  золотыми
стрелами Кирия. О небо! Неужели это конец?
   Черная поймала его мятущийся взгляд и громко крикнула:
   - Что, тяжела стезя измены и предательства? Новый приступ ярости  охватил
Амбала. Собрав последние силы, словно вепрь бросился  он  к  девушке,  хотел
схватить за горло, задушить ее.
   Но точно пущенная княжной вторая стрела  вонзилась  в  сердце  предателя.
Амбал покачнулся и грохнулся на пол, прямо под ноги хозар.
   У Черной не осталось больше стрел. Значит, она безоружна, в  поединке  на
саблях слаба, да и врагов тут целая свора... Нападающие увидели, что стрел у
нее больше нет. Они двинулись вперед.

   Княжна отступила вплотную к окну.
   - Ну, княжна, не дури, -  с  опаской  подвигаясь  к  ней,  уговаривал  ее
высокий плечистый хозарин, - мы ничего худого тебе не  сделаем.  Завернем  в
плащ, вот и все. Нам только надо, чтоб ты не кричала, не противилась.
   - Пока из острога вывезем, - добавил другой, - а там и до кибитки  кагана
недалеко. Ждет он тебя, княжна!
   - Не дождется он! - с решимостью отчаяния воскликнула она и  вскочила  на
подоконник.
   Дальше была непроглядная тьма...  Самый  темный  предрассветный  час.  Ни
малейшего лучика, ни просвета  -  вестника  нового  дня,  новой  надежды  на
спасение... А перед ней враги, не люди, а звери, которые грозят схватить ее,
связать и унести в хозарский стан на посмеяние, на поругание, на гибель...
   Она стояла, глядя на хозар, глаза ее сверкали гневом и угрозой. Но те  не
верили в возможность отчаянного шага и все ближе п