лпу, дабы рассеять ее. В это время появился патруль казаков в
9 человек под командой урядника, к которому бывшие в полицейском наряде
помощники пристава второго участка Васильевской части титулярный советник
Евсеев и поручик Пачогло обратились за помощью. Патруль сначала последовал
за толпой, не принимая участия в действиях конных городовых, и, доехав до
Среднего проспекта, скрылся. На погонах казаков были инициалы "Н.2".
  Рассеянная полицией толпа эта в большинстве направилась в район
Гаванского участка.
  Александра Федоровна - Николаю П, 24 февраля 1917 г.:
  "Бесценный мой!
  Погода теплее, 4 1/2 градуса. Вчера были беспорядки на Васильевском
острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они
вдребезги разнесли Филиппова1 и против них вызывали казаков. Все это я
узнала неофициально. Вчера вечером Бэби был весел. У Ольги 37,7. Вид у нее
хуже, изнуренный. Каким страшно одиноким должен был ты чувствовать себя
первую ночь. Не могу представить тебя без Бэби, мой бедный, милый ангел!
  Я надеюсь, что Кедринского2 из Думы повесят за его ужасную речь - это
необходимо (военный закон, военное время) и это будет примером. Все жаждут
и умоляют тебя проявить твердость. У Ольги и Татьяны совсем темно, так что
я пищу у лампы (на диване). Беспорядки хуже в 10 часов, в 1 - меньше -
теперь это в руках Хабалова.
  Без конца целую тебя, нежно преданная и горячо любящая твоя старая
Женушка".
   
Донесения охранного отделения:
  Четвертый участок Петроградской части.
  В 6 час. вечера собравшиеся у Петроградского Механического завода рабочие
вечерней смены до 1500 человек, не приступившие к работам, были рассеяны
нарядом полиции. При этом из толпы рабочих были брошены в городовых
конно-полицейской стражи Фому Долгова и Илью Кулемина комья мерзлого
снега, причинившие первому ушиб подбородка и второму ушиб спины. Ушибы
незначительны и городовые эти остались на службе.
  Гаванский участок.
  Полицией задержаны Николай Бурмашев, 16 лет, за попытку остановить
трамвай и Лазарь Ерохин, 17 лет, за подстрекательство к забастовке.

  Из письма Николая П Александре Федоровне, 24 февраля 1917 г.:
  "Мой мозг отдыхает здесь - ни министров, ни хлопотливых вопросов,
требующих обдумывания".

  Приказ генерала Хабалова, командующего Петроградским военный округом,
от 24 февраля 1917 г : "Войскам употреблять в дело оружие, не
останавливаясь ни перед чем для водворения порядка".

  - Кирпичников, в ружье!
  - Что случилось?
  - Идут!
  - Кто идет?
  - Черт его знает, - штабс-капитан Цуриков махнул рукой и вышел из
подвала, где сегодня утром разместился первый взвод учебной команды
лейб-гвардии Волынского полка.
  Кирпичников отвел взвод на Знаменскую площадь и построил его фронтом
к Невскому проспекту. Солдаты, ничего еще не знавшие ни о событиях в
городе, ни о том, зачем их вывели из казарм на улицу, с беспокойством
оглядывались вокруг. Прямо на них шла демонстрация с флагами, сзади
подступала толпа, в которой были и рабочие, и студенты, и чистая публика.
  Демонстранты закричали:
  - Солдатики, не стреляйте!
  Кирпичников, с трудом разжимая почему-то одеревеневшие губы, в ответ
крикнул:
  - Не бойтесь, стрелять не будем.
  Плохо соображая, что делает, он подошел к Цурикову:
  - Они идут, хлеба просят, пройдут и разойдутся.
  Штабс-капитан с насмешливой улыбкой посмотрел на него и ничего не
ответил. Сегодня ночью он уезжал на фронт и не собирался делать за
начальника учебной команды грязную работу.
  Толпа обошло солдат, окружила памятник Александру III, прокричала
"ура" солдатам и начала митинговать.
  Так простояли до шести часов вечера.
  Кирпичников опять подошел к Цурикову:
  - Ваше высокоблагородие, солдаты о утра некормлены, еле стоят, нужно
уходить.
  Штабс-капитан похлопал перчатками по ладони левой руки, постоял, делая
вид, что решает этот вопрос, хотя на самом деле ему было невыносимо
скучно, хотелось поесть и выпить. Разыграв колебание, за которым
унтер-офицер следил с серьезным выражением на лице, Цуриков пошел к
телефону. Однако с командиром батальона связаться не удалось, и
Кирпичников послал солдата.

  Донесение охранного отделения:
  Первый участок Александро-Невской части.
  Около 3 часов дня толпа, двигавшаяся по Невскому проспекту по
направлению к Знаменской площади, впереди которой рассыпным строем ехали
казаки (около полусотни), прорвалась на площадь. Толпа эта была встречена
15 городовыми конно-полицейской стражи, пытавшимися ее рассеять, но
встреченные визгом, свистом, криками и градом поленьев, камней и осколков
льда, лошади испугались и понесли своих всадников назад. На месте остались
казаки, в присутствии которых у памятника императора Александра Ш
произошло митинговое собрание, откуда слышались возгласы: "Да здравствует
республика, долой войну, долой полицию", а также крики "ура" по адресу
бездействовавших казаков, которые отвечали толпе поклонами.
  При столкновении с толпой был поранен поленом в правую щеку конный
городовой Боков и получил ушиб левой руки вахмистр Орешкин.

  Дневник Николая П:
  "24 ф. пятница. В 10 1/2 пошел к докладу, который окончился в 12 час.
Перед завтраком мне от имени бельгийского короля вручен военный крест.
Погода была неприятная - мятель3. Погулял недолго в садике. Читал и писал.
Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их
примеру".



  25 февраля 1917 года


  Толпа на Знаменской становилась все гуще. Ораторы сменяли друг друга.
Некоторые выступали в поддержку требования Государственной Думы об
"ответственном министерстве".
  Член Выборгского райкома большевиков рабочий завода "Эриксон" Каюров
и насколько его спутников попытались пробиться к памятнику, с постамента
которого, держась за косолапую ногу венценосца, выступали ораторы, но в
это время из переулков вылетела конная полиция и стала избивать
демонстрантов. Кто побежал, кто схватился с полицейскими.
  Каюров с товарищами подошел к казакам:
  - Братья-казаки, помогите рабочим в борьбе за их мирные
требования, вы видите как разделываются проклятые фараоны с нами,
голодными рабочими. Помогите!
  Казаки молчали, переглядывались и ничего не отвечали. Большевики
отошли с угрюмыми лицами. Но тут раздался разбойничий посвист, и казаки
бросились в драку.
  У Каюрова сжалось сердце. Спасения ждать было неоткуда. Демонстрантам
нечего было противопоставить вооруженной силе.
  "Смотри", - закричал, толкая его в бок, рабочий.
  Городовые во весь опор удирали от казаков, хлеставших по их жирным
спинам нагайками. Сверкнул клинок какого-то рассвирепевшего казака, и
зарубленный пристав кулем свалился на землю.
  Пока демонстранты собирались к памятнику, казаки отошли на свое место
и стояли там как ни в чем не бывало. Полиция исчезла, но появились
солдаты, плотными шеренгами загораживая выходы с площади.
  Люди о беспокойством наблюдали эти приготовления, но ободренные
поведением казаков не хотели верить, что солдаты будут стрелять в народ.
Они и не стреляли, поэтому их быстро увели и на смену им пришли хорошо
обмундированные солдаты учебной команды. Эти стояли с каменными лицами, на
попытки демонстрантов заговорить не отвечали. Но вот один из солдат едва
слышно шепнул: "Уберите офицера".
  Человек десять стали окружать поручика, но тот, будто почувствовал
что-то, обернулся и, ласково улыбаясь, сказал:
  - Не беспокойтесь, не беспокойтесь.
  Все поняли это так, что стрелять не будут и отошли.
  Приближалась еще одна демонстрация. Каюров увидел под знаменами члена
Выбогского райкома Чугурина и своего сына, идущего рядом с ним в
распахнутом полушубке.
  Залп.
  Все бросились ничком на мостовую, но стреляли в воздух. Ободренные
этим, уверенные, что в них стрелять не будут, рабочие побежали вперед.
  Раздался еще один залп, потом еще...
   
Листовка Петербургского Комитета большевиков, 25 февраля 1917
г.:
  "Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия.
  Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!

  Жить стало невозможно. Нечего есть. Не во что одеться. Нечем
топить.
  На фронте - кровь, увечье, смерть. Набор за набором, поезд за поездом,
точно гурты скота, отправляются наши дети и братья на человеческую бойню
Нельзя молчать!
  Отдавать братьев и детей на бойню, а самим издыхать от холода и
голода и молчать без конца - это трусость, бессмысленная, преступная,
подлая.
  Все равно не спасешься. Не тюрьма - так шрапнель, не шрапнель - так
болезнь или смерть от голодовки и истощения.
  Прятать голову и не смотреть вперед недостойно. Страна разорена. Нет
хлеба. Надвинулся голод. Впереди может быть только хуже. Дождемся
повальных болезней, холеры.
  Требуют хлеба - отвечают свинцом! Кто виноват? Виновата царская
власть и буржуазия. Они грабят народ в тылу и на фронте. Помещики и
капиталисты на войне наживаются, не успевают считать барыши. Тянут войну
без конца. Ради военных барышей и ради захвата Константинополя, Армении и
Польши шлют на бойню народ. Нет конца их жадности и зверству.
  По доброй воле они не откажутся от наживы и не прекратят войны. Пора
укротить черносотенного и буржуазного зверя.
  Либералы и черносотенцы, министры и Государственная Дума, дворянство
и земство - вое слилось во время войны в одну озверелую шайку. Царский
двор, банкиры и попы загребают золото. Стая хищных бездельников пирует на
народных костях, пьет народную крввь. А мы страдаем. Мы гибнем. Голодаем.
Надрываемся на работе. Умираем в траншеях. Нельзя молчать. Все на борьбу!
На улицу! За себя, за детей и братьев!
  В Германии, Австрии, в Болгарии поднимает голову рабочий класс. Он
борется там против своей озверелой буржуазии за мир и свободу. Поможем ему
и себе. Поможем борьбой против своих угнетателей. Поднимайтесь все!
Организуйтесь для борьбы! Устраивайте комитеты Российской
Социал-Демократической Рабочей Партии по мастерским, по заводам, по
районам, по городам и областям, по казармам, по всей России. Это будут
комитеты борьбы, комитеты свободы. Объясняйте крестьянам, горожанам,
солдатам, что их спасение только в победе социал-демократов.
  Надвинулось время открытой борьбы. Забастовки, митинги, демонстрации
не ослабят организацию, а усилят ее. Пользуйтесь всяким случаем, всяким
удобным днем. Всегда и везде с массой и со своими революционными лозунгами.
  Пусть приспешники капитала назовут наши действия стачечным азартом и
вспышкопускательством. Спасение в немедленной и повседневной борьбе, а не
в откладывании ее на дальний срок.
  Всех зовите к борьбе. Лучше погибнуть славной смертью, борясь за
рабочее дело, чем сложить голову за барыши капитала на фронте или
зачахнуть от голода и непосильной работы. Отдельное выступление может
разрастись во всероссийскую революцию, которая даст толчок к революции и в
других странах.
  Впереди борьба, но нас ждет верная победа! Вое под красные знамена
революции! Долой царскую монархию! Да здравствует 8-часовой рабочий день!
Вся помещичья земля народу! Долой войну! Да здравствует братство рабочих
всего мира! Да здравствует Социалистический Интернационал!
  25 февраля 1917 г. Петербургский комитет Российской Социал-Демократической
Рабочей Партии".
   
Александра Федоровна - Николаю П, 25 февраля 1917 г.,:
  "8ё, легкий снежок, пока сплю хорошо, но несказанно тоскую по тебе,
любовь моя. Стачки и беспорядки в городе более, чем вызывающи (посылаю
тебе письмо Калинина4 ко мне). Оно, правда, немного стоит, т.к. ты,
наверное, получишь более подробный доклад от градоначальника.
  Это - хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что
у них нет хлеба - просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие,
которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они
все, вероятно, сидели бы по домам. Прежде всего твори свою волю, мой
дорогой.
  Только что поставила свечку у Знаменья. Устала после приемов.
Разговаривала с Апраксиным и Бойсманом. Последний говорит, что здесь
необходимо иметь настоящий кавалерийский полк, который сразу установил бы
порядок, а не запасных, состоящих из петербургского люда. Гурко не хочет
здесь держать своих улан, а Гротен говорит, что они вполне могли бы
разместиться".

  Донесение охранного отделения.
  "Вызванные в помощь полиции войска, хотя и не выказывают сочувствия
демонстрантам, но не оказывают и устрашающего воздействия на участников
уличных беспорядков".

  Указ Николая П.
  "На основании статьи 99 Основных Государственных законов повелеваем:
занятия Государственной Думы и Государственного Совета прервать 26-го
февраля сего года и назначить срок их возобновления в зависимости от
чрезвычайных обстоятельств.
  Правительствующий Сенат не оставит к исполнению сего учинить
надлежащее распоряжение.
  На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою
подписано "НИКОЛАЙ".
  В Царской Ставке. 25-го февраля 1917 г.
  Скрепил: Председатель Совета Министров князь Николай Голицын".
   
Донесение осведомителя охранки о заседании Петербургского Комитета
большевиков 25 февраля 1917 г.:
  "Петроградская организация социал-демократической рабочей партии в
течение двух дней происходивших в Петрограде волнений решила использовать
в партийных целях возникшее движение и, взяв руководительство участвующих
в нем масс в свои руки, дать ему явно революционное направление".

  Донесения охранного отделения:
  Суворовский участок.
  Около 8 часов утра у дома ј 5 по Косой линии толпа набросилась на
городового Франца Ваха, 53 лет, и, избив его, отняла у него шашку и
револьвер "Наган". У него оказались рассеченные раны на правой стороне
лба, на левой брови и на нижней губе, а также выбиты 2 зуба.
  Первый участок Выборгской части.
  Около 10 часов утра огромная толпа в несколько тысяч человек
продвигалась по направлению к Александровскому мосту с целью проникнуть в
город. Навстречу этой толпе с полусотней казаков и городовыми конной
стражи выехал полицмейстер пятого отделения полковник Шалфеев, который,
устроив у Симбирской ул. заслон из казаков и конных городовых, подъехал к
толпе и предложил ей разойтись. Здесь толпа набросилась на него, стащила с
лошади и стала наносить ему удары ломиком и толстой палкой, причинив ему
перелом лучевой кости правой руки, раздробление переносицы и несколько
повреждений кожных покровов на голове. Поднятый городовыми полковник
Шалфеев в тяжелом состоянии доставлен в военный госпиталь.
  Та же толпа набросилась на чинов конно-полицейской стражи, кинувшихся
на выручку полицмейстеру, причем какой-то человек атлетического сложения
поднял над головой вахмистра конной стражи Лисина большой лом с целью
нанести удар, но Лисин выхватил револьвер, ударил им в лицо злоумышленника
и свалил его с ног. В то же время из толпы стреляли и бросали разными
тяжелыми предметами в конных городовых, которые также ответили выстрелами.
  В то время, когда из толпы раздались выстрелы, оказавшийся на панели
у дома ј 11 по Нижегородской ул. городовой первого участка Выбогской части
Москалев, видя, что ему из толпы не выбраться, вошел в ворота этого дома.
Вбежавшие вслед несколько рабочих побили Москалева и отобрали у него шашку
и револьвер".

  Утром волынцев снова привели на Знаменскую площадь. Цуриков уехал, и
вместо него ротой командовал капитан Машкин. Тут же вертелись два
прапорщика из пажеского корпуса (солдаты называли их "идиотами") -
Вельяминов-Воронцов и Ткачура.
  Выставили часовых, а роту опять развели по подвалам.
  В одиннадцать часов прибежал вестовой Машкина с приказом строить роту.
  Каждый прапорщик вывел полуроту. Капитан осуществлял общее руководство
операцией по борьбе с внутренним врагом.
  Демонстрация с красным флагом подошла к памятнику.
  Один из молодых солдат, взятый из деревни, закричал:
  - Вашекородие, оратор речь говорит!
  Тимофей Кирпичников бросил ему: "Тихо, серенький", - таким тоном, по
которому нельзя было понять, осуждает он то, что солдат высовывается без
приказа, или то, что доносит офицеру.
   
Донесение охранного отделения
Первый участок Московской части.
  На углу Лиговской улицы и Лиговского переулка демонстранты отняли
револьвер у городового Шиш.

  Воронцов посмотрел на Александра Ш полупьяными глазами и предложил
Машкину:
  - Надо разогнать.
  Капитан засмеялся, с любопытством глядя на прапорщика.
  Кирпичников подошел к офицерам:
  - Разрешите мне одному сходить.
  Машкин отвернулся. Воронцов удивленно сказал:
  - Тебя убьют.
  - Никак нет.
  Воронцов повернулся к Машкину, повторил:
  - Надо разогнать.
  - Валяйте, прапорщик, - нехотя разрешил Машкин.
 
 
Воронцов, как будто его ударили с двух боков, подскочил,
повернулся к первому взводу:
  - На плечо, за мной - шагом марш! Крепче ногу!
  Солдаты заворчали под нос: "Здесь кузнецов нет", но припечатали
сапогом по мостовой.

  Донесение охранного отделения:
  Второй участок Василевской части.
  В 11 часов утра при появлении забастовщиков в Петроградском трубочном
заводе была вызвана начальником завода рота Лейб-Гвардейского Финляндского
запасного батальона под командою подпоручика Иосса. Ввиду неуместных шуток
и неповиновения толпы подпоручик Иосс произвел из револьвера выстрел,
которым был убит слесарь Дмитриев.
  Третий участок Московской части.
  За попытки снять о работ задержано 4 молодых людей, причем у одного
из них найдено два металлических шара".
  Пройдя шагов двадцать, прапорщик скомандовал: "На руку!" и пошел
отнимать флаг у демонстрантов, споткнулся о выступ на мостовой и упал. Тут
же ему в спину полетели куски льда. Прапорщик вскочил, вырвал флаг из рук
демонстранта и вернулся к солдатам, держащим винтовки наперевес.
  - Братцы, не заметили, кто бросал в меня? - требующим сочувствия
голосом спросил Воронцов.
  - Никак нет, вашескородие, - ответили ему "братцы", посмеиваясь про
себя.
  -Сволочи, - пробормотал прапорщик сквозь зубы, и непонятно было, кому
он адресует ругательство - рабочим или солдатам.
  Демонстранты, посовещавшись, подошли к шеренге солдат и попросили
вернуть флаг.
  - Господа, прошу всех разойтись, - уговаривал Машкин.
  Воронцов и Ткачура визжали:
  - Разойтись всем, будем стрелять.
  Из толпы вышел студент без обеих рук, подошел к Воронцову:
  - Что ты делаешь, Сашка? Мы с тобой на одной скамье сидели, а ты в
меня стрелять хочешь?... Стреляй!
  Воронцов отвернулся, чтобы не видеть обрубков, громко оказал Ткачуре:
  - Хулиганы.
  Подъехала сотня казаков, стали разгонять толпу без особого рвения, но
люди понемногу расходились.
  Офицеры ушли в гостиницу "Северную" пьянствовать.

  Донесение охранного отделения.
  Второй участок Александро-Невской части.
  "Около 1 часу дня на углу Невского проспекта и Михайловской ул. толпа
демонстрантов остановила извозчика, на котором городовой Ерошин вез
подкинутого ребенка в воспитательный дом, и, набросившись на Ерошина,
выхватила у него из кобуры "Наган" с патронами".
   
Солдаты под командой Кирпичникова стояли на улице до шести часов
вечера. Потом пришли пьяные Машкин и прапорщики, приказали идти в подвалы.
Там солдаты сидели еще пять часов, а офицеры пили в гостинице. Глубокой
ночью роту отвели в казармы.
  Кирпичников собрал у себя всех взводных учебной команды и фельдфебеля
второй роты Лукина.
  - Товарищи! - Кирпичников запнулся, оглядел унтеров. - Вот что я вам
хочу сказать, завтра с нами пойдет Лашкевич. Вы его знаете - будем
стрелять. Я предлагаю - не стрелять.
  Лукин вздрогнул:
  - Нас повесят!
  Все молчали. Пряча глаза, Лукин оказал, что зашиб руку, придется
завтра идти в лазарет.

  Донесение охранного отделения.
  "Первый участок Казанской части.
  Выстрелами, произведенными из толпы, был ранен городовой 3 отделения
конно-полицейской стражи Илья Кулемин в живот (отправлен в Обуховскую
больницу).
  Около двух часов дня к Казанскому мосту снова подошла толпа
численностью до 5000 человек с красным флагом и пением революционной
песни. Часть этой толпы подошла к дому ј 3 по Казанской улице, во дворе
коего содер