править машиной. Командование принял
Беляев, но, судя по тому, что происходит, едва ли он справится. В городе
отсутствие охраны, и хулиганы начали грабить. Семафоры порваны, поезда не
ходят. Морской министр болен инфлюенцией, большая температура - 38ё,
лежит, ему лучше.
  Чувствуется полная анархия. Есть признаки, что у мятежников плана
нет, но заметна некоторая организация, например кварталы от Литейного по
Сергиевской и Таврической обставлены их часовыми. Я живу в штабе, считаю,
что выезжать в Ставку до нового вашего распоряжения не могу".

  Генерал Беляев - дворцовому коменданту Воейкову, 1 час 55 минут:
  "Мятежники заняли Мариинский дворец. Благодаря случайно услышанному
по телефону разговору там теперь члены революционного правительства.
Министры, кроме Покровского и Войновского-Кригера, заблаговременно ушли из
дворца. Относительно этих двух сведений не имею".

  Генерал Алексеев - генералам Рузскому и Эверту, 2 часа 12 минут:
  "Государь император повелел назначить сверх войск, высылаемых в
Петроград, согласно предшествовавшей моей телеграммы, еще по одной пешей и
одной конной батарее от каждого фронта, имея на орудие по одному зарядному
ящику и сделав распоряжение о дополнительной присылке снарядов в хвосте
всего движения назначенных войск. Краткий обзор событий в столице сообщу
вам двадцать восьмого февраля".

  Докладная записка главнокомандующего войсками Петроградского
военного округа генерал-адъютанта Иванова - генералу Алексееву, 7 часов
23 минуты:
  "Начальнику штаба Верховного главнокомандующего. При представлении
моем сего числа около 3 часов утра государю императору его императорскому
величеству было благоугодно повелеть доложить вам для поставления в
известность председателя Совета Министров следующее повеление его
императорского величества: "Все министры должны исполнять все требования
главнокомандующего Петроградским военным округом генерал-адъютанта
Иванова беспрекословно".

  Утром Каюров встретился со Шляпниковым, который сообщил ему о
создании Петроградского Совета Рабочих Депутатов. Конечно же его радовало,
что Шляпникову и еще нескольким видным работникам удалось пройти в Совет,
но... Члены ЦК партии были арестованы накануне решающих событий, а Русское
бюро ЦК явно оказалась не на высоте. Каюров грустно усмехнулся - какая
польза от представителя ЦК товарища Шляпникова, если его фактическое
руководство ограничилось отказом помочь достать оружие. Спору нет, хорошо,
что ему удалось пройти в Исполком Совета, но разве для того гибли
товарищи, чтобы нам составить "оппозицию" меньшевикам?
  - Мне кажется, нужно отправить товарищу Ленину телеграмму с просьбой
немедленно выехать в Россию.
  Шляпников вздрогнул, как от пощечины, и едва заметно покраснел.
  - Бюро решает этот вопрос, - высокомерно произнес он.
  Каюров не смутился.
  - Побыстрей решайте, - сказал он сухо и взялся за кепку. - Слушай,
товарищ Шляпников, ты что, не понимаешь, что нам нужно удержать массу в
своих руках, иначе нашей победой воспользуется кто-то другой, только не мы
- большевики, рабочие? Без настоящего руководства мы потеряем все, чего
добились в эти дни. И кстати, борьба еще не кончена - царь в
Ставке, а это двенадцать миллионов штыков.
  Выйдя на улицу. Каюров вспомнил октябрьские дни девятьсот пятого
года, когда, словно грибы из-под земли после теплого осеннего дождя,
откуда-то повылезали самозванные "друзья" рабочих и также быстро исчезли с
горизонта рабочего движения, когда оно было подавлено. Неужели пролетарии
опять дадут себя обмануть? Впрочем, как ни горько, но нужно реально
смотреть на вещи. Много ли кадровых рабочих осталось на заводах: женщины,
крестьяне, есть и сынки лавочников, прячущиеся от фронта.
  Каюров видел действующими на уликах только рабочих и небольшую группу
студентов, больше того, он заметил, что лозунг "Долой войну" явно не
встречает сочувствия меньшевиков и эсеров, прогуливающихся по панелям
Невского. И вот теперь именно у этих полупредателей большинство в Совете.
Как же это получилось? Ну ничего, настоящие выборы еще только начинаются.
  Больше всего он боялся говорунов, которые явятся под видом "друзей" к
рабочим и солдатам. Поймут ли они, как опасны эти "друзья"? Вот что больше
всего беспокоило рабочего-большевика.
  На Сампсониевском проспекте против фабрики Ландрина выстроились две
роты довольно пожилых солдат инженерных войск, к ним подошли командир
части и еще несколько офицеров.
  Поздоровавшись, командир обратился к солдатам с речью:
  - Поздравляю вас, братцы, с великим счастьем. Ненавистное всем
правительство свернуто. Образовалось Временное правительство во главе с
уважаемым всеми членом Государственной Думы князем Львовым. Теперь
останется одно - победить врага внешнего. Временное правительство
призывает вас к успокоению, просит вернуться в казармы и по-прежнему
подчиняться своему начальству - господам офицерам. А теперь прошу по
местам в казармы.
  - Рады стараться! - крикнули несколько солдат, но остальные
смотрели растерянно и зло.
  Услышав эту сладкую речь посланца "друзей народа", Каюров
протолкнулся вперед и крикнул:
  - Позвольте мне слово, господин командир!
  Последовало милостивое разрешение.
  - Товарищи солдаты! Вы только что слышали вашего командира,
призывающего вернуться в казармы и снова подчиняться офицерам и ждать
спокойно указаний от только что организованного Временного
Правительства, возглавляемого помещиками Львовым и Родзянко. Товарищи!
Разве для замены одного помещика другим на улицах Петрограда проливалась в
течение трех дней кровь рабочих? Разве для этого гибли тысячи пролетарских
борцов? Пролетариат Петрограда не пойдет на заводы, пока не добьется своих
прав, пока не отвоюет землю у помещиков. Мы сможем успокоиться только
тогда, когда на место всяких "благодетелей" народа сядет сам рабочий и
мужик. А теперь, господа офицеры, позвольте обратиться к вам. Если вы
действительно хотите счастья народу, то присоединяйтесь к нам. Ну так как?
Отвечайте!.. Товарищи солдаты! Офицеры молчат, значит они пришли с другой
целью, а потому предлагаю их арестовать и из своей среды избрать командный
состав.
  Над строем солдат пронесся гул одобрения. Офицеры угрюмо молчали. Все
произошло слишком быстро. Тут же избрали ротного командира, но куда идти?
  - В Думу! - крикнул кто-то. Его поддержали. "Ну что же, Совет тоже в
Таврическом," - подумал Каюров и встал во главе колонны.
  В Думе он прошел в Екатерининский зал. Здесь Родзянко распинался
перед раскрывшими рот от счастья солдатами - сам председатель
Государственной Думы, его высокопревосходительство говорит для них,
нахваливает! Родзянко воспевал их заслуги перед родиной, вспоминая
Отечественную войну и Мамаево побоище.
  Все это было слишком старо, и Каюров, решив, что это не страшно
революции, вернулся в свой район, где в это время по заводам проходили
выборы в Совет, в отличие от вчерашнего дня они шли на всех заводах и
фабриках.

  Генерал Хабалов - генералу Алексееву, 8 часов 21 минута:
  "Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек и до 500
всадников при 15 пулеметах, 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до
чрезвычайности трудное".

  Протокол допроса генерала Хабарова, 22 марта 1917 г.:
  Хабалов. В Адмиралтействе мы предполагали обороняться, заняв для
обороны фасады, выходящие к Невскому. Артиллерия была поставлена во дворе.
Пехота размещена по второму этажу. Пулеметы тоже на втором этаже - на
подходящих для обстрела углах. Но события вскоре показали, что и оборона
наша безнадежна. У нас не только не было патронов, почти не было снарядов,
но, кроме того, еще и есть было нечего.
  Председатель. А сколько у вас было сил?
  Хабалов. Я думаю, тысячи полторы...
  Председатель. А дальше?
  Хабалов. Решили очистить Адмиралтейство. Решено было также сложить
все оружие здесь...
  Председатель. Сдачи отряда не было?
  Хабалов. Просто все разошлись постепенно, оставив оружие. Сдачи не
было. Кому же сдаваться? Сдаваться было некому.
  Председатель. Генерал, а вас кто задержал?
  Хабалов. Меня задержала толпа нижних чинов, которая осматривала это
здание".

  - Видишь, генерал, что вышло, а ведь грозил.. (Питерские рабочие
генералу Хабалову при его аресте).

  Генерал Алексеев - морскому министру адмиралу Григоровичу, 11 часов

                                05 минут:

  "Государь император повелел в случае требования генерал-адъютанта
Иванова назначить в его распоряжение два наиболее прочных батальона
Кронштадтской крепостной артиллерии".

  Генерал Беляев - генералу Алексееву, 11 часов 32 минуты.
  Копия: Орша, вслед, дворцовому коменданту:
  "Положение по-прежнему тревожное. Мятежники овладели во всех частях
города важнейшими учреждениями. Войска под влиянием утомления, а равно
пропаганды, бросают оружие и переходят на сторону мятежников или
становятся нейтральными. Сейчас даже трудно указать, какое количество
рот является действительно надежным. На улицах все время идет
беспорядочная пальба, всякое движение прекращено, появляющихся офицеров и
нижних чинов разоружают. При таких условиях сколько-нибудь нормальное
течение государственных установлений и министерств прекратилось.
Министры Покровский и Войновский-Кригер вчера в ночь выбрались из
Мариинского дворца и сейчас находятся у себя. Скорейшее прибытие войск
крайне желательно, ибо до прибытия надежной вооруженной силы мятежи и
беспорядки будут только увеличиваться. Великий князь Михаил Александрович
выехал из дома военного министра в 3 часа ночи, не мог проехать на вокзал
и вернулся в Зимний дворец".

  Генерал Эверт - генералу Трубецкому, начдиву 2-й кавалерийской
дивизии, 11 часов 50 минут:
  "В то время как жестокий враг стоит упорной стеной на нашей родной
земле, когда наши братья, томимые вражеской неволей, ждут не дождутся,
когда эта стена рухнет под мощным усилием всей России, когда все мы чуем,
что час победы близок, что враг напрягает последние силы перед
надвигающимся грозным призраком печального для него конца, у нас за
спиной, в столице, начались беспорядки. Спокойная работа заводов,
которая обеспечивала наши армии снарядами, патронами, снаряжением и
вооружением, необходимыми, чтобы окончательно сразить надменного врага,
нарушена, и с каждым новым днем беспорядков уменьшается материальная мощь
храбрых наших войск, стоящих лицом к лицу с коварным врагом. Каждый такой
день приносит нам вред, а противнику идет на пользу. В твердом,
непоколебимом решении довести в тесном единении с союзниками навязанную
нам войну до победного конца государь император повелел призвать к
восстановлению порядка и правильной работы в тылу полки из действующей
армии. Передайте командируемым под вашим начальством полкам и батареям,
что, исполняя высочайшее повеление и останавливая свой выбор на доблестных
севцах, орловцах, павлоградцах и донских казаках 2-го наследника
цесаревича полка с их батареями, я ни минуты не сомневаюсь, что,
проникнутые, как и всегда, непоколебимой верностью царю и преданностью
родине, они с честью выполнят возложенное на них в трудную для государства
минуту ответственное дело, твердо памятуя, что порядок внутри России,
который они призваны государем восстановить, нужен для победы над упорным
врагом. Без этой победы невозможен мир, тот славный мир, который обеспечит
свободное, спокойное и широкое процветание нашей родины. К этой победе до
сих пор неуклонно шли их доблестные товарищи, смертью запечатлевшие
верность престолу и России, к ней же всеми силами и помышлениями стремится
вся армия и теперь. Напутствуя назначенные на государево дело полки, прошу
вас напомнить им, что залог успешного выполнения возложенной на них задачи
лежит в строжайшем внутреннем порядке и полной дисциплине их самих, дабы
прежде всего они всегда и везде служили для всех живым примером верных
слуг своего царя и родины".

  Командующий Балтийским флотом адмирал Непенин - адмиралу Русину, 12
часов 00 минут:
  "Мною объявлены Свеаборг, Моонзундская и Абоская позиции на осадном
положении. В подчиненных мне частях все в полном порядке".

  Донесения в военную комиссию Временного Исполнительного Комитета
Совета Рабочих Депутатов:
  "1. Стрельба с крыш из пулеметов по государственному банку -
Екатерининский канал ј 27, 29, 31 и усиленно из редакции "Петроградского
листка".
  2. Санитары лазарета Зимнего дворца просят прислать туда отряд
войск, чтобы арестовать скрывающихся там лиц и прекратить стрельбу с
крыши из пулеметов и охранять дворец.
  3. Из достоверного источника мы узнали, что к Зимнему дворцу подано
несколько автомобилей с целью удрать из последнего.
  4. С Морской, угол Невского и Телефонной улицы, требуют подкрепления.
Там жандармы пулеметами расстреливают санитарные автомобили, так что
раненых невозможно подбирать".

  Ранним утром 28 февраля к Думе подошел в полном составе Волынский
полк. Положение Родзянко было, мягко говоря, неловкое. Он послал царю
телеграмму, моля назначить нового премьера для удушения революции, а тут -
революционные войска!
  Около двух часов стояли солдаты на морозе, пока колебалось сердце
этого старого монархиста. Сердце его так и продолжало колебаться, чтобы
через несколько месяцев твердо стать на сторону государя императора, но
разум и соратники по несчастью революции требовали начать игру. И он
решился. После команды "Смирно!" раздался голос Родзянко:
  - Ребята! Я сам старый солдат! Я понимаю, что привело вас сюда. Вы не
изменили присяге. Как верные сыны Родины, вы пришли спасти ее и
царя...
 
Родзянко передохнул, искоса посматривая, как там насчет царя -
ничего? Ничего, прошло. И продолжал: - Позвольте мне... как старому
солдату приветствовать вас. Здорово, молодцы!

  Воззвания Временного Комитета Государственной Думы, 28 февраля:

  I

  "Временный Комитет Государственной Думы обращается к жителям
Петрограда с призывом во имя общих интересов щадить государственные и
общественные учреждения и приспособления, как-то: телеграф,
водокачки, электрические станции, трамваи, а также правительственные
места и учреждения. Равным образом Комитет Государственной Думы поручает
охране граждан заводы и фабрики, как работающие на оборону, так и общего
пользования. Необходимо помнить, что порча и уничтожение учреждений и
имуществ, не принося никому пользы, причиняет огромный вред как
государству, так и всему населению, ибо всем одинаково нужна вода, свет и
проч. Недопустимы также посягательства на жизнь и здоровье, а равным
образом имущество частных лиц. Пролитие крови и разгром имущества лягут
пятном на совесть людей, совершивших эти деяния, и могут принести, кроме
того, неисчислимые бедствия всему населению столицы.
  Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко".

  II

  "Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях
внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя
вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и
общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения,
Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут в трудной
задаче создания нового правительства, соответствующего желания населениям
и могущего пользоваться его доверием.
  Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко".

  Перед подъездом Таврического дворца выстроились юнкера Михайловского
артиллерийского училища.
  На крыльцо вышли Родзянко, Гучков, Львов и Керенский.
  Генерал, начальник училища, скомандовал: "Смир-но!" Юнкера взяли "на
караул".
  Родзянко, потряхивая жирными щеками, произнес речь:
  - Я вас приветствую, господа офицеры и господа военные. Я приветствую
вас, пришедших сюда и тем доказавших ваше желание помочь усилиям
Государственной Думы водворить порядок в том разбушевавшемся море
беспорядка, к которому нас привело несовершенство управления.
  Я приветствую вас еще и потому, что вы - молодежь - основа и будущее
счастье великой России. Я твердо верю, что если вам угодно таким образом
поддерживать усилия Государственной Думы, то мы достигнем той цели,
которая даст счастье нашей Родине. Да здравствует наша дорогая Родина! Я
твердо верю, что в ваших сердцах горит горячая любовь к Родине, и что в
вашей дальнейшей деятельности вы поведете на ратные подвиги наши славные
войска, и что победа наша будет обеспечена. Да здравствует Михаиловско„
артиллерийское училище!
  - Будь другом народа, Родзянко, - раздались возгласы.
  Родзянко обеспокоенно колыхнул животом: ему вовсе не улыбались ни
слава, ни участь Марата, и, скрывая недовольство, он ответил:
  - Помните Родину и ее счастье. За нее надо постоять, не будем тратить
время для долгих разговоров. Сейчас надо найти друг друга, найти своих
офицеров и ждать приказаний Временного Комитета Государственной Думы. Это
единственный способ победить. Если мы не сделаем этого сегодня, то завтра
может быть будет поздно. Это полное единение армии, народа и
Государственной Думы обеспечит нашу мощь и нашу силу! - Родзянко закончил
и, отдуваясь, уступил место Керенскому.
  - Товарищи рабочие, солдаты, офицеры и граждане. То, что мы все
собрались в этот великий, знаменательный день, дает мне веру в то, что
старый варварский строй погиб безвозвратно. (Гул одобрения.)
-Я думаю, что то, что мы делаем здесь, есть дело не только
петроградское - это дело всей великой страны, дело, за которое погиб в
бесплодной борьбе ряд поколений.
  Товарищи! В жизни каждого государства, как и в жизни отдельного
человека, бывают моменты, когда вопрос идет уже не о том, как лучше жить,
а о том, будет ли оно вообще жить. Мы переживаем такой момент и должны
спросить себя, будет ли Россия жить, если старый порядок будет
существовать? Чувствуете ли вы это? ("Чувствуем!") Мы собрались сюда дать
клятвенное заверение, что Россия будет свободна.
  - Клянемся!
  - Товарищи! Первейшей нашей задачей сейчас является организация. Мы
должны в три дня создать полное спокойствие в городе, полный порядок в
наших рядах.
  Керенский призвал солдат, восставших вчера и убивавших своих
сопротивлявшихся командиров, и офицеров, стрелявших вчера в солдат и народ
- "мятежников, бунтовщиков и каналий", к полному единению и доверию друг к
другу. Он призвал офицеров быть "старшими товарищами" солдат.
  - Весь народ сейчас заключил один прочный союз против самого
страшного нашего врага, более страшного, чем враг внешний - против
старого режима. И этот союз должен сохраниться до тех пор, пока мы не
достигнем своей цели. (Что же это за цель такая? И Родзянко и Керенский
распинаются о Великой Цели, но предусмотрительно не уточняют, что они
имеют в виду. Какое трогательное единение монархиста и "трудовика",
впрочем, последний через пару дней станет "эсером", полностью сохранив
свою "невинность").
  Свою речь Керенский закончил возгласом:
  - Да здравствует свободный гражданин свободной России! - (Красиво, а
главное, непонятно. Долго не смолкающее "ура".)
Пришли лейб-гренадеры. Офицеры на своих местах, командир полка -
впереди.
  - Смирно!
  Керенский, обливаясь потом несмотря на мороз, отступил передохнуть.
Вперед вышел набравшийся сил председатель Государственной Думы:
  - Спасибо вам за то, что вы пришли помочь нам восстановить нарушенный
порядок. Надеюсь, что вы братья тех, которые проливают там, в холодных
окопах, свою кровь за честь Родины. Поддержите традиции доблестного
российского полка, которые я сам, старый солдат, привык любить и уважать.
Слушайтесь ваших офицеров, ибо без начальников воинская часть превращается
в толпу, неспособную водворить порядок. Господа офицеры, приведшие вас
сюда, во всем согласны с членами Государственной Думы. Вы должны помочь
нам организовать власть, которой доверяла бы вся страна. За дорогую
Россию, за матушку-Русь, ура!
  Родзянко непроизвольно растопырил пальцы, как будто схватывал со
стола рюмку, но вовремя опомнился. Жест этот заметил один Гучков и
усмехнулся. Шумное "ура" раскатилось над рядами солдат.
  - Вы