ри первом же столкновении вполне мог быть  сброшен  с
лошади.
   Если все же вступать в бой приходилось, то монголы  старались  любыми
способами расстроить ряды противника: с помощью ли  притворного  бегства
или же предоставляя ему возможность  отступить  по  заранее  намеченному
монголами направлению, чтобы нанести противнику наибольшие потери в  мо-
мент его отхода,
   "А если случайно противники удачно сражаются, то татары устраивают им
дорогу для бегства, и сразу, как те начнут бежать и отделяться  друг  от
друга, они их преследуют и тогда во время бегства  убивают  больше,  чем
могут умертвить на войне".
   Конный бой начинался, только когда вражеские воины и их кони уже были
сильно ослаблены стрелами. Тогда монгольские конные лавы следовали  одна
за другой, поражая противников копьями и саблями. Вначале атаку произво-
дили средневооруженные конники. Завершался бой атакой ударных  подразде-
лений тяжеловооруженной конницы, которая направлялась в наиболее  слабые
места во вражеских боевых порядках. Если все же с первого раза не удава-
лось рассеять противника, атаку возобновляли и действовали  так  до  тех
пор, пока враг не дрогнет.
   Такая тактика требовала очень четкого взаимодействия между  подразде-
лениями, хорошего управления, а также выучки и строгой дисциплины. Преж-
де всего от воинов требовали сохранять строй. Это подчеркивал и сам Чин-
гисхан в своих указаниях для военачальников:
   "В случае же отступления все мы  обязаны  немедленно  возвращаться  в
строй и занимать прежнее место. Голову с плеч тому, кто  не  вернется  в
строй или не займет своего первоначального места".
   Применяя подобную тактику и располагая большим количеством  обученных
и выносливых воинов, монголы добивались поразительных результатов в ходе
своих завоевательных походов. По уровню развития вооружения и форме  во-
енной организации военное дело в державе Чингисхана по  праву  считается
одним из наиболее эффективных во всей эпохе средневековья.
 
 
   21. ЕВРОПЕЙСКОЕ РЫЦАРСТВО
 
   На эту тему было написано много художественных произведений и научных
исследований. В советской историографии  чаще  придерживались  мнения  о
почти полной несостоятельности рыцарства. Главным доводом автором обычно
была "чудовищная тяжесть доспехов", в которых невозможно сражаться. Если
рыцарь сидел верхом на коне, то он еще чего-то стоил как  боец,  но  как
только его сбросили - тут он воевать не мог.
   "В своем защитном вооружении рыцарь был настолько неуклюж,  что  если
его сбивали с коня, то он сам без посторонней помощи не  мог  встать  на
ноги.
   ...Кавалерия рыцарского типа была неповоротливой. Это  были  тяжелые,
медленно двигавшиеся войска. В атаку рыцарь шел шагом, в  лучшем  случае
рысью". (103, т. 2). Не лучше конных рыцарей была их пехота:
   "Пехота потеряла свое боевое значение и была  подчинена  рыцарю.  От-
сутствие дисциплины в рыцарском войске исключало возможность  управления
ходом боевых действий. Бой являлся  единоборством  рыцарей.  О  развитии
тактических форм не могло быть и речи".
   "С закабалением крестьянства пехота потеряла свои боевые  качества  и
по существу уже не имела в бою какого-либо серьезного  значения.  Вскоре
служба в пехоте стала презираться как обязанность  рабов  и  крепостных.
Пехотинец - это не воин, а слуга". (103, т. 2).
   Удручающая картина... Но при этом невольно задумываешься: как же  по-
лучилось, что Европа, имея ни к чему не пригодные армии, сумела  органи-
зовать на Восток восемь Крестовых походов? Как получилось, что европейс-
кие рыцари умудрялись успешно воевать и одерживать победы над, якобы  во
всем превосходящими их в бою "легкими сарацинскими всадниками"? Ведь та-
кие армии должны были быть разгромлены в первом же походе. Почему монго-
лы, имея столь мощное организованное войско и одержавшие несколько побед
в Восточной Европе, не рискнули идти дальше? Ссылка на  то,  что  они-де
обескровили армию, понеся слишком большие потери в походе на Русь, мало-
убедительна.
   Что-то все-таки мы недопоняли, пытаясь разобрать средневековую  евро-
пейскую военную систему, и судим о ней слишком прямолинейно.
   Пожалуй, я не ошибусь, сказав, что М.  Горелик  -  первый  историк  в
СССР, который по-новому взглянул на средневековое рыцарство. Его  статья
в журнале "Вокруг света" - "О Бальмунге, Люрендале и..."  стала,  своего
рода, открытием для наших читателей, она неоднократно перепечатывалась в
разных изданиях целиком или фрагментарно. Благодаря ей,  многие  наконец
поняли, насколько хорошо обучено  и  боеспособно  было  европейское  ры-
царство.
   Однако и М. Горелик не ушел от некоторой тенденциозности в  изображе-
нии отношения рыцарей к пехоте:
   "Но до XIVв. исход сражения всегда определяли немногие господа  рыца-
ри, многочисленные же слуги - пехотинцы были для господ хоть и необходи-
мым, но лишь подспорьем. Рыцари их в расчет вообще не  принимали.  Да  и
что могла сделать толпа необученных крестьян против закованного в доспе-
хи профессионального бойца на могучем коне? Рыцари презирали собственную
же пехоту. Горя нетерпением сразиться с  "достойным"  противником  -  то
есть, рыцарем же, - они топтали конями мешающих им своих пеших воинов".
   Толпа необученных крестьян действительно мало  что  могла  сделать  в
открытом рукопашном бою, но разве из таких бойцов стали бы рыцари  комп-
лектовать свои боевые отряды? Думается, что, сами будучи  профессионала-
ми, они прекрасно представляли, какими качествами должны обладать  воины
их дружин и мало вероятно, что стали бы содержать  и  кормить  абсолютно
необученных и негодных для боя крестьян, тем более понимая, что от уров-
ня подготовки дружинников будет зависеть их собственная жизнь.
   От боеспособности и численности "гезитов" или "антустрионов" (так на-
зывались дружинники у англосаксов и меровингов) также зависели престиж и
толщина кошелька самого владельца. Наниматель не стал бы платить  рыцарю
и его ничего не стоившим в бою воинам крупные суммы  денег.  Разумеется,
мы не должны исключать возможности того, что рыцарь в  случае  необходи-
мости мог набрать в войско и необученных  крестьян  из  своих  владений,
например, для обороны замка или для создания  иллюзии  большого  войска.
Такие "воины" могли принять участие и в бою, скажем, образуя задние ряды
пехотного построения и создавая напор на передние, состоящие из  обучен-
ных дружинников. Но сомнительно, что рыцарь сознательно послал бы  такое
воинство в битву: во-первых, понимая, что толку от них все равно не  бу-
дет, а во-вторых, если он лишится крестьян, то  кто  будет  кормить  его
профессиональных воинов?
   Что до тех случаев, когда  рыцари  топтали  свою  пехоту,  то  такое,
действительно, имело место, например, в битвах при Куртре(  1302  г.)  и
Кресси (1346 г.). Но стоит ли проводить параллель между этими фактами  и
"презрением" к пехоте? Кто  сейчас  может  сказать,  при  каких  обстоя-
тельствах произошли эти несчастья? Возможно, виной  тому  были  какие-то
тактические промахи. Может быть, коннице просто не хватило места,  чтобы
обогнуть отступающих арбалетчиков, и всадники  попытались  пройти  между
ними. Такое случалось и позже, например, в XIX в., когда  в  Бородинском
сражении конница, отступая, неслась прямо на собственную пехоту, послед-
ней пришлось лечь, чтобы пропустить  всадников  над  собой  и  сохранить
строй. Сомнительно, что после такого маневра все пехотинцы остались целы
и невредимы, однако это не дает повода говорить о презрении всадников  к
пехотинцам.
   Мнение, что рыцарь представлял единственную реальную  силу  на  полях
сражений, слишком поверхностно. Сам же Горелик сообщает:
   "Например, во всей Англии в 70-х годах XIII в. было 2750  рыцарей.  В
боях участвовало обычно несколько десятков рыцарей,  и  лишь  в  больших
сражениях они исчислялись сотнями, редко переваливая за тысячу".
   Конечно, отношение к численности войск в средние  века  было  другим,
нежели сейчас,  и  армия  в  полторы-две  тысячи  воинов  уже  считалась
большой. Но даже в таком войске могли ли два-три десятка рыцарей  предс-
тавлять собой силу, способную решить участь всего сражения?
   Отряды, которые мы привыкли называть "тяжелой рыцарской конницей", на
самом деле состояли в основном из рыцарских дружинников, сами же  рыцари
с их оруженосцами составляли лишь небольшую их часть.
   Разумеется были и нищие рыцари, не имевшие никакой дружины, так назы-
ваемые "одноконные" или "однощитные", но все равно их было недостаточно,
чтобы создать целый конный отряд, состоящий  из  одних  только  рыцарей.
Часто художники не учитывают этих нюансов и изображают всех всадников  в
великолепных рыцарских доспехах.  На  таких  рисунках  рыцарское  войско
действительно выглядит мощным и непобедимым.
   Рыцари и их тяжеловооруженная конница часто вели бои спешенными, нап-
ример, воины короля Арнульфа спешивались при штурме норманнских укрепле-
ний (891 г.) и при осаде Рима (896 г.). Отгон Нордгеймский сообщает, что
в сражении с Генрихом IV в 1080 году на реке  Эльстер  часть  саксонских
рыцарей рубилась пешими; то же происходило в  сражении  при  Блейхфельде
(1086 г.), а об армии Конрада III в 1147 г. под Дамаском Вильгельм Тирс-
кий говорит: "спешились, как это обычно делают германцы в исключительных
положениях".
   В сражении при Норталлертоне (1138 г.)  английское  ополчение  отбило
атаку шотландцев благодаря тому, что рыцари спешились  и  составили  его
первую шеренгу. В Крестовых походах, осаждая такие  города,  как  Никея,
Антиохия, Иерусалим, Дамаск, Аскалон, Акра, Константинополь, рыцари и их
тяжеловооруженные дружины шли в первых рядах атакующих  пехотинцев.  При
Кресси, Пуатье (1356 г.) и Азенкуре (1415 г.) рыцари тоже спешивались  и
бились в строю пехоты.
   Могли ли рыцари с презрением относиться к  пехоте,  если  сами  часто
сражались пешими?
   Вильгельм Бретонский в "Филиппиаде" пишете  битве  при  Бувине  (1214
г.):
   "Граф, столько раз без ущерба укрывавшийся под защиту пехотинцев,  ни
с какой стороны не боялся возможности вреда, так как наши всадники, сами
сражаясь мечами, оружием коротким, боялись нападать на вооруженных всад-
ников, - копье же длиннее мечей и ножей, - и строй, подобный тройной ог-
раде, не давал подступа к воинам, расставленным обдуманно". (52, т. 3).
   Насколько большое значение придавали в средние века пехоте, видно  из
сообщений английского хрониста Гиральда Кембрийского. Вот отрывок из его
рассказа о завоевании Ирландии (1188 г.) Генрихом II:
   "Я знаю, что хотя в той земле выдающиеся воины и весьма опытны в  во-
енном деле, однако галльское рыцарство значительно отличается как от ир-
ландского, так и от валлийского. Ибо там ищут ровной, здесь  же  пересе-
ченной местности, там - полей, здесь -  лесов,  там  тяжелое  вооружение
считается почестью, здесь - бременем, там побеждают устойчивостью, здесь
- подвижностью, там рыцарей берут в плен, здесь - обезглавливают, там их
выдают за выкуп, здесь - рубят.
   В самом деле, если войска сходятся на равнине, то тяжелое  и  сложное
вооружение - как деревянное, так и железное - отлично защищает и украша-
ет рыцарей; напротив, когда сражаются на узком пространстве, в  лесистой
или болотистой местности, где пехотинцы передвигаются лучше, чем всадни-
ки, следует предпочесть легкое вооружение. Ибо против  бездоспешных  му-
жей, которые в первой почти стычке либо побеждают, либо  терпят  пораже-
ние, вполне достаточно легкого оружия; когда же отряд  быстро  отступает
по сжатой теснинами или пересеченной местности перед отрядом  в  тяжелых
доспехах при седлах высоких и с загибами назад, трудно слезать с коней и
труднее садиться нам на них, всего труднее идти пешком, когда это требу-
ется.
   Итак, для всякого похода ирландцы и валлийцы, возросшие в округе Уэл-
са, - народ испытанный в тамошних  враждебных  столкновениях,  -  весьма
пригодны; обычаи их сложились в постоянном общении с другими  племенами,
они смелы и подвижны, склонны к риску, по велению Марса то ловкие в  об-
ращении с конями, то проворные в пешем строю;  неразборчивые  в  пище  и
питье, готовые обходиться в случае надобности как без Цереры, так и  без
Вакха. При таких начато завоевание Ирландии, при таких будет оно доведе-
но до конца...
   Против тяжеловооруженных, полагающихся только на собственную  силу  и
силу своего оружия, стремящихся сразиться на равнине и добивающихся  по-
беды силой, свидетельствуем мы, несомненно, необходимы воины сильные и в
доспехах.
   Против легковооруженных и проворных, на неровной  местности,  следует
применять воинов с легким вооружением, имеющих  опыт  преимущественно  в
такого рода стычках. И вот еще о чем следует заботиться в битвах  с  ир-
ландцами, - чтобы всегда стрелки были там и здесь примешаны к  рыцарским
эскадронам. Нужно это для того, чтобы стрелами воспрепятствовать  ущербу
от камней, которыми ирландцы в схватке обычно встречают  тяжеловооружен-
ных, а сами, благодаря проворству то подбегают, то убегают". (52, т. 3).
   Из описания видно, насколько разумно в средние века учитывались  обс-
тоятельства боя, чтобы выбрать наиболее подходящий при  данных  условиях
род войск.
   В свои личные дружины рыцари стремились  в  первую  очередь  набирать
стрелков (пехотинцев и всадников): лучников, пращников  и  арбалетчиков.
Если у них не было  возможности  обучить  таких  воинов  из  собственных
крестьян, то пользовались услугами  наемников.  Иметь  линейную  пехоту,
сражающуюся строем, как отдельный род войск, скорее нужно  было  крупным
феодалам: графам, герцогам, королям, ведшим войны глобального  масштаба.
Для небогатого рыцаря этот род войск был лишь обузой:  во-первых,  таких
пехотинцев вполне могли заменить спешенные  тяжеловооруженные  всадники,
умеющие образовывать построения и создавать прикрытия  для  стрелков,  а
во-вторых, от легких стрелков в бою больше пользы, чем от линейных пехо-
тинцев, так как первых можно использовать многофункционально.
   Часто, следуя древнегерманской тактике всадники шли в бой  вперемежку
с пешими стрелками. Саба Маласпина сообщает, что перед сражением при Бе-
невенте (1266 г.) Карл Анжуйский давал такие советы:
   "Лучше наносить удары коням, чем людям, и колоть острым концом  меча,
а не лезвием, так, чтобы, когда неприятельские кони будут падать под ва-
шими ударами,  быстрая  рука  наших  пехотинцев  с  легкостью  ранила  и
умерщвляла всадников, поверженных на землю и медлительных из-за  тяжести
оружия. Проявление доблести вашей при первой же стычке может быть облег-
чено и иначе. Каждый рыцарь пусть имеет при себе пехотинца, а кто  двух,
если может, даже если не в состоянии иметь других, кроме рибальдов  (на-
емников - В. Т.). Ибо военный опыт  доказывает,  что  они  необходимы  и
чрезвычайно полезны как для умерщвления вражеских коней, так и для  ист-
ребления тех, которые сброшены с коней". (52, т. 3).
   В том, что рыцарь в бою стремился сойтись в рукопашной с равным себе,
надо видеть, скорее, практический расчет, чем пренебрежение  к  пехотин-
цам. От того, что рыцарь перебьет десяток-другой стрелков, монет у  него
в кармане не прибавится, а вероятность оказаться убитым  при  этом  даже
выше. Поединок с равным приносил победителю тройную  выгоду:  во-первых,
отряд противника лишался командира; во-вторых, победа прибавляла  славы,
а в-третьих, что немаловажно, с побежденного  можно  получить  выкуп  за
свободу. Эти причины обычно и определяли выбор рыцарем соперника:
 
"Меж тем сошлись вплотную два царственных бойца. 
Хотя над ними копья свистели без конца 
И дротики впивались в край их щитов стальных, 
Лишь за своим противником следил любой из них. 
Вот спешились герои и начали опять 
Ударами лихими друг друга осыпать 
Не замечая даже, что бой вокруг идет 
И в них, что ни мгновенье, летит копье иль дрот (94). 
 
   Рыцарский поединок не обязательно представлял собой честный  поединок
один на один. В ход его могли вмешаться и оруженосцы, и простые воины.
   Вряд ли стоит пытаться систематизировать  методы  боя  средневековья,
стараясь на основании тех или иных сражений свести их к единой  тактике.
Сражения, как и участвовавшие в них рода войск, были разнотипны.  Напри-
мер, в бою при Штильфриде (Мархфельде) в 1278 г. участвовала только  тя-
желая кавалерия без поддержки пехоты, а в  битве  при  Грюнвальде  (1410
г.), принимали участие все рода  войск.  Качественный  и  количественный
состав армии или отряда зависел не столько от желания, сколько от финан-
совых возможностей владельца или нанимателя.
   Слабость европейских армий и, в частности, пехоты была  не  в  плохой
индивидуальной подготовке воинов, а в отсутствии сильной государственной
власти - как в Македонии, Риме или Византии. Повторялась та же ситуация,
что и с хирдами викингов. Каждая рыцарская дружина  была  обучена  вести
бой только своим составом. Например, феодал имел на службе пятьсот  вои-
нов разных родов войск; они учились вести перестроения, прикрывать  друг
друга, производить атаки и отступления только в пределах этой  полутыся-
чи. Для небольшого боя этого было достаточно. Но,  если  король  собирал
войска для крупного похода, то на место сбора каждый феодал  являлся  со
своей дружиной. Любая такая скара была хороша сама по себе, однако взаи-
модействовать в бою с другими она не умела. Воины не  имели  возможности
пройти общие военные сборы,  где  они  смогли  бы  обучиться  совместным
действиям. Слабая королевская власть не могла создать  таких  условий  и
ввести жесткую дисциплину. Поэтому в боях каждый крупный и  даже  мелкий
феодал частенько действовал самостоятельно, по своему усмотрению.
   Лишь иногда королю удавалось сплотить вассалов под  своей  властью  и
заставить войска действовать  согласованно.  В  111-м  Крестовом  походе
войско Ричарда Львиное Сердце было самым сильным в европейской  армии  и
одерживало победу за победой. Самыми  крупными  из  них  были  Арсуфская
(1191 г.) и победа под Яффой (II 92 г.). Причем хроникеры  рассказывают,
что в войске Ричарда было не больше десятка лошадей, одну из которых от-
дали королю, а это значит, что почти вся конница и рыцари вынуждены были
сражаться пешими.
   Массовый падеж лошадей от бескормицы, отсутствия воды, трудных  пере-
ходов, зноя,  сарацинских  стрел  в  Крестовых  походах  сделали  пехоту
единственной  реальной  силой,  способной   противостоять   атакам   ту-
рок-сельджуков.
   Понимание того, что только сильное войско с  единым  командованием  и
системой обучения может привести к  победе,  заставило  рыцарей  объеди-
няться в ордена. Именно в Крестовых походах возникли Храмовники (Тампли-
еры), Иоанниты (Госпитальеры) и Тевтонцы. Жесткая  дисциплина,  принятая
уставом позволяла контролировать войска в бою. Ордена славились  боеспо-
собностью своей пехоты.
   Аналогичный рыцарский союз, носивший название ордена Меченосцев, воз-
ник в Прибалтике в 1202 г. Рыцари планомерно и целеустремленно  захваты-
вали земли местных племен, пока два крупных поражения: при Эмайыги (1234
г.) от князя Ярослава Всеволодовича (отца Александра Невского) и от  ли-
товского князя Миндовга под Шавлями (1236  г.),  не  создали  угрозу  их
собственному существованию. Понимая, что самостоятельно  им  не  выжить,
остатки Меченосцев объединились  с  Тевтонцами,  ранее  устроившимися  в
Пруссии, и создали новый орден - Ливонский (1237 г.). С ним-то  и  приш-
лось иметь дело Александру Невскому на Чудском озере (1242 г.).
   Ход этой битвы подробно описан  в  исторической  литературе.  Сейчас,
когда известны результаты сражения, нам кажется глупым  поступок  ливон-
цев, атаковавших Александра, построившись "свиньей".  Ведь  это  же  так
просто: русские легко охватят клин с флангов, окружат и уничтожат!
   Однако магистр ордена был далеко не глуп и знал, что делал. Целый ряд
причин заставил его выбрать именно такой боевой порядок. Во-первых, сос-
тав войска, основ