еханизированных  соединений,  имеющих
мощную  поддержку  с воздуха. Он торопил с формированием 20 механизированных
корпусов. Не сразу и не вдруг ему удалось убедить в правильности своей точки
зрения Сталина. Решение об  этом  последовало  только  в  марте  1941  года.
Решение  правильное,  но  , ресурсы! Для укомплектования этих корпусов нужно
было 16,6 тысячи танков новых образцов, а всего  32  тысячи  танков!!  .Наша
промышленность  дала  с  января 1939 года по 22 июня 1941 года более 7 тысяч
танков. Новых танков, прославленных Т-34 и К.В, войска получили пока 1861. К
началу войны было сформировано менее половины просимых им корпусов. Да и  то
не  полностью.  Но курс был взят верный, начатые тогда формированием корпуса
сказали свое веское слово, в ходе войны.
     Если новые советские танки по всем показателям  превосходили  немецкие,
то  75  -  80  % самолетов, выпускавшихся у нас, уступали немецким. С января
1939 года по 22 июня 1941 года наша авиация получила 17745 боевых самолетов,
из них только 37.19 самолетов новых образцов., У Жукова возникли претензии к
работе оборонной промышленности, и он забил тревогу. При встрече со Сталиным
он без обиняков заявил: "У немцев неплохая авиация, их летный состав получил
хорошую боевую  практику  взаимодействия  с  сухопутными  войсками.  Что  же
касается  материальйой  части,  то  наши новые истребители и бомбардировщики
ничуть не хуже немецких, а пожалуй, и  лучше.  Жаль  только,  что  их  очень
мало".
     Жуков говорил и о том, что для советской артиллерии, во всех отношениях
превосходной,  запасено мало снарядов, особенно гаубичных, противотанковых и
зенитных. Сталин слушал внимательно, не прерывая. Когда  Жуков  выговорился,
он,   не  оспаривая  справедливости  сказанного,  порекомендовал  помнить  о
реальных  возможностях,  а  "не  фантазировать  насчет  того,  что  мы  пока
материально  обеспечить не можем". Правительство приняло " меры по ускорению
работы оборонной промышленности.
     Это объяснялось отнюдь не тем, что недооценивалась  военная  опасность.
Речь  шла  о предполагаемых сроках начала воины. В Москве все же думали, что
мир не будет нарушен по  крайней  мере  до  1942  года.  Предложения  Жукова
представлялись преждевременными, способными создать затруднения в выполнении
народнохозяйственных планов.
     И. В. Сталин стремился оттянуть вооруженный конфликт с тем, чтобы лучше
подготовиться.  Он был .политиком, Жуков - военным, а старая аксиома гласит:
война - не больше чем средство политики Другими  средствами.  Рассуждая  как
политик,   Сталин  опасался  дать  гитлеровцам  предлог  для  нападения.  на
Советский Союз. В марте 1941 года нарком обороны С. К.  Тимошенко  и  Г.  К.
Жуков  обратились  к  Сталину  за  разрешением  призвать приписной состав из
запаса, чтобы обучить его по последнему слову военного дела. Сначала  Сталин
отказал,   рассудив,   что   призыв,  в  предлагаемых  размерах  может  быть
использован немцами для провоцирования войны. Все же в конце марта -  начале
апреля  призвали  800  тысяч  человек,  которых  в  осеговном  направили для
пополнения дивизий в приграничных округах. К июню 1941 года в Красной  Армии
и флоте насчитывалось около 5 миллионов человек, в то время как гитлеровская
Германия держала 8,5 миллиона, человек в вооруженных силах.
     На  склоне жизни Г. К. Жуков много размышлял о событиях кануна и начала
великой и страшной войны, обрушенной фшизмом на нашу  страну  22  июня  1941
года.  Его  вывод  однозначен:  в главных, основных моментах "партия и народ
подготовили свою Родину к обороне. Я свидетельствую об этом не затем,  чтобы
снять  с  себя долю ответственности за упущения того периода. Кстати говоря,
каждый здравомыслящий человек .понимает, что даже с позиций  высокого  поста
начальника  Генерального  штаба  Красной  Армии нельзя за четыре с половиной
месяца всего достигнуть".
     Г. К. Жуков пишет об  этом  со  свойственной  солдату  скромностью.  Он
сделал  немало.  С  весны  1941  года  началось  выдвижение ближе к западным
границам из внутренних военных округов новых войск - 28 дивизий. Он  добился
ускорения работ в укрепленных районах.
     К  22  июня  1941 года от Баренцева до Черного моря, т.е. на протяжении
четырех с половиной тысяч  километров  по  фронту  и  до  400  километров  в
глубину,  были  рассредоточены  170  советских  дивизий.  В  общей сложности
приграничные округа и флоты насчитывали 2,7 миллиона человек, около  1500  ,
новых  средних  и тяжелых танков Т-34 и КВ, более 1500 самолетов современных
типов. Кроме того, было много самолетов устаревших образцов и старых  легких
танков. Части и-соединения, однако, в основном содержались по штатам мирного
времени и имели строгие приказы не поддаваться на провокации.
     А  вплотную  к западным границам Германия подтянула свои основные силы.
Изготовились и ее сателлиты  -  Финляндия,  Румыния  и  Венгрия.  Всего  190
дивизий,  из  них 153 немецкие. Фашистские полчища, выставленные против нас,
насчитывали 5,5 миллиона человек, около 5000  самолетов,  4300  танков.  Они
примерно в два раза превосходили наши войска приграничных округов.
     Агрессоры,  заблаговременно  готовившие  нападение,  на  ряде  участков
создали еще  большее  превосходство  -  в  3  -  4  раза,  а  там,  где  они
спланировали  главные  удары,  оно было подавляющим. Немецкие войска имели и
разнообразный боевой опыт - от сокрушения Франции  до  захвата  Югославии  и
Греции.

     Фашизм нес нам истребление

     В  то  время как сосредоточивались ударные группировки врага, Гитлер на
серии  "совещаний  с  высшими  чинами  вермахта  внушал:  война  пойдет   на
истребление.  На  совещании  17 марта 1941 года: "В Велико-россии необходимо
применить жесточайший террор". 30 марта Гитлер почти два  с  половиной  часа
поучал  командующих:  речь  идет  о  "борьбе двух идеологий... борьба против
России:   уничтожение   большевистских   комиссаров    и    коммунистической
интеллигенции.  Эта  война  будет  резко  отличаться  от войны на Западе. На
Востоке сама жестокость - благо для будущего".
     В  этом  духе  без  промедления  отдавались  приказы  по  вермахту:  об
обращении  с  гражданским  населением  и о "комиссарах". Их суть - физически
истреблять коммунистов и всех, кто оказывает сопротивление или заподозрен  в
нем.  После  войны  германские  генералы  усмотрели  в этих приказах одну из
причин поражения  Германии.  Генерал  Гудериан  припомнил:  приказ  "отменял
обязательное  применение военногуголовных законов к военнослужащим, виновным
в-грабежах, убийствах и насилиях  гражданского  населения  и  военнопленных.
Такой  приказ мог способствовать лишь разложению дисциплины". Фельдмаршал Э.
Манштейн:  "Предписывался  немедленный   расстрел   всех   попавших,в   плен
политических  комиссаров Красной Армии - носителей большевистской идеологии.
Выполнение этого приказа угрожало не только чести  войск,  но  и  моральному
духу".
     Генералы   рассуждали  как  профессионалы.  Они  даже  после  поражения
носились с  несбыточными  мечтами.  Как  заметил  тот  же  Манштейн,  Гитлер
"исходил  из  предположения,  что  ему  удастся  разгромить Советский Союз в
военном отношении в течение одной кампании.  Но  вообще,  если  это  и  было
возможно,  то  только  в  том  случае,  если  бы удалось подорвать советскую
систему изнутри". Битый Манштейн ломился в открытую дверь  -  Гитлер  именно
стремился  подорвать  силу  нашей  борьбы,  приказывая  уничтожать  авангард
советского общества - коммунистов.
     Когда  14  июня  1941  года  верхушка  нацистского   рейха   и   высшее
командование  собрались  в  имперской  канцелярии  в  Берлине  на  последний
инструктаж и выслушали еще двухчасовую речь Гитлера, его ближайший подручный
Геринг воскликнул; фюрер поведет Германию к такой же победе, как на  Западе.
Гитлер резко поправил его:
     - То будет, Геринг, наша самая тяжелая борьба, самая тяжелая!
     Опешивший Геринг осведомился почему.
     - Впервые   нам   предстоит  сражаться  против  идеологического  врага,
фанатичного, идеологического врага.
     Конечно, то, что говорилось за гранитными стенами имперской канцелярии,
в которой в глубокой тайне собрались злодеи,  не  могло  быть  известно.  Но
Коммунистическая  партия,  правительство и, конечно, Генеральный штаб всегда
знали, что предстоявшая война неизбежно  будет  носить  классовый  характер.
Именно  коммунисты  пойдут  в  первых  рядах  защитников  Родины, цементируя
Красную Армию. В единстве партии и народа и состоит мощь нашего государства.
     Солдат  партии,   каким   всегда   считал   себя   Г.   К.   Жуков,   в
партийно-политической  работе  в  войсках  видел ключ к обеспечению высокого
боевого духа  армии,  стоявшей  на  пороге  величайшей  из  войн  в  истории
человечества.  В  1940  - начале 1941 года на партийно-политическую работу в
армию были направлены тысячи и тысячи коммунистов. В канун войны примерно 13
% личного состава Красной Армии были коммунистами, а 40 %  -  комсомольцами.
Не было ни одного взвода, где бы не было коммунистов.
     Генерал  армии,  коммунист Г. К. Жуков полагался на них. "В иностранной
политической литературе, - писал он на исходе шестидесятых годов, - и по сей
день нередко встречаются определения коммунистов, партийных  работников  как
какой-то  "элиты",  привилегированного  слоя  нашего  общества.  Как человек
военный, я пожелал бы любой стране  иметь  подобную  "элиту",  представители
которой столь беззаветно и героически могли умирать за свою Родину"_

     ГРЯНУЛА ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ

     Враг напал!

     То  были  самые длинные дни в году - стоял июнь, но дневного времени не
хватало, до глубокой точи не гасли окна в громадном  здании,  выходившем  на
Арбатскую площадь. В нем работал Генеральный штаб. Жуков трудился по 18 - 19
часов  в  сутки.  Он  чувствовал, что военная угроза вот-вот разразится. Как
нарком обороны С. К. Тимошенко, так и Г. К. Жуков стояли за приведение войск
приграничных округов в боевую готовность и развертывание их первых  эшелонов
по планам прикрытия границы.
     Тяжелые  разговоры  со  Сталиным.  Он  медлил.  После  одного из- таких
разговоров в Кремле, писал в  мемуарах  Жуков,  "я  решил  пройтись  немного
пешком.  В  Александровском  саду  возле  Кремля  беспечно  резвились  дети.
Вспомнил я и своих дочерей  и  как-то  особенно  остро  почувствовал,  какая
громадная  ответственность лежит на всех нас за ребят, за их будущее, за всю
страну".
     Потом, много лет спустя, Жуков поймет причину  колебаний  Сталина  -  к
нему  стекалась вся информация, он не мог исключить, что немало врагов нашей
страны торопятся вовлечь иас  скорее  в  воину.  Сталин  все  еще  не  терял
надежды,  что  удастся  оттянуть  войну,  и  делал  все, чтобы не дать повод
Берлину для оправдания агрессии...
     Вечером  21  июня  Жукову  доложили:  немецкий   фельдфебель-перебежчик
сообщает  -  22  июня  Германия  начнет  войну  против СССР. С Тимошенко - в
Кремль. Первый вопрос Сталина:
     - А  не  подбросили  ли  немецкие  генерала  этого  перебежчика,  чтобы
спровоцировать войну?
     Тимошенко  и  Жуков ответили категорическим "нет". Дело было не в одном
немецком фельдфебеле, а его побег к советским  пограничникам  был  последним
штрихом  на  фоне  общей тревожной картины. Поколебавшись, Сталин согласился
разослать по приграничным округам предупреждения - 22  -  23  июня  возможно
внезапное нападение немцев. Предписывалось за ночь на 22 июня скрытно занять
огневые  точки  укрепленных  районов,  до рассвета рассредоточить по полевым
аэродромам авиацию, все войска привести в боевую готовность. В  0  часов  30
минут передача, директивы была закончена. Однако уже перед рассветом 22 июня
гитлеровская  агентура  нарушила  в  ряде мест связь в приграничных округах.
Получение директивы в штабах задержалось, а немало частей вообще не получили
ее.
     В ту ночь  на  22  июня  руководство  Наркомата  обороны  бодрствовало.
Телефоны  в  кабинете  Жукова работали непрерывно, поток тревожных сообщений
нарастал. Обстановка разъяснилась вскоре после трех часов  утра  -  немецкая
авиация  обрушилась  на  наши  аэродромы, посыпались бомбы и на приграничные
города. После четырех часов с минутами поступили донесения:  под  прикрытием
ураганного артиллерийского огня немцы перешли советскую границу. Война!
     Тот страшный день навсегда запал в память Жукова. В 4.30 утра собралось
Политбюро,  куда  приехали  Тимошенко и Жуков. Вскоре последовало сообщение:
Германия объявила  войну.  Тягостное  молчание.  Бледный  Сталин  задумался.
Затянувшуюся  паузу прервал резкий голос Жукова: нужно немедленно обрушиться
всеми  силами  на  вторгнувшегося  врага  и   задержать   его   продвижение.
Предложение,   видимо,   показалось  недостаточным,  раздались  реплики:  не
"задержать",  а  "уничтожить".  Что  и  приказали   войскам.   Очень   скоро
выяснилось,  что  приказ  не отвечал складывавшейся обстановке - войска, еще
вчера . жившие мирной жизнью, просто не могли тягаться с готовым на все и ко
всему агрессором.
     Танковые колонны  вермахта  уже  продвигались  в  глубь  нашей  страны.
Поднятые  по  тревоге  советские  войска с ходу вступали в бой с врагом. Они
вводились в действие по частям,  пройдя  через  ад  массированных  ударов  с
воздуха. Небо потемнело от германских самолетов, а наша авиация, застигнутая
врасплох  на  аэродромах,  понесла  тяжкие  потери: в первый день войны было
уничтожено 1200 самолетов. Это резко осложнило организацию отпора врагу.
     Хотя Сопротивление не было организованным, с первого  часа  войны  враг
вступил  в борьбу, какой не видел да Западе. Дрались до. последнего человека
пограничные  заставы,  началась  героическая  оборона  Брестской   крепости,
советские  летчики  сражались  самоотверженно,  а  в  крайних случаях шли на
таран. В воздушных боях 22 июня было уничтожено до 200 вражеских  самолетов.
Бойцы  и командиры совершали бесчисленные подвиги, о многих из которых стало
известно позднее, а о  некоторых  только  после  войны.  По  большому  счету
Германия  начала  проигрывать  войну с момента, когда первый немецкий солдат
переступил нашу границу.
     В исторической ретроспективе это не  вызывает  сомнения.  Но  тогда,  в
первый  день  войны,  Г.  К.  Жуков все пытался разобраться в противоречивых
донесениях, чтобы принять обоснованные- решения.  Около  часа  дня  позвонил
Сталин.  Он  раздраженно  бросил  в  трубку:  командующие  фронтами (их было
создано  три:   Северо-Западный,   Западный   и   Юго-Западный)   "несколько
растерялись".   Сталин   приказал   Жукову   немедленно   вылететь   в  штаб
Юго-Западного фронта, разобраться в обстановке  и  помочь  на  месте.  Жуков
должен  отбыть в качестве представителя только что созданной Ставки Главного
Командования.
     Жуков торопливо позвонил домой, коротко сказал, что  уезжает,  и  менее
чем через час был в воздухе. Поздним вечером в тот же день он в штабе фронта
в  Тернополе. Тут его настиг звонок из Москвы. Заместитель Жукова генерал Н.
Ф.  Ватутин  сообщил:   Сталин   отдал   новую   директиву   -   перейти   в
контрнаступление,  разгромить  врага на главнейших направлениях с выходом на
территорию противника.
     - Но мы еще не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары,
- возразил Жуков. - Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на
фронте, и уж тогда принять нужное решение.,
     - Я разделяю вашу  точку  зрения,  но  дело  это  решенное,  -  ответил
Ватутин.
     Приказ был приказом и для начальника Генерального штаба, оказавшегося в
Тернополе.
     Маршал   Советского   Союза  И.  X.  Баграмян,  в  ту  пору  полковник,
возглавлявший  оперативный  отдел  штаба   Юго-Западного   фронта,   оставил
зарисовки  о  считанных  днях  пребывания  там  Жукова.  Какие бы внутренние
сомнения ни терзали Жукова, подчиненным он дал пример  дисциплинированности.
"Георгий Константинович Жуков, всегда отличавшийся конкретностью и четкостью
в  организации  управления  войсками;  одобрил принятое командованием фронта
решение  и  предложил  не  теряя  времени  отдать  при-.каз   о   подготовке
контрудара".
     Коротко  информировав  Генеральный  штаб об общей обстановке на фронте,
Жуков выехал в войска.

     Фашистские танки горят!

     По плану  "Барбаросса"  германской  группе  армий  "Юг"  предписывалось
"уничтожить  русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних
к Днепру. С этой целью главный удар  наносится  из  района  Люблин  в  общем
направлении  на Киев". Во исполнение этого плана, мощная 1-я танковая группа
Клейста,  пробив  50-километровую  брешь,  катилась  на  восток.   Жуков   и
командующий   фронтом   генерал-полковник  М.  П.  Кирпонос  решили  нанести
контрудар по обоим флангам врага с севера и  юга  на  первый  случай  силами
четырех механизированных корпусов.
     С  23  июня  в  районе  Луцк  - Броды - Ровно неделю полыхало встречное
танковое сражение, в которое с обеих сторон втянулось больше тысячи  танков.
Жуков,  выезжавший  в  штабы корпусов, по его словам, "вспомнил славную 11-ю
танковую бригаду, ее командира - отважного комбрига М-.П.  Яковлева,  и  то.
как они громили противника в 1939 году у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе. Да,
эти  люди  будут  драться  не хуже". Они дрались не хуже, но обстановка была
иной.
     На нас внезапно навалилась гремящая  гадина  -  вооруженные  до  зубов,
отлично  обученные  танковые  дивизии,  укомплектованные  молодыми убийцами,
напичканными дремучим фашистским  бредом  о  расовом  "превосходстве".  Хотя
наступавшая  группа  германских  войск  превосходила  по силам то. что могли
поспешно собрать и бросить против нее Жуков и Кирпонос, под  натиском  наших
танкистов  она  остановилась,  а  кое-где  и попятилась. Понеслись просьбы о
помощи высшему командованию вермахта,  ряд  немецких  дивизий  был  повернут
против  наших  механизированных корпусов. На пополнение Клейсту пришли сотни
танков!  Гальдер,  занимавший  пост,  аналогичный  посту  Г.  К.  Жукова,  -
начальника  Генерального  штаба по ту сторону фронта, отмечает в дневнике 26
июня: "У противника,  действующего  против  группы  армий  "Юг",  отмечается
твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины
новые,  свежие  силы против нашего танкового клина". Указав на "значительные
потери" гитлеровских войск, он неожиданно заканчивает:
     "Будем уповать на бога". На следующий день он  записывает:  "...русское
командование  на  Украине  (следует  отдать  ему должное) действует хорошо и
энергично".
     Так писал Гадьдер уже в первые дни войны о сражении, управление которым
осуществляли  Кирпонос   и   Жуков   как   представитель   Ставки   Главного
Командования.  Ему  приходилось  направлять,  поправлять  и рекомендовать по
самым разнообразным вопросам. А они были порой  неожиданными  для  кадрового
военного,  во  всяком случае, теоретически не входили в компетенцию генерала
армий. В ответ, например, на утверждение одного из командующих, что  тяжелые
Танки   КВ   со  152-миллиметровыми  орудиями  .стоят  без  снарядов,  Жуков
разъясняет: "152-миллиметровые орудия КВ стреляют снарядами  09  -  30  гг.,
поэтому  прикажите немедля выдать бетонобойные снаряды 09 - 30 гг. и пустить
их в ход. -Будете лупить танки противника  вовсю".  Приходилось  вмешиваться
даже в подбор боеприпасов к орудиям!
     В  этом  исполинском приграничном танковом сражении враг нередко терпел
поражения и  нес  урон  в  ожесточенных  схватках.  Обстановка  стремительно
менялась,  иной  раз гитлеровцы, пришедшие победителями из Европы, бежали от
советских танков на десятки километров.
     Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник  танковых  войск  В.  С
Архипов  в  то  время  был капитаном, командиром разведывательного батальона
танковой  дивизии.  С  наступлением  темноты  его  танкисты  о