х, полицейских, административных и партийных властей. Вдоль этих дорог
разместятся немецкие фермы, и скоро азиатский ландшафт  станет  иным.  Через
десять  лет там будут жить уже четыре миллиона немцев, а через двадцать - по
крайней мере десять миллионов. Они приедут не  только  из  Германии,  но  из
Америки,  Скандинавии,  Голландии, Фландрии. И остальная Европа сыграет свою
роль в освоении русских пространств. Ни один немец не ступит и  ногой  в  те
русские   города,   которые  как-то  сохранятся  после  войны,  -  Москвы  и
Ленинграда, конечно, не будет и в помине, -  пусть  русские  гниют  в  своем
примитивном,  растительном  существовании подальше от великих автострад. Для
них излишни как образование, так и обеспечение социальных нужд".
     В Берлине эксперты завершали разработку  "генерального  плана  "Ост"  -
германской колонизации на Востоке вплоть до Урала. Подлежали уничтожению 120
- 140  миллионов  человек,  чтобы  дать  место  "высшей  . расе". Германская
пропаганда твердила, что вермахт у стен Москвы, с СССР почти покончено.
     А Сталин вызвал Жукова в Кремль.
     - Мы хотим, - сказал Сталин, - провести в Москве, кроме  торжественного
заседания по случаю двадцать четвертой годовщины Октября, и парад войск. Как
вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества?
     Жуков   заверил,  что  враг  в  эти  дни  не  в  состоянии  на  большое
наступление.  А  что  касается  защиты  с   воздуха,   то   нужно   укрепить
противовоздушную  оборону  и  подтянуть  с  соседних  фронтов  истребители к
столице. Так и сделали.
     И вот в эти тяжелые дни из  Москвы,  отмечавшей  традиционный  праздник
годовщины  Великого  Октября,  .прозвучали уверенные слова И. В. Сталина. На
торжественном заседании 6 ноября он сказал о враге:
     - И эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных,  имеют
наглость  призывать  к  уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и
Ленина,  Белинского  и  Чернышевского,  Пушкина   и   Толстого,   Глинки   и
Чайковского,  Горького  и  Чехова,  Сеченова  и Павлова, Репина и Сурикова;,
Суворова и Кутузова!
     На следующий день утром  на  Красной  площади  выстроились  для  парада
войска.  Все, кто имел отношение к устройству парада, волновались: вражеские
аэродромы вблизи столицы. Небо затягивали низкие тучи, шел снег. В 8 утра на
трибуну Мавзолея  поднялись  члены  правительства,  руководители  Московской
партийной   организации.  "Сталин,  -  писал  Черноусов,  -  был  в  хорошем
настроении, прохаживаясь, подошел к нам и сказал, показывая на небо:
     - Везет большевикам". Многие из частей,  прошедших  в  тот  день  перед
Мавзолеем, отправлялись прямо на фронт. Напутствуя их, Сталин говорил:
     - Пусть  вдохновляет  вас в этой войне мужественный образ наших великих
предков - Александра Невского,  Дмитрия  Донского,  Кузьмы  Минина,  Дмитрия
Пожарского,   Александра   Суворова,  Михаила  Кутузова!  Пусть  осенит  вас
победоносное знамя великого Ленина!
     Торжественное празднование 24-й годовщины  Великого  Октября  в  Москве
вдохнуло новые силы в защитников столицы.
     В  эти волнующие, полные боевого подъема дни суровый реалист Жуков, как
всегда, требовал  величайшей  осмотрительности  и  был  против  опрометчивых
действий.  Враг  все  еще  силен,  и  надо  было ждать нового натиска. Жуков
понимал,  что  верные  своему  шаблону  немцы  снова  навалятся  на  флангах
танковыми и подвижными соединениями, чтобы окружить Москву. Враг намеревался
сомкнуть  клещи  где-то  в  районе Ногинска и Орехово-Зуева. Но, несмотря на
сложную обстановку, Жуков докладывал в Москву: Минска,  Смоленска  и  Вязьмы
больше  не будет. Значит, особое внимание укреплению флангов! "Тут у меня, -
писал Жуков,  -  состоялся  не  совсем  приятный  разговор  по  телефону  со
Сталиным".
     Верховный   потребовал   нанести   упреждающие   удары   по   фланговым
группировкам немцев в районах Волоколамска и Серпухова. Жуков осведомился:
     - Какими же силами мы будем наносить  эти  контрудары?  Западный  фронт
свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны.
     Сталин  категорически  отрезал:  вопрос  о  контрударах  решен.  Сталин
позвонил, еще члену Военного совета Н. А. Булганину и добавил:
     - Вы там с Жуковым зазнались.
     Что было делать? Жуков стал  энергично  готовить  контрудары.  Командир
кавалерийского  корпуса генерал П. А.-Белов, вызванный в Ставку, описал, как
принималось решение о контрударе. 10  ноября  Жуков  привел  его  к  Сталину
утверждать  план - Белову надлежало действовать в районе Серпухова. .Генерал
прямо с .фронта, конечно, не знал  о  предыстории  операции  и  отметил:  "В
глазах  его  (Сталина)  не было прежней твердости, в голосе не чувствовалось
уверенности. Но еще больше удивило меня поведение Жукова. Он говорил  резко,
в повелительном тоне. Впечатление было такое, .будто старший начальник здесь
Жуков. И Сталин воспринимал это как должное".
     Надо   думать,   генерал   Белов   воспринял   лишь   внешнюю   сторону
происходившего. Коль скоро был отдан приказ,  Жуков  выполнял  его.  Генерал
Рокосовский  получил приказ провести частную операцию в районе Волоколамска.
Но ведь Жуков только что велел покрепче окопаться, беречь войска, а тут идти
в лоб на изготовившегося к прыжку врага. "Признаться, мне было непонятно,  -
говорил  Рокоссовский,  -  чем  руководствовался  командующий, отдавая такой
приказ". Жуков,  естественно,  не  мог  объяснить,  что  выполняет  указание
Сталина. Этот удар, по словам Рокоссовского, "принес мало пользы". Несколько
лучшие результаты дали действия войск Белова у Серпухова. Сорвать подготовку
гитлеровцев к наступлению, однако, не удалось.
     В  высшей  степени  уравновешенный  военачальник,  Рокоссовский писал о
Жукове в эту тяжелую пору:
     "В моем представлении Георгий Константинович Жуков  остается  человеком
сильной   воли   и   решительности,   богато   одаренным  всеми  качествами,
необходимыми крупному военачальнику". И  далее:  "Мне  запомнился  разговор,
происходивший  в  моем присутствии между Г. К. Жуковым и И. В. Сталиным. Это
было чуть  позже,  уже  зимой.  Сталин  поручил  Жукову  провести  небольшую
операцию,  кажется,  в  районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение
ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная.операция, только тогда
цель будетдостигнута. Сталин ответил:
     - Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас  нет  средств,  с  этим  надо
считаться. Жуков" стоял на своем.
     - Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало. Сталин не скрывал своего
раздражения, но Жуков не сдавался. Наконец Сталин сказал:
     - Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны.
     Мне  понравилась  прямота Георгия Константиновича, Но когда мы вышли, я
сказав, что, по-моему, не Следовало бы так резко разговаривать  с  Верховным
Главнокомандующим. Жуков ответил:
     - У нас еще не такое бывает".
     Волевое начало деятельности Жукова ощущали не ^только на фронте, но и в
Москве.   В   это   время   он  бросил  резкие  упреки  начальнику  Главного
артиллерийского управления генералу Н. Д. Яковлеву за  мизерное  обеспечение
Западного   фронта   боеприпасами.  Разбором  претензий  Жукова,  разумеется
обоснованных, пришлось заниматься Сталину. Он заметил:
     "Комфронтом  Жуков  просто  не  понимает  обстановку,   сложившуюся   с
боеприпасами.   А   она   сложная.   Ноябрь   -  самый  низкий  .  месяц  по
производству,..  нужно  ожидать  повышение   поставок,   а   не   заниматься
беспредметными упреками".
     Интересы  Западного  фронта,  прикрывавшего Москву, естественно, были в
центре  внимания  Ставки  Верховного  Главнокомандования.  Его   потребности
удовлетворялись,  но,  подчеркивал генерал Яковлев, "в пределах разумного" -
ведь сражения шли от Баренцева до Черного моря.

     У стен Москвы

     13 ноября в Оршу съехалось высшее немецкое  командование  -  начальники
штабов  объединений.  Восточного  фронта.  Совещание  вел  Гальдер. Хотя ряд
генералов высказывали опасения по поводу происходившего на  фронте,  Гальдер
опирался на директиву Гитлера: донаступления зимы расправиться с СССР.
     Он  продиктовал "максимальную" и "минимальную" линии продвижения в 1941
году: первая - вплоть до Майкопа, Сталинграда, Горького и Вологды; вторая  -
до  нижнего  течения  Дона,  Тамбора и Рыбинска. В любом случае район Москвы
подлежал захвату. Тут нельзя  не  сказать  о  том,  что  после  войны  битые
гитлеровские генералы десятилетиями твердили: они-де тогда потерпели неудачу
из-за "генерала Зимы". Ударили морозы - и остановился вермахт. Ложь! Надежды
Гитлера  на захват Москвы основывались именно на том, что со второй половины
ноября земля подмерзнет и подвижные войска снова обретут свободу маневра.
     15 ноября войска группы армий "Центр" перешли в  новое  наступление  на
Москву.  51  дивизия,  из  них 13 танковых и 7 моторизованных. Самый сильный
удар - севернее столицы.  У  Волжского  водохранилища  300  немецких  танков
прорвали нашу оборону. Случилось это в полосе армии, входившей в Калининский
фронт.  Ставка  18  ноября  прирезала  полосу этой армии к Западному фронту.
Логика была очевидной: коль скоро  фронт  пытаются  Обойти  севернее,  пусть
фронт и йозаботится сам не допустить этого.
     Хотя  обстановка  сложилась  тревожная  -  враг явно нацелился на охват
Москвы с севера - Жуков, объясняя новому командующему армией .генералу Д. Д,
Лелюшенко его задачи, был предельно спокоен.
     Он, вспоминал Лелюшенко, неторопливо растолковывал:  Гитлер  обжегся  в
октябре  на  Можайском направлении, а теперь ползет в обход Москвы с севера.
Жуков выразил уверенность, что здесь в оборонительных боях мы  перебьем  его
танки.  А  когда  подойдут  наши  резервы, перейдем в контрнаступление. Надо
использовать лесистую местность, контратаки, особенно  ночью  -  враг  этого
боится.  Выпили за успех по стакану обжигающе-горячего чая и Лелюшенко отбыл
в свою армию.
     В последующие две недели враг нажимал на этом направлении, но ничего не
добился. Жуков верил в упорство и умение  генерала  Лелюшенко.  Когда  после
отхода  наших  войск  из  Клина Лелюшенко обратился к Жукову с просьбой дать
"хоть одну дивизию", последовал короткий и ясный  ответ:  "У  фронта  сейчас
резервов нет. Изыщите у себя".
     Вслед  за  этим  пришел  приказ:  перевести штаб армии в город Дмитров.
Лелюшенко посмотрел на карту и оторопел: как раз в этом месте в нашем фронте
брешь, город на острие немецкого танкового клина. Ему, обладавшему  дерзким,
напористым   характером,   оставалось  только  подивиться  изобретательности
Жукова. Он понял, что "не случайно  командование  фронта  решило,  поставить
штаб армии именно в Дмитров, мол, тогда уж командарм наскребет подразделения
и закроет прорыв!".
     Лелюшенко  отправился  к Дмитрову, встретил несколько танков, прыгнул в
передовой КВ и повел их в атаку. Командарму,  конечно,  не  подобает  ведать
танки  в  бой,  однако  иного  выхода  не  было.  Танк  Лелющенко  .подбили,
он-выбрался через аварийный люк вднище машины - снова в  бой.  Тем  временем
подошли  небольшие  подкрепления,  храбрые  отряды  добровольцев  из Москвы.
Гитлеровцев остановили.
     На Истринском направлении на войска  генерала  Рокоссовского  наступало
более  400  вражеских  танков,  масса  моторизованной  пехоты.  Группировка,
продвигавшаяся в уплотненных боевых порядках, обладала  ужасающей  пробивной
силой.  В  конечном  итоге здесь враг ближе всего вышел к Москве, фашистские
танки доползли  до  Крюкова.  В  боях  против  них  обессмертили  себя  78-я
стрелковая  дивизия  полковника  А.  П. Белобородова, 316-я - генерала И. В.
Панфилова, павшего смертью героя. Жуков на помощь им снял  с  других  боевых
участков группы танков, артиллерийские батареи, зенитные дивизионы, солдат с
противотанковыми ружьями.
     "Вспоминая те дни, - писал Рокоссовский, - я в мыслях своих представляю
себе образ  нашей  16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных
ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий  отпор;
отойдя  на  шаг,  она  вновь  была готова отвечать ударом на удар, и она это
делала, ослабляя силы врага... Обе воюющие стороны  находились  в  наивысшем
напряжении  сил...  Командующий  Западным фронтом делал все возможное, чтобы
хоть немного подкрепить ослабевшие войска, но при этом не втягивать в бой во
частям прибывавшие стратегические резервы. Они решением Ставки стягивались к
Москве, к районам наибольшей опасности. Их нужно было сохранить до решающего
момента. Для этого требовался строгий расчет и огромная выдержка".
     Жуков и штаб фронта точно рассчитали и проявили  неслыханную  выдержку,
решили   отразить   удары   врага   только  силами  Западного  фронта.  Как?
Гитлеровские штабы, завороженные идеей окружения Москвы, совершили грубейший
пробах. В то время как  истекали  кровью  фланговые  группировки,  в  центре
фронта  немцы  не  сумели организовать фронтальное наступление, хотя сил для
этого  у  них  было  достаточно.  "Это   дало   нам   возможность   свободно
перебрасывать  все  резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из
центра к флангам  и  направлять  их  против  ударных  группировок  врагам  -
лаконично напишет впоследствии Жуков.
     Не  много  слов!  А  речь шла о рассчитанном риске - снимались войска с
западных  подступов.  Утончался  непосредственный  щит  столицы.  Оставшимся
частям было строго-настрого приказано смотреть в оба.
     На  южном крыле Западного фронта методически отражались атаки буквально
взбесившегося Гудериана. Еще в конце  октября  мужественные  защитники  Тулы
отбили  передовые  соединения  группы  Гудериана. В ту глубокую осень на всю
страну  прозвучало  имя  выдающегося  руководителя   тульских   коммунистов,
секретаря  обкома  партии  В.  Г. Жаворонкова, возглавившего комитет обороны
города.  Жуков  высоко   оценил   военное   дарование   штатского   человека
Жаворонкова,  сумевшего  сформировать  рабочие  отряды,  бившие  бок о бок с
частями 50-й армии отборные дивизии Гудериана. С 10 ноября  Ставка  ввела  и
этот участок в подчинение Западного фронта.
     Обломав зубы у Тулы, враг двинулся на северо-восток, к Кашире. Гудериан
упрямо  пытался  выполнить  план  окружения  Москвы,  Не  вышло!  Растеряв в
бесплодных атаках танки, Гудериан к началу декабря был  вынужден  перейти  к
обороне:  советские войска не только парировали его действия, но и постоянно
контратаковали. Гудериан писал о боях в конце ноября: "Наши 37-миллиметровые
противотанковые пушки оказались бессильными против русских танков Т-34. Дело
дошло до паники, охватившей  участок  фронта  до  Богородицка.  Эта  паника,
возникшая  впервые  со  времени  начала  русской кампании, явилась серьезным
предостережением,  указывающим  на  то,  что  наша  пехота  исчерпала   свою
боеспособность и на крупные усилия более не способна".
     В 20-х числах ноября Сталин позвонил Жукову и спросил (напрямую:
     - Вы  уверены,  что  мы  удержим  Москву? Я спрашиваю вас это с болью в
душе. Говорите честно, как коммунист.
     Жуков заверил Верховного Главнокомандующего, что  столицу,  безусловно,
удержат, и тут же просил подкрепления - не менее двух армий. Они были даны и
стали сосредоточиваться против фланговых группировок врага.
     На войне случается всякое, иной раз великое и трагическое соседствуют с
малозначительным.
     Так,  по  пятам  за  серьезнейшим - курьезный эпизод, показывающий, как
были напряжены нервы, у всех руководивших  битвой  под  Москвой.  30  ноября
Сталин упрекнул Жукова, почему оставлен город Дедовск у Нахабино, на близких
подступах   к  Москве,  и  приказал  Жукову  немедленно  выехать  на  место,
организовать контратаку и вернуть Дедовск. Проверка показала,  что  город  в
наших  руках,  а  речь может идти о деревне Дедово в полосе действия дивизии
Белобородова, дивизии, ставшей к тому времени гвардейской.  Так  вот  в  эту
деревню и ворвались немцы,
     "Ясно,  произошла ошибка, - писал впоследствии Жуков. - Решил позвонить
в Ставку, объяснить, что все это недоразумение. Но тут  уж,  как  говорится,
нашла  коса  на  камень.  Верховный  окончательно рассердился. Он потребовал
немедленно выехать к К. К- Рокоссовскому и сделать  так,  чтобы  этот  самый
злополучный  населенный  пункт  непременно  был отобран у противника. Да еще
приказал  взять  с  собой  командующего  5-й  армией  Л.  А.  Говорова:  "Он
артиллерист, пусть поможет Рокоссовскому организовать артиллерийский огонь в
интересах 16-й армии". Возражать в подобной ситуации не имело смысла".
     На  командный  пункт дивизии Белобородова и прибыло высокое начальство.
Сибиряк Белобородов, с  лукавинкой  в  глазах,  как  подобает  подчиненному,
выслушал  приказ  и  с  солдатской  сметкой  коротко доложил: тактически нет
смысла вышибать немцев-из нескольких домов за оврагом в деревне Дедово.  Что
мог  сказать  командующий  фронтом  боевому  комдиву? Что дело не в тактике?
Насупившись и отводя глаза от Белобородова, Жуков строго  приказал:  послать
два танка, роту пехоты и выгнать немецкий взвод из деревни.
     На  рассвете  1  декабря  операция  успешно  завершилась. В тот же день
случились события куда более значительные. В  отчаянии  от  того,  что  план
окружения Москвы провалился, командующий группой армий "Центр" фон Бок решил
попытать  счастья  в  центре  фронта.  Видимо, немецкое командование наконец
сообразило,  что  допустило  оплошность:  все  шесть   их   корпусов   здесь
бездействовали.  Бок  ,й  ввел их в дело. Фашистские танки и пехота внезапно
прорвали наш слабый передний край и двинулись на Кубинку. Вот тут  сказалась
предусмотрительность  Жукова:  войска  были  начеку,  и  враг не смог быстро
преодолеть оборону на всю глубину. Фашистские танки подрывались  на  минных-
полях.  Немцы  ткнулись  к Голицыне, но нарвались на .плотный артиллерийский
огонь. Тут подошли резервы фронта, и к 4 декабря немцев остановили.
     Бок поступил как азартный игрок, посылая войска на прорыв. Он  говорил:
"Дело решит последний батальон". То действительно Оказалась последняя ставка
гитлеровцев,  а перебито за три дня боев было несколько десятков батальонов.
На поле боя осталось более 10 тысяч убитых немецких солдат и офицеров.
     Военный совет Западного  фронта  ежедневно  и  ежечасно  ощущал  биение
пульса  сражения. По многим признакам Жуков заключил: враг исчерпал и второе
дыхание; утратив пробивную силу, его дивизии останавливаются. Упустить  хоть
одни  сутки  в  этой  обстановке  -  преступление.  Остановившись, противник
неизбежно сядет в оборону, окопается, окутается колючей проволокой,  заложит
минные  поля  - и все это у самой Москвы! Чтобы выбить немцев из укрепленных
полос, нужно будет много сил и обойдется это большой кровью.
     Назревал перелом. 27 ноября "Правда" писала:
     "Сильнее удар - и надломленный враг не выдержит! Он уже изрядно измотан
в предыдущих боях. Он устал. Наступил момент, когда  можно  остановить  его,
чтобы сломать". Пришло время громить врага - это чувствовали и видели войска
Западного  фронта.  Жуков  и штабфронта в последние дни ноября готовили план
разгрома врага под Москвой.
     Замысел этой битвы заключался в том, чтобы без паузы  в  оборонительных
боях  перейти  в  контрнаступление  и" по словам Жукова, "разгромить ударные
Группировки группы армий "Центр" и устранить непосредственную угрозу Москве.
Для постановки войскам более далеких и решительных целей у нас тогда еще  не
было  сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и
нанести ему возможно большие потери.
     29 ноября Г. К. Жуков доложил  обстановку  и  попросил  Сталина  отдать
приказ   о   начале  наступления.  Верховный  Главнокомандующий  внимательно
выслушал его и спросил:
     - А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет
возможно