правились в путь под вечер и примкнули к  вере-
нице поселян, возвращавшихся с базара с  пустыми  корзинами.  Постепенно
все спутники один за другим свернули в стороны, к своим обгоревшим селе-
ниям.
   Хаджи Рахим шел ровной, размеренной  походкой,  напевая  по  привычке
арабские песни, Туган уже сильно вырос. Из-под голубой чалмы, как  подо-
бает юноше, выбивался длинный черный завиток волос и падал на плечо.  Он
закинул за спину дорожный мешок и,  опираясь  на  длинную  палку,  легко
взбегал на встречные холмы и всматривался вдаль, в уходящие в сизую дым-
ку горы, оглядывался кругом, все стараясь заметить, все попять.  Он  жил
теперь полной, счастливой жизнью, казавшейся  особенно  радостной  после
тяжелых месяцев, проведенных в  мрачном  сыром  подаемелье  гурганджской
тюрьмы.
   Черный осел, поводя длинными ушами,  семенил  крепкими  копытцами.  В
навьюченных на осла мешках хранились книги и свитки арабских и  персидс-
ких поэтов и запас еды на несколько дней.
   Иногда вдали показывалось облачко пыли, затем из-за деревьев  появля-
лись несколько монгольских всадникоя,  окружавших  знатного  начальника,
"даругу", или охранявших  медленно  выступавших  верблюдов,  навьюченных
мешками с зерном. Один из монголов отделялся от других, подлетал к Хаджи
Рахиму и кричал:
   - Ты кто? Куда идешь?
   Хаджи Рахим молча сдвигал свою шапку на затылок, и на его лбу показы-
валась прикрепленная к тонкому обручу золотая пластинка  с  изображением
летящего сокола. Тогда медленно опускалась поднятая  рука  с  плетью,  и
монгол, воскликнув: "Байартай! Урагш!", круто поворачивал коня и  мчался
догонять свой отряд.
   А дервиш, надвинув на лоб свою остроконечную шапку, снова шагал и за-
певал новую песню:

   Шагай же вперед, мой черный Бекир, под пенье,
   Туда, где душе скитаться живой опасно.
   Довольно людей в постели своей скончалось,
   Лишь трусам упасть на красный песок ужасно...

   В пустынном месте из-за холма неожиданно вылетели четыре  всадника  и
остановились поперек тропы.
   - Стойте! - закричал один из них, старик с глубокими морщинами на за-
горевшем до черноты лице.- Как твое имя?
   - Довольство, простор и благополучие тебе! - ответил дервиш.-  Почему
тебе нужно мое имя?
   - Я узнал тебя! От меня не уйдешь! Ты был писцом у мусульманина  Мах-
муд-Ялвача, постыдно продавшегося монголам. Ты помогал ему грабить народ
и за это сейчас испытаешь острое лезвие моего меча.
   - В твоих словах две капли чистой истины, а все остальное мутный  по-
ток черной лжи.
   - Как лжи? - воскликнул яростно старик и вытащил из ножен кривую саб-
лю.
   - Верно, что я был писцом у  почтенного  мусульманина  Махмуд-Ялвача,
верно, что я достоин смерти и ее увижу, ибо кто сможет убежать  от  нее?
Но я никогда никого не грабил, а только  записывал  на  длинных  свитках
награбленное монголами и писал прошения всем обиженным, кто  приходил  к
Махмуд-Ялвачу с жалобами и просьбами заступиться.
   - Если ты, дервиш, не хочешь потерять здесь же, на этом  месте,  твой
колпак вместе с головой,- продолжал кричать старик,-  то  ты  сейчас  же
последуешь за нами, и не пробуй убежать.
   - Я всегда иду к тем, кто зовет меня,- сказал невозмутимо дервиш.- Но
ты мне не сказал твоего имени. На кого мне пожаловаться аллаху, если  ты
завлечешь нас в пучину гибели?
   - Прежде чем аллах тебя рассудит, тебя рассудит меч  "черного  джиги-
та",ответил один из всадников.- С нашим начальником тебе будет не до шу-
ток.
   Всадники, свернув с дороги, направились прямо к северу, углубляясь  в
раскаленные желтые пески. Редкая жесткая трава, кое-где кусты сквозисто-
го тамариска, торопливо разбегавшиеся ящерицы делали местность мрачной и
унылой. Туган шептал Хаджи Рахиму:
   - Неужели пришел наш конец! Зачем только ты согласился на этот ненуж-
ный путь! Как тихо и счастливо мы жили в Самарканде!
   - Не надо роптать раньше времени,- отвечал дервиш.- Сегодняшний  день
еще не кончился, а будущее полно неожиданностей.
   Долго шли путники, все направляясь на север. Наконец  на  перекрестке
двух едва заметных тропинок всадники остановились. Один из них въехал на
холм, долго всматривался во все стороны, затем указал рукой на  запад  и
крикнул:
   - Скорее, скорее туда! Солнце садится.
   Уже в полной темноте Хаджи Рахим вместе с другими приблизился к  ярко
пылавшему костру. Они находились на дне сухого оврага. У дервиша и Туга-
на руки были скручены за спиной и петли арканов захлестнули  шею,  чтобы
пленники не вздумали скрыться в темноте. Старик, их задержавший,  подвел
обоих к самому огню и приказал стать на колени. Рядом с  ними  поставили
осла.
   У костра на небольшом коврике сидел, подобрав под себя ноги,  худоща-
вый мрачный туркмен. На загоревшем бронзовом лице резко выделялись блес-
тящие круглые глаза. Рядом на коврике лежал прямой меч-кончар.
   "Где я видел этого гордого джигита? - думал Хаджи Рахим, наблюдая  за
туркменом.- Несомненно, это "черный всадник"...
   На нем был черный чекмень, черная шапка, сдвинутая на затылок, и нев-
далеке стоял на привязи высокий вороной конь. Вокруг костра  сидели  де-
сятка два джигитов в истрепанной одежде, но с отличным оружием в  сереб-
ре. На приведенных пленных посматривали - одни насмешливо, другие  злоб-
но.
   Один из джигитов снял с черного осла ковровый мешок  и  вытряхнул  из
него связку лепешек, узелок с изюмом, дыню и кусок кислого  сыра.  Затем
осторожно положил другой мешок с мукой и вытряхнул третий  ковровый  ме-
шок. В нем оказались пенал с чернильницей, несколько книг  и  свитков  и
инструменты оружейника.
   Джигит с круглыми глазами взял одну книгу, повертел в руках, перелис-
тал несколько страниц и сказал:
   - Здесь, вероятно, написаны хадисы и наставления, которыми  длиннобо-
родые толстые имамы забивают головы своим тощим голодным ученикам?
   - Нет, славный воин,- ответил Хаджи Рахим.- Эта  книга  про  великого
Искендера, завоевателя вселенной.
   - Хотел бы я послушать про этого храброго вояку! Но для тебя не оста-
лось времени. Сейчас Азраил унесет твою Душу.
   Старик, который привел Хаджи Рахима, отвел в сторорону осла, не спеша
вытащил из-за пояса длинный тонкий нож, каким мясники обычно режут бара-
нов, и ухватил жесткой рукой дервиша за подбородок.
   - Эй, дед, подожди резать! - крикнул кто-то.- Наш начальник хочет уз-
нать, что написано в других книгах.
   Полузадушенный дервиш прохрипел:
   - В одной книге описаны подвиги славного барса пустыни  Кара-Бургута,
грозы караванов...
   - Подожди! Оставь его, старик!..- сказал  начальник  шайки  и  внима-
тельно начал перелистывать книжку,  рассматривая  рисунки,  изображавшие
стычки воинов.
   Старик оттолкнул Хаджи Рахима и, ругаясь, отошел. Хаджи Рахим смотрел
на темное небо с ярко сверкавшими звездами,  на  красное  потрескивавшее
пламя костра, на суровые лица сидевших, на пустынные пески кругом и  ду-
мал: "Откуда придет спасение? Если меня, бродягу, никто не пожалеет,  то
эти воины должны бы  пожалеть  мальчика-оружейника,  выскользнувшего  из
мрака шахского подземелья. Но, даже падая в пропасть, дервиш  не  должен
унывать: его плащ может зацепиться за выступ скалы,  или  его  поддержит
крыло пролетающего орла..." А Туган рядом шептал:
   - Разве ты не видишь, что пришел наш последний час?
   - День еще не кончился,- ответил дервит.- Впереди длинная  ночь.  Кто
заранее скажет, что она принесет?
   "Черный всадник" положил книгу в желтом кожаном переплете  на  коврик
перед собой и сказал:
   - До утренней звезды осталось ждать недолго. С казнью этого слуги не-
верных можем не торопиться. Не послушаем ли мы этого скитальца, пусть он
нам расскажет про подвиги какого-нибудь смелого богатыря. Туган  прошеп-
тал:
   - Неужели, так униженный, стоя на коленях, ты будешь им рассказывать?
Не говори ни слова. Пусть лучше они убьют нас сразу!
   - Потерпи,- ответил Хаджи Рахим.- Ночь длинна, и будущее может  стать
необычайным...
   - Пускай говорит! - послышались голоса.- Бывает, соловей в клетке по-
ет лучше, чем на воле.
   - Тогда слушайте,- начал Хаджи Рахим.- Я. вам сейчас  расскажу  не  о
Двурогом Искендере и не о Рустеме и Зорабе, а о славном степном  разбой-
нике Кара-Бургуте и о туркменской девушке Гюль-Джамал...
   При слове "Гюль-Джамал" начальник шайки быстро взглянул  на  дервиша,
брови его удивленно поднялись. Он лег на правый бок;  облокотившись,  он
подпер щеку ладонью и черными горящими глазами стал внимательно всматри-
ваться в связанного рассказчика.

   Глава пятая. СКАЗКА ХАДЖИ РАХИМА

   Когда она проходила мимо быстрыми шагами,
   краем своей одежды она коснулась меня.
   (Из восточной сказки)

   - "Гюль-Джамал была бедной пастушкой в бедном ауле, в  большой  турк-
менской пустыне,- начал говорить нараспев Хаджи Рахим.- Гюль-Джамал зна-
ла много песенок.
   Особая песенка у нее была, чтобы вести ягнят на водопой; другая, спо-
койная и радостная, уговаривала ягнят мирно пастись и далеко  не  расхо-
диться.
   Но одна, тревожная песенка мрачными, отрывистыми звуками предупрежда-
ла заблудившихся, что близко хищный волк, и ягнята,  мирно  дремавшие  в
тени чахлого куста, разом вскакивали и быстро неслись туда, где на холме
стояла Гюль-Джамал с длинной палкой, а три большие мохнатые собаки с ла-
ем бегали вокруг отставших и собирали в одну кучу все стадо.
   Все свои песенки Гюль-Джамал выучила от  своего  деда  Коркуд-Чобана,
который много лет был пастухом и наигрывал песни на длинной дудке-сопел-
ке. Всю свою долгую жизнь он был бедняком, нанимался аульным пастухом  и
кормился, переходя по очереди из одной юрты в другую,  хотя  он  имел  и
свою, старую, покривившуюся, как он сам, юрту на краю аула.
   Он был одинок с тех пор, как умерли сперва жена, а  потом  два  сына,
убитые во время войны Хорезм-шаха с вольными афганскими горцами.
   Дочь пастуха, отданная замуж в отдаленноа кочевье, однажды  пришла  к
нему, неся на руках крошечную девочку, н, проболев несколько дней, умер-
ла. Ее лицо было в синяках и кровоподтеках. Что с ней  произошло,  никто
нэ знал, а старый Коркуд-Чобан на вопросы отвечал:
   - Видно, так захотел аллах! Не всякой девушке попадается добрый  муж!
- и закрывал широким рукавом темное морщинистое лицо.
   Коркуд-Чобан сперва оберегал и холил свою внучку, как берег бы захро-
мавшую овечку, и, бродя со стадом по степи, носил девочку  за  спиной  в
кожаном мешке, иногда вместе с блеявшим больным ягненком.
   Постепенно Гюль-Джамал подрастала, потом бегала уже с ним рядом;  она
подпевала тонким голоском деду, когда он наигрывал на дудке,  и  следила
вместе с собаками за отставшими ягнятами. Когда Гюль-Джамал еще  подрос-
ла, Коркуд вдруг заявил, что он больше не будет пастухом, что  он  решил
отныне лежать на войлоке близ своей старой юрты, а  вместо  него  пойдет
пасти молодых ягнят его внучка. К тому времени приехала на облезлом осле
его старая сестра и поселилась с ним в юрте. Все в ауле заговорили,  что
Коркуд встретил в степи шайтана и запродал ему внучку в жены. Другие го-
ворили, что дед нашел в древнем кургане клад, и еще многое про него при-
сочинили. Но верно то, что у Коркуда вдруг появился старинный медный ко-
тел, над юртой всегда вился дымок, и бедный  пастух  угощал  приходивших
чаем.
   Наконец для старика настало важное время -  предстояло  выдать  замуж
выросшую внучку. А калым за такую девушку мог сразу принести и верблюда,
и коня, и корову, и баранов. Тогда дед станет совсем беспечным,- он  бу-
дет только лежать на войлоке, пить сколько  захочет  кумысу  и  смотреть
днем на облака, а ночью на звезды. А за скотом посмотрят сестра, дочь  и
зять.
   Коркуд не торопился отдать  внучку,  и  всем,  кто  приезжал  сватать
Гюль-Джамал, старик все повышал стоимость  калыма,  так  что  все  сваты
отъезжали без успеха, дивясь жадности бывшего пастуха. Но был один,  кто
возвращался и снова сватался. Это был известный барс больших дорог, гро-
за караванов, разбойник Кара-Бургут".
   - Если любят девушку,- говорил Кара-Бургут,- то  не  торгуются  из-за
калыма.- И он обещал дать столько, сколько запросит  старый  Коркуд.  Но
тот каждой ночью, когда приезжал разбойник, не давал окончательного  от-
вета и говорил, что подумает.
   Однако, видно, шайтан подшутил над стариком, и  он  разом  потерял  и
верблюдов, и коней, и баранов, которых подсчитывал,  смотря  на  звезды.
Приехали в аул джигиты самого шаха собирать налоги и за  прошлый,  и  за
настоящий, и за будущий годы. Они угнали много лошадей, скота  и  увезли
Гюль-Джамал, сказав, что всемогущему шаху подданные  обязаны  доставлять
самых красивых девушек.
   Среди ночи к юрте Коркуд-Чобана прискакал разбойник  Кара-Бургут.  Он
просидел всю ночь на краю войлока и подробно расспрашивал о  приезжавших
джигитах: кто у них был начальником, какие у них были кони и какие седла
и чепраки. Он все настойчиво выведал у старика и сказал:
   - Теперь я всех их узнаю даже ночью и расправлюсь с каждым по очереди
и со всеми вместе, хотя бы они укрылись от меня на дне Хорезмского моря.
А Гюль-Джамал я разыщу и доставлю тебе, дед Коркуд, а потом  мы  устроим
большой праздник, с которого я увезу ее в мою юрту уже  своей  женой.  Я
обещал тебе верблюда, кобылицу с жеребенком, корову с теленком и  девять
овец, а теперь я предлагаю тебе всего в девять раз больше, но только  ты
не смей обещать внучку кому-либо другому, кроме меня.
   Бросив на колени старика как задаток мешок серебряных  дирхемов,  Ка-
ра-Бургут вскочил на коня и скрылся во мраке ночи..."
   После этих слов рассказывавший сказку Хаджи Рахим  замолчал,  кряхтя,
согнулся и повалился набок.
   - Что же случилось дальше? Нашел ли разбойник девушку?  -  заговорили
сидевшие вокруг костра джигиты.
   - Вай-уляй! Что только не случилось с храбрым разбойником и  прекрас-
ной девушкой! - отвечал со стоном Хаджи Рахим.- Но не могу я  продолжать
рассказ: веревки врезались мне в тело, и я устал.
   - Развяжите его! - приказал "черный всадник".
   - И моему младшему брату также развяжите израненные  руки!  -  сказал
Хаджи Рахим и, повернувшись на спину, закрыл глаза.
   Старый туркмен, недовольно бормоча, развязал  обоим  пленникам  руки.
Они уселись удобнее на песке, и дервиш продолжал:
   - "Когда па рассвете Кара-Бургут ехал по степи, он  встретил  Джелаль
эд-Дина, сына самого падишаха. Юноша заблудился в погоне  за  джейраном,
его спутники отстали. Он уже погибал от голода и жажды,  ведя  за  повод
усталого коня, но увидел юрту старого  Коркуд-Чобана.  Тот  гостеприимно
его принял, дал ему отдохнуть, накормил и его и коня. В это  время  слу-
чайно приехал Кара-Бургут и вошел в юрту. Долго беседовал с сыном своего
врага, не подозревая, кто это. Прощаясь, молодой наследник шаха  пригла-
сил Кара-Бургута навестить его в загородном дворце Тиллялы. Тут  разбой-
ник узнал, что перед ним сын ненавистного шаха. Но закон  гостеприимства
требует полного почета гостю, так что Кара-Бургут, не обидев его, обещал
непременно побывать в гостях у молодого хана.
   Вскоре Кара-Бургут поехал в столицу, чтобы побывать у шахского  сына.
Но этот молодой хан был в опале,- шах невзлюбил его за то, что тот  дру-
жил с простыми людьми, принимал в своем загородном дворце  и  кочевников
пустыни, и бродячих дервишей, и путников из далеких стран.  Шах  боялся,
не готовит ли его сын заговора против отца, и следил за каждым  его  ша-
гом. Поэтому вокруг дворца и его сада притаилась стража, наблюдавшая  за
всеми, кто входил или выходил оттуда.
   Когда Кара-Бургут прибыл во дворец Тилляды, сын шаха радушно его при-
нял, угостил богатым обедом, а музыканты играли и пели старинные  боевые
песни. Ночью, когда Кара-Бургут хотел отправиться в путь, хан  предложил
ему остаться до утра,- тогда он даст охрану, чтобы тот безопасно  доехал
до границы города.
   - Кто посмеет тронуть Кара-Бургута? - сказал разбойник.- Мой  меч  не
боится двадцати джигитов, если они вздумают напасть на меня...- и он вы-
шел из калитки сада. Но тут же на него была  наброшена  крепкая  рыбачья
сеть, опутавшая его руки, так что он не успел даже выхватить меч. Джиги-
ты поволокли его и доставили связанным в дом суда и пыток.
   Ночью главный начальник палачей, "князь гнева" Джихан-Пехлеван,  стал
допрашивать Кара-Бургута, прикладывая к его телу раскаленные угли, допы-
тываясь, зачем он был в саду молодого хана.
   - Я обещал беку выкрасть самого лучшего коня  из  табунов  татарского
хана,твердил Кара-Бургут.
   Джихан-Пехлеван, наконец, устал допрашивать и пытать упорного джигита
и приказал отвести его в "Башню возмездия".
   Кара-Бургута вели в темноте к высокой башне;  палачи  тесным  кольцом
окружали его. И вдруг кто-то тихо шепнул ему на ухо:  "Ты  протяни  руку
вправо и ухватись за железный крюк". И он тут же почувствовал,  что  ве-
ревки, скрутившие его руки, ослабели, перерезанные неведомым другом.  Не
показывая виду, что он уже готов к защите, Кара-Бургут покорно  вошел  в
башню и поднялся по высокой витой лестнице. Наверху, при  тусклом  свете
факела, открылась небольшая дверь. Разбойник упирался изо всех сил, ког-
да его вталкивали в эту дверь. Факел внезапно  потух,  разбойник  быстро
освободил руку и легко нащупал справа - большой  железный  хрюк.  Кто-то
крикнул: "Одной собакой меньше!" Дверь с  треском  захлопнулась,  и  Ка-
ра-Бургут повис в полной темноте, не чувствуя опоры  под  ногами...  Ка-
ра-Бургут висел, стараясь высвободить из веревок  левую  руку,  что  ему
удалось с большим трудом, и тогда стало легче висеть, держась двумя  ру-
ками. Когда приблизилось утро и первые лучи проникли в щели старой  баш-
ни, джигит убедился, что он находится под самой крышей:  внизу  глубокая
бездна, откуда слышно глухое рычание, там движутся черные тени  и  видны
груды костей. Если не придет помощь от тайных друзей, то сил хватит  не-
надолго, чтобы так висеть, ухватившись за крюк".
   - Что же было дальше? - спросили голоса, когда Хаджи Рахим снова  за-
молк и стал равнодушно смотреть на костер.- Что стало с Кара-Бургутом, с
Гюль-Джамал? Говори скорее!
   - Может быть, вы дадите немного воды и хлеба моему мальчику? Да и мне
бы надо промочить горло, я с утра не пил ни глотка...
   - Дайте ему лепешек, сушеного винограда и всего, что у меня есть,при-
казал "черный всадник".- Продолжай, дервиш, до восхода солнца уже  близ-
ко...
   Хаджи Рахим, выпив медленно чашку кислого молока, продолжал:
   - "Тем временем сын шаха беспечно развлекался в саду под  развесистым
карагачом и кормил ломтями дыни своих любимых  жеребцов.  Вдруг  к  нему
приблизился закутанный до самых глаз один из преданных ему друзей, кото-
рые были повсюду, и тихо рассказал, что гость из пустыни схвачен у стены
его сада, отведен к начальнику шахской охраны и оттуда  его  потащили  к
"Башне возмездия".
   Молодой хан вскипел гневом. Он приказал всем своим джигитам  садиться
на коней и быть готовыми к бою. С сотней вооруженных  всадников  Джелаль
эд-Дин помчался в город, разгоняя выбегавших навстречу уличных сторожей,
и прямо прискакал к старой высокой башне, возле которой совершались каз-
ни. Мрачный сторож со страху убежал, и джигиты топорами выломали входную
дверь. Джелаль эд-Дия поднялся по лестнице на самый верх  башни,  и  там
пришлось выломать вторую дверь.
   Когда ее раскрыли, то отшатнулись: прямо за порогом начиналась черная
пустота, а направо, у стены, на небольшом железном крюке висел  человек.
Джигиты осторожно его сняли и вытащили на лестницу. Джелаль эд-Дин  взял
зажженный факел и пытался взглянуть вниз. Из глубины смотрели  блестящие
глаза и слышалось злобное рычание. Хан швырнул горящий  факел.  Кружась,
полетел он вниз, и с визгом отскочили в стороны большие  мохнатые  соба-
ки-людоеды.
   - Клянусь,- сказал он,- если бы я стал шахом, то я сохранил  бы  этих
страшных псов, чтобы они пожрали тех, кто придумал эту башню.
   Молодой хан спустился с башни и сел на коня. Второй  оседлан