андже. Но  мон-
голы не решились штурмовать этот город, потребовали серебра и одежд, что
было им выдано, и они продолжали свой путь в Грузию.
   Сильное войско грузин стало на их пути. Субудай с главными силами шел
впереди, Джебэ с пятью тысячами всадников укрылся в засаде.  При  первой
же стычке монголы притворно обратились в  бегство.  Потерявшие  осторож-
ность грузины погнались за ними. Татары Джебэ бросились на грузин из за-
сады, а всадники Субудая, повернув обратно, охватили грузин со всех сто-
рон и перебили. В этом бою погибло тринадцать тысяч грузин.
   Монгольское войско побоялось, однако, забираться в глубь этой пересе-
ченной горными ущельями страны с очень воинственным населением и покину-
ло ее, отягченное добычей. Воины говорили, что  им  тесно  в  кавказских
горных ущельях. Они искали степей, где привольно пастись коням.  Вырезав
город Шемаху, монголы направились к Ширванскому Дербенту.  Эта  крепость
стоит на неприступной горе и закрывает проход на север. Джебэ-нойон пос-
лал к ширванскому шаху Рашиду, укрывшемуся в крепости, гонца с  требова-
нием:
   - Пришли ко мне твоих знатных беков, чтобы мы заключили с тобой  дру-
жественный мир.
   Ширванский правитель прислал десять родовитых стариков. Джебэ зарубил
одного гордого бека на глазах остальных и потребовал:
   - Дайте надежных проводников, чтобы наше войско  могло  пройти  через
горы. Тогда вам будет пощада. Если же проводники окажутся недобросовест-
ными, то всех вас ждет такой же конец.
   Ширванские беки ответили, что они подчиняются этому требованию,  про-
вели монгольское войско, обойдя Дербент, горными тропами и показали путь
на кипчакские равнины. Монголы тогда отпустили  стариков-посредников,  а
сами направились дальше на север.

   Глава четвертая. В СТРАНЕ АЛАНОВ И КИПЧАКОВ

   На Северном Кавказе Джебэ и Субудай прибыли в страну аланов, куда  из
обширных северных степей на помощь аланам собралось много лезгин, черке-
сов и кипчакских отрядов. Монголы бились с ними целый день до вечера, но
силы оставались равными, и никто не одержал победы. Тогда Джебэ послал к
знатнейшему кипчакскому хану Котяну лазутчика, и тот прочел Котяну такое
письмо:
   "Мы, татары, как и вы, кипчаки,- одна кровь одного рода. А вы  соеди-
няетесь с иноплеменниками против своих братьев. Аланы и нам и вам чужие.
Давайте заключим с вами нерушимый договор не тревожить  друг  друга.  За
это мы дадим вам столько золота и богатых одежд, сколько вы пожелаете. А
вы сами уходите отсюда и предоставьте нам одним расправиться с аланами".
   Монголы послали кипчакам много коней, нагруженных ценными  подарками,
и кипчакские ханы, соблазнившись, предательски покинули ночью  аланов  и
увели свои войска на север.
   Монгольские дружины напали на аланов, разгромили и пронеслись  по  их
селениям, предавая все огню, грабежу и убийству. Аланы объявили о  своей
полной покорности Чингиз-хану, а часть их присоединилась к  монгольскому
отряду.
   Тогда, не имея больше за спиной острых мечей аланов, Джебэ и  Субудай
внезапно повели свои тумены на север в  степь,  на  кипчакские  кочевья.
Уверенные в мире и своей безопасности, кипчакские ханы с отдельными  от-
рядами разъехались по своим стоянкам. Монголы гнались за ними по  пятам,
разорили главные стойбища кипчаков и забрали всякого имущества во  много
раз больше того, что дали в уплату за измену.
   Те из кипчаков, которые жили далеко в степи, услыхав о вторжении мон-
голов, навьючили на верблюдов имущество и  бежали  кто  куда  мог:  одни
спрятались в болотах, другие в лесах . Многие удалились в земли  русские
и венгерские.
   Монголы гнались за убегавшими кипчаками по берегам Дона, пока  их  не
загнали в синие волны Хазарского моря и там многих утопили. Оставшихся в
живых кипчаков они сделали своими конюхами и пастухами, чтобы те стерег-
ли захваченные повсюду стада и табуны коней.
   Затем они прошли на Хазарский полуостров и напали на  Судак,  богатый
приморский кипчакский город. К нему раньше  приходило  много  чужеземных
кораблей с одеждами, тканями и другими товарами. Кипчаки  их  выменивали
на невольников, черно-бурых лисиц и белок, а также на бычьи кожи,  кото-
рыми славилась кипчакская земля.
   Узнав о приближении монголов, жители Судака бежали, частью укрылись в
горах, частью сели на корабли и отплыли через море в Требизонт. Джебэ  и
Субудай разграбили город и снова отошли на север для отдыха в кипчакских
кочевьях, где отдыхали больше года.
   Здесь тянулись обильные травой луга и плодородные  поля,  распаханные
рабами, и бахчи с арбузами и тыквами, и тучные  стада  крупных  коров  и
тонкорунных баранов. Воины монгольские хвалили эти степи и говорили, что
здесь их коням так же привольно, как на родине, на берегах Онона и Керу-
лена. Но родные монгольские степи им дороже, и они их не променяют ни на
какие другие степи. Покончив с завоеванием вселенной, все монголы  хотят
только одного - вернуться на берега родного Керулена.
   Джебэ и Судубай со своими отрядами пробыли недолго в  главном  городе
кипчаков Шарукане. В нем были и каменные постройки, до половины врытые в
землю, и амбары со складами иноземных товаров, но больше всего было раз-
борных юрт, в которых жили как кипчакские ханы, так и простые кочевники.
Они весной откочевывали из города в степь, а на зиму снова  возвращались
в город.
   С приходом монголов заморские купцы, боясь войны, перестали торговать
со степью. Город Шарукань, разграбленный и сожженный,  опустел,  а  мон-
гольские войска ушли к Лукоморью".
   Там монголы поставили курени в низинах между холмами, чтобы  укрыться
от ветров. Каждый курень ставился кольцом в несколько сот юрт,  отобран-
ных у кипчаков. В курене насчитывалась тысяча воинов. Посредине  каждого
кольца стояла большая юрта тысячника с его высоким рогатым  бунчуком  из
конских хвостов. Около юрт, привязанные  на  железных  приколах,  стояли
всегда готовые к походу оседланные кони с туго подтянутыми поводьями,  а
остальные кони паслись огромными табунами в степи под надзором  кипчакс-
ких конюхов.
   Монгольское войско продолжало соблюдать строгие законы  -  "Ясы  Чин-
гиз-хана" - Лагери были окружены тройной  цепью  часовых.  В  степи,  на
главных тропах, ведущих в земли булгар, урусов и угров скрывались сторо-
жевые посты. Они ловили всех, кто ехал по степи, расспрашивали их, затем
отсылали тех, кто знал новости о соседних племенах,  к  Джебэ-нойону,  а
остальных рубили. У многих нукеров вместе с ними в юртах  находились  их
монгольские жены и дети, выехавшие в поход еще с далекой родины, а также
женщины и дети, захваченные в пути. Монголы были одеты так же, как и ну-
керы, и их трудно было сразу отличить. Они иногда участвовали в  битвах,
но обычно женщины заведовали верблюдами, вьючными конями и возами, в ко-
торых берегли полученную при дележе добычу. Женщины наблюдали  также  за
пленными с тавром владельца, выжженным на бедре, и  поручали  им  разную
работу. Они вместе с пленными доили кобылиц, коров и верблюдиц и во вре-
мя стоянок варили в медных или каменных котлах пищу.
   Маленькие дети, рожденные за время походов или захваченные в пути, во
время переходов сидели в повозках или в кожаных переметных сумах, иногда
по-двое, на вьючных конях, а также за спиной ехавших верхом монголок.
   В степи, в стороне от монгольского лагеря, растянулся  сборный  табор
воинов разных племен, приставших на пути к монголам. Здесь были видны  и
туркменские пестрые юрты, и тангутские рыжие шатры, и черные  шатры  бе-
луджей, и простые шалаши аланов или всадников неизвестно какого племени.
Вся эта разгульная орда, подгоняемая  монголами,  первая  посылалась  на
приступ, а после боя подбирала остатки захваченной монголами добычи.

   Глава пятая. В ТАТАРСКОМ ЛАГЕРЕ БЛИЗ КАЛКИ

   Субудай-багатур приказал поставить себе юрту на высоком кряже морско-
го берега, около устья ленивой мутной реки.
   Нукеры весело исполнили приказ багатура, предчувствуя стоянку  и  от-
дых. Двенадцать верблюдов привезли несколько разобранных юрт. На верблю-
дах сидели перепуганные кипчакские пленницы  в  остроконечных  войлочных
шапках. По требованию монголов, они пели песни, когда ставили  полукруг-
лые решетки, обтягивали их  белыми  войлоками  и  наискось  перевязывали
пестрыми ткаными дорожками. Субудай, хмурясь, спросил:
   - Почему три юрты?
   В одной ты будешь думать твои думы, в другой  мы  гим  твоих  любимых
охотничьих барсов, а без третьей нельзя,- в нее мы для тебя заперли  са-
мых лучших кипчакских пленниц, умеющих петь и плясать.  Субудай  оборвал
нукеров:
   - Угга! (Нет!) Пусть во второй юрте рычат барсы,  а  в  третьей  юрте
пусть для меня варит обед старый Саклаб. Кипчакские пленницы пусть мне в
походе не мешают. Раздайте их сотникам.
   Саклаб с котлами, большими деревянными ложками и длинным топким ножом
на поясе расположился в третьей юрте. Высокий, худой, костлявый  раб,  с
седыми космами, был схвачен татарами  в  пути  около  Астрабада.  Нукеры
объяснили тогда Субудаю: "Этот пленный старик - родом урус. Он был пова-
ром у мирзы самого Хорезм-шаха Мухамкеда и задумал бежать к себе на  ро-
дину. Он говорит на всех языках и умеет готовить всякие кушанья.  Старик
будет тебе готовить и пилав с миндалем, и чилав со сливами, и  каймэ  из
гороха, и каймак из сливок, и халву, и пахлаву. При  нем  находится  его
приемыш, молчаливый юноша по имени Туган. Он будет помогать Саклабу  го-
товить обед. Тогда Субудай рассердился и сказал:
   - С меня хватит одного старика Саклаба, чтобы изготовить обед. А  ни-
каких помощников мне не надо. Все любят быть помощниками при котле. Это-
го юношу Тугана вооружить мечом и дать ему из табуна  лысого  шелудивого
коня. Отправить его в передовую сотню, и пусть учится военному делу. Ес-
ли будет из него хороший воин, то скоро у него появятся и добрый конь, и
седло, и броня. А если будет он плохой  воин,  то  его  убьют  в  первой
схватке. Потеря небольшая!..
   В юрте с белым верхом, повернутой дверью к югу, в сторону моря, Субу-
дай сидел у входа на седельной подушке. Он подолгу с удивлением  смотрел
выпученным глазом на серое беспокойное море, где и вода, и ветер, и  ры-
бы, и даже летающие над волнами птицы совсем иные, чем в голубых  озерах
монгольской степи. Издалека катились к берегу однообразные  волны,  и  в
туманной синеве иногда показывались белые паруса  иноземных  кораблей  -
они боялись приблизиться к занятой татарами земле.
   Здесь была привольная степь, высокая трава, озерки с  плавающей  пти-
цей. Кругом пасся скот, отобранный у кипчаков: быки были белые,  длинно-
рогие, бараны жирные, курдючные, тоже белые; и войлоки у кипчаков белые,
и юрты белые. Воины Субудая каждый день ели мясо и, ничего не делая, ва-
лялись на персидских коврах. Иногда монгольские ханы-тысячники  выезжали
на охоту с соколами или устраивали скачки, испытывая коней - своих, мон-
гольских, и захваченных в пути: туркменских,  персидских,  кавказских  и
других.
   Вверх по течению реки Калки, среди степи на кургане поставил свою юр-
ту второй полководец, Джебэ-нойон. Вокруг расстилалась зеленая  равнина.
Через нее к северу уходила цепь сторожевых курганов.
   Хотя Джебэ и Субудай были посланы Чингиз-ханом на запад  одновременно
и для одного дела, но оба полководца Друг с  другом  не  всегда  ладили,
постоянно спорили и каждый старался на  деле  доказать  ошибку  другого.
Чингиз-хан не без хитрой мысли отправил двух соперников. Не раз он делал
это и с другими своими нукерами, посылая на одно дело двоих,-  ведь  со-
перники всегда стараются отличиться.
   Джебэ, стремительный в походе, постоянно вырывался вперед. Его  отряд
не раз попадал в самое опасное положение. Он искусно уходил от  напирав-
шего противника. Когда уже отовсюду грозила гибель,  тогда  появлялся  и
выручал Субудай. Он нападал на  неприятеля  сплоченными  рядами  тяжелой
монгольской конницы, в которой и нукеры и кони  были  покрыты  железными
китайскими латами.
   Высокий, прямой, никогда не смеющийся Джебэ, со стеклянными неподвиж-
ными глазами, после боя являлся к Субудаю, покрытый пылью и забрызганный
кровью. Сидя у костра, он объяснял Субудаю, что не сделал  никаких  оши-
бок, что врагов было слишком много. А  Субудай  посмеивался,  довольный,
что он опять был спасителем Джебэ, и предлагал ему  лучше  не  объяснять
своих ошибок, а попробовать зажаренного на вертеле,  как  у  самого  хо-
резмского падишаха, нашпигованного чесноком и фисташками молодого бараш-
ка.
   Джэбэ выдвинулся из рядов простых нукеров. "Так как Джэбэ был храбрый
человек, Чингиз-хан дал ему командование над десятком; так как он хорошо
служил,- сделал его сотенным беком; так как он выказал старание и  усер-
дие,стал тысячником. После того Чингиз-хан дал ему бекство "тьмы" (туме-
на), и долгое время он состоял на службе в свите, ходил с войском и ока-
зал хорошие услуги". (Рашид ад Дин.)
   Джебэ был горд, самоуверен, вспыльчив. Он думал, что нигде не сделает
промаха, если на шестьдесят шагов попадает  стрелою  в  голову  бегущего
суслика. За свою меткость и стремительность он и был прозван  "Джебэ"  -
стрела . Под этим именем его знали все в войске, хотя настоящее его  имя
было другое. Перед битвой он всегда сам осматривал местность,  проносясь
на высоком поджаром коне по передовым опасным местам, и  его  не  раз  с
трудом выручали от гибели телохранители-тургауды.
   Субудай, с клочками седых волос на подбородке, казался стариком; ник-
то не знал, сколько ему лет. Когда-то в юности он  был  ранен  в  плечо,
мышцы были перерублены, правая рука с тех пор осталась скрюченной, и  он
действовал одной левой рукой. Лицо его было рассечено через левую бровь,
отчего левый глаз, выбитый, был всегда зажмурен, а правый, широко  раск-
рытый, казалось, сверлил и видел каждого насквозь.
   Все нукеры в войске говорили, что Субудай хитер и осторожен, как ста-
рая лисица с отгрызенной лапой, а злобен, как барс, побывавший в  капка-
не,- с Субудаем не страшен никакой враг и с ним не пропадешь.
   Джебэ упрямо обдумывал план пути, чтобы доехать до  Последнего  моря,
омывающего вселенную. Донесение  Чингиз-хану,  посланное  с  распевавшим
песни гонцом, сочинял Джебэ, а Субудай только ободрял,  покачивая  голо-
вой, и посмеивался:
   - Далеко ли ты дойдешь? И скоро ли будет то  место,  откуда  ты,  как
сайгак, побежишь обратно и мне в последний раз придется тебя выручать?
   Разведчики, наблюдавшие за  степью,  ловили  пробиравшихся  путников,
приводили к Джебэ, и он сам их расспрашивал: о племенах, обитающих к за-
паду и к северу, о путях к ним, о реках и переправах через них, о  корме
для коней, о богатых городах и сильных крепостях, о войске, оружии  и  о
том, хорошо ли воины умеют драться, попадать стрелами в намеченную  цель
и далеко ли Последнее крайнее море.

   Глава шестая. БРОДНИК ПЛОСКИНЯ В ТАТАРСКОМ ПЛЕНУ

   Однажды разведчики привели к  Джебэ  несколько  человек  из  племени,
раньше не виданного. Занимались они перевозкой на паромах и  лодках  до-
рожных путников. Они были высокие, плечистые, с широкими рыжими  борода-
ми, в овчинных потрепанных полушубках, кожаных портах и мягких  поршнях,
переплетенных ремнями. Серые рысьи шапки были лихо сдвинуты на ухо.
   - Кто вы такие? Откуда пришли? - спросил Джебэ. Один, повыше и пошире
остальных, отвечал по-кипчакски:
   - Мы зовемся "бродники", потому что мы бродим по степи. Отцы  и  деды
бежали сюда в степь от князей, ища себе воли...
   - Если вы не почитаете ваших господ и убежали от них, значит, вы раз-
бойники и бродяги?
   - Мы не то что разбойники и не совсем бродяги... Мы -  вольные  люди,
вольные охотники и рыбаки.
   - А ты кто? - спросил Джебэ самого высокого бродника.
   - Я зовусь Проскиня! Наши бродники избрали меня своим воеводой.
   Джебэ сейчас же отправил нукеров к Субудай-багатуру сказать:  "Приез-
жай! Пойманы нужные нам люди".
   Нукеры прискакали обратно с такими словами: "Субудай-багатур сидит на
ковре. Около него торба бобов. Он скаэал: "Не поеду, занят..."
   Бродник Плоскиня заметил:
   - Это значит: "Кто по ком плачет, тот к тому и скачет".
   Джебэ оставил под стражей всех пойманных бродников, а  сам  вместе  с
Плоскиней, окруженный нукерами, отправился к Субудаю.
   На потухающем багровом небе резко чернели три юрты Субудая. Над  ними
вились дымки и торчали воинские значки - шесты с конскими хвостами и ро-
гами буйволов. Субудай сидел в юрте на персидском шелковом ковре.  Осве-
щенный дрожащим светом костра, он левой рукой доставал из пестрой  торбы
бобы и старательно расставлял их странными длинными нитями.
   - Кто это? - спросил Субудай. На мгновение он уставился  вытаращенным
глазом на Плоскиню и опять занялся бобами.- Садись, Джебэ-нойон.
   Джебэ опустился на ковер около Субудая и бесстрастно косился  на  то,
что делал багатур. Никогда он не мог вперед угадать, что сделает  старый
барс с отгрызенной лапой.
   Бродник Плоскиня, высокий, осанистый, с широкой рыжей бородой, ниспа-
давшей на грудь, бегающими глазами осматривал юрту и что-то прикидывал в
уме. Он продолжал стоять почтительно у входа. Его сторожили два  увешан-
ных оружием монгола.
   Поглядывая на руку Субудая, быстро передвигавшую бобы, Джебэ  расска-
зывал, что слышал от пленных, и советовал использовать Плоскиню как про-
водника.
   - А что делают сейчас кипчакские ханы? - прервал Субудай.
   - Все они струхнули,- ответил Плоскиня.- Когда ваши татары примчались
в их город Шарукань, кипчакские ханы разбежались - одни в русские преде-
лы, другие в болота.
   - Кто убежал к урусам?
   - Много убежало - и первым главный их богач Котян,  и  половцы  Луко-
морские, и Токсебичи, и Багубарсовы, и Бастеева чадь, и другие.
   Субудай оторвался от бобов и пристально уставился на Плоскиню.
   - А где же теперь главное войско Урусов?
   - Кто, кроме бога, это знает?
   Субудай съежился, его лицо искривилось, и  раскрытый  глаз  загорелся
гневом. Он погрозил скрюченным пальцем с обгрызенным ногтем.
   - Ты говори все, что знаешь! Не заметай следы! А то я положу тебя под
доску, а на доску посажу двадцать нукеров. Тогда ты запищишь, да и сдох-
нешь...
   - А зачем мне молчать?
   - Говори, где теперь урусские князья? Готовятся ли урусы к войне?
   - Дай смекнуть! - сказал Плоскиня и, расставив длинные ноги,  закатил
кверху глаза.
   Субудай раза два метнул на бродника  подозрительный  взгляд  и  снова
стал на ковре передвигать бобы. Наконец он зашипел:
   - Послушай ты, степной бродяга! Если ты мне все  толково  расскажешь,
так и быть, дам тебе награду. Смотри сюда, на бобы. Видишь эту нитку бо-
бов - это река Дон... А эта длинная нитка - это  река  Днепр...  Подойди
сюда поближе и покажи, где должен быть город Урусов Киев?
   Плоскиня сделал шаг, но оба монгольских часовых бросились на  него  и
сорвали пояс с мечом. Тогда бродник, осторожно  опустившись  на  колени,
подполз к Субудаю.
   - Так! Понимаю! - говорил он, морща лоб и сдвинув  меховую  шапку  на
затылок.- Вот это наш Днепр... А это устье Днепра у моря, где  Олешье...
А вот здесь малая речушка - это, знать, Калка, где мы стоим сейчас... Но
только послушай, мой светлейший хан! Ведь Днепр не так течет прямо с се-
вера на юг, а, как согнутая рука, углом. Вот здесь где плечо - это город
Киев, а где кулак - там уже Черное море. А где выпирает в степь локоть -
там на Днепре остров Хортица, и вот, около Хортицы, значит, у локтя, со-
бирается русское войско.- Плоскиня передвинул бобы так, что  Днепр  выг-
нулся углом.
   - Сколько отсюда до Киева? - спросил Субудай. Он вынул из торбы вмес-
те с бобами горсть золотых монет, подбросил их на ладони и положил около
себя.
   У Плоскини глаза разгорелись, и он облизал языком сухие губы.
   - А на что тебе Киев? От Киева русские не пойдут. Ведь до Киева отсю-
да далеко, верст шестьсот...
   - Что такое "верст"? - рассердился Субудай.- Не покимаю "верст"!.. Ты
скажи мне, сколько д