Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
С.Выготский
называл синтаксисом и семантикой "внутренней речи" (мысли в собственном
смысле слова).
Правда, надо уточнить еще один момент. Те определения логики культуры,
которые связаны с идеей "парадокса" и "начала", будут в дальнейшем изложении
развиты менее всего. Эти определения будут представлены отдельно и детально
в книге "Кант. - Галилей. - Кант. Разум Нового времени в парадоксах
самообоснования". Здесь же, особенно в первой части, я сосредоточу внимание
на определении философской логики культуры только как диалогики. Такое
ограничение объясняется основной задачей предлагаемой книги.
Коль скоро контекст очерчен, можно точнее определить эту основную задачу.
Непосредственно в предлагаемой книге предполагается дать лишь введение в
философскую логику культуры. Здесь не будет развита сама эта логика, но
будет лишь показана необходимость перехода от философской логики
"наукоучения", характерной для "разума познающего" (XVII - XIX веков), - к
разуму, стремящемуся понять культуру (в ее всеобщих онто-логических
предположениях (канун XXI века).
Причем сама необходимость такого перехода ("трансдукции", то есть
логической формы коренного преобразования логических начал в процессе их
логического доведения до предела) будет в этой книге представлена в двойном
плане, в форме двух, относительно самостоятельных философских введений в XXI
век.
Однако, прежде чем двигаться дальше, остановлюсь на одном понятии,
введенном для терминологической простоты и все же без уточнений могущем лишь
усложнить понимание, особенно у читателей, наторелых в истории философии.
Речь идет об определении логики мышления Нового времени как логики
наукоучения. Используя этот термин, я имею в виду не только "Наукоучение"
Фихте, хотя идея фихтевских "основоположений наукоучения", необходимо
выходящих за пределы науки в собственном смысле, в моей книге очень
существенна3. Но главное - в другом. Этот термин точно выявляет одну,
решающую для меня, особенность мышления Нового времени - особенность
философской рефлексии XVII - XIX веков. Философия (прежде всего философская
логика этой эпохи) есть логика обоснования (актуализации) бытия как предмета
познания (см. детальнее основной текст). Иначе говоря, в философии Нового
времени (не в "науке") исходное, само собой разумеющееся, познавательное
освоение бытия отбрасывается в сферу предельного сомнения, в точку своего
до-начального начала, своей возможности. Это означает, что сама
теоретическая мысль, само научно-теоретическое отстранение от внеположного
бытия (картезианская двусубстанциальность) философски осмысляется только в
той мере, в той форме, в какой познания еще нет, еще под вопросом его
возможность (ср. фундаментальное сомнение того же Декарта).
Вообще-то философия всегда (когда она "дотягивает" до философской логики)
гнездится в том промежутке, где мысль понимается как начало бытия, то есть
небытие; где бытие понимается как начало мысли, то есть нечто немыслимое.
В XVII - XIX веках философская мысль - это мысль, актуализирующая бытие
как предмет познания; это - бытие, понятое как начало познающей мысли (=
сомнения)...
Это - картезианская дихотомия мысли и протяженности (бытия, отчужденного
от мысли). Это - субстанция Спинозы, понятая как исходное предположение
антиномического взаимоопределения протяженности и (познающей) мысли. Это -
кантовская критика теоретического разума, философски - в "идеях разума" -
очерчивающая бытие, не ассимилируемое мыслью, это - критика, выталкивающая
действительное бытие за пределы познающей мысли. Это - те же
"Основоположения" Фихте, определяющие субъекта теоретического мышления,
субъекта, "превышающего" собственную гносеологическую активность. Это,
наконец, - система гегелевской Науки логики, необходима соотнесенная с
абсолютным методом, вновь загадочно требующим самобытийного предмета
познания...
Но - в любом варианте - философия Нового времени реализуется как
философское учение о началах науки, то есть о тех началах, где науки еще
нет, где она только возможна (или невозможна!). Везде тот или иной вариант
"наукоучения".
И так же, по сути дела, в тех философских системах, в которых побеждает
вне-гносеологическое мистическое или чисто эстетическое, или чисто этическое
отношение к бытию. В системах позднего Шеллинга, или - Шопенгауера, или - в
идеях практического разума, нравственного императива - в философии самого
Канта. В любом случае оселком, мерилом разумения (или отречения от разума)
оказывается отношение к "разуму познающему", реализуется ли это отношение с
положительным или с отрицательным знаком. В этом смысле и философия
Шопенгауера (или Ницше) есть вариант "наукоучения".
И еще один существенный момент. Философская мысль всегда обладает
склонностью легко вырождаться в какие-то иные формы духовной деятельности -
в метафизические и религиозные Кредо, в этические Кодексы, в собственно
художественные Интуиции. Обычно только средоточие философских произведений
носит действительно философский характер (имеет смысл философствования). Это
средоточие - философская логика, то есть мышление, направленное на
логическое обоснование начал мышления - начал бытия. Ясно, что такое
обоснование не может иметь ничего общего с (формальной) логикой обычного
толка, с формами логического движения, основанного на неких исходных (не
подвергаемых сомнению) аксиомах. Или, как говорил Аристотель, мышление о
началах мышления ("нус") коренным образом отличается от мышления внутри
научного знания ("эпистеме"). И именно и только в этой сфере, в невозможной,
парадоксальной сфере логического обоснования начал логики (разве это
возможно?) философская мысль остается самой собой - философией в
собственном, уникальном и неповторимом смысле. Соответственно философская
мысль Нового времени ("наукоучение") остается философией науки до тех пор,
пока она строится не по законам и процедурам науки, но накануне этих форм и
фигур, строится в логических формах, невозможных для самой науки, строится в
понятиях, предполагающих (только предполагающих - в извечном для философии
статуте фундаментального сомнения) всеобщее определение познающего разума. В
понятиях, предполагающих этот разум из какой-то ничьей земли.
Вот от логики наукоучения, в этом исходном смысле, и происходит в XX веке
переход к иной всеобщей логике мышления, - деятельности, - смысла бытия.
Переход к логике, всеобщей для человека нашей эпохи, знает ли он сам или нет
об этом новом пафосе своего понимания.
Несколько слов о такой экстенсивной всеобщности новой логики, логики
кануна XXI века. Понимаю всю силу возникающих здесь сомнений ("если и думают
по-новому, то лишь очень и очень немногие люди, да и то, может быть, где-то
в Европе, а вообще-то слова о всеобщности нового мышления, может быть, и
благая, но - иллюзия. Или же просто-напросто высокие слова для каких-то
новых поворотов и целей мышления вполне обычного, а точнее, для целей
здравого смысла"...).
Но я имею в виду следующее. Во-первых, речь идет о первых (еще очень
робких) зачатках, импульсах новой логики, возникающей неизбежно в
катастрофах нашей эпохи. В катастрофах, затрагивающих сознание и мышление
всех людей Земли, - конечно, в той или другой степени осознанности. А для
философской логики новое начало мысли более всеобще, чем ее "продолжение".
"Корешки" существеннее "вершков". Во-вторых, смещение в "объем" одного
сознания многих несводимых ранее смыслов бытия, смыслов культуры (западного,
восточного, античного, средневекового, нововременного...) это -
феноменология мысли каждого человека кануна XXI века. Это - феноменология,
неотвратимо "провоцирующая" коренное изменение нашего мышления в целом,
именно в его всеобщих основаниях. Впрочем, детальнее об этом см. Второе
введение этой книги.
Итак, два философских введения в XXI век, - в философскую логику
культуры.
Первое введение - "Диалогика познающего разума"4 - раскрывает переход к
логике культуры в плане историко-философском. В плане историко-логическом.
Отталкиваясь от внутренних антиномий познающего разума, от необходимости -
для этого разума - обосновать - заново, в контексте научно-теоретических
потрясений XX века, собственные начала, я пытаюсь раскрыть и осмыслить ту
"точку", в которой гносеологически ориентированное мышление "трансдуцирует"
в мышление диалогическое, в понимание, конгениальное разуму культуры. Здесь
есть одна особенность. Ее хочется оговорить заранее. Этот переход понимается
мной не как "восхождение" к какой-то более высокой ступени разумения, но -
как своеобразная взаимная рефлексия. Разум Нового времени здесь как бы
втягивается в ауру разума диалогического и раскрывает свой внутренний
диалогизм, внутреннюю "диалогику", оказывается моментом, гранью современной
логической полифонии. Вместе с тем разум ХХ века, коль скоро он
рефлектирован в разум Нового времени, раскрывает прежде всего те
диалогические определения, что порождены именно в соотношении с разумом
познающим, то есть с наиболее близким своим оппонентом и "предшественником".
Впрочем, таким "предшественником", который в недрах разума диалогического
получает, как было сказано, свою новую и по-новому бессмертную (голос
целостной полифонии) жизнь. В переходе от разума познающего к разуму
культуры обе эти формы разумения (понимания) взаимообосновывают друг друга,
получают изначальную (из общего начала возникающую) логическую санкцию.
Осмыслить это взаимообоснование - исторически необходимо связанное именно с
делом наукоучения (не с "эйдосом", не с "причащением") - и составляет смысл
"первого введения" в XXI век. И - еще одно. В первом введении в логику
культуры я обращаю особое внимание именно на диалогическое определение
философского разума XX века (кануна века XXI). Не на его парадоксологическое
определение и не на его определение как разума начала логики. Дело в том,
что мне для начала существенно было показать, каким образом в логику
культуры включаются иные логические миры, раскрыть смысл общения (а не
"обобщения") как предельной логической идеи современной логики. Логика
общения - вот форма современного логического ответа на вопрос: "Что есть
всеобщее?" Ведь в первом приближении разум культуры актуализируется именно
как разум общения (диалога) логик, общения (диалога) культур. И, кроме того,
таким путем - через идею "логики диалога логик" - шло мое собственное
философское развитие. Но все же следует помнить, что "диалогизм" вовсе не
является исчерпывающим определением становящейся сейчас формы понимания. Это
только одно из преобразований логики культуры.
Но вход в современную философскую логику наиболее естествен через
диалогическое определение.
Второе введение - "XX век и бытие в культуре" - раскрывает переход к
философской логике культуры в плане собственно культурологическом. Здесь я
анализирую, как формируется новый социум, или, возможно точнее, - "полис
культуры", какие собственно логические метаморфозы возникают на этой
культурологической почве. Стараюсь понять, почему и каким образом идея
культуры приобретает всеобщий логический смысл, становится основой новых
онтологических (то есть "онтических", бытийных, и вместе с тем - логических)
предположений. Если в первой части введение в логику культуры идет, так
сказать, "продольно", в сфере собственно логических, собственно духовных
превращений, то во второй части такое введение идет снизу вверх, идет
вертикально.
Здесь я разрабатываю понимание современного разума в векторе: "бытие" (в
культуре) - "мышление" (культуры). В этом схематизме разум современности
осмысливается как "разум впервые", не имеющий до себя никаких логических
превращений, возникающий как "Deus ex cultura". Но вектор такой
"вертикальности" двойной, взаимообратимый: актуализация
бесконечно-возможного бытия в его культурологической возможности не только
исходит из глубинных процессов социально-культурного характера (см. ниже),
но и - действуя "обратной связью" - проникает в недра культурной
феноменологии, преобразует эти недра, пересоздает их мощной энергией нового
разумения. Понять этот двойной вектор, раскрыть реальный схематизм его
действия - вот основная задача моего "второго введения". Причем здесь уже
нельзя ограничиться "диалогической" составляющей разума культуры. Здесь
необходимо раскрыть целостное тройное измерение современной логики:
диалогическое - парадоксологическое - и, наконец, измерение "логики начала
логики" (логики "трансдукции"). В общих чертах такое тройное измерение
современной логики будет намечено - только в порядке "наведения", но не
изложения - в заключение второй части.
Два философских введения в XXI век задуманы как самостоятельные, "чистые"
линии, четко отделенные друг от друга. Отделенные - даже в смысле схем
обоснования. Если в первом введении это обоснование заключено в схематизме
собственно внутри-логической "трансдукции", то во втором введении логический
схематизм может быть определен как взаимная детерминация: бытия культуры и -
ее логики. Это совершенно иной схематизм. Но именно в такой самостоятельной
логической форме каждого из введений заключен некий целостный логический
замысел. "Чистые линии" двух введении, не перекрещиваясь явно, отделенные
жесткой логической лакуной, должны вместе с тем как бы перекликаться в уме
читателя, действительно общаться (а не "обобщаться") в читательском
сознании.
Автору представляется, что в своем движении эти две "чистые линии" дадут
некий логический "конус", единой вершиной которого будет конкретная логика
культуры. В предлагаемой книге конус еще не сведен к такой вершине, но линии
уже начинают сходиться и - сквозь магический кристалл - угадывается такая
целостная философская логика. Но спокойное изложение этой логики может быть
дано только в отдельной книге.
Немного о логической последовательности двух частей (введений). Эта
последовательность определяется двумя соображениями. Одно - более внешнее (к
сути проблем). Так (я уже говорил об этом) развивалась моя собственная
мысль. От историко-философской "трансдукции" (в раздумьях о "предельном
переходе" логики Гегеля) - к культурологической вертикали. Думаю, что
"интимная" логика такого мысленного движения как-то отпечаталась во
внутренней связи моих философских введений. Второе соображение более близко
вводит в суть дела. В первой части введение в логику культуры расположено,
так сказать, "пространственно", действительно локализуется до этой логики, в
пределах мышления Нового времени, в пределах "наукоучения", но -
преображенного в свете современных логических сдвигов. "Наукоучение"
осуществляется здесь не на своей земле, но на ничейной территории, в момент
диалогической переформулировки. Во второй части ("XX век и бытие в
культуре") автор и читатель уже реально находятся на Земле XX века, в его
духовных "землетрясениях". Вертикаль этого введения есть вертикаль ("на том
стою!") современного нашего бытия и мышления. Это - введение внутри одного
времени (XX века), это - движение от сознания - к мысли. Но когда наша мысль
взбудоражена переходами и сдвигами в своем собственном мыслительном Доме
(это - действие введения первого), она совсем иначе - логически осмысленно и
ответственно - воспринимает современный внутридуховный трилистник: бытие в
культуре - сознание - мышление... Или: мышление - сознание - бытие в
культуре.
Итак, еще раз: вот, в кратких чертах, тот контекст, в который встроена в
этой книге моя работа 1975 года.
Смысл такого контекста в том, что в нем изменяется исходный замысел "двух
введений". Это - не только два параллельных введения в будущую логику
культуры, в некую, еще не написанную книгу. Это - спираль мысли. Первое
введение вводит во вторую, культурологическую часть. Второе введение - в
часть первую, в размышление историко-философское. Книга замыкается на себя и
перестает быть введением.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (введение первое). ДИАЛОГИКА ПОЗНАЮЩЕГО РАЗУМА
НАСТРОЙКА ВНИМАНИЯ
Хотелось бы, чтобы читатель сразу настроился на определенную волну
(проблему).
Приведенные ниже выдержки должны дать такую настройку:
"Для доказательства необходимы два лица; мыслитель раздваивается при
доказательстве; он сам себе противоречит, и лишь когда мысль испытала и
преодолела это противоречие с самой собой, она оказывается доказанной.
Доказывать - значит оспаривать... Диалектика не есть монолог умозрения... но
диалог умозрения с опытом. Мыслитель лишь постольку диалектик, поскольку он
- противник самого себя. Усомниться в самом себе - высшее искусство и сила".
"Истина заключается лишь в единении Я с Ты".
Л.Фейербах
"...Ужасно тесно спаяны между собой темы о Двойнике и Собеседнике: пока
человек не освободился еще от своего Двойника, он, собственно, и не имеет
еще Собеседника, а говорит и бредит сам с собою; и лишь тогда, когда он
пробьет скорлупу и поставит центр тяготения на лице другого, он получает
впервые Собеседника. Двойник умирает, чтоб дать место Собеседнику.
Собеседник же, т.е. лицо другого человека, открывается таким, каким я
заслужил всем моим прошлым и тем, что я есть сейчас... Нужно неусыпное и
тщательнейшее изо дня в день воспитание в себе драгоценной доминанты
безраздельного внимания к другому, к alter ego".
"...Я вот часто задумываюсь над тем, как могла возникнуть у людей эта
довольно странная профессия - "писательство"... В чем дело? Я давно думаю,
что писательство возникло в человечестве "с горя", за неудовлетворенной
потребностью иметь перед собою собеседника и друга! Не находя этого
сокровища с собою, человек и придумал писать какому-то мысленному, далекому
собеседнику и другу, неизвестному, алгебраическому иксу, на авось, что там
где-то вдали найдутся души, которые зарезонируют на твои запросы, мысли и
выводы... Особенно характерны... платоновские "Диалоги", где автор все время
с кем-то спорит и, с помощью мысленного Собеседника, переворачивает и
освещает с разных сторон свою тему... Тут у "писательства" в первый раз...
мелькает мысль, что каждому положению может быть противопоставлена
совершенно иная, даже противоположная точка зрения. И это начало
"диалектики", т.е. мысленного собеседования с учетом, по возможности, всех
логических возражений. И, можно сказать, это и было началом науки".
А.А.Ухтомский
"Я знал, что пожизненный мой
собеседник,
Меня привлекая сильнейшей из тяг,
Молчит, крепясь из сил последних,
И вечно числится в нетях".
Б.Пастернак
"Достоевский, в противоположность Гете, самые этапы стремился воспринять
в их одновременности, драматически сопоставить и противопоставить их, а не
вытянуть в становящийся ряд. Разобраться в мире значило для него помыслить
все его содержания как одновременные и угадать их взаимоотношения в разрезе
одного момента.
...Даже внутренние противоречия и внутренние этапы развития одного
человека он (Достоевский. - В.Б.) драматизирует в пространстве, заставляя
героев беседовать со своим двойником, с чертом,