- говорит наш сторож  Мокеич,  горестно
наблюдая за тем, что творится в школе.
   А в школе происходят такие громкие дела,  что  лошади  на  улице  пугливо
косят глаза на нас или шарахаются на другую сторону улицы. Целый день гремит
в школе "собачья полька": одним пальцем - до! ре! ре!.. до!  ре!  ре!..  си!
ре! ре! Пианино волокут  по  коридору.  Его  возят  из  класса  в  класс  на
свободные уроки.

   Класс обращается в. танцульку. Ученики открыто уходят с уроков.
   "Карапетик бедный, отчего ты бледный?..  Оттого  я  бледный,  потому  что
бедный..."
   Учитель после звонка ловит в коридоре учеников и умоляет их идти на урок.
   - Вы же хорошо учились, - с отчаянием говорит добрый математик  Александр
Карлыч, поймав меня за рукав. - Идемте, я вам  объясню  преинтересную  штуку
относительно тригонометрических  функций  угла.  Прямо  удивитесь,  до  чего
интересно. Чистая беллетристика.
   Из вежливости я иду. Мы входим в пустой класс. До, ре, ре!.. До, ре,  ре!
- слышится из соседнего. Александр Карлыч  садится  за  кафедру.  Я  занимаю
переднюю парту. Все чин чином, только учеников нет. Класс - это я.
   - Пожалуйте к доске, - вызывает меня математик.
   Рядом с доской я вижу расписание уроков на завтра.  Ого!  Завтра  трудный
день! Пять уроков. Первый урок - пение, второй - рисование,  третий  -  чай,
четвертый - ручной труд, пятый - вольные движения.
   - Ну-с, начнем, - -обращается Александр Карлыч к пустому  классу.  -  Дан
угол альфа...
   До! ре! ре!.. До! ре! ре!.. Си! ре! ре!..

   "ВНУЧКИ" БЕСФОРМЕННЫЕ
   Мы выросли и торчали из своих гимназических шинелей, как  деревья  сквозь
палисад. Пуговицы на груди под напором  мужества  отступали  к  самому  краю
борта. Хлястик, покинув талию, стягивал лопатки.  Но  мы  стойко  донашивали
старую форму. На блеклых фуражках синела бабочкой тень удаленного герба.
   Однажды товарищ Чубарьков привел в класс семерых новичков. Одеты они были
пестро, не в форме, и держались кучкой  за  кожаной  спиной  Чубарькова.  Но
пояса у всех были одинаковы. На пряжках были буквы "В. Н. У.".
   Комиссар сказал классу:
   - Прошу потише. Затем здравствуйте. Точка. Следующий вопрос.  Ввиду  того
что теперь школа единая, все должны учиться заодно - сообща. Будьте знакомы.
Это вот из Высшего начального училища. Подружайтесь.
   - Долой внучков! - закричали сзади. - Не будем  учиться  с  внучками!  Мы
средние, а они начальные! Чубарьков обернулся в дверях.
   - Кто вместе со всеми не желает, - сказал он, -  тот  может,  пожалуйста,
получить метрики самостоятельно! И ша! - сказал комиссар и ушел.
   "Внучки" остались робеть у кафедры.
   - Здравствуйте, буржуазия, - сказал смуглый "внучок"  Костя  Руденко,  по
уличному  прозвищу  Жук,  знакомый  нам  по  старым  дракам  на   улице.   -
Здравствуйте, ребята и девочки, - вежливо сказал Костя Жук.
   - А по по не по? - серьезно спросил Биндюг.
   ( - А по портрету не получишь? - перевели наши сзади.)
   - А ра-то вы ме би? - спокойно сказал Костя Жук.
   ( - А раньше-то вы меня били? - растолковали нам "внучки".)
   В классе уже начали отстегивать с рук  часы,  чтобы  не  повредить  их  в
драке. Девочки принимали часы на Хранение.
   - Эх ты, внучок бесформенный! - сказал Биндюг,  грозно  подойдя  к  Косте
Руденко. - Тоже туда же... Из начального в гимназию вперся! Да  у  вас  даже
пуговицы не серебряные, никакой формы... А тоже лезут...
   - Вы - среднее учебное заведение, а мы -  высшее,  хоть  и  начальное,  -
хитрил Костя Жук.  -  Мы  больше  вашего  учили...  Вот  скажи,  где  бывает
полусумма оснований?
   Биндюг сроду не встречал "полусуммы оснований".
   - Чихал я на твои полусуммы оснований! - свирепел он. - Вот приложу  тебе
сейчас печать на удостоверение личности, так будешь знать...
   Но он был смущен. Я видел, что многие из наших ребят торопливо  рылись  в
учебниках, Я знал, "где бывает полусумма", и поднял руку, чтобы спасти честь
класса.
   Степка Атлантида крепко ударил мою ладонь и сбил ее вниз.
   - Без тебя обойдутся, - тихо сказал Степка. - Так ему  и  надо,  Биндюгу!
Молодчага этот внучок.  Уел  наших...  Присаживайся,  ребята,  на  свободные
вакансии, - громко сказал он "внучкам".
   "Внучки" несмело рассаживались. Отчужденное молчание класса встретило их.
Костя Жук подсел  к  Шпингалеткам  (так  прозвали  у  нас  двух  неразлучных
маленьких учениц).
   - Неподходящее знакомство! - сказали хором обе Шпингалетки.
   Они тряхнули бантами и напыщенно отодвинулись.

   МАТЧ В "ГЛЯДЕЛКИ"
   Девочки ввели в класс много новшеств. Главным из них были  "гляделки".  В
эту увлекательную игру играл поголовно весь класс. Состояла она в  том,  что
какая-нибудь пара начинала пристально глядеть друг другу  в  глаза.  Если  у
игрока  от  напряжения  глаза  начинали  слезиться  и  он  отводил  их,  это
засчитывалось ему как поражение. У нас были лупоглазые чемпионы и чемпионши.
Был организован  даже  турнир;  чемпионат  "гляделок".  Весело  и  незаметно
проходили уроки.
   Матч на звание "зрителя-победителя" всего класса длился подряд два  урока
и часть большой перемены. Состязались Лиза-Скандализа  и  Володька  Лабанда.
Два с половиной часа они не сводили друг с друга невидящих глаз. В этот день
даже на уроке физики учитель был поражен необычайной тишиной  в  классе.  Не
понимая, что происходит, физик объяснил устройство ватерпаса.  Потом  он  на
цыпочках ушел.
   К концу большой перемены Володька Лабанда закрыл рукой воспаленные глаза.
Он сдался. Лиза все глядела исподлобья, неподвижно. И  девочки,  торжествуя,
предприняли "всеобщее визжание, или детский крик на лужайке". А мы удрученно
заткнули уши.
   Но  Лиза-Скандализа,  странно   наклонив   голову,   продолжала   глядеть
исподлобья в одну точку. Обе Шпингалетки заглянули в  ее  лицо  и  испуганно
отскочили. И мы увидели, что глаза Лизы закачены под лоб. Лиза давно была  в
обмороке.

   УЧИТЬСЯ БЫЛО НЕКОГДА
   Класс старался все таки при девочках держаться пристойно. С парт  и  стен
были соскоблены слишком выразительные изречения. Чтоб высморкаться пальцами,
ребята деликатно уходили  за  доску.  На  уроках  по  классу  реяли  учтивые
записочки, секретки, конвертики: "Добрый день, Валя. Позвольте проводить вас
до вашего угла по важному секрету. Если покажете эту записку Сережке,  то  я
ему приляпаю, а с вашей стороны свинство. Коля. Извините за перечерки".
   Каждый вечер устраивались "танцы до утра". На этих вечеринках  мы  строго
следили, чтоб  с  нашими  девочками  не  танцевали  ребята  из  класса  "Б".
Нарушителей затаскивали  в  пустые  и  темные  классы.  После  краткого,  но
пристрастного  допроса  виновника  били.  Друзья  потерпевшего,  разумеется,
алкали мести, и вскоре эти ночные побоища в пустых классах  приобрели  такие
размеры,  что  старшеклассники  стали  выставлять  у   дверей   дежурных   с
винтовками.  Винтовки  остались  от  "самоохраны".   Иногда   дежурные   для
убедительности  палили  в  черную  пустоту.  К  выстрелам  танцующие  быстро
привыкли.
   Биндюг, участвовавший  в  погроме  магазина,  устроил  в  классной  печке
небольшой винный погреб. Не брезговала его угощением  и  Мадам  Халупа.  Это
была толстенькая, великовозрастная тетка. Ее побаивались не только  девочки,
но и ребята. Одного из обидчиков она всенародно выпорола его  же  ремнем  на
кафедре. Меня же Мадам Халупа однажды так грохнула головой о кафельный  пол,
что я лишь пять минут спустя ощутил себя снова живым, и то лишь наполовину.
   Степка  Атлантида  ходил  мрачный.  Родители  учеников  встречали  его  и
попрекали.
   - Ну что? - говорили они. - Добились? Весело вам теперь учиться? Срам  на
весь город, больше ничего. Ведь это ж извините что такое, а не школа!
   Степка  пытался   уговорить   разыгравшихся   хуторянских   сынков.   Его
поддерживали "внучки" и кое-кто из приятелей.
   Нас не слушали.
   - Когда же учиться? - грустно спрашивали мы.
   - Некогда нынче этим делом заниматься, -  отвечал  Биндюг,  -  не  старый
режим. Хватит!
   - Дурак! - сказал Костя Жук. - Нынче нам только и учиться по-правдашному.
   - Это вам, внучкам-большевичкам, образования не хватает, - сказал Биндюг,
- а наш брат, старый гимназер, обойдется... Не учи ученого.
   В Швамбрании  в  этот  день  тоже  загорелся  ученый  спор  между  графом
Уродоналом Шателена и Джеком, Спутником Моряков. Началась война.

   ШИШКА НА РОВНОМ МЕСТЕ
   На большой перемене нам раздавали сахар. Нас поили  горячим  чаем.  Такой
роскоши в старой гимназии мы не знали.
   Теперь каждый получал  большую  кружку  морковного  настоя  и  два  куска
рафинада. В Покровске почти не было сахара. Я пил школьный чай  несладким  и
нес драгоценные кусочки домой. Там ждал меня верный Оська. Он встречал  меня
неизменной фразой.
   - Большие новости!  -  говорил  он  и  тотчас  сообщал  мне  о  событиях,
происшедших за день в Швамбрании.
   Я отдавал ему сахар. Мы любовались зернистыми и ноздреватыми кубиками. Мы
клали их в коробочку. Она вмещала в себя сахарный фонд Швамбрании. Фонд  был
неприкосновенен. Он предназначался  для  каких-то  грядущих  пиров.  Лишь  в
воскресенье  мы  съедали  по  куску  на  обеде  у  президента   Швамбранской
республики. Фонд рос. Мы мечтали о толщине будущих  сахарных  напластований,
об огромных сладких  параллелепипедах,  о  рафинадных  цитаделях.  Приторная
геометрия этих грез вызывала восторженное слюнотечение.
   Но однажды сахар вызвал кровопролитие.
   Я был выбран ответственным раздатчиком сахара по нашему классу. Это  была
не столько сладкая, сколько уважаемая всеми должность. В моей  честности  не
сомневались.
   - Ишь ты, - говорили мне, - комиссар продовольствия...  Шишка  на  ровном
месте.
   А Биндюг, парень  наглый  и  предприимчивый,  предложил  раз  мне  хитрую
сделку. Дело  касалось  лишних  порций,  выданных  классу  на  отсутствующих
учеников. Биндюг предлагал не возвращать в канцелярию этот остающийся сахар,
а оставить себе и делиться с ним. Эта заманчивая комбинация сулила, конечно,
необыкновенный урожай швамбранского сахара. Будь это в старой гимназии, я не
только бы не сомневался - я бы счел долгом надуть начальство.  Но  теперь  в
совете сидели свои же ребята. Они доверяли мне, допустили к сахару, и  я  не
мог их обманывать.
   Я отказался, замирая от гордой честности. В тот же день Биндюг  отплатил.
Во время раздачи сахара несколько кусочков свалилось на пол. Я нагнулся  под
парту, чтоб поднять их. В это время Биндюг  резко  рванул  меня  за  шиворот
вниз. Я шибко ахнулся об угол скамейки. На  лбу  вспухла  зловещая  шишка  и
протекла кровью.  Два  кусочка  рафинада  порозовели.  Девочки  сочувственно
глядели мне в лоб и советовали примочить. Я продолжал раздачу,  стараясь  не
закапать рафинад. Себе я взял два розовых кусочка. Тая Опилова дала мне свой
платок. Окрыленный и окровавленный, я пошел в комнату рядом  с  учительской.
На дверях был прибит красный лоскут. В комнате был дым, шум и винтовки.
   - Товарищи, - сказал я в дым и шум, - вот, я пострадал через общественный
сахар... и вообще,  ребята,  я  давно  уже  на  платформе...  Будьте  добры,
запишите меня, пожалуйста, в сочувствующие.
   Шум упал, а дым сгустился. И мне сказали:
   - Да тебя за сочувствие папа в угол накажет... да еще  клистир  пропишет,
чтоб не сочувствовал... Он у тебя доктор.
   Дым скрыл мое огорчение.
   Тем не менее я всю неделю ходил с шишкой  на  лбу.  Я  носил  шишку,  как
орден.

   ДЫХАНИЕ - 34

   ...И плакали о нем дети в школах.
   "Шехерезада", 35-я ночь

   В это утро я вышел в школу немного раньше, чем обычно. Надо было получить
сахар в Отделе народного образования. На Брешке, у "потребиловки", где  были
расклеены на стене свежие газеты, стояла большая тихая толпа. Она  заслонила
мне середину  газеты,  и  я  видел  лишь  дряблую  бумагу,  бледный,  словно
защитного цвета, шрифт, заголовок "Известiя" через  "и  с  точкой"  и  слово
"Совет", в котором еще заседала буква "ять".
   "Бои продолжаются на всех фронтах", - прочел  я  сверху.  Между  головами
людей я видел отрывки обычных телеграмм.
   ...на Урале мы продолжаем наступление, и нами занят ряд пунктов. На  Каме
наши войска отошли к пристани  Елабуга.  Американские  войска  высадились  в
Архангельске.  В  Архангельске  рабочие  отказываются  поддерживать   власть
соглашателей... Борьба повстанцев на Украине продолжается.
   В самом низу, под чьим-то локтем,  я  разглядел  мелкий  шрифт  вчерашней
газеты:
   Продовольственный  отдел  Московского  совета  Раб.   и   Красноармейских
депутатов доводит до сведения населения г. Москвы, что завтра,  30  августа,
хлеб по основным карточкам выдаваться не будет... По корешку  дополнительной
хлебной карточки и для детей от 2 до 12 лет по купону ј 13 будет отпускаться
1/4 фунта хлеба...
   Необычайно молчаливо стояла толпа у газеты, и я не мог понять, что  такое
произошло. Вдруг,  расталкивая  народ,  вперед  быстро  протиснулся  пленный
австрийский чех Кардач и с ним двое  красногвардейцев.  Кардач  был  бледен.
Обмотка на одной ноге развязалась и волочилась по земле.
   - Читай, - сказал он.
   И кто-то, добросовестно окая, прочел:

   30 августа 1918 года, 10 часов 40 минут вечера
   ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ.
   Несколько часов тому назад совершено  злодейское  покушение  на  товарища
Ленина...
   Спокойствие и организация. Все должны стойко оставаться на своих  постах.
Теснее ряды!
   Председатель ВЦИК Я. Свердлов.
   Кардач, ошеломленный, неверящими глазами смотрел в рот читавшему.
   Потом он ударил себя кулаком в щеку и замычал;
   - М-м-м...
   - "Одна пуля, взойдя под левой лопаткой..." - сбиваясь, читал кто-то.
   - Так, - спокойно сказал Биндюг и, оторвав уголок  газеты,  стал  крутить
собачью ножку.
   Кардач кинулся на него. Он схватил Биндюга за плечи и стал трясти его.
   - Я из тебя самого собачий нога закрутить буду! - кричал Кардач.
   Красногвардейцы  тоже  двинулись  на  Биндюга.  Он  вырвался  и  ушел  не
оглядываясь.
   Я побежал в школу.
   Ленин ранен!.. Ленин! Самый главный человек,  который  взялся  уничтожить
все списки мировых несправедливостей, и он ранен!!!
   ...Школа гудела. На полу в классе лежали, опершись на локти,  "внучки"  и
несколько наших ребят.
   На полу был разложен анатомический атлас, взятый из учительской.  Путаясь
в нем карандашом, мы решали: опасно или как?..
   Костя Жук сидел на  парте,  подперев  щеку  рукой.  В  другой  он  держал
перочинный ножик.
   - А вдруг если... помрет?.. - уныло спрашивал Костя.
   И вырезал на парте: ЛЕНИН.
   Пришел сторож Мокеич, хранитель школьного имущества. Он  строго  поглядел
на Костю и уже раскрыл рот, чтобы сделать ему  выговор  за  порчу  народного
достояния. Но потом вздохнул, помолчал немного и ушел.
   По  лестнице  бухали  тяжелые  шаги,  У   дверей   с   красным   лоскутом
старшеклассники складывали винтовки.
   На большой перемене в  класс  пришли  члены  совета:  Форсунов  и  Степка
Атлантида.
   Степка только что вернулся из Саратова и привез последние сообщения.
   - "Состояние здоровья товарища Ленина... - прочел Форсунов,  -  состояние
здоровья... по вечерним бюллетеням, значительно лучше.  Температура  37,  6.
Пульс - 88. Дыхание - 34".
   - Лелька, - сказал мне Атлантида. - Лелька, у нас к тебе просьба. У  тебя
папан - врач. Позвони  ему  по  телефону,  как  он  насчет  товарища  Ленина
думает...
   Через несколько минут я прижимал к уху трубку, еще теплую от  предыдущего
разговора. Почтительная толпа окружала меня.
   - Больница? - сказал я. - Доктора, пожалуйста... Папа? Это я. Папа,  наши
ребята и совет просят тебя спросить... о товарище Ленине. У него  дыхание  -
тридцать четыре. Как ты считаешь? Опасно?..
   И папа ответил обыкновенным докторским голосом:
   - С полной уверенностью сказать сейчас  еще  нельзя,  -  сказал  папа,  -
случай серьезный. Но пока нет поводов опасаться смертельного исхода.
   - Скажи ему спасибо от нас, - шепнул мне Степка. В  этот  день  на  уроке
пения  мы  разучивали  новую  песню.  Называлась  она  красиво   и   трудно:
"Интернационал".
   Дома Оська сказал мне, как обычно:
   - Большие новости...
   - Без тебя знаю, - поспешил оборвать его я, -  всем  уже  известно.  Папа
сказал: может поправиться.
   Это был первый вечер без игры в Швамбранию.

   ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ НОВИЧКА

   А я обучался азбуке с вывесок,
   листая страницы железа и жести.
   Маяковский

   Оську приняли в  школу.  Оська  получил  документы.  Временно  заведующий
первой ступенью маляр и живописец Кочерыгин написал на них такую  резолюцию:
"Хотя сильный недобор года рождения, но принять за  умственные  способности.
Уже может читать мелкими буквами".
   Мама пришла из школы и с сюрпризом в голосе позвала Оську.
   - Приняли! - сказала  гордая  мама.  -  Только  жаль,  что  теперь  форму
отменили.
   - У нас сколько много теперь сахару будет! - мечтательно сказал Оська.  -
И мне будут выдавать.
   Я же  прочел  Оське  краткую  лекцию  на  тему:  "Новичок,  его  права  и
обязанности, или как не быть битым".
   Надев мою старую фуражку, Оська пошел в школу. Фуражка свободно вращалась
на голове.
   - Зачем картуз  такой  напялил?  -  спросил  Оську  временно  заведующий,
заглядывая ему под фуражку.
   - Для формы, - ответил Оська.
   - Больно уж ты клоп, - покачал головой временно заведующий. - Куда  тебе,
такому мальку, учиться?
   - А вы сами Федора великая... - сказал Оська, от  обиды  перепутав  адрес
моих наставлений, и вовремя замолк.
   - Так нельзя говорить, - сказал Кочерыгин. - А еще докторов сын! Вот  так
благородное воспитание!
   - Ой, простите, это я спутал нечаянно! - извинился Оська. - Я вовсе хотел
сказать - маленький-удаленький.
   - А правда можешь про себя мелкими буквами читать? - спросил с  уважением
заведующий.
   - Могу, - сказал Оська, - а большие буквы даже через  всю  улицу  могу  и
вслух, если на вывеске, и наизусть знаю...
   - На вывеске! - умилился бывший  живописец.  -  Ах  ты,  малек!  Наизусть
помнишь? Ну-ка, какие вывески на углу Хорольского и Брешки?
   Оська на минуту задумался; потом он залпом откатал:
   - "Магазин "Арарат", фрукты, вина,  мастер  печных  работ  П.  Батраев  и
трубная чистка, здесь вставать за нуждою строго воспрещается".
   - Моя работа, - скромно сказал временно заведующий. - Я писал.
   - Разборчивый почерк, - сказал вежливый Оська.
   - А как теперь на бирже написано? - спросил временно заведующий.
   - Биржа зачеркнуто, не считается. "Дом свободы", -  ответил  без  запинки
Оська.
   - Правильно, - сказал временно заведующий. - Иди, малек, можешь учиться.
   - Новенький, новенький! - закричал класс, увидев Оську.
   - Чур, на стареньком! - поспешно сказал Оська, помня мои наставления.
   Класс удивился. Оську не били.

   УЧИТЕЛЬ В МАСКЕ
   Преподавателем гимнастики  был  у  нас  в  школе  борец  Ричард  Синягин,
Стальная Маска, бывший грузчик. В саратовском цирке происходил  в  то  время
международный чемпионат французской борьбы. Ричард Синягин ездил  в  Саратов
бороться, и арбитр Бенедетто называл  его  при  публике  "борец-инкогнито  -
Стальная Маска". Вскоре афиши оповестили всех, что  назначена  "решительная,
бессрочная, без отдыха и перерыва, до результата" схватка Стальной  Маски  и
Маски  Смерти.  Все  это  было,  конечно,   сплошное   жульничество.   Борцы
добросовестно пыхтели условленные заранее  сорок  минут,  и  потом  Стальная
Маска старательно уложила себя на лопатки. Когда ладони зрителей  вспухли  и
цирк стих, арбитр объявил, осторожно ломая руки:
   - Увы!.. Маска Смерти победила  в  сорок  пять  минут,  правильно...  Под
Стальной Маской боролся чемпион мира и города Покровска Ричард Синягин.
   На другой день в школе Синягин весь урок оправдывался, что  его  положили
неправильным приемом. Класс, однако, выразил  ему  порицание.  Тогда,  чтобы
доказать свою силу, Синягин позволил желающим вскарабкаться