ла раздеваться,  -  крикнула Капитолина
Петровна,  увидев,  как  мы  радостно сбрасываем брюки и  рубахи.  Она долго
полоскала термометр в воде, не решаясь на него взглянуть.
     Когда  все  же  взглянула,  красный  столбик продвинулся вверх  еще  на
полградуса.
     - Ничего не понимаю,  -  растерянно шептала Капитолина Петровна,  а  по
обрыву с шумом слетали ребята из нашего лагеря. Впереди всех неслась веселая
дюжина. Огибая старшую вожатую, мы с ходу врезались в воду.
     В реке мы плавали наперегонки,  ныряли, шумели, плескались. А по берегу
ходила ошеломленная Капитолина Петровна,  пытаясь разгадать, что же все-таки
произошло.  К ней на помощь пришел Ленька Александров. Он зашептал что-то на
ухо старшей вожатой,  показывая на меня и  на термометр,  который до сих пор
сжимала в руке Капитолина Петровна.
     Вы уже,  наверное,  догадались,  что в  ту ночь в изоляторе мне удалось
обменять испорченный термометр на новый.
     Капитолине Петровне,  наверное,  тоже все стало ясно. Тем более, что ей
помог Ленька.  Капитолина Петровна погрозила пальцем в  мою сторону,  и  мне
ничего не оставалось, как, набрав побольше воздуха, скрыться под водой.
     Меня   и   веселую  дюжину  ждал   серьезный  разговор  со   множеством
восклицательных  знаков.  Но  ничего  страшного  не  произошло,  потому  что
началась война.


        "ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,"
                         В КОТОРОЙ НАЧИНАЕТСЯ ВОЙНА
               "САПОЖНИКОВ БЕЗ САПОГ" С "ТОЛСТЫМИ СОСИСКАМИ"

     Утром на линейке Капитолина Петровна громко объявила:
     - После завтрака начинается военная игра.  В ней участвуют два лагеря -
наш и соседний, "Ракета". С условиями игры вас познакомят вожатые.
     Ребята дружно закричали "ура!" и зашагали в столовую.
     В  нас  уже вселился воинственный дух.  Нам хотелось скорее нападать на
врагов и,  конечно,  побеждать их. И еще мы жаждали, чтобы враги удирали без
оглядки.   Ребята  ждали  только  приказа.   Аскольд,   как  назло,  куда-то
запропастился.
     Наконец вожатый пришел и объявил без тени улыбки:
     - Ребята, нам дали важное задание - охранять задние ворота лагеря. Сами
понимаете, противник будет нападать на нас с тыла.
     Игра нас ждала вот какая.  Мы должны были похитить у соседей их флаг, а
они - наш.
     Наши соседи,  конечно,  охраняют свое знамя -  будь здоров.  Но мы тоже
себе на уме.  У нас вокруг флага крепкий оборонительный заслон. На подступах
к линейке, в кустах вдоль забора и у ворот, притаились засады.
     Мы залегли под забором,  прижавшись к земле и затаив дыхание. Мы ждали,
что вот сейчас,  сию минуту, появится на заборе темная фигура неприятеля. Он
оглядит окрестности и, не заметив никого, махнет своим: "Давай". И когда они
все,  голубчики,  окажутся на нашей территории,  начнется бой. Я поглядел на
ребят. У всех горели глаза и чесались руки.
     Но мне почему-то пришла в  голову и  такая мысль.  Вот жили в  соседнем
лагере ребята. Ребята как ребята. Мы их даже ни разу не видели. А теперь они
наши противники и мы с ними воюем.
     Но  долго размышлять мне не  пришлось,  потому что из  соседнего лагеря
раздался крик:
     - Эй вы, сапожники!
     Ребята вопросительно глянули на  меня.  Все-таки я  председатель,  и  в
военное время (а сейчас идет война,  это всем ясно) мой чин приравнивается к
рангу командира.
     Я, пошевелив мозгами, приказал:
     - На провокации неприятеля не поддаваться!
     Сквозь щели я  видел,  что на заборе противника удобно устроилась орава
ребят.
     - Они, наверное, все передохли! - кричал один.
     - Да они просто трусы! - вопил другой.
     Эти слова взорвали наших ребят.  Толька не  выдержал и  вскарабкался на
забор. Его появление противник встретил хохотом и градом насмешек.
     - Смотрите, один, оказывается, дышит!
     - Бедненький сапожник без сапог, как твое здоровье?
     Багровый от  бешенства,  Толька  едва  раскрыл рот,  как  у  противника
невидимый оркестр разразился шумным тушем. И, конечно, в таком гаме никто не
услыхал его яркой речи.  Но  Толька не  отчаивался.  Он решил повторить свою
попытку. На этот раз задудели сразу три трубы.
     Толька повернулся к нам и прохрипел:
     - На помощь!
     Ребята с криком вскарабкались на забор. И началось!
     Представьте пыльную проселочную дорогу.  По  обеим ее сторонам высокие,
окрашенные в  белое,  заборы.  А  на  заборах висят,  сидят,  вопят и  дудят
мальчишки и девчонки. Да, и девчонки.
     А  что  там  девчонки!  Подхваченный  необъяснимым порывом,  я  в  одно
мгновение взлетел на забор и,  оглядевшись,  выбрал себе в лагере противника
мишень.  Это  был  длинноносый парень  с  горном.  Он  устрашающе  дудел.  Я
подождал,  пока парень остановится и глотнет воздуха, и тогда громко и четко
крикнул прямо ему в лицо:
     - Толстая сосиска!
     Длинноносый поперхнулся.  Я  повнимательней пригляделся к  нему,  и мне
стало не по себе.
     Это был Генка.  Генка Правильный,  мой друг и приятель. Значит, Генка -
толстая сосиска?  Кошмар и  только!  Генка тоже  меня  узнал и  посмотрел со
смущением. Не сговариваясь, мы спрыгнули на землю.
     - Толстые сосиски! - скандировал наш забор в радостном упоении.
     - Сапожники без сапог! - вопил забор противника.
     Почему сосиски и  почему сапожники?  Потому что их мамы и папы работали
на мясокомбинате, а наши - на обувной фабрике и камвольном комбинате.
     И  вдруг в  одно мгновение наш  забор замолк,  как будто в  горле ребят
произошло короткое замыкание.  Что стряслось?  Я  снова взобрался на забор и
увидел  в  руках  неприятеля наш  флаг.  Мы  обернулись и  ахнули:  голая  и
печальная мачта уныло торчала посреди нашего лагеря. Флага не было.
     - Сапожники! - ликуя и трубя, вопили противники, и над их головами реял
наш флаг.
     Молча  мы  слезли  с  забора и  побрели к  линейке.  Там  уже  металась
Капитолина Петровна.  Разбитое войско  угрюмо глядело,  как  его  полководец
меряет в отчаянии шаги по площадке.
     - Позор! - шептала Капитолина Петровна. - Какой позор!
     Оказывается,  увлеченные перепалкой с  "сосисками",  к забору бросились
все  -  и  те,  кто  охранял флаг  у  мачты,  и  те,  кто  сидел в  засаде у
противоположной  стороны  забора.   Этим  коварно  воспользовался  враг.  Он
беспрепятственно добрался до мачты и похитил флаг. Заметили "сосисок", когда
они перелезали через забор, унося с собой победу.
     Уныние и горечь поражения были написаны на лицах ребят,  столпившихся у
мачты, на которой так недавно реял наш флаг.
     - Еще не все потеряно,  - сверкнув очками, сказала Капитолина Петровна.
- Итоги  игры  будут  подведены  завтра  утром.  За  это  время  мы  должны,
понимаете, мы обязаны похитить флаг неприятеля...
     Воина продолжалась не на шутку.  Были забыты обед и полдник. На линейку
никто не строился. Я уже не говорю о мертвом часе. О нем не вспоминали. Само
название  этого  часа  -   мертвый  -  казалось  ребятам  полным  намеков  и
оскорблений.
     Штурмовые  группы  одна   за   другой  пытались  проникнуть  в   лагерь
противника, но безуспешно. Неприятель перекрыл все ходы и выходы.
     Да, завтра грянет час несмываемого позора пионерлагеря "Лесная сказка",
может быть, лучшего из лагерей на сто километров вокруг.
     Вернулась ни  с  чем последняя штурмовая группа,  на  которую возлагали
большие  надежды.  Группу  вел  сам  Ленька  Александров.  Ребята  пошли  на
хитрость:  переоделись и  загримировались под взрослых.  Ленька нацепил себе
бороду.  Галка  Новожилова облачилась в  цветастое платье  и  взяла  большую
корзину с клубникой.
     Но подвела их одна мелочь.  Ребята отправились на операцию в  кедах.  И
противник разгадал тайный замысел.  К флагу их даже не подпустили.  Пришлось
уносить ноги, оставляя на территории "сосисок" маскарадные одежды.
     Выслушав  доклад  Леньки  Александрова,   Капитолина  Петровна  грустно
промолвила:
     - Все пропало.  Представляю, как ликует Борька. Это мой однокурсник, он
старшим вожатым в "Ракете".
     Капитолина Петровна медленно побрела к  пионерской комнате.  Мне  стало
жаль нашу старшую вожатую.  Я подумал,  что нам,  веселой дюжине,  ничего не
стоит похитить флаг неприятеля.  Надо только захотеть.  Раньше мне совсем не
улыбалось лазить к соседям за флагом,  особенно после того, как я узнал, что
среди "сосисок" мой друг и приятель Генка. Но теперь, когда потерпел неудачу
сам Ленька Александров, мне захотелось попробовать.
     Я  стал  обдумывать операцию.  Кого  взять с  собой?  Конечно,  Марика.
Другого такого ловкого, быстрого и смелого парня во всем лагере не сыщешь. А
кого третьим? Юрка и Васька - хорошие ребята, но от них придется отказаться.
Неповоротливые и любят порассуждать, когда надо действовать.
     Ничего не попишешь,  но без Тольки мне не обойтись.  Как бы я к нему ни
относился,  но всегда признавал силу его кулаков. А в предстоящей операции -
это самое главное.


        "ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,"
                          В КОТОРОЙ МЫ УСТРАИВАЕМ
                           ДЕРЗКУЮ НОЧНУЮ ВЫЛАЗКУ

     - "Сосиски" и не думают,  что мы потревожим их сон, - свистящим шепотом
проговорил Толька,  когда  мы,  натянув тренировочные костюмы,  выбрались из
домика.
     - А  мы  им  покажем,  где  раки  зимуют!  -  радостно,  но  вполголоса
воскликнул Марик, гордый, что его взяли на такое важное дело.
     Я промолчал. Не люблю трепаться раньше времени. Не такие уж они дураки,
чтобы  не  догадаться,  что  сегодня ночью  мы  совершим последнюю отчаянную
попытку победить.
     Мы перемахнули через смутно белевший в темноте забор противника. Сперва
мы  осторожно ползли друг за  другом.  Но  ближе к  флагу это стало опасным.
Яркие лампочки, казалось, висели на каждой сосне.
     Тогда мы перешли на новую тактику. Быстрый и бесшумный рывок от сосны к
сосне.  Два-три прыжка,  и  ты замираешь,  прижимаясь всем телом к шершавому
стволу. Подождешь, пока перестанет громко стучать сердце, услышишь, что тихо
вокруг, и - новый прыжок к следующей сосне.
     На площадке,  где проходят линейки и  возвышается мачта с флагом,  было
светло как днем.  "Сосиски" развесили гирлянды разноцветных лампочек.  Ясно!
Праздничная иллюминация в честь победы! Но все-таки у самого флага караул из
четырех "сосисок".
     Наш план таков. Его придумал я. Первым идет в атаку Марик. Он подползет
как  можно  незаметнее к  самому флагу,  а  потом  выдаст себя  неосторожным
движением.  Когда на него нападут,  Марик должен увернуться и удирать,  куда
хочет, главное, чем подальше от флага. Его вряд ли догонят, потому что Марик
- чемпион лагеря по бегу.  Но если поймают, не беда - у нас такая война, что
пленных оставляют в  живых.  А  главное,  Марик успеет выполнить свою боевую
задачу  -   отвлечь  внимание  противника.  Мы  надеялись,  что  за  Мариком
погонятся,  по крайней мере,  двое часовых.  А с двумя другими мы справимся.
Толька должен отрезать флаг и передать его мне.  Моя боевая задача - удирать
к своим. Толька будет прикрывать мой отход.
     Мы осмотрелись -  тихо и никого вокруг, если не считать четырех стражей
у флага.  Не сомневаюсь,  где-то сидят в засаде и другие "сосиски".  Но пока
они опомнятся, мы похитим флаг.
     Я подтолкнул Марика: "Давай". Марик был весел и спокоен, а мы с Толькой
немного волновались...
     - Руки вверх! Сдавайтесь!
     В  одну секунду нас  окружило с  десяток "сосисок".  Они  словно из-под
земли выскочили.  Мы попробовали вырваться из окружения и пробиться к своим,
но силы были слишком неравны.
     - Думали обхитрить нас,  - кричали "сосиски", - а мы за вами следили от
самого забора.  Нас  не  проведешь.  Дали вам  возможность подойти поближе и
посмотреть на наш флаг. Что ж, любуйтесь...
     Презрительно отвернувшись от врагов, мы глядели на флаг, который нам не
удалось похитить, и не отвечали на оскорбления "сосисок".
     - Что с ними будем делать? - спросил кто-то.
     - Давайте привяжем их к  соснам,  пускай до утра связанными постоят,  -
предложила "сосиска" в  куртке с  блестящими молниями.  -  Будут знать,  как
нападать на нас. Я уже веревки принес...
     - Да  ты  что,  с  ума  сошел  -  привязывать?!  -  раздался  в  тишине
пронзительный возглас.
     Это кричал Генка Правильный, мой друг.
     Он налетел на "сосиску" в  куртке и  в одно мгновение "обезверевил" ее,
то есть лишил ее главного оружия - веревок.
     - Гена прав, - решил парень в берете. - Привязывать не будем.
     - Тогда давайте их  отпустим,  пусть идут к  себе в  лагерь,  -  громко
сказал Генка, обрадованный поддержкой.
     - Нельзя, - объявила долговязая "сосиска" в очках. - До утра они должны
остаться у нас в плену. Так будет надежней.
     - Вас послала Капитолина Петровна? - обратился к нам парень в берете.
     Я  ничего не  ответил,  но  сразу догадался,  что это тот самый Борька,
однокурсник Капитолины Петровны, старший вожатый в "Ракете".
     - Неужели она не понимает,  что мы выиграли, - возмущался Борька. - Раз
ваш флаг в  наших руках,  значит,  вашей армии больше не существует,  и вы -
побежденные... Почему же она нарушает правила?
     - На войне нет правил, - спокойно ответил я.
     Борька внимательно поглядел на меня и приказал:
     - Отведите их в столовую...
     - Благодарим, - прервал я его, - но мы только что поужинали.
     - Отведите их в столовую,  -  повторил свой приказ Борька,  - и уложите
там на раскладушках.
     Конвоируемые "сосисками",  мы зашагали к  столовой.  Рядом со мной брел
Генка. Он, видно, очень тяжело переживал все происходящее.
     Чтобы подбодрить, я прошептал:
     - Ты уже готовишься к велопробегу по Млечному Пути до Малой Медведицы?
     Генка грустно улыбнулся.
     Долговязая "сосиска" отворила двери столовой.
     - Давайте все же привяжем их,  -  снова вынырнула откуда-то "сосиска" в
куртке с блестящими молниями, - а то удерут...
     - Не удерут, - промолвила долговязая "сосиска" в очках.
     Наши  противники молча направились к  выходу.  Последним шел  Генка.  У
выхода он обернулся и виновато развел руками:
     - Спокойной ночи, ребята.
     Дверь захлопнулась. Два раза повернули в замке ключ. Мы подождали, пока
затихнут шаги на крыльце и возле столовой. И еще просто подождали, на всякий
случай.
     - Ребята, - тихо сказал я, - лежите спокойно, а я пойду в разведку.
     "Сосиски" и не догадывались, какую роковую ошибку они совершили, уложив
нас в столовой. Дело в том, что я за свои прегрешения часто попадал на кухню
и  знал там все ходы и  выходы.  А  столовые во  всех лагерях похожи друг на
друга.
     Я направился на кухню. В темноте грозно блестели котлы. Можно, конечно,
устроить подкоп, но жалко времени. Тут должна быть маленькая дверца, ведущая
во двор.  Ага,  вот она!  Но какой здоровенный замок!  Я ощупал пробой.  Он,
кажется, не крепко держится. Я сильно дернул, и пробой немного поддался.
     Я отправился за ребятами.
     Толька быстро оценил обстановку.  Он схватился обеими руками за пробой,
одной ногой уперся в стенку и... дернул изо всех сил.
     Хорошо,  что мы успели подхватить Тольку, а то бы он грохнулся на пол с
замком и пробоем в руках.
     Путь был открыт.  Крадучись,  мы обогнули столовую и доползли до мачты.
Флаг охранял один часовой.  Он клевал носом и  похрапывал.  Толька зажал ему
рот, я срезал флаг и передал его Марику. Марик спрятал флаг под рубашку.
     Часовому Толька приказал молчать, пригрозив кулаком, и мы припустили со
всех  ног  к  спасительному  забору.  Пронзительный крик  часового,  который
оповещал "сосисок" о беде, придал нам новые силы.
     Только когда перелезли через свой забор и очутились в своем лагере,  мы
поняли, что все же сумели взять реванш за поражение.
     И тут мы нос к носу столкнулись с Капитолиной Петровной и Аскольдом.
     - Где вы бродите по ночам? - строго спросила старшая вожатая. И, не дав
нам оправдаться,  решительно сказала: - Объявляю всем по выговору за то, что
ушли из лагеря в ночное, неположенное время.
     Проглотив безо всякого удовольствия выговор, я сказал Марику:
     - Покажи флаг.
     - Какой флаг? - встрепенулась старшая вожатая.
     - Пионерлагеря  "Ракета",   -   невозмутимо  объяснил  Марик,   подавая
Капитолине Петровне флаг.
     Старшая вожатая восторженно оглядела флаг,  а потом расцеловала каждого
из нас.
     - Спасибо, ребята!
     - Служим пионерлагерю "Лесная сказка"! - бодро грохнули мы и уставились
на Аскольда, ожидая от него поздравлений.
     Но вожатый и не думал нас обнимать. Он хотел по-другому нас поздравить,
но стеснялся, наверное, Капитолины Петровны.
     Мы отправились спать.
     Веселая дюжина превратилась в  геройскую дюжину.  Ведь  благодаря нашей
дерзкой ночной вылазке игра с "сосисками" была сведена к ничьей.
     Ребята ходили, задрав носы к небесам.
     А  мне почему-то  все время вспоминался Генка,  который смотрел на меня
виноватыми глазами, и я слышал его отчаянный крик: "Да ты что, с ума сошел -
привязывать?!" Бывает же -  прицепится что-то и мешает полностью насладиться
победой.


                         Четвертая серия моих снов

     - Гена, - спрашиваю я, - а почему ты мне снишься на велосипеде, ведь ты
сейчас обитаешь в лагере?
     - Не  знаю,  -  отвечает Генка,  -  мне  тоже снится,  что ты  едешь на
велосипеде. И вы все, ребята, снитесь на велосипедах.
     Мы  сидим на обочине шоссе и  беседуем.  Поблескивая на солнце спицами,
велосипеды лежат в кювете.
     - Вообще,  чепуха  получается,  -  рассуждаю я.  -  Вместо того,  чтобы
мчаться наперегонки с ветром,  я похищаю флаг из лагеря, в котором живет мой
друг.
     - Загадка природы, - объясняет Горох.
     - Никакой загадки нет, - горячится Семка. - Просто все очень непонятно.
     - И когда уже эти сны прекратятся? - говорю я.
     - Скоро, - твердо обещает Семка. - Поехали, ребята.
     Я долго смотрю вслед моим друзьям, пока они не исчезают за поворотом.


        "ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,"
                   В КОТОРОЙ РАСПАХИВАЮТСЯ НАСТЕЖЬ ДВЕРИ

     Когда Аскольд шумно распахнул двери нашего домика, мы сразу поняли, что
он пришел прощаться.
     Мы догадались об этом потому,  что у  Аскольда был счастливый вид,  как
будто завтра у него начиналась новая прекрасная жизнь.  А ведь он всего лишь
покидал нас.
     - Бывайте здоровы,  живите богато,  -  Аскольд торопливо жал  нам  руки
своей сильной, мужской, боксерской лапой.
     Мы говорили "до свидания" и ни о чем не спрашивали вожатого.  Один Юрка
Трофименко не удержался и выпалил:
     - А вы куда, Аскольд Васильевич?
     Вожатый поморщился и нехотя пробормотал:
     - Да никуда.  Я  остаюсь в  лагере.  Но буду физруком,  а вожатым у вас
больше не  буду.  Тяжело -  сразу две  должности.  А  потом скоро первенство
города по боксу. Мне готовиться надо.
     - Понятно, - протянул Юрка.
     Аскольд покосился на  него,  как будто хотел спросить,  а  что же тебе,
парень,  понятно, но ничего не сказал, а, отступив два шага к двери, помахал
нам рукой.
     Мы высыпали вслед за бывшим вожатым во двор и  глазели,  как размашисто
он шел, как ловко перемахнул через бум, преградивший ему дорогу.
     Я  подумал,  что  обязательно приду  посмотреть  первенство  города  и,
конечно,  буду болеть за Аскольда.  И тут мне почему-то показалось,  что наш
бывший вожатый проиграет первенство. Ничего не поделаешь, но я уже не верил,
что Аскольд - лучший боксер в нашем городе.
     - Красота, - воскликнул Толька, - живем без вожатого.
     Ребята ликовали.  Мы полдня провели на речке и вволю там накупались,  а
когда вернулись, никто не обругал за самовольство. Даже Капитолина Петровна.
     Я, конечно, понимал, что мы заслуживаем всяческого почета и уважения за
похищение флага.  Но всему есть предел. И поведение Капитолины Петровны меня
удивляло и  настораживало.  Она  только улыбалась нам  издалека и  ничего не
говорила.
     После полдника,  когда мы собрал