ронулась в путь. Пока мы не выбрались на шоссе, грузовик не раз
хорошо подпрыгивал на  ухабах.  И  почему-то  всякий раз мы  летели прямо на
Тольку. Получалась куча мала, а в самом низу ее терпеливо страдал Толька.
     - Как вы жили-были, робинзоны? - спросила Алена.
     - Мы не робинзоны, а лешие, - объяснил Васька.
     - И  вправду,   лешие,   -  улыбнулась  Алена.  -  Вы  не  можете  себе
представить, как мне хочется надрать вам уши.
     - Почему не можем представить?  -  ответил я. - Представляем, но нам не
хочется.
     Не в силах сдержаться, Алена рассмеялась. Ребята тоже захохотали.
     Я  смеялся вместе со всеми.  Мне было очень весело оттого,  что я  вижу
Алену.


        "ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,"
                  В КОТОРОЙ МЫ ИСПРАВЛЯЕМ СВОИ НЕДОСТАТКИ

     Разговор с  лешими занял  всего  три  минуты.  Капитолина Петровна свою
краткую речь о делах нашего отряда окончила странно:
     - Девятый отряд распустить и присоединить его к первому отряду.
     Нам  даже  не  дали  открыть рта,  а  заставили собрать свои  вещички и
переселиться в дом первого отряда.
     Из  председателя совета отряда я  превратился в  обыкновенного пионера.
Переживал ли я? Очень. Для меня даже померкло рыжее, как моя голова, солнце.
Правда, оно померкло и для других ребят. Зарядил дождь, он лил как из ведра,
словно кто-то на небе забыл закрутить кран.
     Когда идет дождь,  мы сидим в палатах. Когда мы ходим или бегаем, дождь
тихо сидит в облаках. Это дважды два лагерной жизни.
     Но в новом домике мне не сиделось,  и поэтому,  надев плащ,  я побрел в
дальний угол лагеря.  Там,  у  самого забора,  уселся под лохматой сосной на
какую-то корягу и принялся размышлять.
     Интересно,  а  откуда Капитолина Петровна знает  о  подмене термометра?
Наверное,  Ленька ей  наябедничал.  И  вот теперь он мой председатель совета
отряда. Невеселые дела!
     - Можно войти?
     Я поднял голову.  Передо мной стояла и улыбалась Галка. Дождь барабанил
по ее плащу.
     - Входи, места хватит! - сказал я.
     Галка уселась рядом со мной на корягу.
     - Ты чего такой грустный? - спросила она.
     - А почему я должен быть все время веселый? - рассердился я.
     - Нет, совсем не должен... - растерялась Галка и, чтобы переменить тему
разговора, сообщила: - Сегодня после обеда диспут.
     - Понятно, - зевнул я, - в общем, болтовня.
     - Сегодня мы  будем спорить на  тему:  "Если у  тебя  есть  недостатки,
исправь их". И ты знаешь, что мне пришло в голову? Давай дадим бой Леньке!
     Я чуть не подпрыгнул на коряге:
     - Ну, Галка, замечательно придумала!
     Галка зарделась от моей похвалы и тихо спросила:
     - А почему ты перестал писать мне записки?
     - Да  понимаешь,  -  завертелся я  на  мокрой коряге,  как  на  горячей
сковородке,  -  нет времени,  бумаги нет,  карандашей нет...  И потом, зачем
писать записки, мы же в одном лагере...
     - В  школе мы  тоже учились вместе,  но  ты все равно каждый день писал
мне, - вздохнула Галка.
     До  чего все запутывается у  меня в  жизни,  подумал я.  Может,  диспут
поможет мне разобраться?
     ...Перепрыгивая через мутные лужи,  по которым лупил дождь, мы добежали
до  столовой,   где  за  столом  восседали  Капитолина  Петровна  и   Ленька
Александров,  а  на  скамейках разместились все,  кто  захотел участвовать в
диспуте.
     Когда  Ленька  вооружился  колокольчиком,  он  почувствовал себя  очень
уверенно. Это можно было прочитать на его довольной физиономии.
     - Ребята,  тише!  -  Ленька  тряхнул колокольчик,  и  тот  зазвенел.  -
Начинаем диспут.
     Я хмыкнул. Интересно, кто первый начнет каяться в своих недостатках?
     Первой вышла к столу Зина, с которой я не очень удачно учился рисовать.
     - У меня много недостатков,  -  забормотала она. - Я завидую знаменитым
художникам.  Я хочу рисовать,  как они. Нет, неправда, я хочу рисовать лучше
их.
     - Но  это не недостаток,  -  заметила Капитолина Петровна,  -  это даже
хорошо, что ты стремишься к лучшему.
     Вслед  за  Зиной  каялся долговязый парень с  большой лиловой шишкой на
лбу.
     - Я боюсь ходить ночью по лагерю,  -  стесняясь,  сказал парень. - Но я
борюсь со своим недостатком. Я закрываю глаза и смело иду.
     Ребята захохотали. Вот откуда у него лиловая, как слива, шишка.
     В  спину  парню,  который прикрывая шишку,  отправился на  свое  место,
Ленька Александров снисходительно бросил:
     - Надо  закалять волю,  -  и  повернулся к  нам:  -  Ребята,  а  почему
помалкивает  бывшая  так  называемая  веселая  дюжина?   По-моему,   у   них
недостатков даже слишком много.  Мы  ждем от  них искреннего осуждения своих
проступков. Кто хочет выступить?
     - А почему ты не выступишь? - крикнула Галка.
     - Не хочу, - отрезал Ленька. - Веселая дюжина! Мы ждем.
     - Ты зубы не заговаривай,  -  весело перебил я его.  -  У тебя,  может,
недостатков нет?
     - Нет, - зло ответил Ленька.
     - А хочешь, я назову твои недостатки? - улыбнулся я.
     - Назови, - неуверенно промычал Ленька и побледнел.
     - Ты ябеда, - четко и громко сказал я. - И еще трус.
     - Правильно! - закричала Галка и другие ребята.
     Капитолина Петровна поспешила меня одернуть:
     - Ты бы лучше,  Коробухин, о своих недостатках рассказал. Или у тебя их
нет?
     - О своих, расскажи о своих, - оживился и Ленька.
     - Почему нет?  У  меня  есть недостатки,  -  рассуждал я,  выбираясь из
последнего ряда к столу.
     - Ну, так мы тебя слушаем, - поторопила меня Капитолина Петровна.
     - У  меня всего один недостаток,  -  так я  начал каяться,  -  но  зато
большой. Вернее, длинный. Это мой язык.
     - Вот-вот, - улыбнулась старшая вожатая.
     - Конечно,  -  продолжал я,  -  если бы я,  когда нужно, поддакивал или
нашептывал на ушко, то жил бы припеваючи, как некоторые...
     Я  выразительно посмотрел на Леньку.  Он стал белым как стена.  Ничего,
кроме очков, нельзя было увидеть на его лице.
     Капитолина Петровна задумчиво крутила в руках карандаш.
     - Я обещаю,  -  торжественно произнес я, - что никогда не исправлю свой
недостаток.
     Провожаемый смехом,  я прошел на свое место. Капитолина Петровна встала
и тряхнула колокольчиком.
     - Ребята,   посмотрите,   -   сказала  она,  -  погода  исправила  свой
недостаток.  На  дворе  -  солнышко.  Поэтому  мы  заканчиваем  наш  диспут.
Согласны?
     - Согласны, - зашумели ребята и выбежали из столовой.


        "ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,"
                       В КОТОРОЙ Я РАССКАЗЫВАЮ СКАЗКУ

     Навстречу мне шли, заливаясь от хохота и чуть ли не обнявшись, Толька и
Ленька Александров. Увидели меня, перестали хохотать и с ехидными улыбочками
прошествовали мимо.
     Да-а-а!  Если Толька спелся с Ленькой Александровым, это неспроста. Они
явно что-то затевают против меня.
     - Вот он где! - услыхал я радостное восклицание Юрки.
     - А мы тебя всюду ищем, - сказал Марик.
     Друзья встали по обе стороны от меня. Я серьезно поглядел им в глаза.
     - Вы умеете держать язык за зубами?
     Ребята молча прижали руки к груди. Все ясно - умеют!
     И я рассказал им о своих подозрениях.
     Юрка задумчиво протер очки:
     - Если бы знать, что они затеяли.
     - Надо не спускать с  них глаз,  -  воскликнул Марик,  который не терял
времени даром.  Он делал гимнастическое упражнение "пистолетик". - Установим
за ними круглосуточное наблюдение.
     - Правильно, - подхватил идею Марика Юрка. - С утра я наблюдаю за ними,
после обеда - Марик, вечером - Валерка, а ночью - Васька. На следующие сутки
будут вести наблюдение другие ребята.
     Свой  союз  мы  скрепили  крепкими мужскими рукопожатиями и  побежали в
столовую.  За ужином ничего страшного не произошло. Мои враги не хотели себе
портить аппетит.
     После отбоя мы укладывались спать,  но спать обычно не хотелось. Сна не
было ни в  одном глазу.  Вожатые и  воспитатели разводили руками:  "Почему и
отчего?" Им было непонятно.  Мы,  мол,  целый день гоняем,  как угорелые, не
останавливаясь ни на секунду. А потому должны спать, как суслики, тушканчики
и прочие грызуны.
     Но мы,  честное слово,  ни капельки не уставали.  И потом, мы собрались
вместе,  лежим в  одном домике,  никто нам не мешает,  и можно наконец вволю
наговориться.
     Каждый  из  ребят  стремился рассказать интересную историю,  которую он
слыхал или вычитал в книге. Чаще других в нашем домике рассказывал Юрка. Он,
наверное, прочитал за свою жизнь все книги, какие были на свете и в лагерной
библиотеке.
     Иногда  приходило  вдохновение и  ко  мне.  Вы  сами  понимаете,  я  не
пересказывал то,  что было в книгах, а сочинял новые истории. Сегодня, когда
мы  впервые ночевали в  доме  Ленькиного отряда,  я  решил,  что  пришла моя
очередь.
     - Ребята, - крикнул я, - хотите, я вам расскажу сказку?
     - Про белого бычка? - Это, конечно, Толька выскочил.
     Я понял, что он сегодня будет мне здорово мешать. Ладно. Пережуем.
     - В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, - начал я,
и шум постепенно улегся вместе с ребятами на кроватях.  -  И было у царя два
сына...
     - Один умный, а другой - дурак? - перебил меня Ленька.
     - Нет,  этому царю крупно не  повезло,  у  него было два  сына,  и  оба
дураки.
     Ребята зашикали на Леньку и  Тольку,  и  те перестали прерывать течение
моих мыслей.
     - ...Царские сыновья,  -  продолжал я,  - были дурни что надо. Один был
страшно гордый.  Приказал,  чтобы все, кого он повстречает на пути, бухались
ему в ножки и непременно называли - государь ты наш батюшка.
     Другой дурак еще  похлеще был.  Как  кто ему не  угодит,  слово поперек
молвит,  сразу  бежит  к  папаше и  ябедничает.  И  царь-папаша казнил того,
неугодного, а дурак радовался и хлопал в ладоши...
     Ребята слушали вовсю, они уже догадались, что сказка не простая. Толька
и Ленька тоже не подавали голоса.
     - ...Вы  сами понимаете,  что никто в  том царстве-государстве не любил
дураков.  Все их люто ненавидели.  Дураков и  в  сказках не любят.  Всеобщим
любимцем у  людей был один добрый молодец.  Косая сажень в плечах,  он одной
рукой выжимал десять раз пудовую гирю.  Добра молодца любили за  то,  что он
заступался за бедных и за девчонок,  смело бился с дураками и врагами, а еще
за то,  что песни пел веселые и  всякие забавные истории рассказывал.  Люди,
слушая его, животики надрывали и на время забывали о своих бедах и двойках.
     Вот этого добра молодца и  задумали дураки погубить,  потому что он  не
кланялся им в ножки, а иногда давал и по морде.
     Дураки наябедничали своему папаше.  А папаша-царь только мигнул и ногой
топнул,  как стражники схватили добра молодца и  заточили в  тюрьму.  Тюрьма
была на  скале высокой,  а  решетки такие,  что не  перепилишь,  тут автоген
нужен. А какая в то время техника была? Конь вместо трактора.
     Добру молодцу сказали,  что  завтра,  едва луч  солнца коснется решеток
тюрьмы,  ему  отрубят голову.  Добрый молодец обхватил покрепче свою голову,
пока она еще была на плечах, и закручинился...
     Я  на некоторое время замолк,  чтобы дать своим слушателям подумать,  и
продолжал:
     - ...Но не знал добрый молодец,  что в  царстве-государстве поднялся за
него народ. Вели восставших друзья добра молодца.
     Один -  ученый, который прочитал все книги на свете и знал много стихов
на память,  а  другой -  самый сильный,  самый ловкий и самый смелый во всем
государстве.
     Ворвался народ в  тюрьму и освободил добра молодца.  А потом восставшие
пошли во дворец и дали пинка царю и его сыновьям.  Те долго летели кубарем с
горы вниз,  пока не очутились в болоте и не превратились в жаб. Они там и до
сих пор квакают.
     Конец сказки был встречен веселым смехом, а Марик решительно вскочил на
кровати, и ее пружины грозно заскрипели.
     - Слушайте,  вы,  Толька и Ленька! Если вы тронете Валерку, получите от
нас от всех. Поняли?
     - А кто его собирается трогать? - невразумительно пробормотал Ленька.
     - Ты понял? - грозно повторил Марик.
     - Понял, - неохотно промямлил Ленька.
     - А ты? - спросил Марик у Тольки.
     - Я все понял, - заюлил тот. - Ты не беспокойся, Марик!
     - Попробуйте только! - зашумели ребята из нашего нового отряда.
     А я подумал, что зря волновался. С такими ребятами я никогда и нигде не
пропаду.


        "ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,"
                        В КОТОРОЙ ТОЛЬКО ОДНИ МЫСЛИ,
                        И ПОЭТОМУ УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ
                         СМЕЛО ЕЕ МОГУТ ПРОПУСТИТЬ

     Я вскочил и долго не мог понять, что к чему.
     Я  проснулся внезапно,  как будто кто-то  меня стукнул по плечу или как
будто кто-то прокричал мне в самое ухо: "Эй ты, вставай!"
     Я вскочил с постели и долго вертел головой,  соображая, а что это такое
происходит и  где я.  Наконец до меня дошло,  что я лежу (вернее,  лежал,  а
сейчас сижу) на койке в  пионерском лагере "Лесная сказка" и что сейчас ночь
и тьма кромешная и самое время дрыхнуть без задних ног, как это умело делают
ребята.
     Не понимая,  что со мной стряслось,  я стал укладываться спать,  но тут
меня снова как будто стукнуло,  а  потом тряхануло как следует,  а потом еще
раз стукнуло, и так несколько раз. Что за шуточки? Может, землетрясение?
     И наконец я вспомнил.
     Сегодня -  мой день рождения.  Мне стукнуло 13 лет.  Ну и число! Может,
оттого мне все время не везет в этом году? Ну, конечно. Отчего же еще?
     Я снова лег,  но сон от меня удрал,  и я не пытался его ловить.  Сейчас
самое время было поразмышлять о прожитой жизни.
     Что ни говорите,  а 13 лет - это не так уж мало. Если быть честным, это
очень много.  Пройдет еще тринадцать лет, потом еще тринадцать, еще и еще, а
потом - все. Да ну, лучше спать, чем про такое думать.
     Но  заснуть никак не  удавалось.  Конечно,  все  мои  беды в  этом году
оттого, что это был тринадцатый год моей жизни. А с сегодняшнего утра, когда
начнется четырнадцатый год,  все пойдет по-другому.  Шиворот-навыворот. Нет,
шиворот-навыворот тоже не стоит. У меня и так все шиворот-навыворот.
     Золотые слова -  надо  начинать новую жизнь!  Ого!  Уже  13  лет!  Надо
становиться серьезным и спокойным,  слушаться маму,  учителей,  вожатых... В
общем, надо идти на пенсию.
     Я бросил ломать голову над всякой ерундой и заснул.


                          Седьмая серия моих снов

     Я выбегаю на шоссе.  Гляжу налево -  нет ребят.  Гляжу направо -  шоссе
пусто.  Неужели что-нибудь  стряслось и  ребята задержались в  пути?  Может,
велосипед у  кого  испортился?  И  сейчас  Генка  чинит  его,  как  когда-то
(давным-давно!) мой.
     Усаживаюсь на обочину и жду своих друзей.
     - Валера, что ты здесь делаешь?
     Знакомый голос заставляет меня обернуться.  Алена топает по шоссе прямо
ко мне.
     Странно, как она попала в мой сон?
     - Жду своих друзей, - отвечаю я.
     - Они  приедут тебя навестить?  -  спрашивает Алена и  садится рядом со
мной на обочине.
     - Они почти каждый день меня навещают, - говорю я.
     - Что-то я их ни разу не видела? - удивляется Алена.
     Я молчу. Ведь я не могу ей объяснить, что друзья являются ко мне только
во сне и что Алена сейчас сама мне снится.
     - Через день конец смены,  -  вздыхает Алена.  - Жалко расставаться. Вы
уедете, а я останусь.
     - Другие приедут, - утешаю я вожатую.
     - Такие не приедут, - грустно качает головой Алена.
     - А чем же мы особенные? - удивляюсь я.
     - Как будто ты не знаешь?
     Алена подмигивает мне и первая смеется.  Вирус хохота проникает и в мой
организм.  Мы  заливаемся,  сидя  на  обочине пустынного шоссе,  на  котором
почему-то сегодня не появляются ребята.
     Отхохотавшись, мы умолкаем.
     - Алена! - я первым нарушаю тишину.
     - Что?
     - Алена!
     - Ну что?
     - Алена, а сколько тебе лет?
     - Восемнадцать, - отвечает Алена.
     - А мне тринадцать исполнилось. Сегодня, - сообщаю я.
     - Поздравляю. Желаю тебе - быть таким, какой ты есть.
     - Спасибо. Алена!
     - Ну что?
     - А у тебя жених есть?
     Запрокинув голову,  Алена долго хохочет.  Я  не смеюсь и терпеливо жду.
Наконец Алена произносит:
     - Ну и уморил. Я всегда говорила, что ты веселый парень.
     - А я, между прочим, серьезно спрашиваю.
     Алена удивленно на меня смотрит и тихо произносит:
     - У меня нет никакого жениха.
     - Ну и прекрасно, - сразу веселею я. - Зачем тебе жених? С ним же тоска
зеленая...
     - А если он будет вроде тебя - веселый? - улыбается Алена.
     На эти слова я не нахожу ответа и сосредоточенно молчу.
     Алена поднимается:
     - Когда приедут твои друзья, приводи их к нам в отряд.
     По тропинке Алена идет к  лагерю,  а  я снова оглядываю шоссе.  С горки
катит  группа  велосипедистов.  Это  мои  друзья!  Но  кто  еще  с  ними?  Я
внимательно всматриваюсь в  лица.  Вместе с  Семкой,  Горохом и Генкой вовсю
крутят педали Юрка,  Марик,  Васька и  (чего только во сне не бывает!) Галка
Новожилова.
     Я торопливо вскакиваю и бегу им навстречу.


        "ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ,"
                    КОТОРУЮ ПО-ПРЕЖНЕМУ МОЖНО ПРОПУСТИТЬ

     Утро  новой  жизни  началось прекрасно.  Солнце сверкало и  улыбалось с
высоты. Ребята меня поздравляли с днем рождения. Я начистил до блеска зубы и
выпускал налево и направо солнечных зайчиков.
     В столовой к нашему столику подошла Капитолина Петровна. Она произнесла
речь о  том,  что сильно надеется на благотворное влияние "Лесной сказки" на
меня,  а  также на то,  что я  вообще возьмусь за ум,  пора уже.  Капитолина
Петровна  поздравила меня  и  преподнесла букетик  незабудок  и  коробку,  в
которой лежали белые из пастилы грибы с коричневыми шоколадными шляпками.
     Алена  подарила мне  толстую книжку под  названием "Тиль  Уленшпигель",
сказав, что она про меня.
     Ребята вручили мне осмоленную сосновую палку, на которой было вырезано:
     "Валерке Коробухину в день рождения. Веселая дюжина".
     А  тетя Рая преподнесла мне два стакана холодненького компота.  Я очень
обрадовался.  Ведь мамы в  день рождения со  мной не было,  и  не было ведра
маминого необыкновенного компота.
     Так началось утро моей новой жизни.


        "ГЛАВА ХОТЯ И САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ,"
                     НО В КОТОРОЙ ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

     - Что с тобой? Ты какой-то не такой сегодня.
     Мама  подумала,  проглотила две  ложки горохового супа  и  нашла нужное
слово:
     - Какой-то молчаливый.
     - Угу,  -  ответил я,  не  переставая уплетать гороховый суп,  которого
никогда не любил, а сегодня ел, и он мне даже нравился.
     Я вернулся из лагеря. Я снова дома.
     Поев,  мама побежала на работу.  А я подошел к окну и оглядел наш двор.
Все в порядке, все на месте, только ребят не видно.
     И тут во дворе появился Семка.  Я его с трудом узнал.  Белый Семка стал
черным, наверное, точно таким, как Черное море.
     Не мешкая, я выскочил во двор.
     Долго и радостно мы хлопали друг друга по спине.
     - Как твое Черное море? - наконец спросил я.
     Семка в восторге завертел головой:
     - Я тебе писал про него.  Но,  понимаешь,  про море не расскажешь.  Его
надо увидеть самому. Давай на будущее лето махнем на Черное море.
     - Мы же на Малую Медведицу собирались,  -  перебил я Семку.  -  Ты что,
забыл?
     - А  после Малой Медведицы можно съездить и  на море,  -  подмигнул мне
Семка.
     - Можно, - согласился я, и мы засмеялись.
     И тут во дворе показался Горох.
     - Смотрю,  знакомые физиономии на буме сидят,  -  Колька просто сиял. -
Надо же повидаться с друзьями.
     Горох хлопнул Семку по спине:
     - Поджарился на славу. Что ты там делал, на своем море? Рыбу ловил?
     - Ага!  -  восторженно сказал  Семка.  -  С  подводным ружьем за  рыбой
охотился. Понимаешь, у самого берега лежат огромные камни. Т