сегодня завалили всю улицу. И еще раз на семерку, и еще раз на сугробы.
     Веселая идея рождается сама собой.
     - А  что,  если  "великолепная семерка"  тунеядцев потрудится на  благо
улицы Первомайской?  - восклицаю я. - Сейчас мы раздобудем для них лопаты, и
пусть мальчики, засучив рукава, с огоньком очистят улицу от снега.
     Мое предложение проходит на "ура".
     - Труд создал человека, - важно изрекает Горох.
     Мы  с  Семкой отправляемся в  ближайшие дома за  лопатами,  а  Горох со
своими сторожит тунеядцев.
     Мы стучим в двери и говорим:
     - Наш пионерский отряд решил очистить вашу улицу от  снега.  Дайте нам,
пожалуйста, лопату.
     Жители улицы охотно дают нам деревянные лопаты, а некоторые даже помощь
свою предлагают. Но мы благородно отказываемся:
     - У нас такие ребята и так любят работу, что мы быстро справимся сами.
     Мы  вручаем четверым тунеядцам орудия труда.  Троих  связанных охраняет
Горох.  Мы  же  не  спускаем  глаз  с  тех,  кто  работает,  а  когда  надо,
покрикиваем, командуем.
     Тунеядцы начинают энергично. Их лопаты так и мелькают в воздухе. Вскоре
они очищают тротуар перед пятью домами.  Но,  переусердствовав,  Марат и его
дружки выдыхаются и начинают еле шевелиться.
     - Эй, Горох! - кричу я. - Давай вторую смену.
     Горох развязывает троих пленников,  они жадно хватают лопаты и начинают
с такой силой метать снег,  как это делает хорошая машина. Четверо из первой
смены, привалившись к забору, отдыхают.
     В  две  смены  "великолепная семерка" быстро очищает тротуар.  Остается
совсем немножко.
     - Ладно, хватит, - командую я. - Сматывайтесь.
     - И запомните,  -  показывает могучие кулаки Горох, - кто к нам с мечом
придет - от меча и погибнет.
     Мы хохочем. Повесив носы, измотанные, но перевоспитанные, тунеядцы идут
через переезд к проспекту.
     С неочищенной частью тротуара мы справляемся за полчаса.
     Домой возвращаемся почти друзьями.  Вот ведь как странно бывает:  мы  с
Горохом - почти друзья...


        "ИЗ ПУСТОГО В ПОРОЖНЕЕ"

     Уже три дня, как болеет Ира. У нее грипп вместе с ангиной. Ребята целой
толпой навестили Иру, и Семка каждый день носится к ней.
     А  я  ни разу не зашел к Ире.  Мне как-то неудобно.  Потому что вчера я
получил новую двойку по математике.  И мне первый раз в жизни стыдно,  что я
получил двойку.  Раньше нахватаешь "пар" и  гордишься ими,  как олимпийскими
медалями.  А теперь почему-то стыдно. Я представляю, как строго посмотрит на
меня Ира, и у меня мурашки начинают по коже стометровки бегать.
     Мама сердится:
     - Почему ты не навестишь Иру?
     - Боюсь  заразиться,  -  отвечаю я.  -  Ты  ведь  знаешь,  какой  грипп
заразный. И ангина тоже.
     - Никто тебя не заставляет с ней целоваться, - сердится мама.
     - Вот еще не хватало -  целоваться,  -  фыркаю я.  - Не пойду и все. Ты
спроси у нее,  не нужно ли ей вызвать "скорую помощь"?  - Я открываю дверь и
последние  слова  кричу  вдогонку  маме,  которая  торопливо  поднимается на
четвертый этаж, где живет Ира.
     А самое обидное,  что двойка у меня какая-то глупая. Вообще двоек умных
не бывает.  Это понятно.  Но моя последняя двойка была уж очень глупая, а от
этого - обидная. Потому что сперва она была пятеркой.
     Позавчера мы писали контрольную.  Вы же знаете, как пишутся контрольные
- по вариантам. Ты решаешь одну задачу, а твой сосед - другую.
     А я сидел один.  Одному,  сами понимаете,  скучно решать.  И я попросил
Павла  Захаровича  пересадить  меня  к  Леньке  Александрову.   Я  сидел  на
предпоследней парте, у самой двери.
     - Здесь дует,  Пал Захарыч,  а  у  меня насморк,  -  я усердно пошмыгал
носом.
     Павел  Захарович пересадил.  А  что  тут  такого?  Ленька  решает  один
вариант, а я другой. Не спишешь все равно.
     Нашему варианту попалась эта самая задача,  вы ее,  наверно, тысячу раз
решали:  про  бассейн,  который одна  труба  наполняет водой,  а  в  другую,
наоборот,  вся  вода выливается.  Мне такая арифметика совсем не  нравилась.
Однажды я в ответе написал:  "Надо сказать завхозу,  чтобы он починил вторую
трубу".  Такое решение мне подсказала мама,  когда мы с  ней два часа бились
над задачей, но так и не смогли ее одолеть. И вот на контрольной - такая же.
     Зато Ленькин вариант был  гораздо интереснее.  Из  пункта А  в  пункт Б
выехал поезд.  Его скорость пока неизвестна.  А навстречу ему вышел пешеход.
Скорость пешехода 6 км в час. Когда и где они встретятся, если расстояние от
пункта А до пункта Б - 240 км.
     Тут можно было пораскинуть мозгами.  Надо сперва узнать,  когда все это
происходило. Если зимой, то вряд ли человек может пройти в час 6 километров.
Я представил, как он идет, закрываясь от резкого ветра, как снег метет ему в
лицо.  Нет,  вряд ли за час он пройдет 6 километров. Но, может, он на лыжах?
Тогда надо было про это написать. В таком случае, конечно, он может и больше
за час пройти.
     А  если действие в  задаче происходит не зимой,  а  летом,  какие тогда
лыжи?
     Летом,  конечно,  пешеход пройдет в час 6 километров. Но только с утра,
когда прохладно.  А  потом,  когда солнце станет припекать,  человек еле-еле
поплетется.  Я  вообразил,  как  пешеход  развалился в  тени  под  деревом и
вытирает пот,  как он облизывает потрескавшиеся губы: ему, наверное, здорово
хочется пить. Тут за час если на 2 километра продвинешься, и то хорошо.
     Потом я представил, как вдруг хлынет дождь. И пешеход спрячется от него
где-нибудь в  будке обходчика.  Будет он сидеть,  попивать молоко и  в  окно
поглядывать:  когда же  кончится этот проклятый дождь.  Ведь ему,  пешеходу,
надо торопиться навстречу поезду.
     А сам поезд? Если буран начнется, придется ему снизить скорость. А если
дожди размоют насыпь, тогда поезду и вообще не двинуться. Я читал в газетах,
что  на  Кавказе после осенних дождей поезда совсем не  ходят.  Пока вода не
схлынет и  новые рельсы не поставят.  В задаче же не сказано,  откуда и куда
направляется поезд.  Из  пункта А  в  пункт  Б.  Тут  можно  любые  названия
подставить.
     Нет,  мне  очень  понравилась  задача,  которую  решал  Ленька.  Просто
прекрасная задача,  не  то  что  про эти надоевшие переливания из  пустого в
порожнее.
     И я принялся за Ленькину задачу.  Несколько раз я заглядывал в Ленькину
тетрадь.  Нет,  не для того,  чтобы списать, что вы, а просто чтобы сверить,
так или нет я решаю. Все-таки Ленька отличник.
     Мне было даже приятно, что мы выбрали для решения один и тот же путь.
     Первым,  как всегда,  сдал контрольную Ленька Александров. Потом Семка,
Галка, Генка и другие ребята. Я сдал только после звонка. А чего хвастаться?
     Вчера Павел Захарович раздавал контрольные работы.  Он  брал тетрадки и
говорил, у кого какие отметки. И вот у него в руках моя тетрадь.
     - Особо  я  хочу  отметить работу  Валерия  Коробухина.  Очень  хорошая
работа.  Я ее могу поставить рядом с работой Александрова - тот же блеск, та
же  математическая строгость и  чутье.  Только  у  тебя,  Коробухин,  ошибок
грамматических много. Но на первый раз ставлю тебе "отлично". Молодец.
     Павел Захарович улыбнулся и  погладил подбородок.  Это  значило,  что у
него прекрасное настроение и он чем-то очень доволен.
     - И вы, ребята, молодцы, что помогаете товарищу.
     Я  скромно опустил глаза.  Все-таки  приятно,  когда тебя  хвалит такой
старый и строгий учитель, как Павел Захарович. А он все не унимался.
     - Я хочу вам показать, как остроумно Коробухин нашел разницу в скорости
поезда и пешехода.
     И  Павел Захарович начал на доске показывать,  как я все это решал.  Он
постукивал мелком,  и  лицо у  него было таким сияющим,  словно я по крайней
мере открыл закон всемирного тяготения.
     - Павел Захарович!  -  вскочил Ленька.  -  А почему он решал про поезд,
когда ему надо было решать про бассейн?
     - Про бассейн? - Павел Захарович нахмурился.
     - Да,  -  продолжал Ленька. - Он же сидел рядом со мной на контрольной.
Вы его сами пересадили.
     Учитель положил мел, медленно вытер руки о тряпку.
     - Теперь я все понимаю.  Зачем ты это сделал,  Коробухин?  - сказал он,
поморщившись. - Ставлю тебе двойку.
     - Мне  просто  понравилась задача про  поезд,  -  воскликнул я.  -  Мне
надоели задачи про бассейн.
     Павел Захарович ссутулился и вышел в коридор.
     Я показал Леньке кулак.
     - Ябеда, получишь.
     Ленька покраснел.
     - Но это остроумное решение придумал я, а не ты.
     - А может, и я тоже? - ехидно спросил я.
     - Я тебе не верю,  - сказал Ленька. - Воровать чужое остроумное решение
нельзя, это не списывание, а плагиат называется.
     Я  бросился на  Леньку с  кулаками.  Но  тут  дверь отворилась и  Павел
Захарович тихо сказал:
     - Продолжим урок.


        "РУКОПОЖАТИЕ ПОД ФОНАРЕМ"

     Сегодня мне очень одиноко и грустно.  Никогда мне не было так одиноко и
грустно.
     Ира побежала с сестрой в оперный театр. К нам в город приехал известный
тенор -  толстый,  с длинными бакенбардами,  какие носили в XIX веке.  Ирина
сестра сказала:
     - В нашем институте все от него без ума. Это же настоящее бельканто.
     Ирина сестра с гигантским трудом достала билеты, и они ушли в театр.
     Я  выхожу на  ту  самую  улицу,  где  живут  Горох и  его  компания.  Я
вспоминаю,  как  мы  вместе  заставили "великолепную семерку" потрудиться на
благо пешеходов, но мне все равно не становится веселее.
     Семка и  Генка сейчас на занятиях физического кружка.  Из нашего класса
Степан Александрович только их позвал: пусть сидят, ума-разума набираются.
     В  кружке занимаются старшеклассники.  Но Степан Александрович говорит,
что из Семки и  Генки будет толк.  Побольше бы таких ребят в школе,  говорит
еще Степан Александрович,  а не разных там лоботрясов.  И после этих слов он
выразительно смотрит на меня.
     Ну и ладно,  думаю я.  Я же не виноват,  что у меня нет призвания,  что
меня не тянет к физике, как Семку и Генку.
     Ира мечтает стать химиком,  как и ее сестра,  маленькая,  но важная,  в
очках.  А  меня ни  к  чему не  тянет.  Сегодня мне нравится физика,  завтра
алгебра, послезавтра география. Но надолго меня ничто не привязывает.
     Я  повернул на  углу и  пошел назад по  той же  улице.  Прислонившись к
фонарю,  меня  ждал  Горох.  Он  засунул руки в  карманы,  губы оттопыривала
улыбочка.
     - Что ты бродишь всю ночь одиноко? - засмеялся Горох. - Что ты девушкам
спать не даешь?
     Я огляделся по сторонам.
     - Не трусь, - захохотал Горох.
     - Я не трушу, - спокойно ответил я.
     - Давай поговорим, - предложил Горох. - Ловко вы тогда с этими ракетами
подстроили. Мы здорово сдрейфили.
     У  меня в голове все время вертелась мысль:  чего он от меня хочет?  Мы
никогда с  ним не дружили и,  наверное,  не будем дружить.  Горох был на два
года старше меня,  учился в восьмом классе.  Конечно,  он и его ребята нам с
Семкой по-настоящему помогли.  Если  б  не  они,  Марат  со  своими дружками
основательно намял бы нам бока. Но какой Горох человек, я так и не знал. Мне
казалось, что в любую минуту он может опять стать нашим врагом.
     - Я из окна тебя заметил,  -  улыбался Горох.  -  Смотрю, человек ходит
один, скучает, дай, думаю, развеселю его.
     Я молчал. Я смотрел на него и молчал. Он тоже затих.
     - Валерка, - вдруг сказал он, - ты видел когда-нибудь ледоход?
     - Видел, - нехотя ответил я. - В кино.
     - В кино я и слона видел,  -  презрительно фыркнул Горох. - А настоящий
ледоход, когда льдины одна на другую лезут и такой шум и треск стоит...
     - Нет, не видел, - сказал я.
     Горох  меня  сегодня  удивлял.   Я  никогда  не  думал,  что  он  может
восторженно о чем-нибудь говорить.
     - Так поехали посмотрим. Завтра утром, - наседал на меня Горох.
     - Мне же в школу, - нерешительно протянул я.
     - Один день и пропустить можно, - не отставал Горох. - Ну? Ну, решайся.
     Я покачал головой.
     - Нет, не могу. Пока.
     - Не  думал,  что ты  такой маменькин сыночек,  -  крикнул мне вдогонку
Горох.
     - Ладно, поговори, - не оборачиваясь, проворчал я.
     Ночью мне  снилось,  как  плыли по  реке льдины,  как они лезли одна на
другую, и такой шум и треск раздавался, что я проснулся. За окном надрывался
бульдозер.  Он разравнивал площадку -  напротив нас собирались строить новый
дом.
     В классе плясали солнечные зайчики,  и все ребята глядели в окна.  А на
переменах классы пустели - даже зубрилы выбегали во двор.
     Вокруг Иры на каждой переменке собирались девчонки:
     - А что дальше?
     - Ему так долго хлопали, забросали всего цветами...
     - Этого толстого, с бакенбардами? - мимоходом спросил я.
     - И совсем он не толстый, - обиделась Ира. - Откуда ты это взял?
     - Ладно, - отмахнулись от меня девчонки. - Что он еще спел?
     Я направился к Семке.
     - А какие у тебя впечатления?
     - Ты знаешь,  -  Семка радостно завертел головой.  Иногда мне казалось,
что  в  порыве восторга он  может повернуть голову на  360  градусов.  -  Ты
знаешь,  звонок,  который звенит в нашей школе,  сделали сами ребята. Звонок
соединен с  часами,  и  как  только время  подходит к  переменке или  уроку,
раздается -  дзинь! И все автоматически. Ему уже десять лет, этому звонку, а
он еще ни разу не ломался.
     - Очень интересно, - зевнул я. - И сегодня ты туда?
     - Ага, - сказал Семка.
     Я повернулся и пошел в класс.
     Семка догнал меня.
     - Может, и тебе записаться в кружок?
     - Нет. Степан Александрович не пустит. Да я и сам не хочу.
     Вечером я  снова был на  Гороховой улице.  Прошел один раз мимо фонаря,
второй раз.  Горох не  появлялся.  Глянул на  окна его квартиры -  светятся.
Может, Горох дома?
     Тогда я  вспомнил,  как  вызывали Гороха его  приятели.  Я  заложил два
пальца в рот и свистнул.
     В  ту  же  минуту лохматая голова Гороха показалась в  окне.  Он что-то
жевал.
     Я помахал ему рукой.
     - А, это ты! - крикнул Горох. - Сейчас спущусь.
     - Я согласен, - сказал я, когда Горох подбежал ко мне.
     - Молодец, Валерка, - от радости просиял Горох. - Дай пять.
     Мы пожали друг другу руки.
     - Поезд идет в 8.30, - сказал Горох. - Не проспишь?
     - Нет.
     - Будь здоров. Поесть захвати с собой. Понял?


        "ЗОЛОТОЙ ДЕНЕК"

     - А зачем портфель взял?  - спросил меня Горох на вокзале. - На сегодня
уроки отменяются.
     - Просто так,  -  я  помахал портфелем.  -  Чтобы мама не заметила,  ей
сегодня на вторую смену.
     - Конспирация,  -  захохотал Горох.  -  Не дрейфь,  ледоход стоит того,
чтобы школу пропустить. А к вечеру вернешься, мать ничего и не узнает.
     Денег на билет нам хватило только "туда".
     - Назад "зайцами" поедем, - не унывал Горох. - Умеешь "зайцем" ездить?
     - Умею, - соврал я.
     В  троллейбусах  я  катался  иногда  бесплатно,  а  в  поездах  еще  не
случалось.
     Вагон оказался очень старенький, все в нем дребезжало и стучало.
     У  Гороха было отличное настроение.  Он мурлыкал "Черного кота" и  то и
дело выглядывал в окно.
     - Посмотри,  денек-то какой,  а?  Золотой денек...  Просто не денек,  а
воскресенье!
     Меня тоже увлекла наша поездка.
     Я  забыл,  что  должен  сейчас  сидеть  в  школе  и  слушать объяснения
учителей.  Я глотал воздух, как газированную воду, и у меня щекотало в носу.
А Горох говорил без умолку:
     - А ты не хотел ехать, а?
     Когда мы сошли на станции,  первое,  что я увидел,  было небо. Оно было
огромным и голубым.  Я никогда его таким не видел.  Дома мне в городе мешали
его увидеть таким или что другое, но только я стоял, задрав голову, и глядел
на небо, пока глаза не устали.
     - Пошли на реку, - позвал меня Горох.
     И мы по вытоптанной тропинке зашагали к реке.
     Горох шел впереди и кричал:
     - Гляди, березки какие белые!
     - Гляди, снег какой синий!
     Я только успевал вертеть головой.  И вдруг Горох сказал:  "Тихо",  -  и
замер. Остановился и я.
     - Слышишь? - спросил он шепотом.
     Я кивнул. Где-то впереди и внизу слышался шум, треск, как будто десятки
грузовиков буксовали на  одном месте.  Или  как будто слоны огромным стадом,
бок о бок, пробирались по ущелью.
     Мы выбежали на обрыв. И я увидел ледоход. Льдины плыли, как десятки еще
не загорелых пловцов. Река казалась огромной.
     - А?! - кричал Горох. - А?! Видишь?
     Я  не  знаю,  сколько мы  стояли,  наверно,  очень долго,  потому что я
замерз.
     - Давай походим, - сказал я Гороху.
     - Озяб? - спросил Горох.
     - Немного, - сказал я.
     Я  уже  давно  заметил,  что  Горох  начал говорить странными для  него
словами - "озяб", "золотой денек". И вообще мне казалось, что со мной другой
человек, а не Горох.
     Мы  шли по лесу и  видели,  как стоят по колено в  воде березки.  Горох
говорил:
     - Скоро березовый сок пойдет. Ты пил березовый сок?
     - Нет, - признался я.
     - Это такое удовольствие! - Горох даже глаза зажмурил.
     Потом мы  примостились на  пеньках на  пятачке рыжей земли.  От нее шел
теплый пар.  Мы  ели,  что прихватили с  собой из  дома.  Горох ел спокойно,
неторопливо. Он уже не хихикал, а улыбался добродушно и весело.
     - Ты знаешь, а в детстве я жил в деревне.
     - Да ну? - удивился я.
     - А в городе мне скучно, не знаю почему.
     Мы помолчали.
     - Слушай,  Коля,  -  назвал я  вдруг Гороха по имени,  -  а  вот правду
говорят, что змея своих детенышей ест?
     - Правда, - оживился Коля. - Я сам видел.
     - Расскажи, - попросил я.
     - Пошли мы в орехи.  Набрали уже много.  Вдруг я вижу - на одном дереве
ветка шевелится.  Пригляделся,  а это змея.  И тут неожиданно из нее один за
одним стали выскальзывать змееныши.  Она  -  цап одного и  слопала,  потом и
второго проглотила,  а третий успел удрать. Упал на траву и мгновенно исчез.
Я стоял как обалделый. Никогда такого не видел.
     - Здорово, - восхитился я.
     - Я  много  интересных историй знаю,  -  гордо  сказал Горох.  -  Когда
захочешь, расскажу. А сейчас нам пора на станцию. Поезд провороним.
     Мы заторопились к  станции.  По дороге я  влез в  яму с водой и замочил
ноги.
     - Переобуйся, - сказал Горох.
     Он вытянул из-за пазухи белые шерстяные носки.
     - Захватил на всякий случай, - подмигнул он мне.
     Я вылил из ботинок воду. Держась за Гороха, переобулся.
     - Теплее? - спросил Горох.
     Я кивнул.
     - А теперь - бегом на станцию.
     На поезд мы еле успели. Уже было совсем темно, когда приехали в город.
     Дома я посмотрел на себя в зеркало и увидел, что здорово загорел.
     Усталость уложила меня на обе лопатки в постель.
     Ни одного урока на завтра я не сделал, но засыпал счастливый.
     Ночью мне снилось,  будто мы  с  Горохом прыгаем со  льдины на льдину и
Горох кричит: "А?! Денек-то какой? А?!"


        ""А ВЫ - К ДИРЕКТОРУ...""

     6 "А" кипел, как забытый на плите чайник. Это я почувствовал сразу, как
только вошел и со спокойной улыбкой сел за свою парту.
     - Он еще улыбается,  -  негодовала Галка.  - Посмотрите на него, он еще
улыбается!
     - А что мне - плакать? - глупо пошутил я.
     И  посмотрел на Иру,  она сидела хмурая.  У  Семки был растерянный вид.
"Опять  влип,  Валерка,  попробуй  выпутаться",  -  говорила его  несчастная
физиономия.
     - Так вот что мы  решили,  -  грозно сказала Галка.  -  Хватит с  тобой
нянчиться. Мы пойдем к Екатерине Моисеевне и попросим, чтобы тебя перевели в
другой класс. С тобой нам никогда не стать самым лучшим классом в школе.
     Я задумался. Я не ожидал, что дело примет такой крутой оборот.
     - Кто со мной пойдет к директору? - спросила Галка.
     Все молчали.
     - Вы пойдете, - сказала Галка Леньке Александрову и Светке Никитиной.
     И тройка зашагала к двери.
     - Я против, - рядом со мной вскочила Ира.
     - Я т