тересующей  его проблеме чуть больше, чем раньше. После этого
он   решил   перечитать   их  еще  раз,  но  теперь  уже  более
внимательно.  Боб  буквально охотился за старыми номерами этого
журнала, выискивая их по всем магазинам, торгующим подержанными
вещами.  Если  ему удавалось найти еще один такой журнал, то он
сразу же прочитывал его, пытаясь найти в нем что-то, чего и сам
еще пока точно не знал.
      "Я  все равно найду тебя, сволочь ты старая!" - думал он,
теперь	уже  почти  точно  зная,  что  тот,  кого  он ищет, был
человеком  старым.  Так  стрелять  может только старый человек,
потому	что  для  этого нужны опыт, практика и огромные навыки,
которых  нет  у  молодого  стрелка.  Только  один еще не старый
человек  -  Боб имел в виду себя - мог сделать такой выстрел, и
то  это  скорее  была  иллюзия,  чем  реальность. Боб попытался
отбросить ненужные мысли, мешающие ему сосредоточиться.
      "Это  не	Соларатов,  - сказал он сам себе. - Нет, это не
он".

      По  вечерам  они	занимались  любовью.  Они занимались ею
часами,  как  бы  наслаждаясь  сейчас  тем счастьем, которого у
них  не  было раньше. Порой он чувствовал себя поршнем в вечном
двигателе.
      Сейчас,  после  нескольких  оргазмов,  после  того как он
пролетел  все  свои  этажи и упал на землю, Боб чувствовал себя
настолько   уставшим,	что  не  мог  даже  пошевелиться.  Тело
совершенно расслабилось и, казалось, растворилось в вечности.
      -  О  Боже,  - сказала она, - ты, наверное, все это время
специально копил силы для меня? Он хмыкнул.
      - Кажется, я делаю все правильно. - Я и говорю.
      Они лежали, обессиленные любовью.
      Самым  ужасным для нее было то, что она позволила в своей
душе  взойти зерну надежды. Она поняла, что есть совсем другая,
более  яркая  и  радостная  жизнь. Боб же в этот момент думал о
том,  что  жить в затворничестве, наверное, неправильно, нельзя
ненавидеть  весь  мир,	нельзя	жить только винтовками, подобно
какому-то   сумасшедшему   иезуиту,  нельзя  жить  в  маленьком
трейлере  высоко  в мокрых, ненастных горах и встречать каждого
посетителя и гостя недоверием и подозрением.
      Мир полон вещей, которыми можно наслаждаться. Надо просто
увидеть  их,  объединить  в  своем сознании и радоваться жизни.
Разве  это  сложно?  Для  Боба понятие "удовольствие" почему-то
всегда	ассоциировалось  с  водой. Он видел себя и ее на пляже,
где-нибудь  в  Митрл-Бич, на юге Южной Каролины, или в Билокси,
или,  может  быть,  в  Гальвестоне...  Короче: солнце, воздух и
вода... и больше ничего не надо.
      -  О  чем  ты  сейчас  думаешь? - спросила она. - Ты даже
улыбаешься. Ты что?
      Он  знал,  что если расскажет ей об этом, то все пропало.
Он  уже  никогда  не  выкарабкается  из  этой нежной томности и
сладкой  вялости.  Он  лежал  и  чувствовал,  как страсть к ней
нарастает   вновь.  Он	хотел  полностью  раствориться	в  этой
женщине.  Боб  смотрел	на  нее  и ощущал, как огромное желание
вновь накатывает на него горячей волной.
      - Так, кое-что о морской пехоте, - ответил он.
      - Это ложь, - возразила она.
      -  Естественно.  Я  думал  о  том, как все это мне ужасно
нравится.  Может  быть,  это  обойдется  мне  слишком дорого, а
может,	наоборот,  даже  поможет  выдержать все. Я должен уметь
расставаться  с  самым	приятным  в  моей  жизни. Это похоже на
заключение  сделки:  если  я  хочу выиграть в главном, я должен
уметь  при  необходимости  в  любой  момент  отказаться от всех
остальных,  даже  самых  соблазнительных  предложений. Я должен
быть  готовым умереть в любую секунду, иначе я проиграю. Любой,
кто  воевал,  скажет тебе то же самое. Надо всегда быть готовым
отдать	свою  жизнь.  Если  ты думаешь о том, как ее спасти, то
считай, что ты уже потерял преимущество.
      Она задумчиво посмотрела на него своими серыми спокойными
глазами.
      -  Я  была  права.  Я  так  и  знала. Ты сначала дашь мне
почувствовать,	что  такое  счастье,  а потом оттолкнешь прочь,
чтобы уйти в свой проклятый крестовый поход. - Она усмехнулась.
- Жаль, что я не смогу тебя ненавидеть, Боб. Ты самый настоящий
сукин  сын,  но  ненавидеть  тебя  -  все  равно что ненавидеть
погоду. Это бессмысленно.
      -  Послушай...  Это было самое лучшее время в моей жизни.
Самое  прекрасное. Это было что-то особенное. Еще немного - и я
уже никуда не смогу от тебя уйти.
      -  Нет.  Это ложь. Ты все равно уйдешь. Я знаю таких, как
ты. Вы всегда уходите.
      - Ты права, - сказал он. - Я уйду. Мне просто надо уйти.
      Она горько усмехнулась: - Ну и стервец же ты!
      Боб  кивнул головой. На его серьезном, мрачном лице почти
ничего не отразилось.
      - И когда?
      - Думаю, завтра.
      - Так скоро?
      -  Да.  Уже  пора.  У  меня возникли кое-какие идеи. Я бы
сказал - даже план.
      - Я не думала, что это случится так скоро.
      - Чем скорее уйду, тем скорее вернусь.
      -  Ты  снова лжешь, Боб. Назад ты уже не вернешься. Через
неделю ты уже будешь мертвым.
      -  Ну,  не  так  быстро,	- ухмыльнулся он. - У меня есть
хитрый	план.  И  думаю, что благодаря ему мне кое-что удастся.
Но прежде мне надо сделать одно дело.
      - Что? - спросила она, пытаясь скрыть рвущуюся из глубины
души боль.
      -  Я  должен добраться до своего тайника в горах и вынуть
оттуда	спрятанные  там  тридцать  тысяч  долларов  и несколько
винтовок - тогда я буду в состоянии оплатить все свои расходы и
в  какой-то степени защитить себя. Ну а затем, - он вздохнул, -
затем надо вернуться домой и похоронить своего пса.
			     Глава 21

      Шрек  никогда  не  умел спокойно, как все люди, входить в
двери;	он  в  них  врывался,  подобно	гранате, сильным ударом
чуть  не  срывая злосчастную дверь с петель, и, наклонив корпус
вперед, широкими шагами влетал в комнату.
      Услышав  шум,  Добблер  поднял  глаза,  но Шрек уже стоял
перед  ним,  в	два  шага  и меньше чем за полсекунды преодолев
десять футов, что были между порогом и столом.
      - Полковник Шрек, я... - Чувствуя себя так, словно у него
сейчас	будет  произведена  неожиданная проверка или инспекция,
Добблер  сделал  слабую попытку приподняться, но стоявший перед
ним суровый человек бесстрастным жестом приказал ему сидеть.
      -  Я  немного  задержался,  Добблер, поэтому зашел просто
так.
      - О Боже, полковник, с вами все в порядке?
      - Устал. Очень устал.
      -  Самолет  задержался?  Укачало?  Вам надо было бы снять
ботинки и походить босиком по ковру...
      -    Доктор,   я	 просил   вас	заняться   таинственным
исчезновением  Суэггера.  Вы  сейчас  можете  изложить мне свои
мысли?
      -  Конечно,  конечно,  -	засуетился Добблер. Раньше Шрек
никогда не приходил в его кабинет, он всегда вызывал Добблера к
себе по телефону.
      Добблер  начал  постепенно  излагать  все,  что  к  этому
моменту  сделал:  как  он случайно открыл закономерность в этих
странных  чеках,  приходивших  раз в год от продавцов цветов из
Литл-Рока,  как  позвонил  туда, узнал, что это за организация,
потом  попытался  разузнать  адрес,  куда  доставляют цветы, но
продавцы цветов, оказывается, не делают никаких записей, а в их
компьютерную  систему без них проникнуть нельзя. Последнее, что
он  предпринял,  - это попросил одного из компьютерных гениев в
Отделе	исследований  войти  в компьютерную сеть ФТД в надежде,
что  хоть  так	сможет	обнаружить  то	загадочное  место, куда
Суэггер  посылал  цветы.  Но где-то на половине своего рассказа
Добблер вдруг понял, что полковник Шрек почти не слушает его.
      -  Да,  это,  конечно, многообещающее начало, но мне надо
знать, что творится у него в голове. Что он собирается делать?
      -  О! - сказал Добблер, разочарованно откинувшись назад и
поняв,	что  заслуженных  комплиментов	ему не дождаться. - Ну,
Пайн  говорит,	что  ФБР  перенесло свой штаб в Арканзас, в его
родной штат. Они считают, что он придет именно туда.
      - А что думаете вы?
      - То же самое, - рассеянно ответил Добблер.
      - Почему вы так считаете?
      -  Потому что ему надо наказать нас, - улыбнулся Добблер.
-  Я  имею в виду то, что им движет это желание. Он тщеславен и
самолюбив и очень хочет не просто выжить, но и одержать победу.
Чтобы  наказать  нас за наше временное превосходство, он должен
доказать нам, кто есть кто и кто из нас лучше.
      Шрек кивнул, оставаясь поглощенным своими мыслями.
      - Ну а если ФБР поймает его? Что он сможет им рассказать?
      -  Э-э...  я,  честно  говоря, сомневаюсь, что его вообще
можно  взять  живым.  Он  для  этого  слишком умен и расчетлив.
Давление на него оказать практически невозможно. Он...
      - Ну а если все-таки его возьмут?
      -  Если  же  его	возьмут  живым,  то,  скорее  всего, он
окажется  в  результате в сумасшедшем доме. Никто не поверит ни
единому  его  слову,  потому  что ловушка уже захлопнулась. Все
было  разработано и спланировано без малейшей ошибки. Я даже не
знаю,  сможет  ли  он  вообще  остаться  в  живых, учитывая все
обстоятельства и потрясения, которые выпадут на его долю.
      Внимательно посмотрев на него, Шрек сказал:
      -  Ну  ладно,  хорошо.  Это  очень  полезная  информация.
Спасибо.
      -  Не  за  что,  спасибо	вам,  полковник Шрек, - ответил
польщенный Добблер.
      -  Как  приятно,	-  продолжил  Шрек,  -	иметь  в  своей
организации  выпускников Гарварда, доктор Добблер. Учитывая ваш
профессионализм,  я  всегда  могу  быть  уверенным в логичности
ваших  выводов,  хотя  сами вы - откровенное дерьмо от пяток до
ушей,  Добблер, причем всегда. И полностью. Но это тоже талант,
Добблер.
      Добблер был ошеломлен:
      - Я...
      -  Вы  просто глупый болван; неужели вы не понимаете, как
работает  у  человека  башка?  Неужели	вы не знаете людей типа
Суэггера?   И  не  понимаете,  в  чем  смысл  всей  этой  игры?
Подумайте,  мы	спланировали  его  смерть, но, кто знает, может
быть,  тем  самым  мы вернули ему жизнь. Мы дали ему работу, мы
заняли	его. Он снова повернулся лицом к жизни и вышел на тропу
войны,	где  его способности и таланты могут раскрыться во всей
своей  полноте.  Да,  его  положение ужасно, но чем дальше, тем
больше	ему  нравится  его  роль,  тем	сильнее  и серьезнее он
становится.  И,  смею вас уверить, он свое дело знает. Он хочет
отплатить  нам за то, что мы подставили его, и мы сами даем ему
сейчас шанс полностью раскрыться, показать, на что он способен,
даем  ему  тот шанс, которого у него не было со времен войны по
Вьетнаме.

      Наступило   утро	 того	дня,   когда  они  должны  были
расстаться.  Джули  проснулась	в  четыре  часа  и  приготовила
завтрак  к  пяти,  когда  Боб  обычно просыпался. Но еда его не
интересовала.  Он  снова  прижал  к себе ее тело, они слились в
объятиях, и мир вновь показался им чудесным и добрым.
      Потом он принял душ, и она перевязала ему раны.
      - Слушай, на тебе все как на собаке заживает, - удивилась
она.  -  Я еще никогда не видела, чтобы стреляные раны заживали
так быстро.
      Рана  на	руке была отвратительной: рваный, еще не совсем
заживший  рубец  тянулся  от  плеча  до  середины  бицепса,  не
доходя	где-то	трех  дюймов  до  сгиба  локтя.  Кусок	некогда
прожженного  и	разорванного  мяса  заживал  сейчас  без всяких
осложнений.   Входное	и   выходное   отверстия   на  туловище
превратились  в  две небольшие корочки запекшейся крови. Они со
временем сойдут и оставят после себя два круглых шрама размером
с двадцать пять центов каждый.
      - Не больно?
      - Я могу потерпеть.
      - Ну, это я уже знаю.
      Бороду  Боб  не  сбрил.  Теперь это был высокий загорелый
мужчина    с   широкой	 грудью,   шевелюрой   светлых,   почти
соломенных,   волос.   В   глазах   светились	решительность и
серьезность. Плотно сжатые губы образовывали жесткую линию рта.
Он  был  одет  во  все голубое. Накануне он сходил в магазинчик
"Гэп" в Тусоне и купил там за наличные три пары голубых джинсов
и  три	пары  голубых джинсовых рубашек фирмы "Левис", плюс еще
три  пары  черных джинсов. Все это он тщательно выстирал. Кроме
того,  он  приобрел пару коричневых ботинок "Накона" и двадцать
пар  белых  носков  фирмы  "Пик  энд  Сэйв".  Все эти тряпки он
засунул  в  вещмешок  и  забросил  на  заднее  сиденье угнанной
машины.
      - Боб...
      Он сделал последний глоток кофе.
      -  Знаешь, ты можешь здесь остаться навсегда. Просто так.
Прямо  сейчас.	Мы  переедем.  Мы  бы  узнавали,  что они хотят
предпринять, и опережали бы их. Переезжали бы с места на место.
      На суровом лице Боба появилась слабая улыбка:
      -  Спасибо  тебе	за  все, Джули. Ты же знаешь, что, даже
если  бы  я пришел прямо сейчас к ним и сказал: "Эй, ребята, вы
охотитесь  не  за  тем, кем надо" - и даже если бы они ответили
мне:  "Черт,  Суэггер, ты прав, извини", - даже в этом случае я
бы  не	остался.  Потому  что  это  бы означало, что я не смогу
выполнить  свой долг, не сделаю того, что должен сделать, а это
очень  плохо.  Я  прекрасно себе представляю, что значит жить с
долгами  и  не иметь возможности их заплатить. Понимаешь? Но на
этот раз я непременно заплачу по счету, и сполна.
      Он  обернулся  и	через  плечо  посмотрел  на нее. В этот
момент	Джули  увидела	в  его глазах какой-то странный, полный
внутренней  силы  свет. Она вдруг поняла, что теперь это уже не
тот  мужчина, которого она видела месяц назад, - окровавленный,
доведенный  до	отчаяния,  полусумасшедший  беглец,  постучался
тогда в дверь ее дома.
      Этого  человека она еще не знала. Это был именно тот Боб,
которого  так любил Донни. Он был предельно сосредоточен, и его
внутренняя  сила  чувствовалась  даже сейчас, когда он сидел на
кровати в спальне и застегивал пуговицы на рубашке. Такой он ее
немного пугал.
      -  Послушай, Джули, - сказал Боб. - Когда я уйду, протри,
пожалуйста,  все  поверхности  предметов  в этом доме раствором
аммиака,  потому что только он способен уничтожить кожный жир и
отпечатки  пальцев.  Не  забудь  про  тарелки, стаканы, вилки и
ложки. Ну, вроде бы все. Ты знаешь, что делать дальше?
      - Да, - ответила она.
      - Ну-ка повтори еще раз.
      - Через пять дней я сажусь в машину и еду по любой дороге
в  любом  направлении  ровно  четыре часа, потом останавливаюсь
возле	первого   попавшегося	телефона-  автомата  и	набираю
междугородный	     код	-	 э-э...        три-три-
один-четыре-пять-два-шесть-семь-восемь-три  - и говорю со своим
южным  акцентом:  "Алеу,  здорово,  тут  одна девчонка, Эльвис,
звонит	вам,  вот.  Я  тут перед представлением Эда Салливана в
баре в Тупело подцепила одного..."
      - Хорошо, - улыбнулся он.
      - Затем я прошу позвать Мемфиса. Агента Мемфиса.
      -Да.
      - Говорю с ним...
      -  Они попытаются тебя проверить. Если спросят, как звали
мою  собаку,  -  а во всех газетах ее называют Пэт, - то скажи,
что  пса  звали  Майк.	И  что убит он был не одним выстрелом в
голову, а двумя. Ты обязательно должна сказать им это.
      - Я знаю. Ну и потом я сообщу им все то, что ты велел.
      - Хорошо.
      - Затем я вешаю трубку и уезжаю домой.
      - Сколько ты говоришь по телефону?
      - Не более двух минут.
      -  Не  забудь остановиться где-нибудь и наменять побольше
мелочи	для автомата. Тебе понадобится, по крайней мере, десять
долларов по двадцать пять центов.
      - Хорошо.
      -  Потом	ты  возвращаешься  сюда.  Я  не  думаю, что они
каким-нибудь образом смогут тебя выследить. Но на всякий случай
запомни: ты меня не знаешь и никогда даже не слышала обо мне. Я
для тебя не существую.
      - А затем наступает финальная часть, - горько усмехнулась
она.  - Тебя убивают. ФБР просто-напросто убьет тебя где-нибудь
в придорожном доме в Арканзасе.
      - Может быть. Но и я им приберег кое-что напоследок.
      - Ох, Боб.
      Где-то  вдалеке,	на  самом  востоке пустыни, озаряя небо
ярко-оранжевым светом, поднималось огромное солнце. На какое-то
мгновение  Джули  вдруг  показалось,  что  всю	комнату  залило
кровью.  Кровь	была  везде  -	красная,  блестящая и липкая, а
местами  даже  черная.	Кровь была и в глазах Боба Ли Суэггера.
Она вздрогнула и попыталась отогнать от себя эти мрачные мысли.

      - Ник!
      Это  был	голос  Ховарда,  и,  судя  по интонации, ничего
хорошего он не сулил.
      - Э-э... да, Ховард?
      - Ты бы не мог ко мне зайти?
      - Конечно,сейчас.
      Ник   бросил  на	стол  шариковую  ручку	и  направился в
маленький  офис,  из  которого	Ховард	осуществлял руководство
операцией.
      - Ник...
      Ховард  не  предложил  ему  сесть, и это тоже было дурным
предзнаменованием.
      - Ник, скажи-ка, ты чем сейчас занимаешься?
      -  Ну,  ты же знаешь, в основном отслеживанием и разбором
докладов  о  передвижении  Боба, по мере того как они поступают
сюда  из  Вашингтона  и  из  других  мест. Устанавливаю связь с
местными  властями,  кроме  того,  поддерживаю контакт с нашими
группами  поиска,  рассредоточенными  на местности, контролирую
готовность  групп  быстрого  реагирования...  Ну  ты же знаешь,
Ховард, .стараюсь быть послушным и примерным, чтобы...
      -  Мне  только  что  позвонил  глава Коуинтелпро прямо из
Бэн-Прайна, округ Колумбия, и очень сердитым тоном выразил свое
неудовольствие.
      - Э-э...
      -  Он  говорил  о  запросе,  посланном  отсюда,  из этого
здания,  на  получение	из  базы данных ФБР информации о тайной
организации  РэмДайн.  Запрос  был  санкционирован  мною.  Но я
-ничего не санкционировал. Ты об этом что-нибудь знаешь?
      Ник   никогда   не   умел   лгать,   глядя  в  глаза.  Он
почувствовал,  что  у  него  в	горле  начались  спазмы и перед
глазами поплыли мутные круги.
      -  Ну,  это...  чтобы сэкономить твое время, Ховард. Я же
знаю,  что  тебе  некогда заниматься такими мелочами, тебе надо
заботиться о всей операции, поэтому я и послал запрос из твоего
офиса и от твоего имени... э-э-э... ну это просто как...
      Ему не хватало слов.
      Ховард не отрываясь смотрел на него.
      -  Ник,  что  ты	себе  позволяешь?  Ты  в  своем уме? Ты
понимаешь, в какую игру играешь?
      Ник  начал что-то лепетать о своем расследовании убийства
Эдуарде  Ланцмана,  о  том  источнике, который сообщил ему, что
Ланцман  был  сальвадорцем,  о	своем  предположении,  что  при
проведении    этой    операции	  использовалось    специальное
суперсовременное  подслушивающее устройство, на которое, как он
думал,	может  быть  выход  у такой организации, как РэмДайн, о
том,  как  он  чисто  случайно	узнал о ее существовании, и все
прочее.   Он  туманно  стал  излагать  свою  версию  того,  что
сальвадорский агент, возможно, был убит сальвадорской секретной
полицией,  что	это  убийство  произошло за несколько недель до
подозрительно	 "случайного"	 убийства    сальвадорско-   го
архиепископа,  столь нелюбимого вполне конкретными элементами в
его  собственной  стране.  Но  потом  он  увидел,  что	говорит
впустую: Ховард его практически не слушал.
      -  Я перепробовал все обычные каналы и ничего не получил.
Почти  ничего. Поэтому я решил проявить немного инициативы и...
- Ему не хватило слов, и он замолчал.
      -  Ник,  -  сказал  Ховард,  изобразив  на  лице глубокую
печаль,  -  я  в тебе разочаровался. Очень. Почему ты не пришел
ко мне со всеми этими проблемами?
      -  Да, Ховард, действительно, э-э... но ведь я подходил к
тебе, и ты сказал...
      -  Ник,  нам  надо  довести до конца дело с этим Бобом Ли
Суэггером.   Мы  знаем	средства,  которые  использовались  при
покушении,  мотивы  преступления и, наконец, возможности самого
Суэггера.     У     нас    есть    конкретные	 баллистические
доказательства. У нас есть свидетели, включая, я повторяю, тебя
самого.  И  чем  в это время занимаешься ты? На чьей стороне ты
играешь. Ник?
      - Ховард, по поводу баллистических характеристик я должен
тебе  кое-что  объясн