Возведенное из
шлаковых блоков в начале пятидесятых, это здание было покрашено
в  какие-то  странные,	причудливые,  яркие  цвета,  в	которые
красили  дома в те дни, когда Америка только открывала для себя
свои  знаменитые автомобили и, поддаваясь соблазну путешествий,
устремлялась по пыльным дорогам к манящим вдали горизонтам.
      Он  вошел  внутрь,  нашел номер пятьдесят восемь, который
располагался  сразу  возле  лестницы,  и  постучал  в дверь, на
поверхности  которой  играли  блики  от  флуоресцентных  огней,
украшавших    два    автомата	-   "Сок"   и	"Пепси-Кола", -
расположенных  по  обе	стороны  от  нее.  Ник был не маленький
мужчина   -  почти  две  сотни	фунтов,  но,  хотя  в  действи-
тельности  он  обладал	огромной физической силой, внешне он не
производил  такого  впечатления.  У  него  было мягкое, гладкое
тело,  длинные	светлые волосы и нежно-голубые глаза. Он был не
просто	 плотный,   а	даже   немного	толстоват...  В  общем,
создавалось впечатление, что он скорее похож на замминистра или
нажившегося на взятках торговца, чем на федерального агента.
      У него было одно хорошее качество, которому он научился у
Майры, - настойчивость. Он вспомнил то время, когда еще жил без
нее.  Это  были  дни  настоящего безумия, время, когда он горел
желанием  уничтожать преступников, когда он мотался по улицам и
даже  спускался  в  канализационные  ходы  города, чтобы спасти
Америку  от  самой  себя.  Самоотверженно  служа  этой идее, он
первые	пять  лет  работы  в Бюро вел аскетический образ жизни,
выезжал  на  все  облавы,  аресты и вызовы, стремясь попасть во
взвод  по  борьбе  с терроризмом или в группу по обезвреживанию
грабителей  банков.  Он  хотел	убивать негодяев из снайперской
винтовки - это была его главная цель.
      Потом  произошло несчастье в Талсе. С тех пор он подчинил
свою   жизнь   и   свою   карьеру   тому,   чтобы  хоть  как-то
компенсировать	  совершенную	ошибку.   Он   пытался	 забыть
случившееся...
      Но   порой   ночью,  лежа  в  постели  и	прислушиваясь к
мучительному хриплому дыханию Майры или глядя на напоминающую в
слабом свете луны скелет инвалидную коляску, он чувствовал, как
страшная  боль	отчаяния пронзает его мозг и разрывает все тело
на части.
      "Господи, ты попал в девчонку." - прокричал тогда Бэйс. В
такие  дни  Ник  вставал  с  постели  полностью разбитым. Потом
плелся	в  туалет,  где  в течение часа блевал, склонившись над
унитазом.   Потом   он	выходил  из  сортира,  воняя  рвотой, с
трясущимися  руками  и пустой головой. В этот момент он безумно
ненавидел  себя  за ту роковую ошибку и страшная тяжесть никому
уже теперь не нужного раскаяния душила его...
      Мысли  Ника  вновь  унесли  его  в  прошлое, и он очнулся
только	тогда,	когда  увидел,	что от сильных Ударов в дверь у
него на костяшках пальцев выступила кровь.
      - Мистер! Эй, мистер, я думаю, что его там нет.
      Ник поднял очки, чтобы разглядеть, кто с ним говорит. Это
была  горничная,  внешность  которой  чем-то  напоминала пышный
колючий куст.
      -  Да,  конечно,	- сказал он, - простите, вы случайно не
видели проживающего здесь человека? Какой он из себя?
      - Пожилой такой. Ничего особенного. Как и все приезжие.
      - Когда он ушел?
      -  Я не видела, чтобы он уходил. К нему приходили люди, а
потом ушли. Вы полицейский?
      - Я из ФБР. А кто к нему приходил? Что за люди?
      -  Ну, в костюмах, такие... как вы. Может быть, помоложе,
посмуглее. Вот, пожалуй, и все. Ушли они минут десять назад.
      - Сделайте одолжение, позовите, пожалуйста, управляющего.
      Управляющий  оказался  довольно  причудливым старикашкой,
одетым	в  ситцевую гавайскую рубашку, которая была разукрашена
такими	яркими	цветами, что создавалось впечатление, будто это
какая-то  сверхновая  звезда, посылающая во все концы Вселенной
яркие  лучи  оранжевого солнца. Она была как нельзя к лицу этой
старой тощей крысе, от которой несло бурбоном и дезодорантом.
Ник достал яркий значок полицейского и удостоверение.	Показав
их управляющему, он приказал ему открыть дверь.
      - У вас есть ордер или что-нибудь еще? Такой поворот дела
удивил	Ника,  но  он промолчал. Во всем виноваты эти проклятые
фильмы.  И  дерьмовое  телевидение.  Десять  лет  назад  ему бы
ответили:  "Да,  сэр, пожалуйста, что мы можем для вас сделать,
сэр".  Теперь  все  думали  о  ФБР  как  о  сборище фашистов и,
естественно, так же к нему и относились.
      -  Вы  кто, прокурор? - спросил Ник. - Этот человек хочет
со  мной  переговорить. Может, он спит. Давайте приступайте, не
стоит стесняться. Окажите мне такую любезность, хорошо?
      -  Нет,  потому  что  этот  парень  настоящий ублюдок. Он
настоял  на  том,  чтобы  ему  дали именно эту комнату, рядом с
автоматами  коки.  Ее  даже  не успели перед этим убрать. Но он
устроил  такой	скандал! В общем, мне не очень-то хочется снова
нарываться на неприятности...
      -  Вы  только откройте замок, и все. Дальше я побеседую с
ним сам, - сказал Ник.
      Старикашка  скорчил  гримасу,  давая понять Нику, с какой
неохотой  он  все  это	делает.  Ник  понял,  что  тот не прочь
получить   свои   десять  долларов,  но  даже  не  пошевелился,
продолжая    молча    наблюдать    за	действиями   кряхтящего
управляющего.	Наконец   представление   закончилось  и  дверь
открылась.
      Первое,  что  бросилось  Нику  в	глаза, когда он вошел в
комнату,  была	кровь.	Она  была везде: на стенах, на кровати,
на   зеркале,  на  потолке...  Классический  пример  хлеставшей
фонтаном артериальной крови.
      - А-а-а-а-а-а!!! - завизжала горничная.
      - ...твою мать, - произнес управляющий.
      -  Понятно,  -  сказал  Ник.  -  Вы  оба	выйдите.  Здесь
совершено  преступление.  Идите  в холл, наберите номер восемь-
восемь-  пять-	три-  четыре-три- четыре и попросите к телефону
агента	Фенкла.  Дайте	ему адрес, скажите, что здесь совершено
убийство  и  что  он  должен  выслать сюда группу экспертов как
можно  быстрее,  пока  не  нахлынули  всякие городские любители
сенсаций. Передайте ему, что Ник уже здесь, понятно?
      В  широко раскрытых глазах старикашки застыл неподдельный
ужас,  однако  он  послушно  пошел  выполнять  то, что ему было
поручено.
      Ник  прошел  в  комнату.	Тут,  вероятно,  была настоящая
бойня.
      Большинство  убийств совершается, как правило, в постели.
Кровать  буквально  плавала  в	крови, над изголовьем вся стена
тоже  была  в ярких кровавых разводах. Ник подумал, что убийцы,
наверное,  ударили  его топором, причем, если судить по брызгам
на  стенах,  сделали  это  два	или  три  раза.  Возле столбика
кровати,  к  которому они привязали несчастного, чтобы, видимо,
без  проблем  поработать  топором,  он заметил вымокшую в крови
липкую ленту. Но самого Эдуарде здесь не было...
      Тут  Ник	увидел,  что  от  кровати  в направлении ванной
тянется  кровавый  след.  Господи, неужели человек, из которого
буквально  сделали бефстроганов, еще пытался как-то доползти до
ванной?
      Он  увидел,  что	из дверей торчат голые ноги, повернутые
ступнями   вовнутрь,   как   обычно   бывает   со   всеми   уже
окоченевшими  трупами,	когда непослушные разуму части тела без
всякого  достоинства  и  стыда	оказываются в самых невероятных
положениях  и  так и застывают под тяжестью своего собственного
веса.  Ник  аккуратно подошел к двери в ванную и заглянул туда,
чтобы  посмотреть  на тело. Он увидел спину пожилого человека и
сильные,  развитые  мышцы.  Эдуарде был в белых брюках, которые
полностью вымокли в крови. Голова была вывернута вправо, и Нику
сразу	 бросился    в	 глаза	 элегантный,   возможно,   даже
аристократический  ТЕП	лица с орлиным носом и редкими светлыми
волосами.  Нижняя  часть  головы была грубо обмотана изолентой,
которая  прижимала  кусок  тряпки,  торчащий  из  его беззвучно
раскрытого рта. В широко раскрытых глазах застыл ужас, и лицо -
впрочем,  как  и  все тело, - плавало в целом море крови. Здесь
было слишком много крови.
      Ник стоял и смотрел. Какого черта он сюда тащился? Почему
он  умер  на полу в ванной, а не в кровати? Зачем ему надо было
вылезать  из кровати и ползти сюда, волоча за собой свои кишки,
легкие	и  искромсанное  тело?	Но  тут  он  заметил,  что  под
неестественно  выгнутой  в  сторону  левой  рукой  трупа, возле
указательного  пальца,	застыли какие-то пятна... нет, там было
что-то	написано!  Он  написал	что-то	перед  смертью на белом
линолеуме  пола!  Написал  своей  кровью!  Вдруг  Ник  в  ужасе
заметил,   что	 огромное   пятно   крови,   которое  постоянно
увеличивалось  из-за  того, что тело сеньора Эдуарде продолжало
кровоточить,  постепенно наползает на написанное слово. В самый
последний  момент,  однако,  он  успел	его прочитать. Там было
написано: "РОМ ДО".
      Прибывшая через час судмедэкспертиза наконец-то погрузила
тело  на  носилки и увезла с собой. Хэп Фенкл все еще продолжал
орать	на   капитана	из   Отдела   убийств	новоорлеанского
полицейского департамента. Тот в свою очередь точно так же орал
на него. Это были вечные, непрекращающиеся споры между местными
и   федеральными   службами,  возникающие,  в  основном,  из-за
подобных  убийств.  Ник  спустился  в холл и набрал номер Уолли
Дивера.  Дивер	возглавлял  службу  безопасности  одной крупной
фармацевтической  фирмы  в  Бостоне, поэтому Нику потребовалось
очень  много времени и усилий, чтобы вычислить, где тот может в
настоящий момент находиться.
      - Уолтер Дивер слушает.
      - Уолли? Эй, Уолли, ты ни за что не поверишь...
      -  Ник Мемфис, старина, я узнаю твой веселый голос даже у
черта на куличках! Как поживаешь? Как дела?
      -  Все  в  порядке,  дружище. Послушай, у меня тут есть к
тебе...
      - Ник, тебе немедленно следует завязывать со своим Бюро и
присоединяться	ко  мне. Боже, Ник, деньги, деньги, деньги, тут
такие  могут  быть  деньги,  что  и  Майра будет довольна, и ты
сможешь...
      -  Да, звучит красиво, это хорошо, когда на счете в банке
много  денег.  Послушай,  Уолли,  у меня к тебе тут одно старое
дело...
      - Как Майра?
      -  Отлично,  - солгал Ник. - Помнишь, как-то перед уходом
из  конторы  ты  дал  мне список осведомителей, которые, как ты
сказал, могут мне позвонить?
      - Да. И что, один из них вышел на тебя?
      -  Да, он действительно вышел. Кто-то его грохнул, да еще
как!  Он  выглядел так, будто над ним потрудился целый батальон
"пантеровцов",	 -  он,  оказывается,  имел  отношение	к  тому
подразделению сальвадорских рейнджерс, которые сожгли деревню и
убили  почти две сотни детей и женщин. Помнишь, эта история еще
была  во всех газетах и  ФБР  проявило к ней особое внимание. Я
тут  прикинул  -  над  ним  не меньше двух человек потрудилось.
Топориком.  Они  его  так  отделали, что ты себе представить не
можешь.
      -  О  Боже!  Видимо, он перешел дорогу колумбийцам. А эти
парни  - варвары. Сегодня ты обедаешь с ними за одним столом, а
завтра	-  получаешь от них удар ножом в спину. С ними лучше не
связываться.
      - Да, возможно.
      - Кто же это был?
      -  Его  звали  Эдуарде. Он пытался дозвониться мне, но не
застал	на  месте.  Пока я его вычислил, они уже замочили его в
одном  убогом  отеле рядом с аэропортом. Я как раз звоню сейчас
оттуда.
      - Эдуарде?
      -Да.
      -  А-а-а...  Эдуарде...  -  как-то неубедительно произнес
Уолли.
      -  На вид я бы дал ему пятьдесят пять - шестьдесят лет, у
него   еще   очень   аристократическая	 внешность.  Что-нибудь
вспомнил?
      - Да. Эдуарде Ланцман. Ну и что? Он же не колумбиец, он -
сальвадорец. Да, плохие новости. Это прокол. Дело в том, что он
- невидимка.
      - Невидимка?
      -  Да.  Помнишь встречу Буша на высшем уровне в Картахене
по  поводу  наркотиков?  Я  встретился	с ним там. Тогда многие
ребята	из  УБН  смешались  с  народом	и  были  незаметны. Он,
естественно,  тоже  был  в Колумбии, но там было полно людей из
группы "Центр А". Ланцман служил в Отделе разведки национальной
полиции Сальвадора. Он казался таким вежливым и культурным. Ну,
ты  знаешь  полицейских - мы обменялись визитками, и я попросил
его, чтобы, в случае если он узнает что-нибудь важное для меня,
он  мне  сразу	же об этом сообщил. Но позже кто-то сказал мне,
что он был двойным агентом. Понимаешь, он был агентом не только
УБН, но и работал на ЦРУ.
      -  Гм...	если  у  него что-то случилось, то почему он не
обратился в свою собственную контору?
      - Теперь этого, 'Ник, уже никто никогда не узнает. Может,
кто-нибудь  из	батальона "Пантеры" его и прикончил и он ничего
общего	с  наркотиками	не  имел,  а  наоборот	- был замешан в
политику.  Это	серьезная  организация. Зацепишь кого-нибудь из
этих  крутых  парней  -  и  ровно  в  полночь за тобой прикатит
"команч" с затемненными стеклами.
      - Ты сообщил ему мое имя?
      -  Если  это  тот самый человек, то, может, и да. Как раз
перед  своим  уходом  я  отослал официальные письма. Веем своим
осведомителям и связным.
      -  Ладно.  И  еще  один  вопрос.	У  тебя  ни  с	чем  не
ассоциируется  выражение  РОМ ДО? Что бы это могло значить? Это
было  его  последнее  послание. Может быть, он хотел мне что-то
сообщить? Как ты думаешь?
      - Не имею ни малейшего представления. Ник.
      -   Ну   хорошо,	спасибо,  Уолли.  Он  положил  трубку и
попытался переварить полученную информацию.
      - Ник, мы тут нашли кое-что. Его паспорт! - Это был голос
Фенкла, который звал его из пятьдесят восьмого номера.
      -  Его  имя  Эдуарде  Лакин.  Он	из  Панамы - здесь есть
корешок  его  авиабилета, рейс был сегодня утром. Самолет делал
промежуточную  посадку	в  Мехико.  Как  нам удалось узнать, из
аэропорта  он  направился  прямо  сюда,  наверное, на такси. По
сообщению телефонного оператора отеля, им был сделан всего один
звонок...
      - Мне.
      - Да. Я тоже так считаю.
      - Мы можем получить его багаж?
      -  Никакого  багажа  нет.  Горничная говорит, что при нем
тоже  не  было	вещей.	В  комнате  тоже.  Его	поездка не была
путешествием.  Он  приехал сюда с определенной целью - с кем-то
встретиться, может быть, с тобой.
      - Это его и погубило, - заметил Ник.



			     Глава 6

      Полковник  вел  себя  очень спокойно и уверенно, это было
заметно всем.
      На  его  лице  не  было  никаких	признаков сожаления или
раскаяния. Он ни в чем не сомневался. На яростную правду Боба и
скрытую  угрозу,  звучавшую  в	его  словах, полковник никак не
прореагировал.
      -  Хорошо, Суэггер, - сказал он, - вы нас раскусили. Ну и
чего  вы ждете - поздравлений и аплодисментов? Вы и должны были
так поступить. Пришло время выложить все карты на стол.
      -  Зачем	вам  понадобилось  проделывать	со мной все эти
штуки?	Какого	черта  вы заставили меня стрелять в самого себя
и беднягу Донни?
      -  Говорят,  что	вы  не	любите	охотиться  ради трофея,
Суэггер.  А  я хочу, чтобы вы знали, что трофей, за которым вам
стоит поохотиться, на самом деле существует.
      Они  сидели  в  маленькой  грязной комнате в трейлере, на
котором   был	знак  "Экьютека".  Он  стоял  как  раз	рядом е
трехсотярдовыми  мишенями.  Полковник  не  отрываясь смотрел на
Боба. Среди других присутствующих был и тот бородатый козленок,
похожий   на   маменькиного   сынка,   которого  Боб  видел  на
стрельбище,  и	вечно  готовый	лизать	начальственную	задницу
Хатчер.  Странным было то, что на столе, за которым они сидели,
стоял	 большой    телевизор	"Сони"	 с   плоской   коробкой
видеомагнитофона.  Они	что,  собираются  устроить тут просмотр
фильмов или какого- нибудь шоу?
      - Как ваше имя, сэр? - спросил Боб.
      -  Не  Уильям Брюс, - ответил полковник. - Хотя полковник
Брюс  существует,  он  действительно получил орден Почета и был
инспектором полицейского управления в штате Аризона. Прекрасный
человек.  А  я - нет. Я - тот человек, который вынужден следить
за  тем,  чтобы все делалось так, как надо, и в срок, поэтому у
меня  обычно  не остается времени на то, чтобы быть еще кем-то,
кроме начальника. Кстати, сейчас именно такое время.
      -  Я  не	люблю,	когда  мне  лгут. Лучше скажите мне всю
правду, иначе я просто встану и уйду.
      -  Вы  будете сидеть здесь, пока я не закончу говорить, -
сказал	полковник,  остановив на нем свой тяжелый, невозмутимый
взгляд, лишний раз подтверждающий его высокое положение.
      Боб  почувствовал,  что  полковнику  присуще  то качество
настоящего  командира,	которое  он  встречал  у  самых  лучших
офицеров  во  Вьетнаме,  оказывавшихся	всегда, как правило, на
самых	тяжелых  участках  боя.  За  редким  исключением  такое
качество  нельзя было назвать вдохновением, чувством, идущим из
глубины  души.	Скорее всего, речь шла об огромной концентрации
воли  и  неумолимом стремлении либо победить, либо умереть. Это
был  настоящий	талант,  и  без  такого  таланта  армии  обычно
проигрывают  свои  битвы.  Но Боб видел и отрицательную сторону
этого  качества:  грубость,  которая  не могла воспринять ничье
другое	мнение,  кроме своего собственного, и желание швыряться
чужими	жизнями  - следствие того, что такие люди, как правило,
не  дорожили  сами  собой, считая, что выполнение боевой задачи
намного дороже и важнее, чем их жизнь. У этого человека на лице
было  написано:  "Долг,  долг  и  еще  раз  долг". И именно это
делало его особенно опасным.
      -  Мы  следим за одним человеком, - начал полковник. - Он
очень  специфическая  личность.  Очень	хитрый	и  скрытный. Мы
думаем,  что настало время сделать по нему выстрел. Человек, за
которым  мы следим, - советский снайпер, сделавший в спое время
немало	прекрасных  выстрелов, среди которых, кстати, были и те
два   выстрела,   которые   раздробили	 вам  бедро  и	пробили
позвоночник Донни Фенну.  Поразительно, - думал доктор Добблер,
наблюдая  за  Суэггером.  - Его способность контролировать свои
эмоции	просто	восхищает.  Никаких признаков волнения, ни тени
сомнения,  как	будто  его  это  не касается. Он просто сидит и
внимательно  слушает,  немигающим взглядом глядя на полковника.
Не заметно никаких признаков возбуждения или волнения, которые,
как правило, всегда проявляются в моменты конфронтации. Дыхание
не  участилось,  румянца  на  лице  нет,  губы не пересохли, не
заметно  напряжения мышц. Никакого возбуждения! Не удивительно,
что он был таким неординарным солдатом в бою".
      Добблер  задумался  над тем, как редко подобный природный
дар  встречается среди людей. Был ли он так редок, как, скажем,
способность  метко стрелять из винтовки, которой обладают около
сотни	ежегодно   рождающихся	 детей,   или	как  талант  не
промахнуться  на расстоянии 350 ярдов и более, которым обладает
максимум   один  ребенок  в  поколении?  Добблер  понимал,  что
столкнулся  с  чем-то  действительно необычным, и это приводило
его в легкое возбуждение, но одновременно и немного пугало.
      Боб наклонился вперед:
      -  Не  надо  попусту  беспокоить	имя Донни Февна. В мире
осталось только два любящих его человека. Прошу вас, давайте не
будем тревожить память о нем.
      -  Знаете  что,  Суэггер?  Пожалуй,  вы  правы.  Не будем
говорить  о  Донни Фенне. Так же, как и о пашем бедре. Оно меня
не волнует, а вот этот русский - да! Потому что он вернулся. Он
снова вышел на охоту.
      Ник  бросил пятидесятицентовую монету в автомат, и спустя
несколько секунд там что-то защелкало и зазвенело, потом, после
небольшой  паузы,  раздался звук скатывающейся по желобу банки,
которая  наконец  с грохотом свалилась в металлическую корзину.
На  банке  было  написано:"Диетическая	кока".	Он достал ее из
корзинки и, откупорив, сделал большой, жадный глоток.
      - Черт, - раздался голос Хэпа Фенкла, - пятьдесят центов.
А у нас в здании такая же банка - за семьдесят пять. Ник ничего
не ответил.
      -  Никак	не  могу  понять,  почему  ему захотелось снять
комнату   именно  рядом  с  э