няли  местами  могильные  камни!  Двоим  по  силам
справиться с этим  за  несколько  часов  под  покровом  темноты.  И  все
проблемы решены! Тем более что регистрационные документы давно потеряны,
а до самих могил никому нет дела.
   - Неплохо, - похвалил Боб. - Но постой. Ведь могло случиться  и  так:
однажды  ночью  на  кладбище  забрела  группа  подвыпивших   подростков.
Захотелось покуражиться, и они стали выворачивать надгробья. Положим, их
застукали, потом судья заставил хулиганов расставить камни по местам. Но
детям, как ты понимаешь, нет дела до мертвых.  Они  взяли  и  понатыкали
камни как придется. И с чем мы в таком случае остаемся?
   - С кукишем.
   - Вот именно. С другой стороны... Погоди-ка, к нам,  кажется,  кто-то
пожаловал.
   По окну скользнул свет автомобильных фар. Послышался звук мотора.
   Боб отворил дверь.
   - Здравствуйте, полицейский, - окликнул он ночного гостя. - Входите.
   Боб отступил в сторону, пропуская в трейлер Дуэйна Пека. Тот был  без
темных очков, и у Расса появилась возможность рассмотреть  его  глаза  -
маленькие, темные.
   - Мистер Суэггер, я заехал сообщить вам кое-что.  Помните,  я  обещал
порыться в архиве шерифа?
   - Конечно, Дуэйн. Хотите кофе? Расс, подсуетись.
   - Нет, нет, - отказался Пек, быстрым взглядом окидывая комнату.  -  Я
на работе... Так вот, документы тех  лет  переместили  в  подвал  здания
суда. Там хранился почти весь муниципальный архив. А в 1994 году  здание
сгорело.
   - Черт! - воскликнул Боб. - Я знал, что судебные  материалы  пропали,
но надеялся, что с архивом шерифа все в порядке. Проклятье!
   - Я вам искренне сочувствую.
   - Ладно, Дуэйн, не берите в голову. Пока все наши результаты сводятся
к нулю. Тело исчезло, кладбищенские документы тоже. Все летит  к  чертям
собачьим. Чувствую, придется ни с чем убираться восвояси.
   - Сочувствую. Просто хотел, чтобы вы знали...
   Пек одарил обоих сердечной улыбкой и  вышел.  Дождавшись,  когда  его
машина отъехала, Боб произнес:
   - Так на чем мы остановились?
   - Ты говорил, что, если могильные камни перетасовали  подростки,  нам
здесь ловить нечего. Но с другой стороны...
   -  С  другой  стороны,  если  предположить,  что  это  было   сделано
преднамеренно, значит, передвинуты всего два камня, так?
   - Так.
   -  А  нам  известно,  что  один  смещенный  камень  стоял  на  могиле
двадцатипятилетнего парня, погибшего в Гражданскую войну, так?
   - Понял, понял! Мы попробуем отыскать документы в суде - ах, черт, он
же сгорел.  Тогда  в  историческом  обществе.  Там  должен  быть  список
погибших в Полк-Каунти во время Гражданской войны. Может, удастся  найти
фамилии  молодых  мужчин,  подпадающих   под   данную   категорию.   Это
значительно  сузит  круг  поиска.  Но  все  равно...   неужто   придется
раскапывать десяток, а то и больше могил? Я не...
   Боб порылся в знакомой папке с газетными вырезками и  извлек  из  нее
первую страницу "Саус-Уэстерн таймс рекорд" за 23 июля 1955 года.
   "ПОХОРОНЫ ОТВАЖНОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО", - гласил заголовок.
   На неровном поле, засаженном деревьями, под раскидистым вязом  стояли
несколько угрюмых людей, пришедших проводить в последний  путь  хорошего
человека.
   - Я не... - повторил Расс. - Деревьев больше нет! На этой  фотографии
ничего толком не разглядишь. Одно поле.
   -  Деревьев  нет,  но  земля  та  же.  Посмотри  на  неровности,   на
расположение могилы относительно  солнца,  на  виднеющиеся  вдали  горы.
Держу  пари,  я  смогу  сориентироваться   по   фотографии   и   методом
триангуляции привяжусь к определенному участку кладбища. Затем останется
установить, чья в этом месте могила.
   - Значит, ты не собираешься сдаваться? - спросил Расс.
   Суэггер пристально посмотрел ему в глаза.
   - Ни в коем случае!
 
*** 
 
   Дуэйн Пек отъехал на милю от  владений  Суэггера,  остановил  машину,
вытащил из бардачка аппарат сотовой связи и нажал кнопку.
   - Суэггер с пацаном, похоже, застряли, - начал он  свой  отчет  после
сигнала приема. - Тела не нашли. Теперь не знают, куда дальше  ткнуться.
Я  заезжал  к  ним  сегодня  вечером.  Они  совсем  расклеились.  Думаю,
откажутся от поисков... Я заезжал и к Сэму Винсенту. Постучал  в  дверь,
но ответа не было. Тогда я обошел дом и заглянул в окно. Черт побери, он
сидел на полу и читал какое-то старое дело. Что это  было  за  дело,  не
могу сказать, но  на  полу  лежала  фотография  какой-то  негритянки.  Я
стучал, кричал - старый козел не реагировал. В каких облаках  он  витал,
не знаю. Он даже не слышал меня, хотя я находился совсем рядом, в десяти
шагах от него. Может, он совсем оглох.
   Пек положил трубку и повернул  домой.  Через  десять  минут  раздался
телефонный звонок.
   - Дуэйн?
   - Да, сэр!
   - Дуэйн, с Сэма Винсента глаз не  спускать.  Он  хоть  и  старый,  но
соображает будь здоров.
   - Хорошо, сэр.
   - Наведайся к нему в дом тайком и узнай, что за дело он читал. Ясно?
   - Да, сэр, - ответил Дуэйн.
 
*** 
 
   Боб стоял под палящими лучами солнца на поле, где покоились  мертвые.
Вокруг,  словно  разложенные  ребенком  подушечки  жевательной  резинки,
тянулись ровные ряды надгробий. Сколько же здесь  мертвых!  Сколько  раз
воевала Америка!
   Боб взглянул на фотографию. При ярком свете изображение казалось  еще
хуже. Утром он заходил в фотоателье, просил  увеличить  снимок,  но  ему
объяснили, что нужен негатив оригинала, иначе получатся белые пятна. Чем
крупнее будет фото, тем более расплывчатыми и  объемными  станут  пятна.
Яснее, чем на газетном листе, изображения не получить.
   Расс предложил  увеличить  изображение  на  компьютере.  Это  мог  бы
сделать его друг, работающий в редакции газеты "Оклахомен". Фотографию в
Оклахома-Сити они переслали бы почтой "Федерал экспресс". Но Боб  отверг
предложение юного журналиста. Пересылка заняла бы слишком много времени.
К тому же он не желал выпускать газетный  листок  из  своих  рук.  Решил
довольствоваться тем, что имеет.
   Расс отправился в историческое общество, куда Боб отослал его  искать
фамилии погибших, которые, возможно, помогут найти нужную могилу.
   Боб поворачивался во все стороны, пытаясь определить,  где  находится
та гора, силуэт которой вырисовывался на  заднем  плане  снимка.  Задача
непростая: на фото виднелись лишь фрагменты очертаний, так что Боб  даже
засомневался,  гора  ли  это  или  просто  брак.   Чересчур   пристально
всматриваться в снимок он не хотел: чем внимательнее он вглядывался, тем
меньше видел - детали  сливались  с  пятнами.  Прямо-таки  заколдованная
фотография! Понять что-то можно, если бросаешь на нее мимолетный взгляд.
А так - замысловатый узор из размытых штрихов и теней.
   Боб стал читать фамилии на могильных камнях.
   Мартин.
   Фимстер.
   О'Брайан.
   Лотский.
   Камлер.
   Фамилии юнцов. Неизвестных ребят...
   Зачем он здесь? В глазах  потемнело.  Он  не  забыл  фамилии  солдат,
воевавших вместе с ним в первом взводе в 1965 году.  Во  всяком  случае,
тринадцать из двадцати шести - тех, что не вернулись с войны,  -  помнил
хорошо. Не забыл, как зовут и тех пятерых, которые потеряли руки и ноги.
Помнил также парня,  угодившего  в  сумасшедший  дом.  И  того,  который
выстрелил себе в ногу. Значит, только  семеро  вернулись  домой  такими,
какими уходили на войну, - по крайней мере, внешне. А вот их-то  фамилий
он как раз и не помнил.
   Боб огляделся. Сколько же их здесь! Как звезд на небе! Слишком много.
Может, не следовало приходить сюда одному средь бела дня. Если в  только
можно было поговорить сейчас  с  Джулией  или  с  ИКН4,  с  любым  живым
человеком, здоровым физически и духовно. "Заберите меня с  этой  ледяной
звезды, - думал Боб, - дайте вернуться в нормальный мир!"
   Бенсен.
   Форбс.
   Клузевский.
   Обермейер.
   Он шел между могилами, и ему  казалось,  что  белые  могильные  камни
стройными рядами шагают с ним в ногу. Вот такими  же  стройными  рядами,
когортами двигались, наверно, солдаты римских армий, тяжелой размеренной
поступью наступая на варваров, -  спокойные,  решительные,  уверенные  в
мощи своих легионов. И он, шагая сейчас сквозь когорты мертвых, никак не
мог отделаться от чувства, что они смотрят на него, живого, и вопрошают:
"Почему ты не с нами? Чем ты лучше нас?"
   Ганнинг.
   Абрамович.
   Бенджамин.
   Луфтмэн.
   "Потому что я везучий", - отвечал он им.
   "Торжество стремительности".
   Почему  на  ум  пришла  эта  строчка?   Строчка   из   стихотворения,
прочитанного много лет назад, когда он, пытаясь понять, что же это такое
война, читал все, что было написано на интересовавшую его тему.
   И здесь  то  же  самое.  Торжество  стремительности.  Мир,  где  одна
чертовщина следует за другой, и ты, может, выкарабкаешься,  а  может,  и
нет, причем это никак не зависит от  твоих  способностей  и  мастерства.
Вот, например, его отец. Настоящий профессионал. Герой. Бил  японцев  на
Иводзиме, на Тараве, на Сайпане. Его отец убил, наверно, человек двести.
А  он  сам  -  триста  сорок  одного,  хотя  официально  считается,  что
восемьдесят семь. Сколько же  погибло  людей,  сколько  полегло  молодых
парней и с той стороны, и с этой  -  и  морских  пехотинцев,  и  японцев
узкоглазых, банзаев или как там их еще  называли  тогда.  Боб  поежился.
Сколько же ребят пропало ни за что ни про что, сколько  сгинуло  мужчин,
которые могли бы стать отцами, поэтами, врачами.
   Бергман.
   Димз.
   Вер Кут.
   Трули.
   Боб остановился. Он вдруг сообразил, что находится на возвышении,  на
одной из тех складок земли, которые замечаешь, только когда идешь по ним
собственными ногами. Он  развернул  газетный  лист  со  снимком  и  стал
сравнивать  местность,  запечатленную  на   фотографии,   с   тем,   что
открывалось взору.
   Похоже, церемония похорон заснята тоже с некой  возвышенности.  А  за
ней, до самых деревьев, еще несколько пригорков? Нет, непонятно.  Задний
план фотографии был забит пятнами, которые могли  означать  что  угодно.
Ориентирами могли бы послужить деревья, но их зачем-то срубили. Его отец
похоронен под большим деревом. За ним, ярдах в ста, наверно,  стоит  еще
одно дерево? А вон та тень - тоже дерево? Если это так,  значит,  где-то
стояли три дерева в одну линию. Где же они стояли? Трудно сказать.
   "Ну-ка, ребята, помогите. Помогите сотоварищу, который должен был  бы
лежать рядом с вами, помогите!"
   Но мертвые молчали.
   Расстроенный, чувствуя себя потерянным и  разбитым,  Боб  сделал  еще
шаг, собираясь искать другую возвышенность, как  вдруг  боковым  зрением
ухватил   вдалеке   нечто   необычное.   Повернул   голову   -    ничего
примечательного. Он пошел  было  прочь,  но  стоп  -  подсознание  опять
подавало ему сигнал.
   Неужели мертвые откликнулись на его зов?
   "Ну, ребята, не молчите. Что вы хотите мне сказать?"
   Ответом ему  была  тишина,  нарушаемая  стрекотом  работающей  где-то
вдалеке  газонокосилки.  Высоко   над   головой   поблескивал   самолет,
оставлявший  в  синеве  инверсионный  след.  В  отдалении  маячил  белый
автомобиль.
   Это, конечно, Дуэйн Пек. Следит.
   "На кого ты работаешь, Дуэйн? Возможно, очень скоро  нам  придется  с
тобой жестко поговорить".
   Боб опять повернулся - еще какая-то странность - и стал анализировать
свои ощущения. Что он чувствует, что  видит?  Похоже,  он  замечает  это
что-то только на ходу и только боковым зрением.
   Надо повторить эксперимент.
   Так, шагнул, повернулся, взгляд направлен строго вперед, ни о чем  не
думать. Ничего. Еще раз. Опять ничего. Должно быть, он сейчас  похож  на
идиота.
   Есть! На некотором удалении в геометрически аккуратном ряду надгробий
зияла брешь. Вернее излом прямой линии. Один могильный камень стоял чуть
в стороне. С чего бы это?
   Боб направился к выбивавшемуся из ряда надгробью.  Оно  находилось  в
ста пятидесяти ярдах.
   Мэйсон.
   Черт побери, Мэйсон, в чем дело? Чего это ты вдруг  путаницу  учинил?
Ах ты, маменькин сынок, думаешь, закон для тебя  не  писан?  Именно  так
разговаривал бы сержант с солдатом, нарушившим строй.
   Почему  ты  лежишь  на  фут  правее  Шидловского  и  Донахью?  Почему
навалился на Мерфи?
   Это ошибка или...
   Дерево.
   Вязы живут по сто с лишним лет. Гигантское  дерево,  как  пить  дать,
стояло на этом самом месте, когда закапывали в  землю  беднягу  Мэйсона,
убитого пулей в сердце из испанского  маузера  в  1899  году.  Потому-то
могилу и пришлось рыть чуть в стороне. Позже дерево  погибло,  а  Мэйсон
навечно зарекомендовал себя нарушителем порядка.
   Боб вытащил снимок.
   Если присмотреться внимательнее, можно убедить себя, что здесь раньше
росло дерево, а поскольку рядом граница кладбища, значит, скорей  всего,
это было третье, дальнее, дерево на той самой линии с фотографии.
   Боб опять взглянул  на  снимок.  В  котором  часу  снимали  церемонию
похорон? Он обратился к воспоминаниям сорокалетней давности, большинство
из которых отзывалось в душе болью,  и  лишь  немногие  -  радостью.  Он
отыскал в памяти образ величавой мисс  Конни,  торопливо  кормившей  его
завтраком и одевавшей к похоронам вместо матери, потому что та все время
плакала и делать ничего не могла. Значит, похороны состоялись утром,  во
всяком случае, до обеда.  Фотограф,  наверно,  стоял  спиной  к  солнцу,
причем  в  относительно  низкой  точке,  очевидно,  лицом   на   восток.
Следовательно, если это -  последнее  дерево,  два  других  должны  были
стоять в восточном направлении.
   Боб глянул в ту сторону, но увидел только кресты. Тогда он снял  свою
синюю хлопчатобумажную рубашку, повесил ее на надгробие Мэйсона,  решив,
что тот не стал бы возражать, и зашагал строго на восток.
   Вторую "брешь" он обнаружил в пятидесяти  ярдах.  Окрыленный  удачей,
Боб кинулся вперед. Однако там, где, согласно  фотографии,  должно  было
стоять третье дерево, он увидел дорожку, ведущую к небольшой площадке  с
какой-то абстрактной скульптурной  композицией.  Могилы  здесь  тянулись
безукоризненно ровными рядами.  Боб  огляделся,  недоумевая,  как  такое
огромное дерево не нарушило порядка в рядах. Что тут не так?
   Он внимательнее вгляделся в снимок.
   Дорожка. Куда, черт побери, она ведет?
   Боб прошел к площадке с памятником. Кому он  посвящен?  Конфедератам?
Да нет же, черт побери,  погибшим  во  Вьетнаме.  Власти  округа,  решив
почтить их память, воздвигли небольшой мемориал - скульптуру и  доску  с
изречениями  о  чести,  долге,  самопожертвовании  и,  конечно   же,   с
фамилиями. Боб посмотрел на доску. Он знал  Харрисона,  знал  Марлоу.  И
Джефферсона тоже знал, хотя Джефферсон был  негр.  Джефферсон,  кажется,
служил   в   воздушной    разведке?    А    Симпсон?    Пехотинец    без
парашютно-десантной подготовки, в армию угодил по призыву  и  подорвался
на мине-ловушке чуть ли не в день демобилизации, - в городе потом только
и разговоров было, что о бедняге Симпсоне.
   У Боба разболелась голова. Все, он больше не в состоянии думать.  Боб
повернулся, чтобы уйти, и тут сообразил.
   Именно здесь стояло дерево, пока кому-то не вздумалось  его  срубить.
Могильщики настолько благоговели перед величественным вязом, что никогда
не копали возле него. А потом вяз срубили, и  на  его  месте  установили
мемориал погибшим во Вьетнаме. Значит, могила его отца находится  где-то
возле дорожки, скорей всего, по  правую  сторону.  Что  ж,  определенный
смысл в этом есть. Если  какие-то  парни  переставляли  ночью  надгробья
весом по двести - триста фунтов, они наверняка пользовались тележкой, и,
конечно же, дорожка пришлась им весьма кстати.
   Боб повернулся лицом на запад, прошел чуть  вперед,  затем  назад  и,
наконец, еще немного вперед. Теперь он стоял на возвышении  и  видел  на
одной линии в западном направлении две "бреши"; на надгробии  у  дальней
синела его рубашка.
   - Привет!
   Боб обернулся. Это был Расс.
   - Оказалось, из тех старых документов много не высосешь. Мне  удалось
отыскать тринадцать имен. Боже, какие только материалы они не хранят!
   Боб скосил глаза вправо.
   - Держу пари, в твоем списке значится Джакоб Финли, - сказал он.
   Расс глянул в свои записи, подтвердил:
   - Да. Джакоб Финли. Пятый арканзасский легкий пехотный полк.
   Боб указал на надгробие. Грязный и потемневший от  времени  могильный
камень чуть клонился вправо.
   Боб опустился на колени и провел рукой по холодному известняку.
   "Привет, старина, - молча поздоровался он. - Я пришел. Пора".
   На этот раз все было сделано быстро и легко. Они пришли  к  окружному
коронеру и оформили документы на эксгумацию бедняги Джакоба Финли, якобы
двоюродного брата Боба, которого тот потерял много лет назад.  Поскольку
вопрос об эксгумации уже был  решен  положительно,  в  конторе  коронера
никто не стал интересоваться,  почему  они  хотят  эксгумировать  другое
тело. Так что особо лгать им  не  пришлось.  Присутствие  Сэма  даже  не
потребовалось. После нескольких телефонных звонков механизм  предыдущего
дня был вновь запущен в действие.
   Мистеру Коггинсу и ребятам из его команды на этот раз повезло больше.
Могила находилась у самой дорожки, и  потому  к  ней  удалось  подогнать
экскаватор, ну а мистер Коггинс машиной управлял мастерски.  И  часу  не
прошло, как откопали гроб. А тут и доктор Филлипс подоспел.
   - Как вы его нашли? - поинтересовался он.
   Боб объяснил.
   - Что ж, может, вы и правы, но и ошибка не исключена. - Он подошел  к
могиле и стал наблюдать, как поднимают фоб.
   - Так, гроб металлический, изготовлен примерно в пятидесятых.  А  чье
похоронное бюро?
   - Не помню, - ответил Боб и тут же в памяти всплыло имя владельца.  -
Девилин.
   - Верно, - подтвердил доктор. - А вашего отца звали Эрл Суэггер.
   - Да, сэр.
   - Здесь так и написано. Это он.  Ладно,  ребята,  загружайте  гроб  в
катафалк, и поехали.
   В морге доктор Филлипс проработал недолго.
   Боб с Рассом ждали на улице. За это  время  в  одной  из  комнат  для
прощания сформировалась похоронная процессия, и  народ  рассаживался  по
машинам, собираясь  проводить  покойника  в  последний  путь.  Катафалк,
привезший в морг Эрла, через полчаса вновь вернется на кладбище,  уже  с
другим беднягой.
   - Такое ощущение, будто я пропитался смертью,  -  поделился  с  Бобом
Расс.
   Вскоре к  ним  вышел  доктор  Филлипс.  Они  направились  в  тенистый
поминальный садик, который располагался рядом с похоронным бюро.  Погода
стояла  замечательная.  Близился  вечер.  Солнце  еще  только   наминало
садиться.
   - Я могу изложить результаты на бумаге, но на это потребуется день, -
сказал доктор, прикуривая сигарету.
   - Письменный отчет не нужен. Парень запишет за вами, что необходимо.
   - Вот и прекрасно. Тогда слушайте.  Во-первых,  я  обнаружил  останки
мужчины лет сорока пяти в поздней стадии разложения. Это  означает,  что
ткани  почти  не  осталось  и,  следовательно,   патологический   анализ
невозможен. Например, нельзя определить  следы  от  пуль.  Мы  не  можем
сказать, под каким углом и в каком направлении пуля прошла  через  тело,
какие вызвала разрушения, какие органы зацепила.
   - Проклятье! - воскликнул Боб. "Поговори со мной, отец, - молча молил
он. - Эго твой единственный шанс".
   - Но, - продолжал доктор, - скелет сохранился хорошо, и на нем  видны
отметины.
   - Так, - произнес Боб. - Рассказывайте.
   - Сначала я заметил две раны. Первая - на левой локтевой кости, сразу
же под утолщением, которое мы называем локтевым отростком,  примерно  на
дюйм ниже локтя. По форме скоса я  сделал  вывод,  что  пуля  раздробила
кость; на некоторых отколовшихся сегментах заметна яйцевидная впадина  -
свидетельство того, что повреждение было нанесено остроконечной пулей  с
высокой начальной скоростью, выпущенной с близкого расстояния.
   - "Супер" калибра тридцать восемь.
   - Да, судя по характеру повреждений, это могла быть пуля  в  оболочке
кольта "Супер" калибра трид