Заключенные смеялись, перебрасывались шутками,  вспоминали  о  спортивных
состязаниях и быстро уплетали "обед" - чашку брюквенной похлебки.
   Вдруг  раздался  щелчок  репродуктора.  Он   угрожающе   зашипел.   Потом
послышался лающий голос дежурного эсэсовского  офицера.  И  все  сидящие  за
столами оцепенели.
   Эсэсовец выкрикивал номера узников, которые обязаны были завтра в  восемь
утра явиться  в  комендатуру  к  окошку  номер  три.  Этот  вызов  буквально
обозначал - расстрел. Те, кто уходили к окошку номер три, не возвращались...
   Это была страшная минута. Люди, забыв обо всем, с трепетом вслушивались в
номера. Чехи, французы, поляки, югославы, болгары, греки, русские  с  первых
же дней пребывания в лагере  вызубрили  немецкие  числительные.  И  в  такие
минуты - а они повторялись еженедельно - весь лагерь замирал.
   У Андрея выступила испарина на лбу. Он ничего  не  видел,  кроме  черного
круга репродуктора,  ничего  не  слышал,  кроме  голоса  эсэсовца.  Ложка  с
брюквенной похлебкой так и застыла в руке на полпути  ко  рту.  Все  ожидали
конца кошмарной лотереи.
   Эсэсовец дважды повторил номера. И репродуктор, щелкнув, умолк.
   Андрей нагнулся над своей чашкой:  "Сегодня  смерть  прошла  мимо"...  Он
доедал  брюквенную  баланду  торопливо,  без  аппетита.  Только  сейчас   он
почувствовал, как устал от поединка. Нары, подушка и  жесткий  матрас  стали
будто магнитными и неудержимо тянут к себе.  Тело  просит  отдыха  и  покоя.
Только мозг лихорадочно работает...











   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

   Записная книжка Карла Пайкса

   Страница первая.
   "Вы не знаете, какая это радость держать в пальцах карандаш и писать! Три
года я не знал такой радости. Я долбил киркою проклятый камень, а камень мою
жизнь.
   Кто я? Прошлое не соответствует настоящему,  а  настоящее  не  определяет
будущее. Скажу одно - я немец. Сегодня я, начиная свои записи,  даю  клятву:
быть объективным и записывать сюда только  то,  что  видел  своими  глазами.
Здесь только факты.

   * * *

   Концлагерь  Бухенвальд  расположен  в  центральной  части   Германии,   в
Тюрингии, в восьми километрах севернее  города  Веймара.  На  юго-западе,  в
восемнадцати  километрах  от  концлагеря,  находится  город  Эрфурт,  а   на
юго-востоке, в тридцати километрах, - город Иена.
   Построен  концлагерь  на  северном  склоне  горы  Эттер-сберг  (четыреста
семьдесят метров над уровнем моря). Вокруг  -  густой  лес  (бук  и  сосна).
Особенно  плотная   стена   деревьев   на   юго-востоке.   Она   задерживает
проникновение солнечных лучей. А постоянно дующим северо-западным ветрам нет
преград. Осадки - тысяча двести миллиметров  в  год,  что  значительно  выше
средних  показателей  для  Тюрингии.  Суточная  температура   имеет   резкие
колебания. В течение двух-тpex часов часто падает от десяти  градусов  тепла
до трех-пяти градусов холода.
   Резкие  колебания  температуры,  дожди  и  постоянные  туманы  влияют  на
психику, способствуют массовым заболеваниям  туберкулезом.  В  осенне-зимнее
время  политзаключенные  из  стран  западной  Европы  -  испанцы,  французы,
бельгийцы, итальянцы - гибнут сотнями.
   Почва - лесной суглинок, толщина  слоя  доходит  до  десяти  сантиметров,
большая примесь щебня.  Растут  культуры:  ячмень,  рожь,  овес,  картофель,
брюква. Брюква - основной продукт питания заключенных.

   * * *

   Наша униформа - это пародия на одежду. Она лишена всех качеств,  присущих
даже самому плохому костюму. Видно, что основатели концлагеря  позаботились,
чтоб одежда узников была самой дешевой, непригодной, холодной  и  уродливой.
Наша химическая промышленность выполнила и этот заказ.  Материал  сделан  из
дерева, тонкий, как сетка.

   Страница вторая.
   Пиджак и брюки яркой расцветки. Правильно чередуются белые  и  синие  или
темно-зеленые полосы, каждая шириной два сантиметра. В  таком  зеброобразном
костюме человек виден издалека и на любом фоне.
   Зимою выдают подобие  пальто.  Во  время  работы  его  обязательно  нужно
снимать.
   Головной убор - такой же полосатый колпак.
   Материал непрочный, рвется часто. Это лишняя  работа  для  узников.  Если
охранник заметит дырки, - жестокие побои.
   Носить двое брюк или курток или подкладывать на грудь бумагу запрещено. В
лучшем случае -  побои,  в  худшем  -  смерть.  Все  зависит  от  настроения
охранника.
   Обувь - выдолбленные деревянные колодки,  типа  французских  крестьянских
сабо, или деревянная подошва с брезентовым верхом.  От  них  -  незаживающие
мозоли и ревматизм.

   * * *

   Площадь концлагеря Бухенвальд составляет чуть более половины  квадратного
километра. И если отбросить территорию подсобного хозяйства, сада и огорода,
то на шестьдесят тысяч человек останется  совсем  немного.  Такую  плотность
можно встретить только на кладбищах.

   * * *

   Концлагерь окружен проволочным забором. Железобетонные столбы высотою два
с половиной метра забетонированы  в  фундамент.  На  каждом  столбе  вделаны
ролики для восьми нитей колючей проволоки  с  внутренней  стороны  забора  и
девяти - с наружной.  Кроме  того,  колючая  проволока  переплетена  поперек
несколькими рядами нитей.
   По колючей проволоке пропущен ток напряжением триста восемьдесят вольт  и
силою пять тысяч ампер.

   * * *

   Вокруг концлагеря через каждые сто метров - сторожевая трехэтажная вышка.
Их всего двадцать две. На крышах  мощные  прожекторы,  а  в  окнах  страшные
зрачки пулеметов.

   * * *

   Страница третья.
   Охрану концлагеря несут солдаты Тюрингского  полка  отборной  дивизии  СС
"Мертвая голова". Командует полком  полковник  Хиртес.  Его  семья  живет  в
Бухенвальде в отдельной вилле.
   Специальный собачий лагерь. Овчарки, боксеры, волкодавы и другие  породы.
Собаки содержатся исключительно для травли заключенных.
   Для собак имеется особая кухня, где готовят всевозможные блюда:  молочную
кашу, специальные галеты, мясо и др. Им также готовят бульон по два литра  в
день. Отдельных свирепых псов время от  времени  отправляют  на  специальный
собачий курорт, расположенный где-то в окрестностях Берлина.
   Заключенным категорически запрещено ухаживать за  псами  -  собаки  могут
потерять вкус к человеческому мясу...

   * * *

   Наш дневной рацион:
   Эрзац-хлеб из опилок, картофеля и тридцати процентов ржаной муки. Норма -
триста граммов. Дают утром.
   Брюквенная или из ботвы сорняков похлебка - восемьсот граммов.
   Маргарин, добывающийся из угля, - двадцать пять граммов.
   Творог - пять граммов.
   Эрзац-кофе (без сахара) - кружка, утром.
   Весь   паек   дает   не   более   восьмисот    калорий.    А    каторжная
четырнадцатичасовая работа выматывает из заключенного более трех с половиной
тысяч калорий.
   Люди обречены  на  истощение.  Живые  скелеты  бродят  по  лагерю.  Общая
слабость, анемичность.  Затем  следуют  голодные  отеки.  Сначала  "полнеют"
нижние конечности, а через две-три недели и верхние, отекает лицо, все тело.
В таком состоянии человек выдерживает не более двух-трех месяцев.

   Страница четвертая.
   Что я помню?
   29 июля 1937  года.  Нас,  девяносто  одного  заключенного,  привезли  на
машинах сюда. Два барака, обнесенные колючей  проволокой.  Вокруг  в  пелене
тумана дикий лес.
   Первый лагерфюрер Редл держал перед нами речь:
   - Вы, свиньи, вступаете в концлагерь  политических  заключенных,  который
только создается. Отсюда возврата нет. Здесь каждый из вас поймет, что такое
работа. А кто из вас, свиней, вздумает бунтовать или  попытается  бежать,  -
будет расстрелян. Это у нас просто - "чик-чик" и все!
   В бараках уже были "новоселы" -  те,  что  прибыли  раньше  нас  на  пару
недель.
   Ни коек, ни матрасов, ни соломы. Спали на полу.  Дневной  распорядок  тот
же, что и сейчас: подъем в  половине  пятого,  завтрак,  поверка,  выход  по
командам на работы. В полдень часовой перерыв без пищи. И  работа  снова  до
восьми часов вечера. Обед, проверка, чистка и починка одежды и отбой.  Через
пять часов все повторяется сначала.

   * * *

   Август, 13-й день. Первое убийство. Охранник застрелил  политзаключенного
Германа Кемпека "при попытке к бегству".

   * * *

   Начинаем строить виллу для коменданта. Она должна  быть  построена  к  10
октября. Кох сам приходит смотреть ежедневно.  Едва  разогнешь  спину,  чтоб
передохнуть, как твой номер уже запишет форарбайтер и в  первый  же  четверг
получишь двадцать пять ударов хлыстом из бычьих жил, а в воскресенье  будешь
стоять у ворот без пищи с самого утра до отбоя.
   Роскошная вилла росла на наших костях.

   Страница пятая.
   30 сентября 1937  года.  Двое  смельчаков  совершили  побег.  Заключенных
выстроили и продержали под дождем всю ночь и  весь  день.  Пищи  не  давали.
Охранники избивали каждого, кто пошелохнется.
   Распустили по блокам только после двух часов ночи. Не  успели  разойтись,
снова команда  "подъем".  Погнали  перетаскивать  кровати  в  новые  казармы
эсэсовцев.

   * * *

   31  октября.  Политический  Кирхвайн  из   Касселя   бежал.   Стояли   на
аппель-плацу до глубокой ночи.
   Через три дня Кирхвайна поймали. После пыток убили.  Труп  выбросили  для
устрашения на площадь.
   Утром, на поверке, комендант Кох заявил:
   "Вы злоупотребляли моим доверием. У Кирхвайна обнаружили письма,  которые
указывают на ваше содействие беглецу. Поэтому я решил наказать вас  всех.  С
сегодняшнего дня вы будете получать меньше супа на обед и один кирпич  хлеба
(полтора килограмма) на пять человек. Мое  распоряжение  останется  в  силе,
пока я его не отменю".
   С той поры и начался голод.

   * * *

   Я думал о самоубийстве - все равно ждет смерть от голода...
   - Вальтер, завтра я решил кончать, - сказал я  своему  другу  Крамеру.  -
Пойду с лопатой на пост. Или эсэсовец меня раньше, или я его...
   Но Вальтер еще сохранил рассудок. "Подумай, - сказал он, - о последствиях
для всех нас. Не делай  глупости.  Ты  еще  молод,  ты  сможешь  еще  многое
сделать. Терпи и запоминай. Твоя жизнь уже принадлежит не  тебе.  Ты  должен
бороться".
   Он был прав.

   Страница шестая.
   Ни водопровода, ни колодца в концлагере нет. Воду привозят  в  бочках  из
деревни. Каждая капля на счету. От жажды многие сходят с ума.
   1938 год. Наконец построили водопровод. Одиннадцатого января  впервые  за
многие месяцы получили разрешение выкупаться. За десять минут баню проходили
по пятьдесят человек. Воду в бане не подогревали.

   * * *

   После убийства секретаря германского посольства в Париже Эриха  фон  Рота
неким Грюншпаном в  Бухенвальд  бросили  двенадцать  тысяч  пятьсот  евреев.
Отобрав ценные вещи и продукты, несчастных заперли в пяти временных бараках.
В первую же ночь семьдесят человек сошли с ума.

   * * *

   Июнь 1938 года. Массовый приток  заключенных.  В  основном  политические,
уголовные преступники, евреи и так называемые "евангелисты".
   Каждый день прибывают транспорты.

   * * *

   В конце июля 1938 года в заграничной печати появилась фотография  четырех
узников,  повешенных  в  Бухенвальде   Мировая   общественность   узнала   о
существовании страшного концлагеря.
   Политический Вальтер Опиц, старший фотолаборант, брошен в карцер. Он умер
под пытками, не проронив ни слова.

   * * *

   Сентябрь 1938 года.  После  оккупации  Австрии  в  Бухен-вальд  поступают
первые иностранные заключенные. Политические, государственные и общественные
деятели  расстреливаются  "при  попытке  к  бегству"...  Убиты:  генеральный
прокурор Эйтерштейн, министр юстиции  Цер-тес,  зять  президента  Милькас  и
другие.

   Страница седьмая.
   Я видел пять баварцев, их приковали за руку цепями к стене, а другую руку
привязали за спиной. Так они оставались четверо суток. Как я узнал,  баварцы
отказались вступить в армию.

   * * *

   Сентябрь 1939 года.  Начало  войны  ознаменовалось  новыми  транспортами.
Прибыли две тысячи восемьсот поляков  и  две  тысячи  пятьсот  австрийцев  и
евреев  из  Вены.  Их  поместили  в  отдельный  "айзаль  для  престарелых  и
инвалидов". К февралю 1940 года от них осталось не более одной трети.

   * * *

   Всякий  культ,  богослужение   запрещены.   Под   предлогом   дезинфекции
отбираются молитвенники и другие религиозные книги.
   Листы из этих книг мы находили в туалетных.

   * * *

   Количество узников возрастает. В бараках царит закон джунглей. Бандиты  и
уголовные преступники отбирают у слабых хлеб, продукты и ценные вещи...
   Капо Черный Изверг хвастался, что уже убил четыреста евреев  и  забрал  у
них хлеб и пищу.

   * * *

   Надсмотрщики из бывших уголовников получили возможность быть сытыми: хлеб
и суп умерших на работе будет доставаться им.
   Каждый форарбайтер, капо и надсмотрщик вооружаются толстыми палками.

   * * *

   Один бельгийский министр умер во время переклички,  которая  продолжалась
слишком долго на морозе.

   * * *

   1 апреля 1940 года.  Убит  депутат  рейхстага  от  социал-демократической
партии Гайльман.

   * * *

   3 мая 1940 года. Расстрелян член ЦК комсомола  Германии  Руди  Арндт.  На
него донесли, как на организатора антифашистов в Бухенвальде.
   На второй День доносчика нашли мертвым.

   * * *

   В "особый лагерь" бросили партию польских  партизанских  стрелков  -  сто
четыре человека. Умерло сто три.

   * * *

   Февраль  1941  года.  Из  Бухенвальда  отправили  транспорт   в   составе
четырехсот голландцев. Их отвезли в Маутхаузен.  Всех  отправили  в  газовые
камеры.

   * * *

   Труба крематория стала дымить каждый день.

   * * *

   Желающим покончить  самоубийством  охранники  выдают  небольшие  веревки.
Какая забота!

   Страница восьмая.
   На все жалобы и протесты эсэсовцы говорят одно:
   - Никто из вас, прохвосты, отсюда живым не выйдет!

   * * *

   22 июня 1941 года. Весть о войне с Советской Россией, словно взрыв бомбы,
потрясла всех узников. Политические с тайной надеждой вслушиваются в  первые
фронтовые сводки.
   Большинство из нас уверены, что первый успех фашистов  случаен  -  просто
дань внезапности.
   Лагерь ждет резких перемен на Восточном фронте.

   * * *

   Август. Сообщения с  Восточного  фронта  разбивают  наши  мечты.  Русские
города  падают  один  за  другим.  Бронированная  стрела  нацистских   войск
стремительно движется к сердцу России, к Москве.
   Рушится последняя надежда.
   Неужели коричневая паутина оплетет весь земной шар?

   * * *

   Лагерь становится многонациональным. Прибывают  и  прибывают  транспорты:
французы,  голландцы,  испанцы,  югославы,  чехи,  венгры,  болгары,  греки,
румыны, бельгийцы, норвежцы, датчане, австрийцы, итальянцы, поляки и другие.
Здесь, словно в музее, собраны представители чуть ли не всех стран Европы.
   Фашистские танки идут к  Москве.  Политические  заключенные  в  отчаянии.
Наглые заявления эсэсовцев, что отсюда никто живым  не  выйдет,  приобретают
реальную силу.
   В отчаянии полторы тысячи политических пошли на проволоку...

   * * *

   Страница девятая.
   Сентябрь 1941 года. Сегодня видел  первых  русских.  Комиссары.  Сильные,
молодые,  рослые.  Их  было  десять  человек,  скованы  цепями.   Комиссаров
сопровождал конвой из сильно вооруженных гестаповцев в штатской одежде.
   Комиссаров  привели  не  в  лагерь,  а  прямо  в  отдел  гестапо.  Потом,
окровавленных, погнали в район эсэсовского городка, где был оборудован тир.
   Нас поразило, что русские гордо, даже очень гордо  шли  на  свою  смерть.
Один из них разорвал на груди рубаху и что-то прокричал. Другие стали  рядом
и запели "Интернационал".
   Растерявшиеся эсэсовцы открыли стрельбу из пистолетов.

   * * *

   16 сентября 1941 года.  Пасмурный  дождливый  вечер.  Тысячи  узников  на
вечерней поверке. Идет монотонная перекличка. И в это время на наших  глазах
вдоль колючей проволоки эсэсовцы ведут колонну измученных  людей.  По  всему
аппель-плацу, словно электрическая искра,  пробежала  новость:  русские!  Их
было около трехсот человек. Эсэсовцы погнали их мимо лагеря, по  направлению
к конюшне, которую узники окрестили "хитрый домик". Вскоре оттуда  зазвучали
автоматные очереди.
   Рапортфюрер прекратил перекличку, включили репродукторы. Но выстрелы  все
равно были слышны.  Тогда  нас  заставили  петь.  На  кучу  камня  взобрался
капельмейстер и взмахнул  рукой.  Десятки  тысяч  голосов  уныло  подхватили
издевательскую песню, написанную по заказу коменданта:

   Ох, Бухенвальд...
   Я не могу тебя забыть,
   Потому что ты судьба моя."
   Кто тебя покинет,
   Только тот оценит,
   Как прекрасна свобода...

   Мы пели несколько часов подряд. В этот дождливый вечер все триста русских
были расстреляны.
   Когда нас распустили и мы  шли  к  своим  блокам,  крытые  черные  машины
двигались к крематорию. Они везли трупы,

   * * *

   18  сентября.  Меня  отправили  на  работу  в  штрафную  команду  чистить
отстойники нечистот. Рядом со мной трудился политзаключенный голландец номер
3416. Разговаривать между собой мы не имели права. Унтершарфюрер  Домбек  не
отходил от нас ни на один шаг.
   Одна из решеток канализационной трубы оказалась  чем-то  забитой.  Домбек
велел расчистить. Мы взяли лопаты и спустились.
   Решетка оказалась забитой человеческими костями. Мы сразу догадались, что
это кости тех, расстрелянных позавчера вечером. Видимо, при  кремации  кости
окончательно не сгорели. На черепных коробках отчетливо краснели кровеносные
сосуды.
   Мы расчистили решетку и спросили Домбека:
   - Куда деть кости?
   Изверг усмехнулся и  приказал  разбросать  кости  русских  по  огороду  и
перекопать его.
   Когда Домбек ушел на обед,  мы  с  голландцем  вырыли  у  здания  хлорной
станции яму и погребли девять полных тачек.

   Страница десятая.
   Октябрь 1941 года. Началось массовое поступление  русских  военнопленных.
Они гибнут тысячами.
   "Хитрый домик" и крематорий работают теперь на полную нагрузку.

   * * *

   Декабрь 1941 года. Вдруг вспомнили о нас.  Меня  переводят  на  работу  в
Гигиенический институт, который спешно создается в Бухенвальде.  С  радостью
иду. Как я истосковался по любимой работе!
   Начальник института, майор СС Адольф Говен, культурен, вежлив и, кажется,
не похож на других, носящих кости черепа в петлице.

   * * *

   Вот подробности возникновения института.
   По приказу Гиммлера в Берлине состоялось закрытое  заседание  специальной
комиссии  из  представителей  Верховного  командования  вооруженными  силами
Германии,  Медико-санитарного  управления.  Верховного  суда  СС  и  личного
посланца Гиммлера. На заседании обсуждался вопрос о борьбе с эпидемией тифа,
вспыхнувшей в войсках Восточного фронта. На заседании постановили создать  в
Бухенвальде  Гигиенический  институт,  подведомственный  войскам   СС,   для
развертывания  исследований  тифозной  инъекции  и   производства   лечебной
эффективной сыворотки для немецких солдат, больных сыпным тифом.
   Для института отвели три блока - сорок шестой, пятидесятый  и  шестьдесят
первый.  В  сорок  шестом  разместилось  клинико-санитарное  отделение.  Для
института не жалеют средств,  он  оснащается  последним  усовершенствованным
оборудованием и с большой роскошью. Только  один  сорок  шестой  блок  имеет
отличный диагностический  центр,  прекрасную  лабораторию  и  помещение  для
приготовления сыворотки.

   Страница одиннадцатая.
   Сегодня узнал о чудовищном преступлении:  вместо  подопытных  животных  -
морских свинок и кроликов, - в Гигиеническом институте используют людей!
   Это страшно...

   * * *

   Все  подопытные  делятся  на  две  категории.  Первая  категория  -   это
добровольцы. В Гигиеническом институте культурно обращаются, хорошо  кормят,
не заставляют работать. Многие узники идут сюда  с  надеждой  сносно  пожить
последние недели своей жизни.
   Вт