Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
иверситетах Бонна, Фрейбурга, Вюрцбурга, Кельна, Франкфурта, Мюнхена и
Берлина. В этих прославленных учебных заведениях Геббельс изучал философию,
историю, литературу и искусство, не прекращая занятий латинским и греческим
языками.
Он хотел стать писателем. В год защиты докторской он написал роман
"Михель", который не заинтересовал ни одного издателя, а еще через два года
- две пьесы: "Скиталец" (об Иисусе Христе) и "Одинокий гость". Обе пьесы
были написаны в стихах, так что ни один режиссер не взялся их ставить {Роман
"Михель" был издан в 1929 году, когда Геббельс приобрел широкую известность
как нацистский лидер. Пьесу "Скиталец" поставили после того, как Геббельс
стал министром пропаганды и управителем театров. На сцене она продержалась
недолго. - Прим. авт.}. Не больше повезло ему и в журналистике. "Берлинер
тагеблатт", крупная ежедневная газета либерального толка, отклонила десятки
предложенных им статей и отказалась принять его на работу в качестве
репортера.
Его личная жизнь с ранней молодости тоже складывалась неудачно. Будучи
калекой, он не воевал на фронте и поэтому не имел того опыта, который
казался, по крайней мере в начале войны, столь престижным для молодых людей
его поколения и наличие которого считалось обязательным условием для
продвижения по иерахической лестнице нацистской партии. Многие утверждали,
что Геббельс родился с изуродованной ступней. На самом деле это не так.
Семилетним ребенком он заболел остеомиелитом
воспалением костного мозга. Ему оперировали левое бедро, но операция прошла неудачно, в результате левая нога усохла и стала короче правой. Это увечье, из-за которого он заметно хромал, с детства отравляло ему существование. Отчаяние Геббельса было столь велико, что в студенческие годы и в тот короткий период времени, когда он участвовал в агитационной антифранцузской кампании в Руре, он часто выдавал себя за раненого ветерана войны.
Не везло ему и в любви, хотя он всю жизнь обманывал себя, принимая
донжуанские приключения, ставшие общеизвестными в годы его могущества, за
настоящие романы. Его дневниковые записи за 1925-1926 годы, когда ему было
двадцать восемь лет и когда Штрассер только что привлек его к деятельности в
нацистской партии, изобилуют выражениями любви к женщинам, коих у него
бывало по нескольку одновременно.
14 августа 1925 года. Альма прислала мне из Бад-Гарцбурга почтовую
открытку. Ее первая после той ночи весточка. Эта игривая очаровательная
Альма!
Пришло первое письмо от Эльзи из Швейцарии. Одна милая Эльзи умеет так
писать... Скоро я отправлюсь на Рейн, поживу там с неделю в одиночестве.
Потом приедет Эльзи... С какой радостью я жду этой встречи!
15 августа. В эти дни я часто вспоминаю об Анке... Как замечательно
было с ней путешествовать! Чудесная девушка!
Тоскую по Эльзи. Когда же я обниму тебя, милая Эльзи? Когда мы снова
увидимся?
Альма, милая моя былинка! Анке, я никогда тебя не забуду!
27 августа. Эти дни на Рейне... От Эльзи - ни весточки... Или она
обиделась на меня? Как я жажду ее! Живу в той самой комнате, где жил с ней
тогда, на троицу. Какие мысли! Какие чувства! Почему она не едет?
3 сентября. Эльзи здесь! Во вторник приехала из Швейцарии - такая
пышная, миловидная, здоровая, веселая, чуть-чуть загоревшая. Очень счастлива
и в прекрасном настроении. Добра ко мне и доставляет много радости.
14 октября. Почему Анке ушла от меня?.. Не надо думать об этом.
21 декабря. Проклятие надо мной и над женщинами. Горе тому, кто меня
любит!
29 декабря. Вечер провел в Крефельде с Гессом. Праздновали рождество.
Восхитительная, прекрасная девушка из Франконии. В моем вкусе. Домой
возвращались с ней в дождь и бурю. Аи revoir! {До свидания! (фр.} Приехала
Элъзи.
26 февраля 1926 года. Жажду милых женщин! О, такая мучительная боль!
Анке, первая любовь Геббельса, которую он никогда не забывал, - это
Анке Гельгорн. С ней Йозеф познакомился, будучи студентом Фрейбургского
университета. В его дневнике множество записей, в которых он сперва
превозносит красоту ее русых волос, а потом, когда она его бросила, пишет,
что разочаровался в ней. Позже, став министром пропаганды, он с присущим ему
тщеславием и цинизмом объяснял своим друзьям, почему она ушла от него: "Она
изменила потому, что у другого парня оказалось больше денег, так что он имел
возможность водить ее по ресторанам и театрам. Как это глупо!.. А ведь могла
стать женой министра пропаганды! Теперь-то уж, конечно, кусает локти".
Анке, вышедшая замуж за другого парня, позднее развелась с ним и в 1934
году приехала в Берлин, где Геббельс помог ей получить место в одном из
журналов.
Радикализм Штрассера, его вера в "социализм" национал-социалистского
движения - вот что привлекало Геббельса. Оба они хотели построить партию
пролетарского типа. В дневниках Геббельса много говорилось о его тогдашних
симпатиях к коммунизму. "В конечном счете, - записал он 23 октября 1925
года, - уж лучше нам прекратить свое существование под властью большевизма,
чем обратиться в рабов капитала". 1 января 1926 года он признался себе:
"По-моему, ужасно, что мы (нацисты) и коммунисты колотим друг друга... Где и
когда мы сойдемся с руководителями коммунистов?"
Как раз в это время он опубликовал открытое письмо одному из
руководителей коммунистов, в котором заявлял, что между нацизмом и
коммунизмом нет разницы. "Между нами идет борьба, - отмечал он, - но ведь
мы, в сущности, не враги".
В глазах Адольфа Гитлера это была сущая ересь. Он с растущим
беспокойством следил за успешной деятельностью братьев Штрассеров и
Геббельса по созданию в Северной Германии жизнеспособного, радикального
пролетарского крыла партии и думал, что, дай этим людям волю, они приберут к
рукам всю партию, причем во имя целей, которые он, Гитлер, категорически
отвергает. Конфронтация была неизбежна, и она произошла осенью 1925 - зимой
1926 года. Спор начался по инициативе Грегора Штрассера и Геббельса. Его
предметом явилась проблема, чрезвычайно волновавшая в то время жителей
Германии. Речь шла о предложении социал-демократов и коммунистов
экспроприировать в пользу республики крупные поместья бывших королевских и
княжеских семейств. Вопрос этот предлагалось решить путем референдума в
соответствии с Веймарской конституцией. Штрассер и Геббельс рекомендовали
нацистской партии присоединиться к коммунистам и социалистам и принять
участие в кампании за отчуждение собственности дворянской знати.
Гитлер был вне себя от ярости. Некоторые из бывших правителей Германии
сотрудничали с партией. Более того, ряд крупных промышленников оказывали
финансовую поддержку возрожденному Гитлером движению именно потому, что
видели в нем действенное средство борьбы с коммунистами, социалистами и
профсоюзами.
Если бы Штрассер сумел осуществить свои планы, Гитлер немедленно
лишился бы источников финансирования.
Но не успел фюрер что-либо предпринять, как Штрассер созвал 22 ноября
1925 года в Ганновере конференцию партийных руководителей Северной Германии.
Цель конференции заключалась не только в том, чтобы склонить
северогерманскую секцию нацистской партии к поддержке идеи экспроприации, но
и в том, чтобы принять новую экономическую программу, которая заменила бы
"реакционные" двадцать пять пунктов, принятые в 1920 году. Штрассер и
Геббельс предложили национализировать крупные отрасли промышленности и
обширные помещичьи владения, а также заменить рейхстаг палатой корпораций по
примеру итальянских фашистов. Гитлер отказался присутствовать на конференции
и послал своего представителя Готфрида Федера, которому поручил угомонить
мятежников. Геббельс потребовал удалить Федера с конференции. "Мы не желаем
терпеть здесь доносчиков!" - воскликнул он. На конференции присутствовали
ряд членов нацистской верхушки, ставших потом заметными фигурами в третьем
рейхе (Бернхард Руст, Эрих Кох, Ганс Керрль, Роберт Лей), однако никто из
них, кроме алкоголика Лея, гауляйтера Кельна, не поддержал Гитлера. Когда
Лей и Федер заявили, что конференция неправомочна что-либо решать в
отсутствие Гитлера, верховного фюрера, Геббельс, по словам присутствовавшего
там Отто Штрассера, крикнул: "Я требую исключить мелкого буржуа Адольфа
Гитлера из нацистской партии!"
Злоязычный Геббельс сильно переменился с тех пор, как три года назад
поддался обаянию Гитлера, - во всяком случае, так полагал Грегор Штрассер.
"В ту минуту я будто заново родился, - вспоминал Геббельс, рассказывая о
впечатлении от речи Гитлера, впервые услышанной им в июне 1922 года в
Мюнхене, в цирке Крона. - Теперь я знаю, по какому пути мне следовать... Это
был приказ!"
Еще большее восхищение вызвало у него поведение Гитлера на процессе по
делу о мюнхенском путче. После суда Геббельс писал фюреру:
"Словно восходящая звезда Вы предстали нашим удивленным взорам, Вы
сотворили чудо, прояснив наш разум и вселив веру, столь нужную в этом мире
скепсиса и отчаяния. Вы возвышались над массами, исполненный уверенности в
будущем и решимости раскрепостить массы своей беспредельной любовью к тем,
кто верит в новый рейх. Впервые мы смотрели сияющими глазами на человека,
сорвавшего маски с лиц, искаженных алчностью, с лиц суетливых парламентских
посредственностей... В мюнхенском суде Вы предстали перед нами во всем
величии Фюрера. То, что Вы сказали, были величайшие слова, каких в Германии
не слышали со времен Бисмарка. Вы выразили не только собственную боль... Вы
выразили боль целого поколения людей, блуждающих в потемках в поисках цели.
То, что Вы сказали, - это катехизис новой политической веры, рожденной из
отчаяния гибнущего безбожного мира... Мы благодарны Вам. Когда-нибудь и вся
Германия будет благодарить Вас,.."
И вот теперь, полтора года спустя, кумир Геббельса померк, превратился
в "мелкого буржуа", которого следует выгнать из партии. Ганноверская
конференция, которой противостояли лишь Лей и Федер, приняла выдвинутую
Штрассером новую программу партии и одобрила решение поддержать предложение
марксистов провести референдум по вопросу о конфискации земель бывших
королевских и княжеских семейств.
Гитлер выждал немного и 14 февраля 1926 года нанес ответный удар,
созвав конференцию в Бамберге, на юге Германии. Он нарочно выбрал будничный
день в расчете на то, что северным нацистским лидерам нелегко будет в
течение рабочей недели сняться с места. Его расчет оправдался: на
конференции смогли присутствовать только Грегор Штрассер и Геббельс.
Тщательно отобрав верных ему людей, Гитлер обеспечил себе численное
превосходство. Такие немецкие историки, как Хайден и Олден, а также авторы
из других стран, пользовавшиеся их трудами, утверждают, что на Бамбергской
конференции Геббельс открыто порвал со Штрассером и перешел на сторону
Гитлера. Но дневники Геббельса, обнаруженные после того, как Хайден и Олден
написали свои книги, свидетельствуют, что его измена Штрассеру в то время
еще не выявилась. Они показывают, что, хотя Геббельс, подобно Штрассеру, и
подчинился Гитлеру, фюрера он считал абсолютно неправым и не имел намерения
перейти на его сторону. 15 февраля, на другой день после конференции в
Бамберге, он доверил свои мысли дневнику:
"Гитлер говорил два часа. Чувствую себя так, словно меня избили. Что за
человек этот Гитлер? Реакционер? Крайне несуразен и непостоянен. Совершенно
неправ в русском вопросе. Италия и Англия - наши естественные союзники!
Ужас!.. Мы должны уничтожить Россию!.. Проблемы собственности дворянской
знати нельзя даже касаться! Ну и ну, не нахожу слов. Чувствую себя так,
будто меня ударили по голове.
Безусловно, одно из величайших разочарований в моей жизни. Я уже не
вполне верю в Гитлера. Это ужасно: я теряю под ногами почву".
Чтобы продемонстрировать Штрассеру свою лояльность, Геббельс отправился
на вокзал вместе с ним. Стал его успокаивать. Неделей позже, 23 февраля, он
запишет: "Долгая беседа со Штрассером. Итог: не надо завидовать пирровой
победе мюнхенской группы. Будем продолжать борьбу за социализм".
Но Гитлер лучше Штрассера оценил этого велеречивого парня из Рейнской
области. Уже 29 марта Геббельс записал: "Сегодня утром - письмо от Гитлера.
Выступаю 8 апреля в Мюнхене".
Прибыл он туда 7 апреля. "Меня ждет автомобиль Гитлера. Королевский
прием! Я выступаю в исторической "Бюргербройкеллер".
На следующий день он действительно выступал с той самой трибуны, с
которой выступал фюрер. 8 апреля в его дневнике появилась запись:
"Гитлер мне звонит... Его доброта, несмотря на Бамберг, приводит нас в
смущение... В два часа мы едем в "Бюргербройкеллер" - Гитлер уже там. Сердце
у меня так сильно колотится, что вот-вот разорвется. Я вхожу в зал. Бурные
приветствия... Я говорил два с половиной часа. В зале рев и восклицания.
Когда я кончил говорить, Гитлер обнял меня. Я счастлив... Гитлер все время
со мной".
Через несколько дней Геббельс сдался окончательно. Запись 13 апреля:
"Гитлер говорил три часа. Блестяще. Он может заставить усомниться в
собственных убеждениях. Италия и Англия - наши союзники. Россия
вознамерилась проглотить нас... Я люблю его. Он все продумал. Его идеал:
справедливый коллективизм и индивидуализм. Что касается земли, все
принадлежит народу. Производство должно быть творческим и индивидуальным.
Тресты, транспорт и т. д. должны быть обобществлены... Теперь я за него
спокоен... Склоняю голову перед великим человеком, перед политическим
гением..."
Ко времени отъезда из Мюнхена 17 апреля он стал уже убежденным
приверженцем Гитлера и с тех пор был им до конца своей жизни, до последнего
вздоха. 20 апреля он писал фюреру по случаю дня его рождения: "Дорогой,
обожаемый Адольф Гитлер! Я многому у Вас научился. Это Вы помогли мне
наконец-то прозреть..." А вот запись в дневнике, сделанная вечером того же
дня: "Ему тридцать семь лет. Адольф Гитлер, я люблю тебя за то, что ты велик
и прост. Таким и должен быть гений".
Большую часть лета Геббельс провел с Гитлером в Берхтесгадене, и его
дневник полон панегириков в адрес фюрера. В августе он публично объявил о
разрыве со Штрассером в статье, опубликованной в "Фелькишер беобахтер":
"Лишь теперь я понял, кто вы такие: на словах вы (братья Штрассер и их
последователи) революционеры, а на деле - нет... Бросьте болтать об идеалах
и не внушайте себе, будто вы открыли какие-то идеалы и защищаете их... Мы не
налагаем на себя епитимью, оказывая решительную поддержку фюреру. Мы...
склоняем перед ним головы... мужественные и не сломленные духом, как древние
скандинавы, честно смотрящие в глаза своему германскому феодальному
повелителю. Мы убеждены, что он выше, чем вы и я. Он - исполнитель промысла
божьего, творящий историю в новом, созидательном порыве".
В конце октября 1926 года Гитлер назначил Геббельса гауляйтером
Берлина. Он поручил ему навести порядок в среде драчливых головорезов в
коричневых рубашках, которые отпугивали местное население от движения, и
завоевать столицу Германии для национал-социалистов. Берлин считался
"красным", поскольку большинство избирателей в этом городе составляли
социалисты и коммунисты. И Геббельс, которому только что исполнилось
двадцать девять лет и который, начав с нуля, всего за год с небольшим
превратился в одну из знаменитостей нацистской партии, бесстрашно приступил
к исполнению своих обязанностей в этом великом Вавилоне.
Интермедия Адольфа Гитлера: отдых и любовные истории
Годы, бедные политическими событиями, были для Гитлера, как он потом
рассказывал, по-настоящему счастливейшим периодом. Выступать с речами он
пока не мог - запрет действовал до 1927 года, оставалось только работать над
завершением книги "Майн кампф" и размышлять о будущем нацистской партии и
собственном будущем. Большую часть времени он проводил в Баварских Альпах, в
местечке Оберзальцберг, возвышавшемся над селением Берхтесгаден. Рай для
отдыха и развлечений.
Монологи Гитлера в его ставке во время войны, когда он поздно вечером
мог рассеяться в кругу старых товарищей по партии и верных секретарей,
предавшись воспоминаниям о былых временах, полны ностальгических рассуждений
о том, как много для него значила отшельническая жизнь в горах -
единственном месте, где он создал себе подобие домашнего очага. "Да, -
воскликнул он в одной из таких бесед в ночь на 17 января 1942 года, - с
Оберзальцбергом меня многое связывает. Много там родилось идей. То были
счастливейшие дни моей жизни... Там родились и созрели все мои великие
замыслы. И было много часов досуга, много очаровательных друзей".
В первые три года по освобождении из тюрьмы Гитлер проживал в разных
гостиницах в Оберзальцберге, о чем и рассказывал в ту зимнюю ночь 1942 года.
Потом перебрался в "Дойче хаус", где прожил без малого два года. За это
время он кончил диктовать "Майн кампф".
По словам Гитлера, он и его партийные друзья любили посещать
"Драймедерльхаус", где можно было встретить хорошеньких девушек. "Это
доставляло мне огромное удовольствие, - вспоминал он. - Особенно одна из них
- настоящая красавица".
В тот вечер на Русском фронте, в штабном блиндаже, Гитлер сделал
признание, которое наводит на мысль, что годы приятного времяпрепровождения
в Берхтесгадене омрачали два обстоятельства.
"В этот период (в период пребывания в Баварских Альпах) я знал многих
женщин. Некоторые чувствовали привязанность ко мне. Почему же тогда я не
женился? Чтобы оставить жену одну? - Ведь за малейший проступок я мог снова
угодить на шесть месяцев за решетку. Потому я и не позволял себе
пользоваться случаями, которые мне представлялись".
Опасение Гитлера, что он может снова оказаться в тюрьме или быть
высланным за пределы страны, не было лишено оснований.
Он по-прежнему находился на положении освобожденного под честное слово.
Достаточно было ему в нарушение запрета выступить публично, как баварское
правительство отправило бы его за решетку или выдворило в родную Австрию. Он
и Оберзальцберг-то избрал своим прибежищем отчасти из-за его близости к
австрийской границе: в любой момент можно было перебраться на ту сторону и
избежать ареста немецкой полицией.
Но возвращаться в Австрию добровольно или в принудительном порядке
значило расстроить планы на будущее. Чтобы уменьшить угрозу депортации,
Гитлер 7 апреля 1925 года официально отказался от австрийского гражданства.
Австрийские власти не замедлили ответить согласием. Но в результате Гитлер
превратился в человека без родины. Отказавшись от австрийского гражданства,
он не обрел немецкого. Это крайне затрудняло положение политического деятеля
в рейхе хотя бы потому, что он был лишен права избираться в какой-либо орган
управления. Гитлер во всеуслышание заявил, что не намерен вымаливать себе
немецкое гражданство у правительства республики, поскольку право на такое
гражданство гарантируется самим фактом его участия в войне на стороне
Германской империи. На самом же деле он скрытно обращался к баварскому
правительству с просьбой о получении гражданства, но безуспешно.
В том, что Гитлер говорил вечером 19