у было двадцать четыре года,  и  всем,  не  считая,  разумеется,  его
самого, он  казался  полным  неудачником.  Он  не  стал  ни  художником,  ни
архитектором. Для многих он был не кем иным, как бродягой,  правда  довольно
эксцентричным и начитанным. У Гитлера  не  было  ни  друзей,  ни  семьи,  ни
работы, ни дома. Тем не менее его отличала непоколебимая уверенность в  себе
и своем предназначении.
     Не следует  исключать,  что  Гитлер  покинул  Австрию,  чтобы  избежать
военной службы {Начиная с 1910 года, по  исполнении  двадцати  одного  года,
Гитлер вступил в  призывной  возраст.  Как  вспоминает  Хайден,  австрийские
власти не могли добраться до него, пока он жил в Вене. Им удалось  разыскать
его лишь  в  Мюнхене,  и  молодому  человеку  было  предписано  явиться  для
освидетельствования в Линц. Йозеф Грейнер в книге "Конец гитлеровского мифа"
приводит  некоторые  эпизоды  переписки  Гитлера  с  австрийскими   военными
властями, из которых явствует, что он отверг обвинение в том, что перебрался
в  Германию,  чтобы  избежать  военной  службы.   Ссылаясь   на   отсутствие
достаточных средств, он попросил  разрешения  пройти  освидетельствование  в
Зальцбурге,   который   находился   недалеко   от   Мюнхена.    Он    прошел
освидетельствование 5 февраля 1914 года, и его признали негодным к  строевой
и даже вспомогательной службе по причине слабого здоровья - видимо, было  не
все в порядке с легкими. Тот факт, что он не стал призывником  до  тех  пор,
пока власти в конце концов не установили его местопребывание, а ему  к  тому
времени исполнилось двадцать четыре года, очевидно, беспокоил Гитлера, когда
взошла  его  звезда  в  Германии.  Грейнер  подтверждает  слух,  ходивший  в
антинацистских кругах, когда я работал в Берлине, относительного  того,  что
после  оккупации  Австрии  в  1938  году  немецкими  войсками  Гитлер  отдал
распоряжение гестапо найти официальные документы, касающиеся его призыва  на
военную службу. Попытки обнаружить эти бумаги в Линце не увенчались успехом,
отчего Гитлер пришел в бешеную ярость. Документы эти были  изъяты  одним  из
членов местного управления, который после войны показал их Грейнеру. - Прим.
авт.}.
     Но так произошло не из-за  трусости  Гитлера.  Просто  он  и  мысли  не
допускал  о  том,  чтобы  служить  бок  о  бок  с   евреями,   славянами   и
представителями других национальных меньшинств, населявших империю. В  "Майн
кампф" Гитлер указывает, что переехал в  Мюнхен  весной  1912  года,  однако
сведения эти не соответствуют действительности. В документах венской полиции
значится, что он проживал в Вене по май 1913 года.
     Собственное объяснение Гитлером причин его отъезда  из  Австрии  звучит
довольно высокопарно:
     "Постепенно  во  мне   нарастало   внутреннее   неприятие   государства
Габсбургов... конгломерата различных этнических рас, заполнивших  столицу...
Меня выворачивало наизнанку это смешение чехов, поляков,  венгров,  русинов,
сербов, хорватов, и везде было полно этих выскочек - евреев. Огромный  город
стал для меня олицетворением расового осквернения... Чем дольше я жил в этом
городе, тем сильнее крепла во мне ненависть к  чужеродному  смешению  людей,
из-за него стал разлагаться древний центр  германской  культуры...  Все  это
пробудило во мне жгучее желание отправиться  наконец  туда,  куда  с  самого
детства меня влекли тайные устремления и скрытая любовь".
     Судьба Гитлера в стране, которая была ему столь дорога, сложилась  так,
как не представлялось даже в самом безумном сне. Живя  в  германском  рейхе,
Гитлер формально был иностранцем,  австрийцем,  и  оставался  им  вплоть  до
своего назначения на пост канцлера. Чтобы понять его  до  конца,  необходимо
подходить к нему как к австрийцу, который достиг  совершеннолетия  незадолго
до краха империи Габсбургов, но не смог пустить корни в просвещенной столице
этого государства. Он  впитал  в  себя  все  самые  нелепые  предрассудки  и
ненависть, распространенные в ту пору среди германо-язычных экстремистов, но
не понял, что большинство окружавших его были людьми порядочными, честными и
благородными независимо от их национальности  и  социального  положения,  то
есть будь они чехи, евреи или  немцы,  бедные  или  богатые,  художники  или
ремесленники. Сомневаюсь, чтобы  какой-либо  немец,  проживающий  на  севере
страны или на западе, в Рейнской области, в Восточной Пруссии или в Баварии,
мог сочетать в себе, опираясь на имеющийся жизненный опыт,  такие  качества,
которые выдвинули Адольфа Гитлера на те высоты, которых ему в итоге  удалось
достичь. Правда, сюда следует  добавить  ярко  выраженную  непредсказуемость
гения.
     Однако весной 1913 года его гениальность еще не проявилась. В  Мюнхене,
как и в Вене, Гитлер жил без средств, без друзей и постоянной работы.  Летом
1914 года началась война, взявшая его вместе с  миллионами  других  людей  в
свои безжалостные тиски. 3 августа  Гитлер  подал  прошение  королю  Баварии
Людвигу III разрешить ему вступить добровольцем в  полк,  формировавшийся  в
Баварии, и его просьба была удовлетворена.
     Гитлеру представилась благоприятная возможность. Теперь молодой бродяга
мог  не  только  удовлетворить  свое  желание  служить   вновь   обретенному
отечеству, что, по словам Гитлера, выливалось в борьбу за будущее  Германии,
когда встал вопрос "быть или не быть", но и избежать неудач и  неприятностей
в личной жизни.
     "Эти несколько часов, - писал Гитлер в "Майн кампф", - будто освободили
меня от бремени, висевшего надо мной на протяжении  всей  моей  юности.  Мне
вовсе не стыдно признаться в том,  что  меня  охватил  восторг  и,  упав  на
колени, я от всего сердца возблагодарил всевышнего за то, что  он  ниспослал
мне великое счастье жить в такое время... Для меня, как и для  всех  немцев,
начался самый памятный период жизни. На фоне событий той  гигантской  борьбы
все мое прошлое кануло в небытие".
     Таким образом, прошлому Гитлера со всеми его разочарованиями, убогостью
и  одиночеством  суждено  было  остаться  в  тени,   хотя   именно   прошлое
сформировало сознание и характер  фюрера.  Война,  принесшая  смерть  многим
миллионам, для Гитлера, которому тогда было двадцать пять  лет,  знаменовала
начало новой жизни.

     - 2 -

РОЖДЕНИЕ НАЦИСТСКОЙ ПАРТИИ

     10 ноября 1918 года, в пасмурное  осеннее  воскресенье,  Адольф  Гитлер
пережил событие, которое, пребывая в  состоянии  озлобленности  и  отчаяния,
назвал величайшим злодеянием века {Гитлер использовал это выражение в первом
издании "Майн  кампф"  в  Германии,  однако  в  последующих  изданиях  слово
"злодеяние" было заменено словом "революция". - Прим. авт.}. Это невероятное
известие раненым солдатам, находящимся на излечении в  военном  госпитале  в
Пасевалке, небольшом городке Померании, расположенном  к  северо-востоку  от
Берлина, принес пастор.  Гитлер  поправлялся  в  госпитале  после  временной
потери зрения, явившейся. следствием контузии, полученной во  время  газовой
атаки, предпринятой англичанами под Ипром месяц назад.
     Пастор сообщил им, что кайзер отрекся от престола и бежал в  Голландию.
За день до этого в Берлине была провозглашена  республика.  На  рассвете  11
ноября во Франции, в местечке Компьен, должно состояться подписание  мирного
договора. Война проиграна. Германии остается уповать на  милость  победивших
союзников. Пастор всхлипывал.
     "Я не мог этого вынести, - пишет Гитлер, вспоминая этот эпизод. - Снова
все потемнело и поплыло перед глазами. Шатаясь и спотыкаясь, я  добрался  до
палаты, упал на койку и уткнулся в подушку...  Голова  раскалывалась.  Итак,
все оказалось напрасно.  Напрасны  все  эти  жертвы  и  страдания...  когда,
преодолевая смертельный страх в душе, мы, несмотря ни на что, выполняли свой
долг... Напрасна гибель двух миллионов человек... Разве за  это  они  отдали
свои жизни?.. Неужели это было нужно лишь для того, чтобы горстка презренных
преступников смогла прибрать к рукам наше отечество?"
     Впервые, после того как он  стоял  у  могилы  матери,  Гитлер,  по  его
словам, не выдержал и разрыдался:  "Я  не  мог  ничего  с  собой  поделать".
Подобно миллионам соотечественников, он в  тот  момент  не  мог  признать  и
никогда не признавал очевидный ошеломляющий  факт,  что  Германия  потерпела
поражение на поле битвы.
     Как миллионы других немцев, Гитлер был  храбрым  и  отважным  солдатом.
Позднее кое-кто из политических противников фюрера  станет  обвинять  его  в
трусости, проявленной во  время  боя,  но,  если  говорить  честно,  следует
заметить, что никаких порочащих его доказательств  нет.  После  трехмесячной
подготовки Гитлер в конце октября  1914  года  попал  на  фронт  в  качестве
связного первой роты 16-го баварского резервного пехотного  полка,  а  через
четыре дня тяжелых боев его часть понесла серьезные потери в первом сражении
под  Ипром,  где  англичанам  удалось  приостановить  продвижение  немцев  к
Ла-Маншу. Хозяину дома, у которого Гитлер проживал в  Мюнхене,  портному  по
фамилии Попп, он писал,  что  за  эти  четыре  дня  численный  состав  полка
сократился с трех с  половиной  тысяч  до  шестисот  человек,  что  в  живых
осталось только тридцать офицеров, а четыре роты пришлось расформировать.
     На войне Гитлер был дважды ранен. Первый раз, 7 октября  1916  года,  в
битве на Сомме его ранило в ногу. После госпитализации он в марте 1917  года
возвращается в полк Листа,  названный  так  по  фамилии  первого  командира.
Гитлера повысили в звании - теперь он уже ефрейтор и летом участвует в битве
за французский город Аррас и в третьем сражении под Ипром. Полк,  в  котором
он служил, оказался в центре последнего, отчаянного  наступления  германской
армии весной и летом 1918 года. В ночь на 13 октября  в  ходе  сражения  под
Ипром Гитлер стал жертвой массированной  газовой  атаки  англичан  в  районе
южнее Вервика.
     "Я попятился  назад,  чувствуя,  как  обожгло  глаза,  -  пишет  он,  -
запоминая  последнюю  картину  войны.  Через  несколько  часов   мои   глаза
превратились в пылающие угли и окружающее померкло".
     Гитлера дважды награждали за храбрость: в декабре 1914 года -  Железным
крестом второй степени, а в августе 1918  года  -  Железным  крестом  первой
степени, которым редко награждали простых солдат в имперской армии. Один  из
бывших друзей  по  военной  службе  заверяет,  что  Гитлер  удостоился  этой
желанной награды  за  то,  что  взял  в  плен  пятнадцать  англичан,  другой
утверждает, что это были французы. В официальных же архивах полка  Листа  по
поводу его геройского поступка ничего не сказано, там вообще нет  каких-либо
сведений о том, за что присуждались награды. Как бы то ни  было,  несомненно
одно - ефрейтор Гитлер получил
     Железный крест первой степени и с гордостью носил его до конца жизни.
     Однако, с точки зрения рядовых солдат, Гитлер был странным  типом.  Это
отмечают многие его сослуживцы. Он не получал,  как  другие,  ни  писем,  ни
подарков из дома. Никогда не просился в увольнение и  в  отличие  от  других
военнослужащих не проявлял интереса к женщинам. Никогда  не  сетовал  (не  в
пример самым храбрым) на грязь, на вшей, на смрад и слякоть  передовой,  был
равнодушен к невзгодам, с предельной серьезностью воспринимал суть  войны  и
судьбу, уготованную Германии.
     "Мы все ругали его и считали невыносимым, - вспоминал впоследствии один
из его боевых товарищей. - Он был среди нас белой  вороной  и  отмалчивался,
когда все проклинали войну". Другой описывает, что Гитлер  любил  сидеть  "в
углу солдатской кухни, глубоко задумавшись и обхватив голову руками. Он  мог
вдруг вскочить и, возбужденно бегая, заговорить о том, что, несмотря на нашу
тяжелую артиллерию, нам не дадут одержать победу, поскольку невидимые  враги
немецкого народа намного страшнее самых мощных его орудий".
     Время от времени Гитлер яростно обрушивался на этих "невидимых  врагов"
- евреев и марксистов. Но разве не усвоил он еще  в  Вене,  что  именно  они
являются источником всех бед?
     И действительно, разве Гитлер не убедился в  этом,  находясь  в  родной
Германии после ранения в ногу? Выписавшись из  госпиталя,  расположенного  в
Беелитце  под  Берлином,  он  какое-то  время  провел  в  столице,  а  затем
отправился в Мюнхен. Везде он сталкивался с тем, что всякие "негодяи"  вовсю
склоняли войну и хотели, чтобы она поскорее закончилась. Повсюду было  полно
бездельников, а кто они, как не евреи?
     "Конторы, - писал Гитлер, - переполнены  евреями.  Почти  все  служащие
были евреями и почти все евреи - служащими... В период с 1916  по  1917  год
все производство контролировалось еврейскими  финансовыми  кругами...  Евреи
обкрадывали целую нацию и подчиняли ее себе... С ужасом наблюдал я  за  тем,
как надвигается катастрофа..." Гитлер не мог вынести этого и был рад, по его
словам, вернуться на фронт.
     Еще более нетерпимо отнесся он к  бедствию,  которое  постигло  любимое
отечество  в  ноябре  1918  года.  Ему,  как  и  большинству   немцев,   это
представлялось  ужасным  и  несправедливым.   Германская   армия   потерпела
поражение не на поле боя. Удар в спину нанесли предатели, находившиеся дома,
в тылу.
     Гитлер так же, как и многие немцы, поверил в миф об  "ударе  в  спину",
который  больше,  чем  что-либо  другое,   подрывал   авторитет   Веймарской
республики и прокладывал путь  к  его  собственному  триумфу,  хотя  миф  на
поверку оказался несостоятельным.
     Генерал   Людендорф,   фактически   возглавлявший    штаб    верховного
командования, 28 сентября 1918 года настаивал на  немедленном  перемирии,  а
его номинальный начальник - фельдмаршал фон Гинденбург поддерживал  действия
генерала. На состоявшемся 2 октября в Берлине заседании  имперского  совета,
на котором председательствовал  кайзер  Вильгельм  II,  Гинденбург  повторил
требование штаба верховного командования о немедленном перемирии. "Армия,  -
говорил он, - не может ждать сорок восемь часов".
     В письме, написанном в  тот  же  день,  Гинденбург  прямо  заявил,  что
военное положение настоятельно требует "прекращения  военных  действий".  Об
"ударе в спину" не было сказано ни  слова.  Лишь  позднее  знаменитый  герой
войны  подписался  под  мифом.  Выступая  в  слушаниях  перед   следственным
комитетом Национального собрания  18  ноября  1919  года,  через  год  после
окончания войны, Гинденбург сказал: "Как справедливо заметил один английский
генерал, германской армии нанесли удар в спину" {Заявление, что автором мифа
является  некий  английский  генерал,  едва  ли  может   быть   подтверждено
документально. Уилер-Беннет в  своей  книге  "Деревянный  титан  Гинденбург"
объяснял в этой связи, что по иронии судьбы два английских генерала все же в
некоторой степени повинны в распространении ложного слуха:
     "Первым был генерал-майор сэр Фредерик  Морис,  опубликовавший  в  1919
году книгу "Последние  четыре  месяца".  Содержание  ее  в  немецкой  прессе
излагалось  обозревателями  в  таком  извращенном  виде,  что,  согласно  их
утверждениям, выходило, будто немецкая армия не потерпела поражение на  поле
боя, а была предана социалистами в тылу".
     Генерал выступил  с  опровержением  подобной  интерпретации  его  книги
немецкой прессой, но все было  напрасно.  Людендорф  воспользовался  данными
обзорами, чтобы убедить Гинденбурга занять его позицию.
     "Вторым генералом, - писал Уилер-Беннет, - был генерал-майор Малькольм,
глава британской военной миссии в Берлине. Как-то вечером Людендорф ужинал с
генералом и в свойственной ему высокопарной манере говорил о том,  что  штаб
верховного  командования  всегда  страдал   из-за   отсутствия   необходимой
поддержки со стороны гражданского  правительства  и  что  революция  предала
армию. Пытаясь обобщить одной фразой смысл  словесных  излияний  Людендорфа,
генерал Малькольм спросил:
     - Не хотите ли вы, генерал, сказать этим, что вам нанесли удар в спину?
     Глаза Людендорфа заблестели, и он моментально, как голодная  собака  за
кость, ухватился за эту фразу.
     - Удар в спину? - переспросил он. - Да, совершенно верно,  нам  нанесли
удар в спину". - Прим. авт.}.
     Гражданское правительство, возглавляемое принцем Баденским  Максом,  не
было  информировано  об  ухудшении  военного  положения  штабом   верховного
командования вплоть до конца сентября 1918 года и на  протяжении  нескольких
недель отклоняло требование Людендорфа о перемирии.
     Надо было жить в Германии в период между двумя войнами, чтобы до  конца
понять, насколько широко этот миф распространился среди немецкого населения.
Убедительные факты опровергали этот  миф,  однако  правые  старались  их  не
замечать. Они по-прежнему разглагольствовали о том,  что  виновниками  всему
были "преступники Ноября".  Гитлер  настойчиво  вдалбливал  данный  тезис  в
сознание масс. При этом предавалось забвению то обстоятельство,  что  именно
германская армия ловко подвела республиканское  правительство  к  подписанию
перемирия, на котором  настаивали  немецкие  военачальники,  а  впоследствии
рекомендовала правительству принять условия Версальского мирного договора.
     Сбрасывался со счетов и тот факт, что социал-демократическая партия без
особого энтузиазма пришла к власти в 1918 году лишь для того, чтобы  уберечь
страну от хаоса и угрозы большевизма. Она не несла ответственности  за  крах
Германии. Вина за это лежит на прежнем правительстве, находившемся у  власти
{У некоторых генералов хватило мужества откровенно  признаться  в  этом.  23
августа 1924 года газета "Франкфуртер цайтунг" опубликовала статью  генерала
фон Шенайха, в которой анализировались причины поражения Германии  в  войне.
Генерал пришел  к  неоспоримому  выводу:  "...Своим  поражением  мы  обязаны
превосходству армии над гражданскими  инстанциями...  Фактически  германский
милитаризм просто  пошел  на  самоубийство".  (Цит.  по:  Тейлор  Т.  Меч  и
свастика. Лондон, 1953, с. 16.) - Прим. авт.}.
     Однако миллионы  немцев  не  желали  согласиться  с  такой  постановкой
вопроса. Нужно было найти козлов отпущения, повинных в поражении Германии, в
унижении и лишениях, которые ей пришлось испытать. Поэтому  они  легко  дали
убедить себя в том, что  во  всем  виноваты  "преступники  Ноября",  которые
подписали капитуляцию и сформировали демократическое правительство, свергнув
старую монархию. В "Майн кампф" Гитлер довольно часто упоминает о легковерии
немцев. В самое ближайшее время ему с максимальной для себя выгодой  удастся
воспользоваться этой чертой своего народа.
     Когда вечером 10 ноября 1918 года пастор ушел из военного  госпиталя  в
Пасевалке, для Адольфа Гитлера "наступили страшные дни и еще более  страшные
ночи".
     "Я знал, -  писал  он,  -  что  все  потеряно.  Лишь  глупцы,  лжецы  и
преступники могли надеяться на снисходительность противника. В эти  ночи  во
мне пробудилась ненависть, ненависть к тем, кто был ответствен за все это...
Жалкие и ничтожные преступники! Чем более четко я пытался  представить  себе
весь ужас происшедшего, тем сильнее нарастало во мне  чувство  возмущения  и
стыда. Могла ли физическая боль в глазах сравниться с этим стыдом?"
     Затем следовали такие строки: "И тогда я понял, чему  должен  посвятить
себя. Я решил заняться политикой".
     Это решение, как известно, стало роковым как для самого Гитлера, так  и
для всего мира.

       Образование нацистской партии

     Перспективы   сделать   политическую    карьеру    в    Германии    для
тридцатидвухлетнего австрийца  без  средств,  без  друзей,  не  имеющего  ни
специальной подготовки, ни профессии,  ни  постоянной  работы,  не  имеющего
какого-либо  опыта  политической  деятельности,  были  малоутешительными,  и
поначалу Гитлер, казалось, понимал это.
     "Целыми днями, - писал он, - я  думал,  что  мне  делать.  Но  все  мои
размышления неизбежно с