Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
м, он займет в правительстве руководящее положение.
Но этот легкомысленный, слабохарактерный политик не знал Гитлера (его
вообще никто не знал) и не представлял, какие силы его породили. Ни Папен,
ни кто-либо другой, кроме Гитлера, не отдавал себе полного отчета в
необъяснимой податливости тогдашних институтов - армии, церкви, профсоюзов,
политических партий, а также широких средних слоев, настроенных не в пользу
нацистов, и высокоорганизованного пролетариата, которые, как мрачно
констатировал много позднее Папен, "сдались без боя".
Ни один класс, ни одна группа лиц, ни одна партия не может снять с себя
вину за отречение от демократической республики и за приход Адольфа Гитлера
к власти. Кардинальная ошибка немцев, настроенных против нацизма,
заключалась в том, что они не объединились для борьбы с ним. Даже в июле
1932 года, находясь на гребне популярности, национал-социалисты собрали
только 37 процентов голосов. Остальные 63 процента немцев, придерживавшихся
антигитлеровской ориентации, были слишком разрозненны, слишком
недальновидны, чтобы сообща действовать против общей опасности, которая в
противном случае - а они не могли этого не предвидеть - сокрушит их.
Коммунисты до конца следовали своей сомнительной идее: сначала покончить с
социал-демократами, социалистическими профсоюзами и остатками демократически
настроенных средних слоев населения (они руководствовались весьма спорной
теорией: даже если подобная тактика приведет к временной победе нацизма, за
этим последует неизбежное крушение капитализма), а потом взять власть в свои
руки и установить диктатуру пролетариата. Фашизм, с точки зрения
большевиков-марксистов, есть последняя стадия умирающего капитализма, после
него - торжество коммунизма во всем мире!
Социал-демократы за четырнадцать лет пребывания у власти, которую им
приходилось делить с другими партиями, и попыток сохранить с помощью всякого
рода компромиссов коалиционные правительства истощили свои силы, ослабили
энтузиазм до такой степени, что низвели свою партию едва ли не до уровня
соглашательско-оппозиционной организации. Вся ее деятельность свелась к
выторговыванию уступок в пользу профсоюзов, на которые социал-демократы в
значительной мере опирались. То, что говорили некоторые социалисты, могло
быть правдой: что им не улыбнулось счастье; что коммунисты раскололи рабочий
класс; что экономический кризис усугубил трудное положение
социал-демократов, ослабил профсоюзы, отторгнул от них миллион безработных,
которые, впав в отчаяние, стали возлагать надежды либо на коммунистов, либо
на нацистов. Но трагедию социал-демократов не объяснить одним лишь
невезением. В ноябре 1918 года они имели возможность создать государство,
основанное на их же идеалах - идеалах социал-демократии. Однако им не
хватило решимости. И вот на заре третьего десятилетия они превратились в
усталую, поверженную партию возглавляемую благонамеренными, но в большинстве
своем посредственными старыми людьми, которые до конца остались верны
республике, однако были слишком растерянны, слишком робки, чтобы идти на
большой риск. Без риска же невозможно было думать о сохранении республики.
Поэтому, когда Папен снарядил отряд солдат, чтобы ликвидировать
конституционное правительство Пруссии, они ничего не смогли ему
противопоставить.
Германии недоставало политически сильного среднего сословия, которое
стояло бы между левыми и правыми. В других странах - во Франции, Англии,
Соединенных Штатах оно составляло основу демократии. В первый год республики
демократы, народная партия и "Центр" собрали все вместе 12 миллионов
голосов, лишь на два миллиона меньше, чем две социалистические группы. Но
впоследствии их влияние ослабело, их приверженцы начали тяготеть к Гитлеру и
к националистам. В 1919 году демократы получили 74 места в рейхстаге; к 1932
году они сохранили за собой всего два места. Число мест у народной партии
сократилось с 62 в 1920 году до 11 в 1932-м. Лишь католический "Центр" не
терял своих избирателей. После выборов 1919 года он имел 71 место, а после
выборов 1932 года - 70. Но еще со времен Бисмарка эта партия придерживалась
оппортунистической политики (даже в большей степени, чем социал-демократы) и
вставала на сторону любого правительства, лишь бы оно шло на уступки ее
корыстным интересам. Сохраняя на словах верность республике и ее
демократическим основам, руководители этой партии, как мы убедились, вели
переговоры с нацистами .о передаче власти Гитлеру. Перещеголяли их только
Папен и партия националистов.
Будучи лишена политической силы в лице среднего сословия, Германская
республика не имела и того запаса прочности, которым располагали многие
другие государства благодаря наличию в них подлинно консервативных партий.
Немецкие националисты, находясь на вершине популярности, собрали в 1924 году
шесть миллионов голосов и получили в рейхстаге 103 места, став второй по
величине партией. Тем не менее, как это происходило почти на всех
последующих этапах существования Веймарской республики, они уклонялись от
ведущей роли в правительстве или в оппозиции. Лишь в двух случаях - это было
в 20-е годы - они на короткое время вошли в состав правительства. Правые,
чьи сторонники по большей части голосовали за партию националистов, хотели
одного - гибели республики и восстановления империалистической Германии,
которая вернула бы им прежние привилегии. А между тем республика относилась
к правым - как к отдельным лицам, так и к классу в целом - исключительно
терпимо. Как известно, она позволяла армии быть "государством в
государстве", промышленникам и банкирам извлекать высокие прибыли, юнкерам -
удерживать за собой убыточные поместья посредством государственных кредитов,
которые они никогда не погашали и которые редко использовали для повышения
плодородия земли. Но этим своим великодушием республика не добилась от
правых ни выражения благодарности, ни лояльного отношения. С присущей им
узостью взглядов, предубеждением, слепотой, которые автору этих строк
кажутся теперь, в ретроспекции, непостижимыми, они наносили республике удар
за ударом, пока в союзе с Гитлером не добили ее окончательно. В этом бывшем
австрийском босяке консервативные силы видели человека, который, оставаясь
их невольником, поможет достичь желанной цели. Уничтожение республики - это
лишь первый шаг. За ним должно было последовать создание авторитарной
Германии, внутренняя политика которой заключалась бы в том, чтобы покончить
с "демократической ерундой" и с влиянием профсоюзов, а внешняя - в том,
чтобы отменить условия перемирия 1918 года, порвать то, что осталось от
Версальского договора, воссоздать великую армию и вернуть стране при помощи
военной силы "ее место под солнцем". Эти же цели преследовал и Гитлер. И
хотя он располагал тем, чего не хватало консерваторам, - поддержкой масс,
правые не сомневались, что он в их руках. Разве не на их стороне численное
превосходство (восемь к трем) в кабинете рейха? Консерваторы полагали, что
господствующее положение в правительстве позволит им осуществить свою задачу
и без помощи варварского, оголтелого нацизма. Всеми ведь признано,
рассуждали правые, что они порядочные, богобоязненные люди.
Империя Гогенцоллернов зиждилась на военных захватах Пруссии,
Веймарская республика - на потерях после поражения в великой войне. Но
третий рейх не обязан своим появлением ни ратным победам, ни воздействию
извне. Он создан в мирное время мирными средствами, то есть руками самих
немцев, сильными и слабыми одновременно. Никто, кроме них самих, нацистскую
тиранию им не навязывал. Многие из них, вероятно даже большинство, не совсем
понимали, что произошло в тот полуденный час 30 января 1933 года, когда
президент Гинденбург, действуя в рамках конституции, вверил пост канцлера
Адольфу Гитлеру. Но пройдет немного времени, и они поймут.
- 7 -
ФАШИЗАЦИЯ ГЕРМАНИИ: 1933-1934 ГОДЫ
Урок, который Гитлер усвоил в период бродяжничества в Вене и который
никогда не забывал (что путь к победе движения лежит через союз с
влиятельными силами в государстве), нашел теперь, как он и рассчитывал,
достаточно полное практическое воплощение. Президент, опираясь на армию и
консерваторов, назначил Гитлера канцлером. Однако, как ни велика была его
политическая власть, она оставалась неполной. Ее приходилось делить с теми
тремя силами, которые поставили его во главе правительства и которые,
находясь вне нацистского движения, относились к нему с долей недоверия.
Следовательно, первейшая задача Гитлера состояла в том, чтобы как можно
быстрее отстранить эти силы от кормила власти, сделать свою партию
единственным хозяином в государстве, после чего, используя политическую и
военную мощь авторитарного правления осуществить нацистский переворот. Едва
минули сутки после назначения Гитлера главой кабинета, как он уже предпринял
первый решающий шаг: захлопнул ловушку, в которую угодили легковерные
консерваторы, возомнившие себя хозяевами, а его - невольником, и дал толчок
целой цепи событий, которые либо спровоцировал, либо подчинил своему
контролю, что и привело на исходе шести месяцев к полной фашизации Германии
и к превращению его самого в диктатора объединенного, дефедерализованного
третьего рейха, какого еще не знала история Германии.
Вечером 30 января 1933 года, через пять часов после вступления в
должность, Гитлер созвал первое заседание кабинета. Протокол заседания {Это
заседание было, конечно, закрытым. Его протокол и принятые на нем резолюции,
как и документы большинства других совещаний, проводимых Гитлером и его
политическими и военными помощниками в обстановке строгой секретности, не
были известны общественности, пока их не огласили на Нюрнбергском процессе.
Таких совершенно секретных документов найдено великое множество, и все они
считались государственной тайной. Они будут упоминаться в этой книге,
поскольку вся она от начала до конца основана на документах того времени.
Ссылки на эти документы будут делаться даже с риском перегрузить ими текст
книги. Но не ссылаться на источники было невозможно. Поэтому ни одна
летопись жизни народа не документирована так полно, как летопись третьего
рейха; отсутствие ссылок на документы значительно обеднило бы книгу, которая
утратила бы историческую достоверность. - Прим. авт.}, обнаруженный во время
Нюрнбергского процесса среди сотен тонн захваченных секретных документов,
показывает, как быстро и ловко Гитлер при помощи изобретательного Геринга
начал водить консерваторов за нос. Гинденбург назначил Гитлера главой не
президентского кабинета, а кабинета, опирающегося на парламентское
большинство. Однако нацисты и националисты, единственные партии,
представленные в правительстве, имели в рейхстаге всего 247 мест из 583, а
потому не располагали большинством. Чтобы обеспечить такое большинство, они
должны были заручиться поддержкой партии "Центр", имевшей 70 мест. В первые
же часы существования нового правительства Гитлер поручил Герингу вступить в
переговоры с лидерами "Центра". Тот доложил кабинету, что они требуют
"определенных уступок", и предложил распустить рейхстаг и назначить новые
выборы. Гитлер согласился. Гугенберг, человек не очень далекий, сколь бы
велики ни были его успехи в коммерческих делах, выступил против участия
"Центра" в правительстве, но в то же время возражал против проведения новых
выборов, хорошо понимая, что нацисты, использовав государственные рычаги,
могут обеспечить себе абсолютное большинство, после чего попробуют обойтись
без его услуг и без услуг его друзей-консерваторов. Он предложил простой
выход - запретить коммунистическую партию; ликвидировав таким образом 100
депутатских мест, нацисты и националисты окажутся в большинстве. Но Гитлер
счел эту акцию несвоевременной, поэтому было условлено, что утром следующего
дня он сам переговорит с лидерами партии "Центр"; если переговоры ни к чему
не приведут, то правительство обратится с просьбой назначить новые выборы.
Сорвать переговоры Гитлеру не составило труда. По его просьбе монсеньор
Каас, руководитель партии "Центр", представил в качестве основы для
переговоров список пунктов, дополнивших требование к Гитлеру управлять
конституционными методами. Но Гитлер и не думал обсуждать вопросы,
поставленные Каасом; он пошел на обман, заявив членам своего кабинета, что
партия "Центр" выдвинула невыполнимые требования и что соглашение с ней
невозможно. Поэтому он предложил обратиться к президенту с просьбой
распустить рейхстаг и назначить новые выборы. Гугенберг и Папен оказались в
западне. Они согласились с предложением нацистского лидера, тем более что он
торжественно заверил их: независимо от исхода выборов состав кабинета
останется прежним. Новые выборы были назначены на 5 марта.
Впервые - для Германии это были последние свободные выборы - нацистская
партия получила доступ ко всем материальным ресурсам правительства,
обеспечивающим голоса избирателей. Геббельс ликовал. "Теперь будет легко
вести борьбу, - записал он в дневнике 3 февраля, - ибо мы сможем
мобилизовать все государственные средства. В нашем распоряжении и радио, и
печать. Мы развернем отличную пропаганду. И денег у нас теперь будет
предостаточно".
Крупных предпринимателей, довольных тем, что новое правительство
собирается поставить организованных рабочих на место, а им дать возможность
хозяйствовать по собственному усмотрению, попросили раскошелиться. Они не
возражали. 20 февраля во дворце Геринга, председателя рейхстага, собрались
по инициативе Шахта десятка два крупнейших магнатов, в том числе Крупп фон
Болен, неожиданно сделавшийся горячим сторонником нацистов, Бош и Шницлер из
"И. Г. Фарбениндустри" и Феглер, глава Объединенного стального концерна. Там
Геринг и Гитлер и раскрыли свои планы. Записи этого совещания сохранились.
Свою длинную речь Гитлер начал с льстивых слов в адрес промышленников.
"Частное предприятие, - сказал он, - нельзя вести в условиях демократии; оно
мыслимо, только если народ привержен авторитету личности... Всеми жизненными
благами, которыми пользуемся, мы обязаны усилиям избранных... Мы не должны
забывать, что преимущества культуры надо внедрять в известной мере силой
железного кулака". Он обещал предпринимателям устранить марксистов и
восстановить вермахт (последний являлся предметом особого интереса для таких
промышленных гигантов, как Крупп, Объединенный стальной концерн, "И. Г.
Фарбениндустри", которые рассчитывали умножить свои капиталы с помощью
производства оружия.
"Сегодня мы стоим в преддверии последних выборов", - продолжал Гитлер,
пообещав своим слушателям "не отступать, чем бы они ни кончились". Он
заверил их, что в случае поражения все равно удержит в своих руках власть,
только "иными средствами... с помощью иного оружия". Геринг, касаясь
практической стороны дела, подчеркнул важность "финансовых жертв", которые
деловым людям "гораздо легче будет нести, если они учтут, что выборы 5 марта
могут стать последними, - других выборов, конечно, не будет в ближайшие
десять, а может, и сто лет".
Все эти разъяснения промышленники сочли достаточно убедительными и с
энтузиазмом восприняли обещание покончить с надоевшими выборами, с
демократией и с разговорами о разоружении. Крупп, король военной
промышленности, совсем недавно, точнее, 20 января уговаривавший Гинденбурга
не назначать Гитлера канцлером, встал и выразил от имени деловых кругов
благодарность за "ясное изложение позиции". Затем д-р Шахт пустил по кругу
шляпу. "Я собрал три миллиона марок", - показал он на Нюрнбергском процессе.
31 января 1933 года, на следующий после назначения Гитлера канцлером
день, Геббельс записал в своем дневнике: "На совещании у фюрера мы
разработали план борьбы с красным террором. В данный момент мы воздержимся
от прямых контрмер. Из попытки большевистской революции сначала должно
возгореться пламя. В нужный момент мы нанесем удар".
Несмотря на все усиливавшиеся в ходе избирательной кампании провокации
нацистских властей, ни малейшего намека на "революцию" (коммунистическую или
социалистическую), да еще на "возгорание пламени", не было. Тем не менее в
начале февраля правительство Гитлера запретило коммунистам проводить
собрания и закрыло коммунистические газеты и журналы. Собрания
социал-демократов тоже либо запрещались официально, либо разгонялись
головорезами из СА, выпуск социалистических газет то и дело
приостанавливался. Не могла избежать нацистского террора даже партия
католического "Центра". Лидера католических профсоюзов Штегервальде
молодчики в коричневых рубашках избили, когда он попытался выступить на
митинге, а на другом собрании Брюнинг был вынужден искать защиты у полиции,
когда отряды СА нанесли ранения некоторым его сторонникам. Общее число
противников нацизма, убитых во время избирательной кампании, составило 51
человек, а число нацистов - 18, согласно нацистским источникам.
Ведущая роль Геринга как министра внутренних дел Пруссии становилась
все заметнее. Не считаясь с умеренной позицией Папена, которому как
министру-президенту Пруссии Геринг должен был подчиняться, он уволил сотни
республиканских чиновников, заменив их нацистами, по большей части офицерами
СА и СС. По его приказу полиция должна была, с одной стороны, "любой ценой"
избегать враждебных акций в отношении СА, СС и "Стального шлема", а с Другой
- не щадить "врагов государства". Он потребовал, чтобы полиция "пускала в
ход огнестрельное оружие", предупредив, что полицейские, отказавшиеся
подчиниться, будут наказаны. Это был откровенный призыв к полиции земли
Пруссия, распространявшей свое влияние на две трети территории Германии,
расстреливать каждого, кто выступит против Гитлера. Чтобы обеспечить
неукоснительное выполнение поставленной задачи, Геринг объявил 22 февраля о
сформировании дополнительных полицейских частей численностью 50 тысяч
человек; из них 40 тысяч человек были мобилизованы из рядов СА и СС, а
остальные - из рядов "Стального шлема". Отсюда следует, что полицейские
функции в Пруссии осуществлялись в большой мере руками нацистских громил.
Крайне несерьезно было бы поэтому ожидать, что такая полиция защитит немцев
от нацистских террористов.
Несмотря на террор, "большевистская революция", которую ждали Геббельс,
Гитлер и Геринг, не привела к "возгоранию пламени". Но если такую
"революцию" не удалось спровоцировать, нельзя ли ее выдумать?
24 февраля полиция Геринга устроила налет на "Карл-Либкнехт-хаус",
штаб-квартиру коммунистов в Берлине. Руководство коммунистов покинуло это
помещение еще за несколько недель до налета. Часть его ушла в подполье, а
часть нелегально перебралась в Россию. Но в подвале осталось много
пропагандистских брошюр. Этого оказалось достаточно, чтобы Геринг заявил в
официальном коммюнике, будто захваченные документы свидетельствуют о
намерении коммунистов совершить переворот. Общественность и даже некоторые
консерваторы - члены правительства отнеслись к эт