Тот, что с  золотым  зубом,  был  долговязым  и
тощим, а носище почти как у  дяди  Сагамора,  а  подбородок  длиннющий,  как
лошадиная  морда.  Волосы  у  него  были   какие-то   маслянистые,   коротко
обстриженные по бокам, но длинные на макушке  и  прилизанные  бриллиантином.
Второй был тоже тощим, но не таким долговязым, с кудрявыми черными  волосами
и этакими задорными усиками, которые точно нарисованы фломастером на верхней
губе. В придачу к усам он носил еще и баки.
   Оба строили страх какие многозначительные мины.
   -  Уж  не  взыщите,  что  сломали  вам  ворота,  -  говорит  золотозубый,
обмахиваясь шляпой, - но мы спешили предостеречь вас, прежде чем вы  выпьете
слишком много этой колодезной воды. В округе, знаете ли, найдены возбудители
тифа.
   - Да неужто? - удивился дядя Сагамор. Они переглянулись  с  таким  видом,
словно вот-вот лопнут со смеху, несмотря на вонь.
   - Разумеется, - подтвердил тот, что с усиками. -  И  представьте  только,
шериф как раз нынче утром и велел нам,  принесите-ка,  мол,  ребятки,  пробу
воды из колодца Сагамора Нунана. Нельзя же, чтобы он свалился с тифом, никак
нельзя.
   Говоря это, он слегка подался вбок, чтобы  видеть  тот  дядин  кувшин.  И
глядел на него так, точно вспоминал какую-то презабавную шутку.
   - Ну, сэр, это и впрямь любезно со стороны шерифа, - расцвел дядя Сагамор
и повернулся к папе:
   - Именно то, о чем я тебе сейчас толковал, Сэм. Ты вот привык иметь  дело
с толстопузыми политиками, которые только и знают, что просиживать  штаны  в
судах, запустив обе руки в карман налогоплательщиков, но ничего  не  делают,
чтобы заслужить эти деньги. Но подручные нашего шерифа - нет, они не  такие.
Ты только взгляни на них. Они на посту, из последних  сил  защищают  бедного
налогоплательщика, высматривают самолеты и лесные пожары, бдят, нет ли тифа.
Они день-деньской следят в бинокль,  как  бы  он  не  свалился  с  солнечным
ударом, пока от восхода до заката трудится на своем  поле,  чтобы  заплатить
налоги и наполнить их кормушку. Как подумаешь о них, так гордость  прям-таки
распирает. Давайте, парни, валяйте: наберите ведро воды, а я покамест подыщу
какой-нибудь старый кувшин.
   - О, да мы  не  станем  тебя  утруждать,  -  с  ухмылкой  замахал  руками
золотозубый. - Возьмем лучше тот полнехонький кувшин,  что  ты  припрятал  у
себя под боком. Этого более чем хватит для анализа Большого жюри..,  да  что
это я? Отдела здравоохранения.
   - Ах, этот? - недоуменно переспросил дядя Сагамор, вытаскивая  кувшин.  -
Ну, парни, это ведь совсем и не вода.
   - Не вода? - Видать, шерифовы парни  такого  не  ожидали.  Они  изумленно
переглянулись. - Ты только представь! Не вода.
   - Ничего не попишешь, - вздохнул дядя Сагамор. - Это вроде как лекарство.
Я вычитал его в журнале под заголовком "Что, вы  ощутили  старость  в  сорок
лет?" А рядом картинка со смазливой девчонкой почти без одежки  и  написано,
что ежели раскошелишься на это средство, то снова  обретешь  былой  задор  и
станешь как новенький. Ну вот я и рассудил, что не грех попытать счастья.
   - Да что ты говоришь? - развел руками золотозубый. - Неужели они его  так
прямо в кувшине и прислали, как самогон.., ой, о чем это я? Как воду?
   - Ну, не совсем, - поправился дядя Сагамор. - Видите ли, вы готовите  эту
штуку сами. Они присылают порошок, не знаю, что уж они туда намешивают, а вы
дома  сами  его  разводите.  Может,  от  него  сейчас  слегка  и  попахивает
алкоголем, но пусть это вас  не  смущает.  Просто  у  меня  это  нечем  было
развести, кроме какой-то старой микстуры Бесси.
   - Ну слыханное ли дело! - говорит тот, что с усиками. - Слегка попахивает
алкоголем. Кто бы мог подумать?
   Золотозубый взял кувшин и сунул в него нос. Второй во все глаза уставился
на него, - Как же, учуешь тут что-нибудь при этакой-то вонище,  -  проворчал
золотозубый. - Но, клянусь дьяволом, мы знаем, что это за зелье.
   - Говорю же вам, парни,  обычное  лекарство,  -  снова  завел  свое  дядя
Сагамор. - Не стоит таскать его в отдел здравоохранения. Там вас поднимут на
смех.
   - Кого надеешься обвести вокруг пальца? - спросил золотозубый. -  Но  для
пущей уверенности...
   Он запрокинул кувшин, сделал здоровенный глоток и начал отфыркиваться.
   - Ну  и  как?  -  поинтересовался  второй.  Золотозубый  выглядел  Слегка
озадаченным.
   - А черт его знает. Достаточно крепко для самогона, что  да,  то  да.  Но
какой-то чудной привкус. Ну-ка, а ты что скажешь?
   Тот, что с усиками, вроде как заколебался малость.
   - Ну ладно, в конце концов, он и сам это пил, -  произнес  он  наконец  и
бесстрашно припал к кувшину. Теперь они были озадачены на пару.
   - Видите, - заявил дядя Сагамор. - Говорил я вам. Обычное  лекарство.  Но
вы, ребятки, возрастом не вышли его пить. Не хотите же, вернувшись в  город,
носиться за девчонками, что два петушка.
   Золотозубый все пребывал в нерешительности.
   - Ты меня не надуешь, - сказал он. - Уж я-то распознаю самогон, если  его
пробую. - Но, поразмыслив еще минуту, снова отпил из кувшина. - Ну, не знаю,
- протянул он. - Глупо выйдет, если мы отвезем его в отдел, а там  и  впрямь
окажется лекарство.
   - Пора бы тебе уж поумнеть и не  слушать  россказни  Сагамора  Нунана,  -
оборвал его тот, что с усиками. - Ну-ка, дай мне еще глотнуть.
   Он тоже отпил, но так и не пришел ни к какому выводу.
   - Что ж, забирайте на здоровье, коли уж  вам  так  втемяшилось,  -  пожал
плечами  дядя  Сагамор.  -  Но  вы,  собственно,  присаживайтесь.  Отдохните
маленько. Спешить некуда.
   - Нет, мы уж поедем, - возразили они разом. - Мы ведь  только  за  тем  и
приехали. Не хотелось бы, чтобы вы подцепили этот самый тиф.
   Ну и повернулись уходить.
   Дядя Сагамор с самым что ни на есть отсутствующим видом поднял  дробовик,
положил на колени и проверил патроны, просто так, ради интереса. Убедившись,
что все в порядке, он принялся помахивать дулом из стороны  в  сторону.  Ну,
знаете, как оно бывает, когда нечем руки занять. К примеру, болтаешь себе по
телефону, а сам чертишь  ручкой  какие-то  каракули.  Шерифовы  люди  как-то
странно покосились на дядю. Тот, что с усиками, нервно облизал губы.
   - Может, все же погодите малость? - снова предложил дядя Сагамор. - Ни  к
чему спешить по самой жаре.
   Они остановились.
   - Ну.., мы.., вообще-то... - замямлил золотозубый.
   - От этого-то и идут все  нынешние  беды,  -  убежденно  проговорил  дядя
Сагамор. - Людям просто некогда посидеть по-хорошему,  по-соседски.  Налетят
как тать в ночи, спасут  от  тифа,  а  потом,  не  успеешь  их  как  следует
отблагодарить,     а     они     уже     унеслись     спасать     очередного
горемыку-налогоплательщика, будто за ними черти  гонятся.  Нет,  надо  уметь
расслабляться, проживешь дольше.
   Шерифовы люди переглянулись, потом посмотрели на машину, словно она вдруг
оказалась далеко-далеко от них и они сомневались, доберутся  ли  до  нее  по
такому солнцепеку. Видать, решили, что лучше и не пробовать,  и,  не  отводя
взгляда от дяди Сагамора и дула ружья, поплелись обратно на крыльцо.
   - Ну, думаю я, не так уж мы и торопимся, - сказал золотозубый.
   - Вот и славненько, - просиял дядя Сагамор, вытаскивая из кармана  старую
плитку жевательного табака. Отерев ее  о  штаны,  чтобы  стряхнуть  налипшие
крошки, нитки и прочий мусор, он отхватил  изрядный  кусок  и  начал  лениво
пожевывать. - Кстати, хочу представить вас моим родичам, - продолжил  он.  -
Это мой брат  Сэм  и  его  парнишка.  Сэм  занимается  капиталовложениями  в
Нью-Йорке. Сэм, поздоровайся с шерифовыми  ребятами.  Этот  вот  длинный,  с
куриным салом в волосах - Бугер Ледбеттер, а второй, со смазливыми  усиками,
- Отис Сирс.
   - Здорово, - сказал папа.
   - Здорово, - сказал Бугер.
   - Здорово, - сказал Отис.
   На том разговор и увял. Мы сидели на крыльце и таращились друг на  друга.
Я сидел с одной стороны от дяди Сагамора, а папа с другой, а шерифовы люди -
напротив  нас  на  верхней  ступеньке.  Из  ветвей  доносилось  все  то   же
жуж-ж-ж-жание жука. Вскорости ветер снова подул в нашу сторону, и вонь стала
просто невыносимой. Шерифовы парни принялись усердней обмахиваться шляпами.
   - Да никак вам жарко, ребята? - поинтересовался дядя Сагамор.
   - Ну не то чтобы  жарко,  -  признался  Бугер.  -  Просто  этот  запах...
Временами становится немножечко чересчур.
   - Запах? - удивился дядя Сагамор, переводя недоуменный взгляд  с  них  на
папу:
   - Сэм, ты что-нибудь чувствуешь?
   Папа перестал обмахиваться.
   - Да нет вроде, - откликнулся он в тон дяде. - А какой именно запах?
   Дядя Сагамор снова повернулся к Бугеру с Отисом:
   - А вы, парни, уверены, что вам не мерещится? И откуда пахнет?
   - Да сдается мне, что из тех корыт, - ответил Бугер.
   - Уж не намекаешь ли на мою дубильню? - осведомился он.
   - Ну.., гм... - замялся  Бугер,  поглядывая  на  дуло  дробовика.  -  Мне
показалось было, что оттуда исходит какой-то запах,  но,  может  быть,  я  и
ошибся.
   - Вот ведь какая смешная штука, - говорит дядя Сагамор. - А я-то ничего и
не замечал. Но спасибо, что сказали.  Я  как  раз  припомнил,  что  надо  бы
вытащить парочку шкур на просушку. Они мокнут вот уж девять дней кряду, пора
и честь знать. С вашего позволения, я на минуточку отлучусь.
   Зажав дробовик под мышкой, он поднялся, слез с крыльца, крюком выудил  из
последнего корыта облезлую коровью шкуру и, расправив, повесил на веревку, а
потом принялся за следующую. Со шкур наземь потекла коричневая жижа.
   И без того уже воняло нестерпимо, но теперь, когда дядя  развесил  кругом
свои шкуры, от смрада просто спасу  не  стало.  Они  висели  в  каких-нибудь
десяти - двенадцати футах, и при каждом новом порыве обдувавшего их  ветерка
глаза у меня наполнялись слезами, а в горле першило.
   Бугеру и Отису явно поплохело. Сперва они  старались  дышать  медленно  и
осторожно, непрерывно обмахиваясь, а  потом,  поглядевши  на  дядю,  бросили
обмахиваться и попытались вообще лишний раз не вдыхать.
   Вернувшись, дядя сел на крыльцо, привалился спиной  к  косяку  и  положил
ружье поперек колен. Он словно бы и не замечал никакого запаха.
   - Мне просто захотелось показать  вам  мою  дубильню,  -  пояснил  он.  -
Будучи,  так  сказать,  в  правительстве,  вы  небось  интересуетесь  новыми
производствами и всякими такими вещами. Я имею в виду разные способы, какими
простой человек гнет спину, чтобы заработать денег на налоги. Ведь когда  на
горбу у тебя сидит столько разъевшихся политиканов, которые только  и  ждут,
пока ты наскребешь монетку-другую им на поживу, чтобы они могли  как  сыр  в
масле кататься, поневоле приходится придумывать не одно, так другое. А порой
такая тоска берет, что впору самому офис открывать. Вот я и надумал  завести
побочное кожевенное дельце.
   - Что ж, неплохая идея, - выдавил Отис, отирая пот с лица.  Дядя  Сагамор
кивнул:
   - Точно. Так, может, и удастся, перебиваясь с хлеба на воду,  раз  в  год
выбираться на ярмарку в город, чтобы разжиться парой долларов,  дотянуть  до
нового урожая, и так из года в год. Лишь бы никому из этих жирных мошенников
не приходилось пускаться на всякие отчаянные поступки  вроде  устройства  на
работу. Нет, не дай Бог. Ведь если русские только услышат, что здесь  у  нас
дела так плохи, что даже политики взялись за работу, они тут же  нападут  на
нас, помяните мой слова.
   - Да, пожалуй, верно, - произнес Отис таким тоном, словно  вовсе  так  не
думал, но считал своим долгом сказать что-нибудь из вежливости.
   Беседа снова зачахла на корню, и мы продолжали сидеть друг против  друга.
Вдали, на холмах, качалось знойное марево, а снизу, от дяди Финли, доносился
стук молотка.
   - Он что, так весь день и долбит? - спросил папа,  мотнув  головой  в  ту
сторону.
   Дядя Сагамор сложил губы трубочкой и выпустил струю пережеванного табака.
Она пронеслась точь-в-точь промеж Бугера и Отиса и шмякнулась во дворе.
   - Угу, - подтвердил  он.  -  Кроме  только  тех  случаев,  когда  у  него
кончаются доски. Теперь, как он все свои сбережения  угрохал,  дела  у  него
идут помедленнее, но ничего, он пробавляется тем, что стащит  где-нибудь  по
соседству.
   Мы все разом поглядели на дядю Финли.
   - Так что он все-таки строит? - полюбопытствовал папа.
   - Ковчег, - пояснил дядя Сагамор.
   - Ковчег?
   Дядя Сагамор кивнул:
   - Верно. Он тут решил, что вот-вот  пойдет  дождь  как  из  ведра  и  все
зальет. И тогда он, Финли, поплывет, точно жук на дубовой щепке, а  мы  все,
жалкие грешники,  потопнем.  Некоторое  время  он  подумывал  о  том,  чтобы
захватить с собой и Бесси, она ему как-никак сестра, но когда  она  устроила
такую бучу по поводу туалетов, он заявил, будто советовался  с  Видением,  и
Видение сказало ему: черт с ней, пусть тонет со всеми прочими.
   - А что еще за Видение? - спросил папа. Мне уже, право,  хотелось,  чтобы
он бросил свои расспросы и мы  бы  все  могли  уйти  с  крыльца  куда-нибудь
подальше от этой вони. Но папе,  как  назло,  приспичило  послушать  о  дяде
Финли, а дяде Сагамору приспичило держать нас всех на этом гнусном  крыльце.
Так что я опять промолчал. Одному Зигу Фриду было хорошо.  Ушел  на  холм  и
полеживал себе в кустиках.
   Ну, пожалуй, не одному ему. Дядя Сагамор тоже, судя по всему,  чувствовал
себя вполне уютно. Он привольно  развалился,  почесывая  одну  ногу  большим
пальцем другой ноги и перекатывая ком табака за щекой.
   - Видение? - протянул он. - О, Финли видел его как-то ночью, года  четыре
назад, насколько я припоминаю. Мы с Бесси спали в передней комнате, когда он
вдруг влетел как угорелый, в одной ночной рубашке, и принялся вопить,  будто
Видение сказало ему, что нельзя терять времени, потому что  в  любой  момент
может настать конец света. Вот он и помчался на задний двор с гвоздодером  в
руках и принялся отдирать доски от курятника,  чтобы  построить  этот  самый
ковчег. Было всего два часа ночи,  и  тут  начался  форменный  дурдом:  куры
кудахтают и пытаются понять, что происходит, а Бесси во всю глотку  орет  на
Финли, чтобы тот отправлялся в постель. Я совершенно не выспался.

Глава 4

   - И с тех самых пор он так и строит? - ахнул папа.
   - То да, то нет, - ответил дядя Сагамор. - Смотря как у него  с  досками.
Изничтожив курятник и сарай, где я держал  грузовик,  он  принялся  отдирать
доски от дома, но нам все-таки удалось отговорить его от этой  затеи.  Тогда
он начал слоняться по соседям, высматривая, где какая доска  плохо  прибита.
Он столько раз разбирал свинарник Марвина  Джимерсона,  что  Марвин  наконец
разжился судебным ордером  и  заявил,  что  ежели  Финли  еще  хоть  пальцем
коснется его свинарника, то он заявится сюда и сам всадит заряд  соли  Финли
прямо в зад, и  плевать  ему,  проповедник  Финли  или  нет.  А  ведь  Финли
самолично крестил мисс Джимерсон. Да  и  то  сказать,  бедняжка  после  того
крещения слегла с воспалением легких. Папа глянул вниз.
   - Малость хлипковато для ковчега, а?  -  заметил  он.  -  Местами  просто
насквозь просвечивает.
   - А, ты про дыры-то, - усмехнулся дядя Сагамор.  -  Так  это  отдушины  в
дверях от уборной.  Если  я  не  сбился  со  счета,  он  уже  семь  туалетов
распотрошил. Каждый раз, когда Бесси соберется от меня  уходить,  он  первым
делом хватает гвоздодер и, не успеет она скрыться из виду, мчится  разбирать
уборную по досочкам. Ну, а как Бесси перестает дуться и возвращается  домой,
мне приходится строить новую.
   - Бесси уходит от тебя? - остолбенел папа. - Так она и сейчас ушла?
   - Ну да, - преспокойно подтвердил дядя. - Умотала неделю назад, аккурат в
прошлую субботу. Вернется через двенадцать  дней.  Последние  пару  лет  она
завсегда возвращается через три недели. А прежде ей хватало десяти дней.
   - А чего так? - поинтересовался папа. Дядя  Сагамор  снова  поскреб  одну
ногу об другую и сложил губы трубочкой, словно собирался  сплюнуть  табачную
жижу. Бугер и Отис, не спускавшие с него глаз, качнулись в  разные  стороны,
как раздвижные двери. Но он, видимо, передумал, так  что  они  поуспокоились
малость, и вот тут-то он и плюнул. Как они дернулись, вот потеха!
   - Да как-то так оно выходит, - пожал плечами дядя  Сагамор.  -  Время  от
времени, примерно раз в два года, Бесси вожжа  попадает  под  хвост,  и  она
начинает с воплями носиться по всему дому. Мол, такой я разэдакий, и чаша ее
терпения переполнена, и ноги ее больше не будет в этом доме, и с таким,  как
я, и святая бы не выдержала. Весь сыр-бор начинается обычно с  какого-нибудь
сущего пустяка, ну, к примеру, ног я не помыл, но она раздувает это в  целую
трагедию, и заявляет, что  покидает  меня  навсегда.  Словом,  она  собирает
саквояж, берет деньги, вырученные за продажу яиц, и пешком отправляется вниз
к Джимерсонам, у которых  есть  телефон.  Оттуда  по  телефону  звонит  Баду
Уоткинсу, который водит такси в городе. Бад  приезжает  за  ней  и  везет  в
Гленкоув к кузине Виоле - той, что вышла замуж за Вирджила Тэлли.
   Ну, не знаю, помнишь ли ты кузину Виолу, но ты, верно, толком никогда  ее
и не видел. Вся такая деликатная и утонченная, вот только  в  животе  у  нее
сильно бурчит. И всякий раз, как буркнет, она прижимает три пальца ко рту  и
бормочет: "Ах, извините". Кажется, уж от одного этого впору на стенку лезть,
так она в придачу еще и желчный камень заполучила.
   - Желчный камень? - переспросил папа.
   - Именно, - кивнул дядя Сагамор. - У нее вырезали эту штуку не то  шесть,
не то восемь лет назад. И остолоп-доктор не  придумал  ничего  лучшего,  чем
сказать ей, что за всю свою практику не видывал такого огроменного  желчного
камня и что он разве только жирафу впору. Виола так возомнила  о  себе,  что
принесла его домой, поместила в маленьком  бочоночке  на  каминной  полке  и
взяла в обыкновение показывать всем и каждому. Вирджил говорит,  что  как-то
раз перед их домом завяз автомобиль и людям в нем было  некуда  деться.  Так
она толковала о своем желчном камне ровно тринадцать часов и двадцать  минут
без передыху. В результате водитель отдал Вирджилу ключ от машины и пообещал
вернуться летом, когда дорога просохнет.  Соседи  лучше  сделают  крюк,  чем
рискнут попасться Виоле в лапы, а ей, бедняжке, и поговорить не с  кем.  Так
что когда Бесси уходит от меня и гостит у Виолы, та прямо-таки расцветает  и
полностью переключается на нее. И если Бесси очень уж  зла  на  меня,  то  в
силах выдержать целых десять дней.
   Дядя Сагамор примолк и покосился  на  Бугера  и  Отиса.  Те  беспрестанно
ерзали по ступеньке, словно никак не могли удобно устроиться.
   -  Я  вам,  ребята,  еще  не  очень  надоел  своими  байками?  -  вежливо
осведомился дядя.
   - Да нет, - помотал головой Бугер. - Просто.., то есть...
   Выглядел он как-то чудно. Бледный и весь в поту. Лицо стало как мел, а со
лба прямо градом текло. И Отис то же самое.  Похоже,  дело  тут  было  не  в
запахе, потому что они больше не  обмахивались.  Но  вели  они  себя  как-то
беспокойно.
   - Очень бы не хотелось утомить вас, - пояснил дядя  Сагамор.  -  Особенно
после того, как вы так благородно приехали сюда спасать нас от этого  самого
тифа.
   - А как вышло, что Бесси  теперь  стала  возвращаться  только  через  три
недели? - продолжал расспрашивать папа. - Неужто Виола начала выдыхаться?
   - Ox, - отмахнулся дядя Сагамор, выпустив струю табачной жижи  и  вытерев
рот тыльной стороной ладони. - Нет, конечно. Дело было так. Пару  лет  назад
Вирджил собрал весьма недурственный урожай хлопка,  и  они  подсчитали,  что
останутся лишние деньжата даже после  всех  закупок.  Но  не  успел  Вирджил
выбраться в город и купить очередной подержанный "бьюик", как Виола улизнула
в больницу и накупила себе всевозможных снадобий и микстур ни много ни  мало
как на добрых четыреста долларов. Не знаю, правда, когда уж она успевает  их
пить, ведь она рот не закрывает ни на минуту с тех  самых