работником,  а  не легкомысленным ребенком.  Уж  если  Уинни
сказала,  что  останется в номере, она бы  никуда  не  ушла,
если,  конечно, ее не вынудили к тому обстоятельства. Портье
ответил:
     - Мадам выехала из отеля!
      Судя  по выражению его лица, в душе у него шла  борьба
между   официальной   учтивостью  и   простым   человеческим
любопытством.  Во взаимоотношениях молодоженов  всегда  есть
нечто такое, что возбуждает интерес даже у многих повидавших
на своем веку гостиничных служащих.
      - Что значит - выехала? - повысил я голос. - Вы хотите
сказать, она взяла багаж и... - я осекся, точно мне в голову
вдруг  пришла  удивительная догадка, не слишком  далекая  от
реальности. - Она ушла одна?
     - Нет, за ней заезжали дама и господин, сэр.
     - Как они выглядели? Портье замялся.
     - Дама была... мм... азиатка.
      Да,  в  этом деле пруд пруди Фу Маньчу - в  мужском  и
женском  обличье!  Либо  же кто-то изо  всех  сил  старается
создать у меня такое впечатление. Но я еще не клюнул на  это
-  пока нет, как не поверил в версию о московских неурядицах
Бэзила,  что  бы  там  ни говорили об  этом  мои  британские
коллеги.  Когда-то Бэзил работал в одной связке с  Вадей,  и
как   не   стоит  считать,  будто  коммунистов  всего   мира
объединяет  классовая солидарность, нельзя так  же  искренне
верить,  будто  они все ненавидят друг друга только  потому,
что трубят об этом во всеуслышанье.
      Я  пробормотал слова благодарности портье  и  бросился
вверх  по лестнице, изображая взволнованного мужа. В  данных
обстоятельствах  этот выход со сцены  не  требовал  от  меня
исключительного актерского таланта. Я даже не  оглянулся  на
симпатичную  толстушку,  попивающую  мартини   в   холле   с
выражением полнейшего равнодушия на лице. Если она сидела  и
ждала   меня,  что  казалось  маловероятным,  то  она  могла
подождать еще немного.

                           Глава 7

      В  номере я, конечно, никаких следов не обнаружил.  То
есть  следов борьбы. Никаких улик - или, если они и были,  я
их  не  заметил,  ибо не шибко силен в следственно-розыскных
действиях.  Я  не  нашел душераздирающей  мольбы  о  помощи,
начертанной губной помадой на зеркале в ванной. Да ее  и  не
могло быть. Мы же имели дело не с дилетантами.
      На  этом-то  и основывалась наша хитрость.  По  плану,
единственным дилетантом, участвующим в операции,  была  сама
Уинни.  Я  слишком  поздно понял,  что  напрасно  просил  ее
оставаться в отеле безвылазно: здесь она была не  в  большей
безопасности,  чем  где бы то ни было, учитывая  ее  роль  в
операции.  Она же была всего лишь невинной юной женушкой,  и
ей  был дан приказ таковой и оставаться, что бы ни случилось
со мной или с ней, до той самой минуты, пока она не окажется
в  непосредственной  близости  от  джентльмена,  по  фамилии
Макроу  и  не  прикончит его - или ее  не  убьют.  Последнюю
возможность  мы  не  обсуждали  с  должным  вниманием,   ибо
предполагалось,  что больше всего в данной  ситуации  рискую
именно  я.  С  другой  стороны, мне было  позволено  нанести
ответный удар. А у Уинни такой возможности не было.
      Если  из  вестибюля  ей позвонили какие-то  незнакомые
люди, назвавшиеся моими старинными друзьями, она должна была
пригласить  их  в  номер. Когда они постучали  в  дверь,  ей
следовало,  ничего  не  подозревая,  открыть  зверь,  как  и
поступила  бы невинная молодая жена секретного агента.  Если
ее  схватили,  она  должна  была  сразу  забыть  все  приемы
самозащиты,  которым  научилась в нашей  спецшколе.  И  если
после  пары  оплеух, отвешенных ей для начала, ее  заставили
сесть  и  написать записку под дулом пистолета,  она  должна
была  сесть  и  написать, убедительно  обливаясь  слезами  и
трясясь от ужаса.
      Я  не  стал тщательно осматривать номер. Меня даже  не
интересовало,  успели ли они поставить пару невидимых  ушей,
пока находились здесь. Хотя вряд ли они упустили такой шанс.
Я  просто  сел  на  кровать и вскрыл  конверт.  Обнаруженная
внутри  записка  привела  меня  в  восторг.  Не  вдаваясь  в
подробности,  автор  записки намекал на массу  поразительных
тайн и связей.
     "Дорогой Мэтт!
      Я  только что узнали нечто ужасное, что причиняет  мне
невыразимую боль.
     Я уверена, ты понимаешь, о чем идет речь.
      Я  была  маленькой  дурочкой. Пожалуйста,  не  пытайся
искать меня.
     Уинни".
      Прочитав записку, я нахмурился и задумался. Записка  и
впрямь  была умело составлена. Она говорила многое  всякому,
кому   могла  попасть  в  руки  -  от  меня  до  гостиничной
горничной, которая потом нашла бы ее в мусорном ведре.
      Для  меня  это  было,  конечно,  предупреждением.  Мне
сообщили, что если я попытаюсь искать Уинни, ей будет  очень
!.+l-..  Возможно,  я должен был дождаться,  когда  со  мной
выйдут на связь, а до тех пор играть роль безутешного  мужа,
чьей молоденькой жене открылся о нем какой-то ужасный секрет
и  которая  его  бросила.  Мне  вменялось  не  рыпаться,  не
предавать  это  происшествие огласке и не  обращаться  ни  к
администрации  отеля,  ни к властям.  В  записке  содержался
намек,  что  если  я  все же поступлю именно  так,  как  мне
предлагается,  то  Уиннифред не тронут  и  рано  или  поздно
отпустят - возможно, в обмен на мое согласие сотрудничать.
     Я мрачно разглядывал записку. "Я уверена, ты понимаешь,
о  чем идет речь", говорилось в ней. Очевидно, это означало,
что я знаю, с кем имею дело, хотя в действительности этого я
пока  не  знал. Я знал только то, что сегодня утром  в  этом
отеле поселилась Вадя - примерно в то самое время, как Бэзил
готовился  к встрече со мной на Уилмот-сквер, но у  меня  не
было  уверенности,  что они работают вместе.  Возможно,  это
были совершенно не связанные между собой действия, вызванные
моим звонком Уоллингу. Первое, что мне надо было сделать,  -
определить,  возможно, методом исключения,  кто  же  похитил
Уинни.  Конечно, меня предупредили, чтобы я не  предпринимал
попыток   найти  се,  но  это  предупреждение   можно   было
проигнорировать. Как обеспокоенный муж, который  к  тому  же
является  опытным  секретным агентом, я  же  не  мог  просто
сидеть сложа руки. И никто этого от меня и не ждал.
     Я снял телефонную трубку. Через несколько минут я узнал
рабочий телефон Леса, а по прошествии еще некоторого времени
меня с ним соединили.
     - Кроу-Бархем у телефона.
     - Это Хелм! Ты все уладил в том месте, амиго?
      -  Да,  но на высших этажах есть мнение, что некоторая
взаимность  не  помешала бы, дружище. Если ты обращаешься  к
нам  за  помощью, то, как было мне сказано,  ты  мог  бы  по
меньшей мере доверить нам некоторые свои тайны.
      -  Погоди - кто обращается? Дружище, прослушай еще раз
магнитофонную запись нашего разговора - я ни с чем к вам  не
обращался.  Ты  сам  мне  позвонил и сделал  предложение  по
собственной  инициативе.  Но  только  не  подумай,   что   я
неблагодарная свинья и все такое... - Прежде  чем  он  успел
вымолвить хоть слово, я продолжал:
      - Но я обращаюсь теперь. Что, войска Ее Величества все
еще в моем распоряжении? Пропала моя жена.
     Наступила краткая пауза. Потом он тихо произнес:
     - Знаешь, мне очень жаль. Чем я могу помочь?
      - Мне нужна тихая комната - очень тихая, возможно даже
звуконепроницаемая. И машина с глухонемым шофером.  -  После
паузы я добавил безразличным тоном:
     - Я бы не отказался от той машины с шофером, которую ты
мне сегодня предоставил.
     В трубке снова повисла тишина.
     - Ты намереваешься что-нибудь оставить в тихой комнате,
дружище?  Я хочу спросить: кто потом будет там пыль вытирать
-  ты  или мы? - Я ничего не ответил. Он снова погрузился  в
молчание.  Я воочию представил себе, как он стоит или  сидит
за   столом,  нахмурившись  или  пощипывая  свои  усики,   и
.!$c,k" %b мою просьбу. Он снова заговорил:
      - Да, в таком деле иногда случаются несчастные случаи,
знаешь  ли.  Если  и  на этот раз что-то подобное  случится,
тогда просто оставь все как есть, хлопни дверью и уходи.  Мы
все  сами  приберем.  Между прочим, кому-то  очень  хочется,
чтобы  вы  оба остались все-таки в живых. Мы нашли шприц  на
лестнице  в  доме на Уилмот-сквер. Содержимое шприца  должно
было   отключить  тебя  на  некоторое  время,  но   оно   не
смертельно.
     - Понятно. Спасибо за информацию.
      -  В  последнее  время тут у нас было несколько  очень
странных  похищений. Мы пока что не можем  понять  их  цель.
Убийство - это понятно, но похищение... Возможно, ты сумеешь
нас просветить на этот счет?
      - Боюсь, что нет, мне известно только то, что похитили
мою жену.
      -  Разумеется! - холодно отозвался он. - Где  и  когда
тебе нужна машина?
      Я назвал ему время и место. Положив трубку на рычаг, я
состроил  гримасу  в  зеркало комода. Не  люблю  я,  знаете,
обращаться за помощью к людям, которым вынужден лгать, равно
как  и  лгать  людям, к которым я обращаюсь  за  помощью.  Я
достал   свой  чемодан,  бросил  его  на  кровать  и   путем
хитроумных манипуляций вскрыл потайное отделение, где  среди
прочих  полезных  вещиц  покоился  мой  маленький  "тридцать
восьмой специальный" - тупорылый пятизарядник с алюминиевыми
накладками  на рукоятке, который, будучи слишком легким  для
того,  чтобы  самортизировать сильную  отдачу  при  стрельбе
тяжелыми   патронами,  может  в  момент  выстрела   запросто
оторвать вам кисть, не говоря уж о его способности пробивать
барабанные перепонки.
       На  мой  взгляд,  это  оружие  приемлемо  для  тайных
операций,  не  более  чем  20-миллиметровое  противотанковое
ружье, но так уж повелось, что наши вашингтонские начальники
решили  экипировать  нас  по  своему  усмотрению.  Правилами
предусмотрено, что мы обязаны иметь наготове эти миниатюрные
гаубицы  в  любое время дня и ночи, насколько это,  конечно,
позволяет используемая в данный момент "крыша", но более или
менее  ушлые  оперативники никогда не  придерживаются  этого
правила  слишком  строго.  По необходимости  мне  приходится
таскать  его за собой в чемодане, но носить его  на  себе  -
увольте!   Единственное,  из-за  чего  можно  нарваться   на
неприятности  -  к  тому  же за рубежом,  -  так  это  из-за
огнестрельного    оружия.   Уинни,   разумеется,    получила
строжайший  наказ ни при каких условиях не  иметь  при  себе
"пушку".  Когда придет ее черед действовать, я  должен  буду
обеспечить   ее  необходимым  инструментом  из   собственных
запасов.
       Я   закрыл   потайное  отделение,  засунул  стального
"мерзавчика"  за  пояс,  застегнул пиджак,  надел  пальто  и
шляпу.    Мне   понадобился   еще   один   предмет,   обычно
отсутствующий в несессере секретного агента. И в моих  вещах
ничего подходящего не оказалось. Мой собственный ремень  был
мне  необходим  для  поддержания брюк.  Возможно,  рано  или
/.'$-.  он бы мне понадобился и для иных целей, ибо это  был
не совсем обычный ремень.
      Мне  повезло, если это можно назвать везением. И может
быть, я даже напал на след. Торопливо собираясь, под угрозой
смерти, Уинни поспешно вынула все свои веши из комода, забыв
заглянуть  в  один  небольшой  ящик.  Там  лежали  перчатки,
несколько  нейлоновых чулок в фабричной  упаковке,  какая-то
косметика,  бижутерия и два пояса. Я выбрал один  -  широкий
черный, из мягкой кожи, с крупной замысловатой пряжкой. Хотя
и аляповатый на вид, он, пожалуй, был достаточно прочным для
той  цели,  для  какой он мне понадобился. Я скатал  его  и,
сунув в карман пальто, вышел из номера.
      Коктейль-холл  отеля  "Кларидж"  совсем  не  напоминал
сумрачную  и  тесную  хромированную мышеловку,  куда  обычно
попадаешь,  скажем,  в  нью-йоркских  отелях.  Эта  светлая,
просторная  и  богато изукрашенная зала с высоким  потолком,
подпираемым   колоннами,   больше   походила   на   приемную
средневекового  замка  или  дворца,  где  знать   дожидалась
аудиенции  у короля. Безмолвные официанты скользили  мимо  с
подносами,  на  которых возвышались неведомо откуда  добытые
напитки.  Ничего столь вульгарного, как стойка  бара,  я  не
заметил.
      Вадя  сидела  все за тем же столиком  у  двери,  своим
присутствием  подчеркивая атмосферу этого заведения.  Она  и
впрямь  выглядела сногсшибательно. Я подошел к столику,  сел
напротив нее и бросил шляпу и пальто на пустой стул. За моей
спиной  тут  же  материализовался из воздуха официант,  и  я
заказал мартини.
     Вадя ничуть не удивилась моему появлению.
       -  Надо  было  попросить  двойной,  милый!  -  лениво
протянула она. - Напитки тут подают в наперстках.
     - Двойной! - передал я официанту.
     - А мне повторите, пожалуйста!
      - И еще один двойной для леди, - сказал я. Официант  с
поклоном   удалился.   Я  откинулся   на   спинку   и   стал
рассматривать Вадю с нескрываемым интересом. В конце концов,
не  считая мимолетной встречи в дверях отеля, мы  с  ней  не
виделись два года.
      Они  блистала  в  этом  моноспектакле.  На  ее  голове
красовалась пышная, хотя и без выкрутасов, изысканно-простая
укладка, если, конечно, эти два эпитета, поставленные рядом,
не  кажутся взаимоисключающими. Наброшенный на спинку кресла
палантин  был из настоящей норки. Далее - костюм  из  мягкой
светло-коричневой (точнее сказать, бежевой) шерсти: короткая
облегающая юбка и короткий свободного покроя жакет. В голове
у  меня  промелькнула мысль: что же сталось со старой доброй
привычкой дамских портных кроить жакеты по фигуре?  Мне  эта
традиция  казалась  вполне  разумной,  но,  надо  думать,  я
несколько отстал от современной моды.
     Еще на ней была шелковая блузка со стоячим воротником -
того  фасона,  который ассоциируется больше с  гусеницами  и
плодами   тутового   дерева,  чем  с  химическими   колбами.
Нейлоновые чулки были столь прозрачными, что в них  ее  ноги
казались    голыми   -   так,   облачко   какое-то,    нежно
.!".+  *("  ni%%  икры. Туалет завершали туфли  на  каблуках
метровой длины и миллиметровой толщины. Ну, почти. Выглядела
она, повторяю, потрясающе: откормленная шикарная дама.
       В  последний  раз,  когда  я  ее  видел,  в  Западном
полушарии,   она  выступала  в  дешевенькой  роли   стройной
красотки.  Я  вспомнил  ее  белые  шорты  -  короткие  ровно
настолько,  насколько позволяли местные правила приличия,  и
мальчишескую рубашку без верхней пуговицы. Я также вспомнил,
что видел ее и в более скудной одежде. То было довольно-таки
интригующее  предприятие, благодаря которому наши  жизненные
пути перекрестились в юго-западной части Северной Америки.
      К  счастью, тогда наши национальные интересы более или
менее  совпали - такое иногда случается, но прежде  чем  это
выяснилось, мы подстроили друг другу немало ловушек и засад.
Потом  я  посадил  ее в самолет и позволил  беспрепятственно
покинуть  страну - вместо того, чтобы свернуть ей  шею,  как
то,  без сомнения, и следовало сделать. Полагаю, что  Уинни,
наш   маленький  головорез,  презрительно  назвала  бы   это
приступом  сентиментальности. Добросердечный  Хелм,  Галахад
секретной  службы! Черт побери, ну нельзя же, в самом  деле,
убивать каждого встречного!
      - Если это действительно ты, куколка, - сказал я, - то
ты явно не отказывала себе в еде. Терпеть не могу, когда мои
наложницы жиреют!
     - Твои наложницы! - фыркнула она. Я усмехнулся.
      - Насколько я помню, кто-то заявлял свои права на этот
титул  самым  что ни на есть активным образом. Дело  было  в
мотеле  города  Тусон, штат Аризона, если  мне  не  изменяет
память.
      -  Но теперь-то у тебя молоденькая блондинка-жена, как
мне доложили. И ты проводишь здесь свой медовый месяц. - Она
внимательно  следила за моей реакцией. Она выждала  немного,
вероятно, давая мне возможность завести монолог обуреваемого
горем  мужа,  но, зная ее, я понял, что единственный  способ
заставить  ее  поверить,  будто я  действительно  женился  и
совершаю  свадебное путешествие, это не слишком переигрывать
по  части постигшего меня несчастья. Надо было отыграть  эту
антрепризу  спокойно и с достоинством.  А  если  бы  я  стал
ломать  руки  и  лить горючие слезы, то этим  ничего  бы  не
добился. Она бы сразу поняла, что я валяю Ваньку. Видя,  что
я никак не реагирую, она театрально вздохнула:
      -  Ну  вот, так быстро меня забыл, променял на другую!
Дорогой, меня это уязвляет!
       Официант  расставил  перед  нами  напитки.  Когда  он
удалился, я сказал:
     - Только одно может тебя по-настоящему уязвить, Вадя, -
топор палача. Кстати, что ты тут делаешь?
      - А разве это не ясно? Я узнала, что ты здесь, - вот и
приехала с тобой повидаться.
     - А, ну конечно. Я польщен.
     - Ее игривая улыбка увяла.
      -  Как  ни  странно, Мэттью, я говорю тебе  правду.  Я
пропустил эти слова мимо ушей.
      -  Как  мне  тебя представлять знакомым,  если  кто-то
' (-b%`%ac%bao?
     Она произнесла с сильным акцентом:
      -  А,  зови  менья мадам Дюмэр, дорогой. Мадам  Эвелин
Дюмэр. Месье Дюмэр, к нешастью, уже покинул наш мир,  но,  к
шастью, он оставил достатошные средства для своей вдови...
      -  Понятно,  - сказал я, бросив взгляд на  ее  дорогие
меха. - Эвелин так Эвелин. Боже, храни Францию! Надеюсь, они
крепко прибили "Джоконду" - а не то завтра же она окажется в
Третьяковской галерее!
      - Нет, - покачала она головой. - "Джоконда" тут ни при
чем,  конечно. Кому взбредет в голову тратить время и талант
хорошего агента из-за кусочка холста с усмехающейся  теткой!
Однако я действительно была отозвана с задания в Париже. Мне
позвонили  в  обед  и сказали: "В Лондоне появился  мужчина,
Вадя, с которым ты знакома. Судя по нашему досье, он однажды
спас  тебе жизнь. Так что, видно, ты наилучший кандидат  для
ведения  с ним переговоров. Уже поздно придумывать для  тебя
новую  "крышу". Полетишь в Лондон, и немедленно,  под  видом
пышнотелой  мадам  Дюмэр", - она  улыбнулась.  -  Видишь:  я
обезоруживающе  откровенна  с  тобой.  И  хочу  тебе   сразу
сказать:  меня  послали сюда только  из-за  тебя.  Ибо,  как
считают  мои  работодатели, я достаточно бессовестна,  чтобы
извлечь  пользу  из  нашей  старинной  дружбы.  И   они   не
ошибаются.
      Я  ожидал  отнюдь  не этого. Чтобы выиграть  время  на
обдумывание ситуации, я сказал:
      -  Ну уж и дружба! У меня еще не зажили на груди шрамы
от  утюга,  которым вы меня с твоим напарником  охаживали  в
недостроенном гараже.
      - Это было чистое недоразумение! - заявила она, ничуть
не смутившись. - Бедняга Макс!
      -  Бедняга  Макс! - передразнил я. - Он-то после  того
сеанса клеймения скота полагал, что я не выстрелю, когда  на
следующий день в том же самом гараже он взял меня на  мушку!
Ну,  впрочем,  ты можешь назвать и это недоразумением.  -  Я
поморщился.  -  Так  ты это серьезно? Неужели  ты  и  впрямь
вообразила, будто я поверю, что тебя официально послали сюда
для восстановления нашей старой дружбы?
      -  Ты  такой  подозрительный, друг мой! - промурлыкала
она.  - Не забывай: иногда игра по-честному приносит больший
выигрыш, чем мухлеж. Как бы там ни было, у меня инструкции -
играть  с  тобой  честно. Видишь ли, я  же  знаю,  зачем  ты
приехал в Англию.
     Я и бровью не повел.
     - И зачем же?
     - Ты приехал сюда потому, что от вас сбежал сумасшедший
-  американский биохимик Макроу. Этот человек  работает  над
созданием чудовищного бактериологического оружия, с  помощью
которого он собирается шантажировать весь мир, в том числе и
мою страну. По крайней мере, таковы разведданные. Знаешь,  в
мире  немало безумцев, одержимых идеей разбогатеть, и мы  бы
не  обратили  внимания  на этого чудака,  если  бы  не  одно
обстоятельство:  он  явно  имеет  какого-то  могущественного
покровителя. Мотивы Макроу просты и понятны: деньги. Но  нам
-%  ясны  мотивы его покровителей. Ими могут двигать военные
сооб