оп.4,
ед.хр.2. Оригинал". - Это по партизанскому отряду "Месть".
     - Ах, вот что! - Надежда  Францевна  как-то  тоскливо  посмотрела  на
Щербу, пожала плечами, встала, приоткрыла дверь и позвала: - Леся!.. Опять
ее на месте нет! - Надежда Францевна вернулась  к  столу,  взяла  бумажку,
поданную ей Щербой. - Подождите минуточку здесь, я сама принесу.
     Вернулась Надежда Францевна минут через десять.
     - Вот, пожалуйста, - протянула она папку. - Если вам  удобно,  можете
здесь знакомиться. Садитесь за мой стол, а я выйду.
     - Нет, нет, - возразил Щерба, сидевший  у  стены  на  высоком  стуле,
таком же черном, как письменный стол. - Мне и тут удобно,  благодарю  вас.
Это займет немного времени.
     Но она все-таки деликатно вышла.
     Времени действительно понадобилось немного, чтоб  перелистать  ветхие
бумажки и найти  подлинник  протокола.  Щерба  сличил  его  с  фотокопией.
Никаких сомнений: снята с этого документа...
     Когда Надежда Францевна вернулась, он уже  все  закончил  и  скучающе
ждал, чтоб возвратить ей папку, поблагодарить и откланяться.
     - Так быстро? - удивилась она.
     - Да, спасибо. Извините за беспокойство...
     Он вышел и оглянулся, в конце коридора, где шел поворот, Щерба увидел
знакомую фигуру человека. В тот момент, когда тот, удаляясь, сворачивал за
угол, Михаил Михайлович удивленно узнал Олега Зданевича.
     "Вот те-те! - покусал Щерба  губу.  -  Он-то  зачем  сюда  пожаловал?
Впрочем, если можно мне, то почему нельзя ему? Мы с ним сейчас как бы одно
дело делаем..."
     Около четырех, закончив писать справку, Щерба  по  дороге  в  машбюро
приоткрыл дверь особо общей части и позвал:
     - Валя!
     Женщина, стоявшая у сейфа, оглянулась.
     - Мне, пожалуйста, сводки УВД за последний квартал, - попросил Щерба.
     - Хорошо, Михаил Михайлович, сейчас принесу.
     - Я буду у себя через десять минут...
     Сотрудница принесла сводки, Щерба расписался, что получил,  и  уселся
читать. Он искал то, что могло  быть  связано  с  убийством  Шимановича  -
аналогичные убийства, совершенные по Подгорской  области.  Кроме  того,  в
деле Шимановича выплыла машина. Надо было посмотреть, где, когда  и  какие
были угоны...
     Читал он долго, в глазах рябило от одних и тех же  стандартных  фраз,
повторявшихся  случаев,  стереотипных  формулировок:  "...на  улице   Мира
ограблены...", "...из магазина... путем  выставления  стекол  похищены..."
Ничего интересного. И лишь уже в июльской сводке наткнулся  на  сообщение,
задержавшее его внимание: "...поступило заявление директора облархива, что
из арендуемого подвала-хранилища в Армянском  соборе  из  вскрытых  ящиков
похищена папка с  документами..."  И  имелась  пометка,  что  преступление
раскрыто... Армянский собор... Где-то вначале он упоминался. Но в связи  с
чем? Щерба перелистал страницы в обратном порядке. Ага, вот: "...со склада
райторга в подвале  Армянского  собора  похищено  тридцать  бутылок  водки
"Столичная"..." И через дробь тоже  пометка,  что  преступление  раскрыто.
Водка и папка архивных документов... Армянский собор... Совпадение?..  Там
ведь много складских помещений, арендуют их разные учреждения... Да и даты
заявлений пострадавших разные, с некоторым разрывом... И все-таки...
     Михаил Михайлович снял трубку, набрал номер, который  знал  напамять.
Долго никто не отвечал, затем послышался запыхавшийся голос:
     - Слушаю, майор Соколянский!
     - Ты не кричи на меня, Соколянский. Здравствуй. Это Щерба. Что  такой
заполошенный?.. Бывает, бывает. Он у вас службист. Утешайся, что и над ним
есть начальство...  Слушай,  в  июле  юнцы  грабанули  склад  с  водкой  в
Армянском соборе.  Помнишь?  Дело  пошло  в  суд?..  Хорошо...  А  попозже
поступило заявление от директора облархива, что оттуда же унесли  папку  с
документами. Тоже помнишь? Меня интересует, как это дело  размотали.  Нет,
папку, папку!.. Заказной почтой? Анонимно?.. Интересно...  Ладно...  Туфли
Шимановича ищите, ребята...
     - Это все, что от нас требуется? - засмеялся майор.
     - Да нет, не все, я тебе списочек поручений через Скорика подброшу.
     - Пожалейте, Михаил Михайлович.
     - А кто меня пожалеет? Ну, будь здоров...
     Щерба посмотрел на часы. До конца рабочего дня оставался  час,  можно
было еще успеть в суд, чтоб ознакомиться с ушедшим в архив делом о хищении
водки. Отпечатав отношение от прокурора области, Щерба забежал в приемную,
сказал секретарше, что уходит  в  суд  и  не  дожидаясь  лифта,  спустился
вниз...
     Районный  суд  размещался  в  старинном  пятиэтажном  доме.   Некогда
красивое здание, принадлежавшее до 1939 года какой-то страховой  земельной
компании, давно пришло в упадок, в нем теперь размещались на каждом  этаже
по  две-три  конторы;  фанерные  перегородки  и  выгородки  со  множеством
уродливых  дверей,  вывески:  "Управление  льнозаготовок",  "Бухгалтерия",
"Общая канцелярия", "Торготдел",  "Орготдел",  "Отдел  комплектации"...  У
здания не было единого хозяина. На площадке цокольного этажа  стояли  баки
для мусора, сквозила пустая, без кабины, лифтная шахта.
     Поднимаясь на верхотуру по крутым и долгим лестничным  маршам,  Щерба
часто останавливался, передыхал, разглядывая прежнее богатство этого дома:
позеленевшие  латунные  перила,  нежный  мрамор  стен,  где   плиты   были
прихвачены потемневшими бронзовыми винтами с широкими фигурными  шляпками,
кое-где метровые плиты были выломаны или отбиты, серел цемент...
     "Добьем и это", - подумал Щерба, одолевая последние ступени.
     В комнатке за  конторкой  перед  пишущей  машинкой  сидела  худенькая
девушка. Поставив раскрытую парфюмерную коробочку с зеркальцем  в  глубину
машинки, она мягкой широкой кисточкой румянила щеки.
     Щерба показал ей удостоверение и подал отношение. Ничего  не  сказав,
девушка вышла, не было ее долго, наконец принесла немногостраничное  дело,
и Михаил Михайлович, испросив разрешения, уселся в этой же  комнатушке  за
свободный столик.
     Щерба  сразу  нашел  то,  что  хотел  -  допрос   мальчишек.   Ничего
интересного в нем не было: взломали дверь в  одном  отсеке,  взяли  водку,
затем в другом отсеке вскрыли ящики, но обнаружили бумаги, папки, а искали
консервы,  конфеты.  Тут  им  помешал  некто  с   фонариком,   появившийся
неожиданно, напугал... Этого с фонариком могли, сговорившись, выдумать. Но
зачем?.. Нет, не выдумали: в деле красным карандашом было подчеркнуто  два
места из показаний обоих:
     "...Сперва фонариком далеко светил,  потом  поближе,  как  под  ноги.
Потом фонарик взял  в  другую  руку...  В  левую...  А  правой  за  стенку
придерживался..."
     "...Он сперва посветил далеко, в конец  подвала...  Потом  ближе,  на
ступеньки... взял фонарик в левую руку, а правой все  за  стенку,  как  за
перила..."
     Тот, кто подчеркнул это, думал также, как и  Щерба  сейчас:  о  таких
деталях юнцы не могли сговориться. Значит третий человек в подвале был. И,
что насторожило, вошел он не в  тот  отсек,  где  водка,  а  -  где  ящики
облархива. И мальчишки видели, что уходил он ничем не нагруженный. То, что
они по-разному описывали его внешность, не  смущало  Щербу.  Определенного
возраста, роста - "высокий", "низкий" - очень субъективно порой. Некоторые
низкорослые считают высокими всех, кто выше их; стоящий внизу, у  подножия
холма или у основания лестницы,  воспринимает  находящегося  наверху,  как
высокого. Возможность запомнить приметы человека связана с  освещенностью,
длительностью восприятия и со степенью самообладания. Смелый человек видит
иначе все, что происходит в стрессовых обстоятельствах, - точнее,  -  а  у
страха глаза велики. А судя по протоколам допросов, мальчишки очень разные
по характеру...
     Для Щербы почти несомненным сейчас стало,  что  человек  с  фонариком
приходил не за водкой. Он шел в отсек, где лежали документы облархива, шел
за папкой, _з_н_а_я_, что она там. И просто совпало, что юнцы  в  этот  же
день полезли в подвал за водкой. А разница в  датах  заявлений  о  хищении
водки  и  пропаже  папки  объясняется  просто:  сперва  милиция  уведомила
райторг, а  через  какое-то  время  -  руководство  облархива...  Странным
казалось другое: папку тут  же  вернули,  и  не  туда,  откуда  унесли,  а
заказной  бандеролью.  Так  было  проще,  безопасней  или  имелась  другая
причина.  Отыскивая  ее,  Щерба  набрел  на  возможный  вариант  и,  решив
проверить его, вернувшись к себе, отыскал в справочнике  телефон  дирекции
облархива, позвонил. Трубку сняла Надежда Францевна.
     - Это опять я, Щерба, из областной прокуратуры. У  меня  к  вам  один
вопрос, Надежда Францевна. Папка с документами, которые я смотрел  сегодня
возвратились к вам по почте. Скажите, к этому моменту хранилище в  подвале
Армянского собора еще существовало?
     - О, господи! - вырвалось  у  нее.  -  Опять  эта  папка!..  Нет,  мы
ликвидировали хранилище буквально на следующий день.
     "Вот почему он вынужден был вернуть ее по почте",  -  подумал  Щерба,
довольный, что догадка его подтвердилась, и спросил:
     - В ней ничего не пропало?
     - Нет, все, слава Богу,  на  месте...  Простите,  а  почему  вас  это
интересует?
     - Проверяем одно обстоятельство, - уклонился он  от  подробностей.  -
Благодарю вас и  простите  за  беспокойство,  -  Щерба  поспешил  положить
трубку...
     Человек похитил папку, почти  тут  же  возвратил,  все  содержимое  в
целости. Эта внешняя странность вдруг осветилась мыслью, которая  родилась
из событий минувших двух дней, свежих, еще не  задавленных  в  памяти,  не
осевших в ее глубине под тяжестью каждодневной рутины. Но нанизать на  эту
мысль, как на иглу, факты в их логической сообразности,  Щерба  не  успел:
дверь без стука отворилась, и вошел Сергей Ильич.
     - А который час? - спросил Щерба, вскидывая глаза.
     - Четверть седьмого... Я не вовремя?
     - Садись. Хватит на  сегодня,  -  Щерба  вышел  из-за  стола,  открыл
фрамугу. - С работы?
     - Да.
     - Летят дни, летят!  -  он  потер  ладонями  лицо,  отчего  рыжеватые
волосинки вздыбились кустиками. - Когда собираешься в отпуск?
     - Еще не знаю. Где путевки взять? "Дикарями" сейчас немыслимо, а  две
путевки, чтоб с одного срока...
     - Возьми туристические, куда-нибудь в ГДР или Чехословакию.
     - Денег сейчас таких нет. Ремонт вышиб...
     Встречаясь, они могли говорить о чем и о ком  угодно,  но  никогда  о
том, чем занимались каждый у себя на службе. Профессии их  были  в  чем-то
близки, и может быть поэтому расспрашивать друг друга,  кто  что  делал  в
данный момент, было неинтересно, да и непринято. Сергей Ильич хорошо  знал
круг забот Мини, тяжкий его хлеб, подробности же его мало занимали.  Также
и Михаил Михайлович, в общем, зная характер работы  приятеля,  никогда  не
ощущал потребности интересоваться деталями. Возможно, поэтому Сергей Ильич
и не спросил сейчас, как  дело  Шимановича,  есть  ли  какие  новости,  он
понимал, что пока идет следствие, Миня будет уклоняться от расспросов, они
ему неприятны, хотя в данном случае Сергею Ильичу хотелось знать все...
     - Юрку Кухаря давно видел? - спросил вдруг Щерба.
     - На похоронах Богдана Григорьевича. А что?
     - Я тебе расскажу об одном дельце, только ты не болтай... Помнишь,  в
начале семидесятых был скандал - исключили  из  партии  некоего  командира
партизанского отряда за самосуд?
     - Что-то слышал тогда, сейчас уже не помню.
     - Фамилия его Зданевич. Пять лет назад он умер. Так вот, руку к этому
исключению приложил брат Юрки Кухаря... - и  Щерба  коротко  изложил  суть
истории, всплывшей неожиданно для него самого.
     - Миленький детектив, - выслушав,  сказал  Сергей  Ильич.  -  Как  же
теперь обком будет выкручиваться?
     - Это их забота. Но представляешь, как засуетиться  Юрка  Кухарь!  Он
ведь непременно узнает. Нажмет на все рычаги. У покойного братца  в  Киеве
была "рука", и не одна. Так что готовься, Юрка начнет и  тебя  обхаживать,
чтоб ты на меня давил. Осведомленность не проявляй. Тут в ход пойдет  весь
его арсенал: демагогия, лесть, обещания,  посулы,  лирика  воспоминаний  о
днях юности... И так далее. Вся вонь. Он же любит наслаждаться собственной
вонью, как солдат в казарме.
     - А что ты можешь сделать?! Даже если бы захотел! - Людей типа Кухаря
Сергей Ильич повидал немало. Они  любили  хорошо  жить,  будучи  символами
времени и считая себя опорой, не думая о том, что вытаптывали в своей душе
живую траву, как часовой, стоящий долго на одном объекте,  вытаптывает  до
сухой глины стебельки на маленьком пятачке, отмеряя  три  шага  туда,  три
обратно. В таком состоянии даже себе человек не в  силах  признаться,  что
есть и иной, более полезный смысл в существовании...



                                    40

     Юрий Кондратьевич Кухарь продумал, как он  считал,  весь  предстоящий
разговор с Щербой, и потому, распахивая дверь прокуратуры, был спокоен. Но
когда поднялся на этаж, где был кабинет Щербы, вдруг всего  облило  потом,
как бывает в обмороке. Идя по коридору, где одна за другой белели красивые
филенчатые  двери  с  табличками  фамилий,   встречаясь   с   сотрудниками
прокуратуры, которые попадались навстречу, входили в эти двери и  выходили
из  них  и  равнодушно-деловито  шествовали  по  своим  де  лам,  даже  не
задерживаясь взглядом на Кухаре, как на  обычном  посетителе,  каких  сюда
приглашают немало, он впервые понял, _к_у_д_а_ пришел и к  _к_о_м_у_  идет
сейчас. Но о чем-либо думать-передумывать уже было поздно. Лишь  упрямо  и
жестко, как в отчаянии, шевельнулось в нем прежнее: "Нет, брата в обиду не
дам. Тимофей не  заслужил,  чтоб  я  его  предал!  Не  дам  позорить  нашу
фамилию!.."
     Напротив кабинета Щербы на тяжелой скамье сидел молодой человек.
     - Вы сюда? - спросил его Кухарь.
     - Да, - кивнул тот.
     - Там есть кто-нибудь?
     - Не знаю.
     Кухарь открыл дверь, вошел, плотно прикрыв ее за собой; сказал:
     - Здравствуй!
     Не вставая, Михаил Михайлович кивнул:
     - Садись.
     - Миня, ты знаешь, зачем я к тебе пришел?
     - Догадываюсь... Одну минутку, - Щерба подошел к двери,  распахнул  и
громко, чтоб Кухарь слышал, сказал сидевшему на скамье  Олегу:  -  Товарищ
Зданевич, через пять минут я вас приму.
     - Тот самый что ли, щенок _е_г_о_? - нахмурился Кухарь.
     - Тот самый... Слушаю тебя.
     - Ты можешь это дело похерить? Прикрыть его за давностью! Спустить на
тормозах! Я в долгу не останусь, Миня.
     - Не могу.
     - Не хочешь? Мстишь?
     - Ты дурак,  Юрка.  На,  почитай,  -  и  он  протянул  ему  фотокопию
протокола.
     Прочитав, Кухарь бросил ее на стол:
     - Филькина грамота... Зачем тебе это нужно?
     - Это нужно не мне, а обкому партии.
     - Прошло столько лет, какой смысл все опять ворошить?
     - Сын Зданевича хочет реабилитации отца.
     - А я не хочу,  чтоб  пачкали  моего  покойного  брата,  заслуженного
человека. И родственники расстрелянных тоже  этого  не  допустят.  Ты  это
понимаешь? Я подниму всех старых партизан из отряда  брата!  Я  член  бюро
обкома, кое-какими возможностями обладаю.
     - Твое дело. Мне равно безразличны и покойный Зданевич, и твой  брат.
В данной ситуации во всяком случае.
     - Ты уже сочинил справку?
     - Да. Она на подписи у прокурора области.
     - Напрасно ты поторопился. Все-таки мы знакомы почти с  детства.  Мог
бы предупредить, - сказал Кухарь, вставая. - Зря ты, Миня. Брат мой ничего
худого тебе не сделал...
     Кухарь удалился, не попрощавшись.
     "Все! - подумал Щерба. - Враг номер один! Теперь он свое  лицедейство
отбросит...  Из   него   полезет   настоящий   Юрка   тридцативосьмилетней
давности... А-а, черт с ним!"


     По тому, как вышедший из кабинета человек  посмотрел  на  него,  Олег
понял: происходившее в кабинете каким-то образом имело к  нему  отношение.
Он взволновался и, когда вошел, пытался по лицу Щербы что-либо угадать, но
тот был невозмутим...
     - Я пригласил вас, Олег Иванович, чтоб сообщить:  все,  что  от  меня
требовалось, я закончил. Может быть, мне не следует этого делать, но  хочу
ознакомить вас со справкой, которую прокуратура  отправляет  в  обком.  На
этом наша миссия окончена. Всем остальным будут заниматься там, - Щерба не
уточнил, что он имел  в  виду  под  "остальным"  и  протянул  Олегу  копию
справки.
     И пока  Олег  читал,  Щерба,  следя  за  его  злым  лицом  с  раскосо
прорезанными глазницами, подпертыми  высокими  скулами,  додумывал  мысль,
оборванную вчера приходом Сергея Ильича.
     - Годится! - ухмыльнувшись, возвратил бумагу Олег.
     - У меня к вам все  же  вопрос,  Олег  Иванович.  Каким  образом  вам
удалось достать фотокопию протокола?
     - Это к делу не относится. Важно, что она есть. Есть и оригинал.
     - А знаете, я вас вынужден огорчить: папку, где лежал этот  оригинал,
похитили. Есть заявление директора облархива.
     - Ну  и  что?  -  равнодушно  сказал  Олег,  но  Щерба  заметил,  как
натянулась кожа на его сжавшихся челюстях, как нервно прокатились под  нею
желваки.
     - А то, что подтвердить подлинность фотокопии будет сложно. На  каком
же основании вы утверждаете, что папка с оригиналами в архиве?
     - Прослышал.
     - От кого?
     - Уже не помню.
     - Двадцать четвертого  июля  некто  спускается  в  подвал  Армянского
собора, похищает  папку  с  документами  отряда  "Месть".  Зачем,  как  вы
думаете?
     - А откуда мне знать? Может это люди Кухаря, братца  покойного,  чтоб
уничтожить.
     - Логично. Но тогда непонятно, каким образом вам  удалось  заполучить
фотокопию. Вам, кому она больше всего нужна. Тоже ведь логичный вопрос.
     - Решать эти ребусы - ваша профессия.
     - А я и решил: папку похитили вы. Спустились с  фонариком  в  подвал.
Сперва фонарик держали в правой руке, затем переложили в левую,  а  правой
держались за стену, чтоб не  упасть.  И  были  крайне  удивлены,  а  потом
обрадованы, обнаружив, что дверь в отсек выломана, а ящики кем-то вскрыты.
Вам сделали фотокопию, и вы тут же  отправили  папку  заказной  бандеролью
владельцам, потому что узнали, что архивы из подвала уже убраны.
     - Я про это ничего не знаю! - Инерция лжи дошла до упора.
     Щерба понял это и сказал:
     - Зачем вы себя путаете? Зачем вам нужны были эти  сложности?  Узнав,
что документы есть, тут, в облархиве, под рукой, вам проще  было  сообщить
об этом в обком, нам, наконец, чтоб мы затребовали.
     Какое-то время Олег молчал, сидел, набычившись, затем произнес:
     -  Я  никому  не  верю.  Вы  внимательно  прочитали  бумаги?   Пленку
прослушали? Да этот Кухарь, брат того, бывшего председателя  парткомиссии,
на уши стал бы, чтоб протокол никто не увидел, никакая прокуратура! Они бы
все замарафетили. А мне нужна была гарантия - фотокопия на руках...
     - И вы совершили хищение. И надо возбуждать уголовное дело.
     - И сколько мне дадут? - угрюмо спросил Олег.
     - Да ничего вам  не  дадут,  -  махнул  рукой  Щерба.  -  Дело  будет
прекращено по малозначительности. Ущерба вы никому не нанесли...  Вы  что,
все эти годы не знали, что папка здесь, в архиве?
     - Ее здесь не было. Она находилась в спецхране соседней  области.  Ее
недавно передали... Мне  на  глаза  попала  опись.  Никто  не  знал  о  ее
существовании. Кому нужны сейчас эти бумажки?.. Я могу идти?
     - Идите.
     - А фотокопию и кассету? - спросил Олег, стоя уже у двери.
     Щерба достал из ящика фотокопию, повернулся к столику,  где  рядом  с
графином с водой, стоял магнитофон, хотел извлечь кассету, но поразмыслив,
сказал:
     - Оставьте мне еще на день-другой. На всякий случай,  -  он  не  стал
объяснять, на какой, подумав про себя:  "Вдруг  шеф,  подписывая  справку,
захочет еще раз взглянуть на фотокопию протокола, а,  может,  и  послушать
магнитофонную запись". -  Я  вам  позвоню,  зайдете  заберет