нимал,
он словно оглох, в ушах стоял звенящий гул, в  них  била  толчками  кровь,
страшно разболелась голова, ее  словно  жгло  изнутри.  "Скорей...  Скорей
бы... - путались слова. - Надо коротко, чтоб закончилось это мучение..."


     - Ну что ж, Виктор Борисович, полдела сделано, - сказал Щерба,  когда
Романца  увели.  -  Возни  еще  хватит:  все  закреплять,  слишком   много
косвенного, у нас нет доказательств его присутствия в комнате  Шимановича.
Все с его слов. - В кабинете стало темнеть. За  окном  глухая  стена  дома
напротив потемнела от дождя. - Он думал, как  и  мы:  краска  на  подошвах
заставит нас искать место, где Шиманович  испачкал  туфли.  Но  перехитрил
себя, не подумал, что их исчезновение насторожит нас... Туфли  обязательно
найдите, надо выехать с ним на место, пусть укажет, куда выбросил, - Щерба
надел куртку, взял кепку и погасил свет. - Пошли? Устал я  сегодня...  Чаю
горячего хочется...


     Его везли  в  закрытом  "уазике".  Он  не  раз  видел  такие:  в  них
милиционеры  заталкивали  хулиганов,  втискивали  подобранных  у  пивнушек
алкашей. Теперь вот везут его. В машине пахло какой-то мерзостью -  потом,
блевотиной, табачным дымом.
     "Куда же меня везут? - думал Романец, вспоминая все  что  только  что
происходило в кабинете следователя.  -  Ага,  он  сказал  "...следственный
изолятор"... Они прервали допрос... Я попросил... Ах, это проклятое первое
письмо... Оно лежало у тети Ули под подушкой... Из Инюрколлегии. Я  увидел
его, когда перестилал ей постель... Когда-то давно тетя Уля  рассказывала,
что есть какой-то родственник в Америке... Иногда получала письма...  Меня
это не интересовало... Я давно забыл об этом...  никогда  не  думал  и  не
вспоминал, это  не  интересовало  меня...  А  увидев  письмо,  вспомнил...
Удивился, что тетя Уля умолчала  о  нем...  Спрашивать  не  стал...  Потом
появилось объявление Инюрколлегии в "Подгорской правде"  и  пришло  второе
письмо...  Нашел  его  в  почтовом  ящике,  когда  брал  газеты...   Целый
вопросник... И я подумал: это мой шанс... Тетя Уля не жилец: один  инсульт
был... тяжелый диабет, семьдесят восьмой год... Письмо я утаил  от  нее...
Чтоб потянуть, потом будут иметь дело уже со мной...  Пришел  запрос  и  в
архив... Надежда Францевна велела порыться и ответить Инюрколлегии... Я не
спешил, волокитил сколько мог... Но тут в Ужву приехал этот старик... Черт
его понес на веранду... Зеленая папочка, полная бумаг... А на ней надпись:
"У.В.Бабич". Он все выспрашивал тетю Улю... Она лежала, а он сидел  рядом,
записывал... Я сказал: "Хватит, она устала, дайте ей передохнуть..."  Окна
были раскрыты, я боялся, что кто-нибудь нас  услышит...  Я  дал  тете  Уле
таблетку трентала и димедрол... Она уснула... Я увел старика  на  кухню...
Он сказал: "Мне нужно еще кое-что уточнить". "Может, я  смогу  помочь?"  -
предложил я... - "Речь идет о деталях родословной тех лет, когда вас и  на
свете еще не было", - возразил он. - "Там что, такая сумма, что вы, старый
человек, не поленились тащиться в автобусе по жаре?" - спросил я. - "Сумма
впечатляющая", - сказал он... Мы  долго  сидели  на  кухне,  беседовали  о
всяком. Я узнал, кто он и что. Потом он захотел еще раз поговорить с тетей
Улей. Но я уже не церемонился: "Она спит. Не надо ее беспокоить. Ее нельзя
переутомлять. Вам придется приехать еще раз. Но предварительно позвоните".
- Мною уже владела одна мысль: не дать ему так быстро  закончить,  нельзя,
чтоб его бумаги ушли в Инюрколлегию, пока тетя Уля жива... Около шести она
проснулась, я напоил ее чаем. Предложил старику довезти его до города. Мне
важно было увезти его из Ужвы... Я довез его до дома на Садовой, хотя  мне
это было не по дороге... И бензин кончался...  Припарковали  у  трамвайной
остановки... Было около девяти.  Мне  хотелось  войти  в  дом  к  старику.
Сказал,  что  хочу  пить.  Он  пригласил.  Поразило  убожество...   Полки,
стеллажи, папки, справочники, картотечные ящички. Как у  нас  в  архиве...
Зеленую папочку, с которой он был, старик воткнул меж другими... Боже, как
мне хотелось знать, что в ней! Она меня  гипнотизировала...  Какая  сумма?
Обнаружил ли он еще кого-нибудь в родословной? Или я  один  остаюсь  после
смерти тети Ули?.. Я осторожно  задавал  ему  эти  вопросы.  Но  он  хитро
уклонялся, хотя я уверял, что кроме меня у тети Ули никого нет. Я понимал,
работал он долго.  Собранное  в  папке  досталось  нелегко.  Исчезни  она,
восстановить будет непросто, потребуется много  времени...  И  полушутливо
сказал, что в случае получения наследства  я  гарантирую  ему  надбавку  к
пенсии. "На каких условиях? - засмеялся он". И тут я сказал:  "Не  спешите
выяснять и передавать бумаги в Инюрколлегию". Он долго  смотрел  на  меня,
словно  выуживал  мои  мысли.  Потом  произнес:  "Молодой  человек,  а  вы
негодяй... Сейчас я выставлю вас отсюда. Но сперва что-то  покажу",  -  он
направился к полкам. Я видел его заросший затылок, сутулую спину. Я  обвел
взглядом его мерзкое жилище. И тут на глаза  мне  попалось  пресс-папье...
Когда я  уходил,  спрятав  папку  за  пазуху,  уже  в  коридоре  обернулся
последний раз... У двери валялись его  туфли.  Обе  подметки  в  оранжевой
краске! Я  подумал:  будут  искать  место,  где  он  вляпался...  Туфли  я
зашвырнул в багажник и по дороге выбросил за ограду кладбища. Сперва один,
а потом, проехав, другой... И все... Конец... То, что было  в  той  папке,
ничего мне не объяснило...  Старик  не  успел...  Объяснилось  в  кабинете
следователя: ошибка - тетя Уля не являлась наследницей!..  И  эти  двое  в
кабинете, как собаки у  норы...  Ждали,  чтоб  я  выполз  из  нее...  И  я
выполз... Как трудно было рассказывать им!.. Они требовали подробностей!..
И еще будут выдирать их из меня... А это пытка!.. Они сломают мне душу, но
выдерут все... Надо сразу... Завтра надо сразу... Иначе я сойду с ума..."
     Машина остановилась, хлопнула дверца, приблизились шаги, задняя дверь
открылась, и милиционер сказал:
     - Выходите!



                                    51

     По  пути  на  работу  они  встретились   на   трамвайной   остановке.
Октябрьское утро было серое, ветреное, к мокрому асфальту прилипли  желтые
листья платанов. В воздухе висела морось. Народу  на  остановке  собралось
много, и Щерба предложил Сергею Ильичу пройти пешком.
     - Собираешь чемоданы? - спросил Щерба.
     - В каком смысле? - не понял Сергей Ильич.
     - Слышал, в ФРГ едешь, все по тому же делу?
     - Кто тебе сказал?
     - Жены наши вроде знакомы.
     - Это уж точно...
     - Так куда? В Мюнхен? В Бонн?
     - В  Эрланген...  Но  все  это  по  воде  вилами  писано.  Позвонили:
"Готовьтесь". Таких звонков за мою жизнь знаешь, сколько было? В последний
момент посылают клерка из своих. Он привезет  начальнику  "Шарп",  а  жене
начальника здоровенную коробку красок и помад для макияжа... А я  в  итоге
поеду в какую-нибудь Ужву... Что у тебя? Все-таки Романец? Дает показания?
     - Работаем...
     Они дошли до прокуратуры.
     - Ну, будь здоров, - Щерба отвел тяжелую дверь.