ть две путевки в Карловы Вары. С тридцатипроцентной скидкой.  Тебе  и
Гале. Отличный санаторий. Сервис. Заграница.
     - Не получится. Ей в сентябре в школу, -  отказался  Щерба,  выдвинув
самый удобный мотив отказа. - А человека я  тебе  подыщу,  когда  вернусь.
Если,  конечно,  потерпишь,  -  не  очень  веря,  что  поиск  юриста   для
облсовпрофа был истинным поводом звонка Кухаря.
     - Ладно. Видно будет... Чем занят сейчас?
     - Всего хватает.
     - Я слышал, опять ворошите дело об этих расстрелянных?
     "Вот оно что! - подумал  Щерба.  -  Ну  да,  брат-то  его  был  тогда
председателем  парткомиссии!  Каким  образом  пронюхал,  что  я  занимаюсь
этим?.. Неужто  шеф  сболтнул?..  Могли  случайно  встретиться  в  обкоме.
Тары-бары и - выползло. Вроде и тайна небольшая, не секрет,  тем  более  в
мимолетной беседе с членом бюро обкома,  председателем  Облсовпрофа.  "Как
живете?  Что  нового?  Как  там  мой  приятель  Миша  Щерба?"  Таким   вот
образом..."
     - Кроме этого хватает. Есть дела посерьезней, - увильнул Щерба.
     -  Тоже  верно...  Да  и  что  там  может  быть  нового?!  Все  давно
досконально проверено. Брат-то мой, покойный, уж как изучал!
     - Помню... - сказал Щерба, - удивленно думая между тем: - "Чего вдруг
Юрку зачесало, когда там действительно все ясно?"
     - Я ж и говорю! Пустая трата времени... Вот публика! Пишут  и  пишут!
Мы тоже от этих жалобщиков стонем... Держи меня в  курсе,  если  что...  А
насчет Карловых Вар подумай, посоветуйся дома... Будь здоров!..



                                    22

     Задержанный в аэропорту за спекуляцию водкой шофер  такси  Смотрицкий
сидел в кабинете следователя - в маленькой  комнате  с  одним  окном,  где
кроме стола, четырех стульев и старого обшарпанного сейфа, ничего не было.
Кабинет находился  в  конце  длинного  темноватого  коридора,  из  дежурки
доносились громкие голоса, хлопали входные двери.
     Смотрицкий  был  хмур,  небрит,  невыспавшийся,   воспаленные   глаза
сузились, откуда-то под ногти набилась грязь. Он сидел, опустив голову,  и
чувствовал, как от трикотажной тенниски разило потом. Машина его стояла на
площадке районного ГАИ, размещавшегося на втором этаже этого же здания.
     Следователь читал какие-то бумаги. По лицу этого человека в  штатской
одежде Смотрицкий ничего не мог понять - строг ли, покладист ли, как вести
себя с ним, в каком он  звании,  как  обращаться  к  нему,  на  что  можно
рассчитывать... На что рассчитывать? Взяли-то с поличным - 28 пол-литровок
"Столичной" в багажнике...  Продать  успел  только  две...  Начал  сбывать
третью двум демобилизованным солдатам и не заметил как подошел сзади из-за
машины  милицейский  сержант...  Демобилизованные  сидят  в   коридоре   -
свидетели... Так что для срока все в наличии:  28  пузырей  водяры,  свиде
тели... Первый раз в жизни, и тут же втюхался... Ах, дурак!
     Смотрицкий потер грязной ладонью  запавшую  жесткую  щеку,  серую  от
бессонницы. Он привык не спать по ночам. Но одно дело, когда  выезжаешь  в
ночную смену, ездишь или торчишь на стоянке на привокзальной площади  и  у
аэропорта, - куришь, поболтаешь с другими таксистами... Иное дело не спать
ночь, просидев в дежурке...
     -  Ну  что,  Иван  Иванович,  будем  разбираться?  -  вдруг  произнес
следователь, не отрывая глаз от бумаг.
     От неожиданности Смотрицкий, погруженный  в  свои  не  веселые  думы,
вздрогнул, глянул на следователя. Лицо его было свежим,  умытым,  гладким,
хорошо зачесанные волосы, видимо, после утреннего душа, еще  держались,  и
шофер подумал, что выгляди он огурчиком с грядки, возможно, следователь  и
отнесся бы подобрее. А так - кому приятно смот реть  на  небритую  грязную
харю, от личности с  таким  фасадом  и  ему  бы,  Смотрицкому,  захотелось
поскорее избавиться...
     - Значит, решили заработать? - спросил следователь.
     - Да, - вздохнул таксист. - Врать не стану.
     - Очень правильная мысль... Сами-то пьете?
     - Нет! Ей богу нет!.. Печень больная, нельзя мне.
     - Вот и вышло, как в поговорке: "Хмельного в рот не берет, а на своих
ногах зашатался". Так, что ли?.. Сколько же у вас всего было водки?
     - Тридцать поллитровок.
     - И давно занимаетесь таким промыслом?
     - Первый раз! Никогда в жизни... до этого!
     - Допустим... Водку-то оптом брали? В каком магазине? Левую?
     - Не в магазине я... С рук.
     - Ворованная, что ли?
     - Выходит.
     - Кто же ваши снабженцы?
     - Сосед мой и его дружок. В ПТУ учатся.
     - Как часто они вам сбывают краденое?
     - Я ж говорю, это в первый раз!
     - А сами где берут? Поинтересовались?
     - Спросил. Отмахнулись, не твое, мол дело. За полцены отдали, чохом.
     - Оптовики, значит, - усмехнулся следователь. - Фамилии их знаете?
     - Сосед Лупол Витька. С теткой живет в шестой  квартире.  Родители  в
селе. Второго только по имени знаю - Федька...
     Беседовали они еще с полчаса.
     - Прочтите и  распишитесь,  -  следователь  пододвинул  ему  протокол
допроса.
     Смотрицкий подписал бумагу, не читая и тихо спросил:
     - Куда же мне теперь?
     - Он вам скажет, - кивнул следователь в сторону двери - там уже стоял
непонятно каким образом возникший сержант, дверь была приотворена...


     После полудня взяли одного, прямо из дому, к  вечеру  -  другого,  из
общежития ПТУ. Особых хлопот  с  ними  не  было.  Никаких  противоречий  в
показаниях. Сразу и точно назвали, где, когда и сколько взяли  водки.  Все
оказалось проще пареной репы: возвращались из училища, шли мимо Армянского
собора, увидели, как подъехала грузовая машина, привезшая ящики с  водкой,
проследили, куда их сгружают, а ночью отправились на промысел.
     Следователь  выяснил,  что  в  подвале  собора  находились  складские
помещения  разных  организаций.  Водку   там   хранит   райторг.   Вызвали
представителя, он посчитал и подтвердил, что недостает тридцати бутылок.
     Когда с воришками отправились на место преступления, они, не путаясь,
прямиком привели к отсеку, показали, как взломали замок, нашли и орудие  -
ломик, который они забросили через забор в бурьян соседнего двора.
     - Это тоже ваших рук дело? - обратил внимание следователь на соседнюю
дверь с выдранной дужкой щеколды. - Что здесь взяли?
     - А ничего. Бумажки там. Мы думали консервы, - прогнусавил старший.
     Следователь вошел в отсек, посветил фонариком. Увидев вскрытые ящики,
заглянул в один-другой. Там лежали какие-то туго набитые папки.
     - Кто арендует это помещение? - спросил следователь у участкового.
     - Областной архив.
     - Понятно... Что ж, поехали...
     Пока шли к "уазику" с зарешеченными окнами, и следователь думал,  что
дело  закончено,  можно  писать  обвинительное  заключение  и   отправлять
районному прокурору для передачи в  суд,  мальчики  перешептывались  между
собой.
     - Надо бы сказать про того, с фонариком.
     - Поможет нам, что ли? На хрен он им нужен.
     - Все-таки...
     - Не лезь. Мало ли кто он был... Нам с ним путаться ни к чему...
     - Вы что там, собеседники? - посмотрел  на  них  следователь.  -  Еще
набеседуетесь, времени будет достаточно.
     - Мы видели еще одного тогда в подвале, - не выдержал младший.
     - Ишь, "еще одного"! Это кого же? - недоверчиво сказал следователь.
     - Не знаю. Пришел с фонариком, покрутился и ушел.
     - Хватит сочинять! Садись в машину! - в голове  у  следователя  почти
сложилось  несложное  обвинительное  заключение,  ему  мешали  посторонние
разговоры, отвлекали, да и вникать в них не имело смысла, когда все уже  в
этом заурядном деле стало на свои места... - Поехали! - скомандовал он,  и
"уазик" покатил по брусчатке.



                                    23

     С отбором документов для передачи в соседнюю область Ярослав  Романец
провозился две недели. Теперь гора папок почти заполонила его  комнатку  и
еще одну в конце коридора, где стояла  газовая  плита  и  куда  сотрудники
приходили вскипятить воду в  коллективном  белом  чайнике  с  облупившейся
эмалью.
     Романец несколько раз проветривал помещение, но  специфический  запах
старой иссохшейся бумаги и микроскопической пыли еще не  выветрился,  сухо
щекотал в носу. До сих пор ныла поясница. Во дворе сколотят ящики,  набьют
их папками, и рабочие погрузят на машины. Когда это будет, - Ярослава  уже
не интересовало. И все же он как  бы  не  ощущал  себя  освободившимся  от
нудной и утомительной работы, не было чувства облегчения  при  мысли,  что
все уже позади. Такое бывает, когда  сразу  же,  без  передышки,  приходят
угнетающие мысли о чем-то, что на  время  отодвинулось.  Было  отложено  и
писание реферата, и сейчас предстояло браться за него основательно.
     Телефонный звонок прервал его мысли. Ярослав взял  трубку  и  тут  же
нахмурился, услышав голос начальницы:
     - Ярослав Федорович, зайдите ко мне, пожалуйста...
     Когда он вошел, Надежда Францевна встретила его, стоя  за  столом;  и
без того ее аскетическое лицо было сейчас похоже на маску.
     - У нас неприятности, - не садясь, а,  значит,  не  предлагая  и  ему
сесть, сказала она.
     Он выжидательно промолчал.
     - Мне звонили из райотдела милиции. Взломали двери нашего хранилища в
Армянском соборе. И не только двери.  Вскрыты  ящики.  Какие-то  хулиганы.
Прошу вас оставить все дела, нужно  немедленно  пойти  туда  и  по  описям
проверить, все ли на месте, - она сделала паузу и уставилась ему в глаза.
     - Сейчас? - бесстрастно спросил он.
     - Немедленно. Вечером позвоните мне.
     - Вы будете здесь?
     - Да. Я буду ждать вашего звонка.
     Романец направился к двери, но она остановила его:
     - Две недели тому я передала вам запрос из Инюрколлегии.  Вы  до  сих
пор не приготовили эту справку. Не имея ее, они задерживают кого-то, а  те
в свою очередь еще кого-то, начинается цепная реакция безделья... В  итоге
кто-то страдает. Вы никогда не страдали?
     - Вы же знаете, чем я был  занят,  Надежда  Францевна,  -  как  можно
миролюбивее ответил Романец...
     В тот же вечер, в половине одиннадцатого, Ярослав Романец,  выйдя  из
подземелья Армянского собора,  звонил  из  автомата  в  кабинет  директору
архива. Надежда Францевна устала ждать этого звонка,  нервничала,  в  душе
ругала Романца, что он так долго возится. Но будучи человеком степенным  и
по-старомодному,  как  считали  ее   подчиненные,   справедливой,   сейчас
постаралась осадить себя, понимая, что отправила Романца в  сырые  подвалы
собора не семечки лузгать.
     - Ну что, Ярослав Федорович? Как вы там? Намучились?
     - Все на месте, кроме одной папки, - ответил  Романец,  глядя  сквозь
стекло будки на темную пустынную улицу.
     - Какой именно?
     - Что-то из военных лет, - ответил Романец, и по памяти назвал полный
текст архивной ссылки: номера фонда, описи и дела.
     - Оригинал или копия?
     - Оригинал. Так во всяком случае указано в описи, которая у меня.
     - Придется оттуда забрать все ящики, - задумчиво, как  бы  размышляя,
сказала Надежда Францевна. - Но куда? Ума не приложу, всюду теснота.
     - Это уже, надеюсь, не моя забота, - произнес Романец. Справа  стекло
в будке было выбито, и  он  наблюдал,  как  собачка  размером  с  котенка,
спущенная женщиной с поводка, резво и радостно  подпрыгивая,  носилась  от
дерева к дереву, обнюхивала комель, а потом изящно задирала лапку. - А что
спешить? Пришлите сюда завхоза, пусть набьет на дверь  хорошие  переплеты,
поставит новые замки, -  посоветовал  Романец,  заранее  зная,  что  ящики
отсюда она уберет. - Я могу идти спать?
     - Да, конечно,  Ярослав  Федорович,  -  вздохнула  огорченно  Надежда
Францевна и положила трубку.
     Он усмехнулся и вышел из будки.



                                    24

     На публикацию в газете никто не откликнулся.  На  предложение  Сергея
Ильича попросить кого-либо из наших корреспондентов в ФРГ  поискать  следы
Бучинского на медицинском факультете университета в  Эрлангене  Москва  по
каким-то соображениям не прореагировала.
     С утра Сергей Ильич принимал посетителей, ставших  уже  наследниками,
затем принялся за почту.

     "...Подгорское отделение представительства Инюрколлегии УССР.
     Ваш N_Р-935.
     На Ваш запрос сообщаем,  что  в  архивном  фонде  "Касса  социального
страхования в Подгорске" значится, что гр.  Бучинский  Михаил  Степанович,
1918 г.р., родился в селе Троки. Проживал в Подгорске, по улице Кинги, 5 и
работал с 15 ноября 1942 г. по 19 июня 1943 г.  сопровождающим  экспедиции
на предприятии по охране имущества "Чувай".
     Основание: Ф.148 (Картотека). Сведений о его матери Радомской  Анелии
не имеется.
     Документы  медучилища  и  медицинского  факультета  университета   за
1936-1939 гг. на хранение в архив не поступали..."

     "...Инюрколлегия.
     Копия - в областной архив.
     Медицинское училище сообщает, что архив за период с 1936 по 1939  гг.
в училище не имелся. Училище возобновило свою работу с 1945  года.  Людей,
которые работали в период 1936-1939 гг. и  знали  бы  Михаила  Степановича
Бучинского, в училище нет.
     Директор училища..."

     Итак, из справки облархива ясно,  что  Бучинский  Михаил  Степанович,
1918 года рождения, действительно существовал, даже указан адрес, где жил,
и место работы. Но...  В  собственноручно  же  заполненных  наследодателем
документах,  ксерокопии  которых  прислала  адвокатская  фирма   Стрезера,
написано, что родился Бучинский в  Подгорске,  а  не  в  селе  Троки,  как
свидетельствует справка из облархива. Далее в  ней  сказано,  что  работал
сопровождающим на предприятии "Чувай" до 19 июня 1943 г., а в  бумагах  из
США указано, что арестован был немцами еще в апреле 1943 года.  Разница  в
два  месяца...  Ладно,  ею  можно  пренебречь...  Военное   время,   такие
расхождения  возможны...  Однако  Бучинский   -   медик.   Это   Стрезером
установлено  и  подтверждено.   А   в   архивной   справке   Бучинский   -
сопровождающий в какой-то экспедиционной конторе... Возникли попутно и еще
некоторые вопросы. Сергей Ильич записал их на листочке бумаги и сунул  его
в карман, снял трубку и позвонил Богдану Григорьевичу  Шимановичу.  Старик
оказался дома.
     - А-а, ты! -  радостно  отозвался  Богдан  Григорьевич.  -  Чем  могу
служить?
     - Есть несколько вопросиков.
     - Хочешь по телефону?
     - Желательна личная встреча. И именно у вас, потому что нужно навести
кое-какие справки по вашей "бухгалтерии".
     - Рад буду видеть. Когда прибудешь?
     - Вечерком. Годится?
     - Разумеется... Захвати пару бутылочек пива.
     - Договорились...
     Последним было письмо из Москвы:

     "Московская  городская  коллегия  адвокатов.   Коллектив   адвокатов.
Инюрколлегия.
     Дело: Майкл (Михаил) Бучински.
     Ваш Р-935.
     Фирма Стрезера напоминает, что у наследодателя  был  брат  Александр,
который проживал в Подгорске. Это обстоятельство надо  учесть  в  связи  с
поисками наследников.
     Нет ли в Подгорске  какой-либо  картотеки  врачей,  практиковавших  в
городе в период оккупации..."

     Пришпилив все прибывшие письма к  предыдущим  в  папке  "Дело  Майкла
(Михаила) Бучински. Р-935", Сергей Ильич напечатал письмо в Москву:

     "...Мы   сделали   запрос   в   местное   медучилище   (гражданское),
существующее более восьмидесяти лет. Возможно, наследодатель учился не  на
медицинском факультете университета, а в этом училище.
     Ответы пришли отрицательные. Михаил  Степанович  Бучинский  нигде  не
значится.
     Из присланного Вами документа  на  английском  язы  ке,  заполненного
самим наследодателем, видно, что он окончил гимназию в Варшаве.  Возможно,
есть смысл ис кать его родственников в Польской Народной Республике?..
                                                   Консультант С.Голенок".

     Заканчивая сочинение писем и ответов, Сергей Ильич подумал, что  надо
бы отправить запрос и в село Троки, которое упоминается как место рождения
Бучинского в справке из облархива. Но он не знал, где такое село, в  какой
области. Тяжело поднявшись из-за  стола,  он  расправил  плечи,  пошевелил
лопатками  и  подошел  к  шкафу,  где   хранилась   различная   справочная
литература. Разыскав справочник  административно-территориального  деления
Украинской ССР, начал листать его. Прошелся по именному указателю  дважды,
но села под названием Троки не обнаружил.
     Сергей Ильич вернулся к столу. Он понимал,  что  эти  Троки,  как  ни
крути, а искать надо, придется обращаться  в  Центральный  государственный
исторический архив УССР. Но сегодня он  уже  устал,  открывать  машинку  и
закладывать в каретку  бланк  казалось  немыслимо  тяжкой  работой.  И  он
успокоил себя тем, что если и существуют наследник или наследники  Михаила
Бучинского, то один день проволочки с его стороны ничего не изменит  ни  в
сумме наследства, ни в радости, которое оно им доставит. Дай  только  Бог,
чтоб они нашлись, эти люди.
     Он собрался  уходить  домой.  Рассчитал  уже,  что  поужинает,  часок
поиграет  с  внуком,  почитает  ему,  отдохнуть,  конечно,  не  успеет,  и
отправится к Богдану Григорьевичу.  Правда,  дочь  и  зять  полагали,  что
занятия с внуком и есть лучший вид отдыха. Но сами почему-то  предпочитали
частенько предоставлять эту возможность родителям...
     Сергей Ильич закрывал замки дипломата, когда звякнул колокольчик  над
входной дверью. Он вышел в большую комнату. У порога стоял старик.  Худое,
усохшее лицо,  ворот  простой  дешевой  сорочки  был  расстегнут,  обнажая
жилистую, посеченную морщинами,  темную  от  загара  шею,  большой  кадык.
Человек медленно осматривал комнату, пока Сергей Ильич шел ему навстречу.
     - Вы ко мне? - спросил Сергей Ильич.
     - Не знаю... Вот... - он протянул масластую с подпух  шими  суставами
руку, в которой держал помятую бумажку. - Председатель сельсовета дал.
     Это был адрес Инюрколлегии.
     - Я тут в больнице областной... осматривали... Две  недели...  Теперь
выписали... Ну, и сюда вот... Бучинский я, из Гапоновки...
     Они прошли в кабинет Сергея Ильича.
     - Степан Андреевич? - спросил Сергей Ильич.
     - Ага.
     "Он 1913 года рождения, - вспомнил Сергей Ильич, -  всего  шестьдесят
семь лет, а выглядит глубоким стариком, - подумал Сергей Ильич,  глядя  на
темное лицо собеседника, на какую-то болезненную  желтизну,  пробивавшуюся
сквозь загар. -  Конечно  хорошо,  что  не  нужно  будет  самому  ехать  в
Гапоновку. Правда, неизвестно, как разговор пойдет, что за человек..."
     - Тут  такое  дело,  Степан  Андреевич,  -  Сергей  Ильич  решил  без
обиняков, короче и понятней, чтоб не задерживать ни визитера, ни себя, - в
Америке умер какой-то Михаил Бучинский. Оставил наследство.  Мы  ищем  его
наследников. У вас, кажется, был брат Михаил?
     - Да.
     - Какого он года рождения?
     - С 1918...
     -  А  где  родился?  -  Сергей  Ильич  помнил,  что  в   справке   из
Кулиничиского ЗАГСа сказано, что записи акта о рождении Михаила Бучинского
нет, хотя книга регистрации за 1916-1922 годы в архиве сохранилась.
     - А он не в Гапоновке родился. Мать  тогда  уехала  в  Стопчатов,  на
Станиславщину, к сестре. Там Михайла и  родила...  -  он  полез  в  карман
мятых, ношенных-переношенных брюк, достал скомканный платок  и  вытер  все
время потевшие запавшие виски  с  заметными  жилочками  под  истончившейся
кожей.
     - А потом... что он?
     - Помер.
     - Когда и где?
     - Да на Воркуте. В 1953 году.
     -  А  как  попал  туда?  -  спросил  Сергей  Ильич,  хотя  уже  начал
догадываться, в чем дело. - Справка о смерти есть?
     - Есть. Справок много, на всех. А что с ними теперь делать? Все  уже,
окромя меня, покойники... Так что не  мое  это  наследство,  извиняйте,  -
Бучинский поднялся. - Время-то сколько? На автобус не опоздать бы... -  Он
посмотрел на  бо