бщить. Он прошелся по комнате.
   - Друзья мои, вы, без сомнения, читали замечательные романы  Дюма-отца  о
мушкетерах. Вы должны помнить, как мушкетеры приехали в  Англию.  Вы  должны
помнить, что д'Артаньян знал только два английских слова: "вперед"  и  "черт
побери". - Он взмахнул рукой. - Если бы и мои познания  в  английском  языке
ограничивались этими безобидными и простыми словами!
   Майлс вскочил с края кровати:
   - Бог с ним, с д'Артаньяном, профессор Риго. Как вы очутились здесь?
   - Мы  с  доктором  Феллом,  -  сказал  Риго,  -  вернулись  в  Лондон  из
Нью-Фореста на машине. Мы  позвонили  его  другу,  суперинтенденту  полиции.
Доктор Фелл отправился в больницу, а я поехал сюда.
   - Вы только что вернулись из Нью-Фореста? Как там Марион?
   - Ее самочувствие, - ответил профессор Риго, - отличное. Она  садится,  и
ест, и трещит - как вы это называете - без умолку.
   - В таком случае... - Барбара, прежде чем продолжать, сглотнула  вставший
у нее в горле ком. - Вам известно, что ее испугало?
   - Да, мадемуазель. Мы узнали, что ее испугало. И лицо  профессора  начало
медленно бледнеть: теперь оно  стало  гораздо  бледнее,  чем  во  время  его
рассуждений о вампирах.
   - Друг мой, - обратился он к Майлсу, словно догадавшись о направлении его
мыслей. - Я изложил вам свою теорию о сверхъестественных  силах.  Оказалось,
что в данном случае  я  был  сознательно  введен  в  заблуждение.  Но  я  не
собираюсь из-за этого посыпать голову пеплом. Нет! Должен сказать, что, если
в данном случае  все  было  подстроено,  это  не  опровергает  существования
сверхъестественных сил, точно так же как фальшивый  банкнот  не  опровергает
наличия Английского банка. Вы согласны со мной?
   - Да, согласен. Но...
   - Нет! - со зловещим выражением на лице повторил  профессор  Риго,  качая
головой и стуча металлическим наконечником трости. - Я  не  собираюсь  из-за
этого посыпать голову пеплом. Я посыпаю ее пеплом, потому что  дело  обстоит
еще хуже. - Он  поднял  шпагу-трость.  -  Могу  я,  друг  мой,  сделать  вам
небольшой подарок? Могу я передать вам эту драгоценную реликвию? Теперь  она
не доставляет мне того удовольствия, которое другие получают от  надгробного
камня с могилы Дугала или перочистки, сделанной из  человеческой  кожи...  Я
всего лишь человек. Я способен испытывать отвращение. Могу я отдать ее вам?
   - Нет, мне не нужна эта проклятая штука! Уберите ее! Мы пытаемся выяснить
у вас...
   - Justement! - сказал профессор Риго и бросил шпагу-трость на кровать.
   - С Марион действительно все в порядке?  -  выпытывал  Майлс.  -  Прежнее
состояние не может вернуться?
   - Нет.
   - Теперь расскажите о том, что ее испугало, - попросил Майлс,  собравшись
с духом. - Что она увидела?
   - Она, - немногословно ответил Риго, - не видела ничего.
   - Ничего?
   - Вот именно.
   - И она так испугалась, хотя на нее никто не нападал?
   - Вот именно, - снова подтвердил профессор Риго и сердито  откашлялся.  -
Ее испугало то, что она услышала, и  то,  что  она  почувствовала.  Особенно
шепот.
   Шепот...
   Как Майлс ни надеялся вырваться из этого царства монстров  и  ужасов,  он
понял, что ему не дадут далеко убежать. Он взглянул на Барбару, но  та  лишь
беспомощно покачала головой. В горле профессора Риго что-то булькало, словно
там закипал чайник, но это не казалось смешным. Его глаза налились кровью, в
них появилось затравленное выражение.
   - Это, - закричал он, - это можем проделать и вы, и  я,  и  любой  дурак.
Меня ужасает, что это так просто. И однако...
   Он замолчал.
   На Болсовер-Плейс раздался визг тормозов машины, трясущейся по  неровной,
мощенной булыжником мостовой. Профессор Риго проковылял к окну. Он всплеснул
руками.
   - Доктор Фелл, - сказал он, снова поворачиваясь к ним, - приехал сюда  из
больницы раньше, чем я ожидал. Я должен идти.
   - Идти? Почему вам надо уходить? Профессор Риго! Но  славному  профессору
не удалось уйти далеко. Поскольку громада доктора Фелла - он был без  шляпы,
но в своем ниспадавшем складками плаще и тяжело опирался на  палку  в  форме
костыля - заполонила собою сначала лестницу, потом коридор и в конце  концов
дверной проем. Создалось впечатление,  что  комнату  можно  покинуть  только
через окно, но это, по всей видимости, не устраивало профессора Риго.  Итак,
доктор Фелл, с безумным взглядом, в криво сидящих на  носу  очках,  стоял  в
дверном проеме, раскачиваясь, как Гаргантюа или прикованный за ногу к  тумбе
слон. Переведя дыхание, он напыщенно обратился к Майлсу.
   - Сэр, - начал он, - у меня есть новости для вас.
   - Фей Ситон?..
   - Фей Ситон жива, - ответил доктор Фелл. Потом он отбросил надежду, и она
разбилась с чуть ли не явственно слышимым звоном. - Как долго она  проживет,
зависит от  того,  насколько  осторожно  она  будет  себя  вести.  Возможно,
несколько месяцев, возможно, несколько дней: к сожалению, я  должен  сказать
вам, что она обречена и в каком-то смысле была обречена всегда.
   Некоторое время все молчали.
   Майлс бессознательно отметил, что Барбара стоит сейчас на  том  же  самом
месте, где раньше стояла Фей: у комода,  под  висевшей  там  лампочкой.  Она
прижала пальцы к губам, и на ее лице застыл ужас, к  которому  примешивалась
глубокая жалость.
   - Не могли бы мы, - сказал Майлс и откашлялся, - не могли бы мы поехать в
больницу и навестить ее?
   - Нет, сэр, - ответил доктор Фелл.
   Только сейчас Майлс заметил сержанта полиции, стоящего в коридоре, позади
доктора Фелла. Доктор Фелл, сделав ему знак оставаться на месте, протиснулся
в комнату и закрыл за собой дверь.
   - Я приехал сюда сразу же после беседы с мисс Ситон, - продолжал он. -  Я
услышал от нее  всю  эту  прискорбную  историю.  -  На  его  лице  появилось
ожесточенное выражение. - Это дало мне возможность заполнить пробелы в  моей
собственной теории, основанной лишь на догадках. -  Выражение  лица  доктора
Фелла стало еще ожесточеннее, он поправил очки, потом прикрыл глаза рукой. -
Но, видите ли, теперь нас ждут новые испытания.
   -  Что  вы  имеете  в  виду?  -  спросил  Майлс   со   все   возрастающим
беспокойством.
   - Хедли, - доктор Фелл с привычным  трубным  звуком  прочистил  горло,  -
скоро будет здесь по долгу службы. Его визит может иметь не  самые  приятные
последствия для одного человека, находящегося сейчас в этой комнате. Поэтому
я решил опередить его и предупредить вас. Я решил  объяснить  вам  некоторые
моменты, которых вы еще, возможно, не осознали.
   - Некоторые моменты? Касающиеся чего?..
   - Этих двух преступлений, - сказал доктор Фелл. Он взглянул  на  Барбару,
словно только сейчас заметил ее. - Ах да! - тихо  произнес  доктор  Фелл,  и
лицо его просветлело. - Вы, наверное, Барбара Морелл!
   - Да. Я должна просить прощения...
   -  Так-так!  Надеюсь,  не  за  знаменитое  сорванное   заседание   "Клуба
убийств"?
   - Ну.., да.
   - Ерунда, - отрезал доктор Фелл и пренебрежительно махнул рукой.
   Он, тяжело ступая,  прошествовал  к  стоящему  теперь  у  окна  креслу  с
протершейся обивкой. Опираясь на свою палку-костыль, он опустился в кресло и
устроился в нем сколько мог удобно. Повернув лохматую голову,  он  задумчиво
оглядел Барбару, Майлса и профессора Риго, после чего засунул руку под  плащ
и извлек из внутреннего кармана жилета мятую и истрепанную по краям рукопись
профессора Риго.
   Помимо нее он достал еще один  предмет,  знакомый  Майлсу.  Им  оказалась
цветная фотография Фей Ситон, которую Майлс  видел  в  ресторане  Белтринга.
Доктор Фелл сидел, глядя на фотографию все с тем же ожесточенным выражением:
исчезни оно, его лицо стало бы горестным и печальным.
   - Доктор Фелл, - попросил Майлс, - подождите! Секундочку!
   - А? Да? В чем дело?
   - Полагаю, суперинтендент Хедли рассказал вам о том, что произошло в этой
комнате пару часов назад?
   - Гм, да. Он рассказал мне.
   - Мы с Барбарой вошли сюда и увидели Фей, стоявшую на том же самом месте,
где сейчас стоит Барбара, и портфель - тот  самый  -  и  пачку  забрызганных
кровью банкнотов. Я.., э-э-э..,  запихнул  в  карман  банкноты  прямо  перед
появлением Хедли. Я напрасно утруждал себя.  Как  стало  ясно  из  вопросов,
которыми Хедли забросал Фей, словно подозревал ее  в  чем-то,  он  с  самого
начала знал о портфеле.
   Доктор Фелл нахмурился:
   - И что же?
   -  В  разгаре  допроса  лампочка  погасла.  Должно  быть,  кто-то  дернул
рубильник на распределительном щите  в  коридоре.  Кто-то  -  или  что-то  -
ворвался в комнату...
   - Кто-то, - повторил доктор Фелл, - или что-то. Черт побери, мне нравится
ваша терминология!
   - Что бы это ни было, оно отбросило Фей в сторону и выбежало из комнаты с
портфелем. Мы  ничего  не  видели.  Минуту  спустя  я  подобрал  портфель  в
коридоре. В нем были только три  пачки  банкнотов  и  какая-то  пыль.  Хедли
забрал с собой все - в том числе и спрятанные мной банкноты, -  когда  уехал
вместе с Фей в.., карете "Скорой помощи". - Майлс заскрежетал  зубами.  -  Я
упомянул обо всем этом, - продолжал  он,  -  потому,  что  мне  хотелось  бы
увидеть - после многочисленных намеков на ее злодеяния, - как  с  нее  будет
снято хотя бы одно обвинение. Не  знаю,  чем  вы  руководствовались,  доктор
Фелл, но вы попросили меня связаться с Барбарой Морелл. Что я  и  сделал,  и
результат оказался потрясающим.
   - А-а-а! - пробормотал доктор Фелл со страдальческим выражением на  лице.
Он избегал встречаться глазами с Майлсом.
   - Знаете ли вы, например, что анонимные письма, обвиняющие Фей  в  связях
со всеми местными мужчинами, были написаны Гарри Бруком? А потом, когда  это
не произвело никакого впечатления, он, решив сыграть  на  суевериях  местных
жителей, заплатил юному Фреснаку, чтобы тот  расковырял  себе  шею  и  начал
рассказывать всякую чушь о вампирах? Знаете ли вы об этом?
   - Да, - признался доктор Фелл. - Я знаю. Это правда.
   - У нас есть, - Майлс указал  на  Барбару,  которая  открыла  сумочку,  -
письмо, написанное Гарри Бруком вдень убийства. Оно  было  адресовано  брату
Барбары, который, - поспешил добавить Майлс,  -  не  имеет  ко  всему  этому
никакого отношения. Если у вас остаются какие-нибудь сомнения...
   С внезапным острым интересом доктор Фелл подался к нему.
   - У вас есть это письмо? - спросил он. - Могу я взглянуть на него?
   - С  удовольствием  покажу  его  вам.  Барбара?  Довольно  неохотно,  как
показалось Майлсу, Барбара протянула письмо доктору  Феллу.  Тот  взял  его,
поправил очки и не спеша прочел от начала до конца. Помрачнев еще больше, он
положил письмо на колено поверх рукописи и фотографии.
   - Хорошенькая история, не правда ли? - с горечью спросил Майлс. - Травить
женщину подобным образом! Но оставим в  стороне  этические  принципы  Гарри,
поскольку никого не трогают страдания Фей. Главное в том, что  вся  ситуация
оказалась подстроенной Гарри Бруком...
   - Нет! - возразил доктор Фелл, и это слово  прозвучало  как  револьверный
выстрел.
   Майлс вытаращил на него глаза.
   - Что вы хотите  этим  сказать?  -  требовательно  спросил  Майлс.  -  Не
считаете же вы, что Пьер Фреснак и нелепое обвинение в вампиризме...
   - О нет! - покачал головой доктор Фелл. - Мы можем забыть о юном Фреснаке
и поддельных укусах на его шее. Они только уводят нас от главного. Не играют
никакой роли. Но...
   - Но - что?
   Доктор Фелл некоторое время пристально  вглядывался  в  пол,  после  чего
медленно покачал головой и посмотрел Майлсу прямо в глаза.
   -  Гарри  Брук,  -  сказал  он,  -  написал  множество  анонимных  писем,
содержащих обвинения в адрес Фей, в которые он сам не верил.  Какая  ирония!
Какая трагедия! Потому что, хотя Гарри Брук этого  не  знал,  -  представить
себе не мог, не  поверил  бы,  если  бы  ему  кто-нибудь  рассказал,  -  все
обвинения были тем не менее совершенно справедливыми.
   Воцарилось молчание.
   Молчание длилось, становясь невыносимым... Барбара Морелл нежно  положила
руку на руку Майлса. Майлсу показалось, что доктор Фелл и Барбара  понимающе
переглянулись. Но ему требовалось время, чтобы усвоить смысл сказанного.
   - Вот  вам,  -  продолжал  доктор  Фелл,  четко,  громко  и  выразительно
выговаривая каждое слово, - объяснение многих загадок в  этой  истории.  Фей
Ситон не могла не  иметь  любовных  связей  с  мужчинами.  Я  хочу  проявить
деликатность в этом вопросе и просто отсылаю вас к психологам. Но речь  идет
о психическом заболевании, которым она страдала с юности. Она не виновата: с
таким же основанием ее можно винить в болезни сердца, развившейся вследствие
этого. Подобные заболевания - таких женщин не так уж много, но они время  от
времени  появляются  во  врачебных  кабинетах  -  не   всегда   приводят   к
трагическому финалу.  Но  психика  Фей  Ситон  (вы  понимаете?)  вступала  в
противоречие с  этим  изъяном.  Ее  внешнее  пуританство,  ее  утонченность,
хрупкость, изысканные манеры не были притворством.  Они  соответствовали  ее
подлинной сути. Случайные связи с незнакомыми мужчинами были и остаются  для
нее пыткой.
   Приехав в 1939 году во Францию в качестве секретарши Говарда  Брука,  она
твердо решила преодолеть этот порок. Она должна была,  должна  была,  должна
была это сделать! Ее поведение в Шартре было безупречным. А потом...
   Некоторое время доктор Фелл молчал.
   Он снова взял фотографию Фей и начал рассматривать ее.
   -  Теперь  вы   понимаете?   Эта   атмосфера,   всегда   окружавшая   ее,
объяснялась.., ну, обратитесь к своей памяти! Это ее свойство всегда было  с
ней. Оно мучило ее. Оно окутывало ее, словно облако. Оно не оставляло  людей
равнодушными, оно тревожило  их,  хотя  люди  и  не  понимали,  что  с  ними
происходит, - и  так  было  везде,  где  она  появлялась.  Это  ее  свойство
оказывало влияние почти на всех мужчин. Это ее свойство  бросалось  в  глаза
почти всем женщинам, вызывая у них злобное негодование. Вспомните  Джорджину
Брук! Вспомните Марион Хэммонд! Вспомните... - Доктор Фелл прервал сам  себя
и взглянул на Барбару. - Вы ведь, по-моему,  совсем  недавно  встретились  с
ней, мадам?
   Барбара беспомощно взмахнула рукой.
   - Я видела Фей только несколько минут! - быстро запротестовала она. - Как
могу я что-то сказать? Разумеется, нет. Я...
   - Не хотите ли еще подумать над этим, мадам? - мягко сказал доктор Фелл.
   - Кроме того, - воскликнула Барбара, - она мне понравилась!
   И Барбара отвернулась.
   Доктор Фелл слегка постучал по фотографии. Глаза, в которых были и легкая
ирония, и скрывающаяся за  отрешенностью  горечь,  заставляли  почувствовать
присутствие живой, двигавшейся по комнате  Фей  с  такой  же  силой,  как  и
брошенная на комод сумочка, или упавшее удостоверение личности,  или  черный
берет на кровати.
   -  Мы  должны  видеть,  что  существует  некая  личность,  добродушная  и
доброжелательная,    которая,    испытывая    подлинное    или    притворное
замешательство, участвует во всех этих событиях. - Доктор Фелл возвысил свой
и без того громкий  голос.  -  Было  совершено  два  преступления.  Оба  они
являются делом рук одного и того же человека...
   - Одного и того же человека?! - закричала Барбара. И доктор Фелл кивнул.
   - Первое преступление, - сказал он,  -  являлось  непреднамеренным,  было
совершено второпях и, несмотря на это, стало чудом. Второе же было тщательно
спланировано и подготовлено и впустило в нашу  жизнь  темные,  потусторонние
силы! Могу я продолжать?

Глава 19

   Во время своей речи доктор Фелл, на колене  которого  по-прежнему  лежали
рукопись, и фотография, и книга, с рассеянным видом набивал пенковую трубку,
устремив сонный взгляд на угол потолка.
   - Мне бы хотелось, с вашего позволения, перенестись  обратно  в  Шартр  и
вспомнить, что произошло в тот роковой день двенадцатого августа, когда  был
убит Говард Брук.
   Я не столь красноречив, как Риго. Ему удалось бы короткими выразительными
фразами описать дом, называемый Боргаром, извивающуюся реку,  башню  Генриха
Четвертого, виднеющуюся над деревьями, и жаркий грозовой день,  когда  дождь
никак не мог начаться. Собственно говоря,  он  это  сделал.  -  Доктор  Фелл
постучал по рукописи. - Но я  хочу,  чтобы  вы  представили  себе  маленькую
группу людей, живущих в Боргаре.
   Властители Афин! Трудно вообразить ситуацию ужаснее.
   Фей Ситон была помолвлена с Гарри Бруком. Она  действительно  полюбила  -
или убедила себя в этом - жестокого, бессердечного  человека,  единственными
достоинствами которого были молодость и внешняя  привлекательность.  Помните
рассказ Гарри о том, как он сделал предложение Фей в первый раз, а  она  ему
отказала?
   Снова раздался протест Барбары.
   - Но этот эпизод, - закричала она, -  он  выдумал!  Ничего  подобного  не
было!
   - О да, - согласился доктор Фелл, кивая. - Ничего подобного не  было.  Но
дело в том, что эта сцена вполне могла бы иметь место, и тогда все произошло
бы именно так, как описывал Гарри. В глубине  души  Фей  Ситон  должна  была
понимать, что, при всех ее благих намерениях, ей нельзя ни с кем вступать  в
брак, поскольку через какие-нибудь  три  месяца  он  закончится  катастрофой
из-за.., ладно, оставим эту тему.
   Но на этот раз.., нет! На этот раз все будет  по-другому.  Мы  преодолеем
это проклятие. На этот раз она действительно влюблена - душой и телом,  -  и
все закончится хорошо. В  конце  концов,  после  ее  приезда  во  Францию  в
качестве секретарши Говарда Брука никто не посмел бы сказать о ней ни одного
худого слова.
   И в это время Гарри Брук - ничего не замечавший, считавший то, в  чем  он
обвинял  Фей,  собственной  выдумкой  -  доводил  своего  отца  до  отчаяния
анонимными письмами, порочащими девушку. Гарри преследовал одну цель: уехать
в Париж и изучать там живопись. Думал ли он о молчаливой,  кроткой  девушке,
избегавшей его объятий и остававшейся почти холодной, когда он  целовал  ее?
Черт побери, нет! Ему подавай такую, в которой больше огня!
   "Какая ирония судьбы!" - скажете вы. Я тоже так думаю.
   А потом, как говорится, разразилась гроза.  Двенадцатого  августа  кто-то
заколол мистера Брука. Позвольте мне  продемонстрировать  вам,  как  он  это
сделал.
   Майлс Хэммонд резко повернулся.
   Майлс подошел к кровати и сел на ее край рядом  с  профессором  Риго.  Ни
один из них - хотя и  по  разным  причинам  -  уже  давно  не  вмешивался  в
разговор.
   - Вчера утром, -  продолжал  доктор  Фелл,  положив  трубку  и  взвешивая
рукопись в руке, - мой  друг  Жорж  Риго  принес  мне  свой  отчет  об  этом
преступлении. Если я процитирую вам  из  него  любое  место,  вы,  вероятно,
скажете, что, излагая вам все это устно, Риго использовал те же самые слова.
   Он также показал мне  и  злополучную  шпагу-трость.  -  Тут  доктор  Фелл
взглянул на профессора Риго. -  Нет  ли  у  вас,  случайно,  с  собой  этого
оружия?
   Гневным и немного испуганным  жестом  профессор  Риго  схватил  трость  и
швырнул ее через всю комнату доктору Феллу. Тот ловко поймал ее. Но  Барбара
попятилась к закрытой двери, словно на нее напали.
   - Ah, zut! - закричал профессор Риго, потрясая руками в воздухе.
   - Вы сомневаетесь в правильности моих выводов? - спросил доктор  Фелл.  -
Когда я сегодня очень кратко изложил  вам  все  это  в  первый  раз,  вы  не
выразили сомнения!
   - Нет, нет, нет! - сказал профессор Риго. - Все сказанное  вами  об  этой
женщине, Фей Ситон, правда, чистая правда! Я попал  в  точку,  когда  сказал
вам, что в фольклоре признаки вампиризма и эротизма совпадают.  Но  я  готов
выпороть себя за то, что я, старый циник, не догадался обо всем сам!
   - Сэр, - возразил доктор Фелл, - вы сами признались, что  не  ставите  во
главу угла факты. Именно поэтому, даже когда вы описывали происшедшее, вы не
заметили...
   - Не заметил чего? - спросила Барбара. - Доктор Фелл,  кто  убил  мистера
Брука ?
   Вдалеке раздался раскат  грома,  сотрясший  оконные  р