живой,  -  буркнул  Прошка.  -  С чего  бы ему  умирать?  От
раскаяния, что ли? Это было бы чересчур большой удачей.
     Генрих, который говорил конечно же  об истопнике, не понял, что  Прошка
имеет в виду убийцу, и посмотрел на него с изумлением.
     - Почему? Что он тебе сделал?
     - Пока, к счастью, ничего.  Потому-то я  и  предпочел  бы  увидеть  его
мертвым.
     Неожиданное заявление совершенно сбило Генриха с толку.
     -  Но... тебе не кажется, что это  очень странная  позиция? -  начал он
осторожно. - Желать человеку смерти  только потому,  что он ничего тебе пока
не  сделал?  Конечно,  никто  не  знает,  какие  сюрпризы  может преподнести
будущее, но...
     -  Твое мягкосердечие  доходит  до  патологии,  - сердито  перебил  его
Прошка. - По-твоему,  убийство двух  человек  - еще недостаточное основание,
чтобы желать убийце смерти?  Я должен  подождать, пока  он убьет меня, чтобы
иметь право на такое желание?
     Генрих,   сообразивший,   что    произошло   недоразумение,   несколько
успокоился.  Марк,  который  все  это  время пытался  пробраться  к  верхней
половине Павла Сергеевича, негромко крикнул из кустов:
     - Пульс есть! Но я не могу разглядеть, что с ним...
     - С Павлом Сергеевичем, а не с пульсом, - быстро  пояснила я, обращаясь
к Прошке, дабы предотвратить еще один идиотский диалог.
     - Так давайте вытащим его оттуда, - предложил Леша.
     - Нельзя. Сначала нужно убедиться, что у него ничего не сломано.
     - Не  оставлять  же человека здесь! -  сказала я. -  Тогда он  уж точно
загнется.  И  потом  ты все равно  сможешь  диагностировать только  открытый
перелом. Нужен врач.
     - Нужен-то он нужен, - проворчал Леша. - Только где его взять?
     - За неимением лучшего придется, наверное, опять обращаться к Ларисе. -
Я вздохнула.  - Надеюсь, в медицинском училище учат распознавать переломы...
Подождите здесь, я сейчас за ней сбегаю.
     - С ума сошла? - прошипел  Марк. - Сбегает она, как же!  Наперегонки  с
убийцей.
     -  Думаешь,  Варвара его  не догонит? - с сомнением  произнес Прошка. -
Вообще-то  бегает  она  неплохо.  Хотя,  конечно,  увидев ее, любой поскачет
быстрее зайца...
     - Пойдем вместе, Варька, - сказал Леша, не обращая  внимания на Прошкин
треп.
     - Ты полагаешь, вдвоем вы его одолеете? -  обеспокоенно спросил Генрих.
- Может быть, мне пойти с вами?
     - А мы с Марком  останемся с этим полутрупом? -  вскинулся Прошка. - Ну
уж  нет!  Тогда идемте все.  Истопник  вполне  может  полежать  один. Он без
сознания, ему уже не страшно.
     -  А если злодей вернется,  чтобы  его добить?  Вдруг  Павел  Сергеевич
остался  в  живых только  потому, что мы  вспугнули  убийцу?  -  Я  покачала
головой. - Нет, всем уходить нельзя. Если ты боишься оставаться, отправляйся
с Лешей вместо меня. Наверное, здесь действительно лучше остаться троим.
     - Ничего я не  боюсь, - обиделся храбрый  Прошка, быстро сообразив, что
три больше,  чем два. - Идите скорее, что  вы резину тянете? Вас  только  за
смертью посылать...
     Мы с Лешей вышли на гравийную дорожку.
     - Если что, кричите! - долетел до нас встревоженный голос Генриха.
     Мы  резвой рысью помчались  к парадному входу отеля, взбежали на третий
этаж и,  тяжело дыша, остановились перед дверью  триста семнадцатого номера.
На Лешин стук, негромкий и интеллигентный,  ответа не последовало, поэтому я
отодвинула его в сторону  и  забарабанила  в  дверь  кулаками.  Через минуту
обитатели номера  начали подавать признаки жизни,  а еще  через минуту перед
нами предстал Лева - еще более злобный, чем обычно.
     - Вы знаете, сколько времени? - процедил он сквозь зубы.
     При  виде его  физиономии у меня  в  мозгу  немедленно  взвыла  сирена:
"Опасность! Опасность! Опасность!" -  а собственный страх всегда вызывает во
мне ярость.
     -  Нет,  как раз у вас хотели спросить, - процедила я.  Лева  собирался
захлопнуть  дверь,  но я успела сунуть в  щель  ногу (благо кроссовки у меня
прочные, крепкие, дверью их не раздавишь). - Да, спасибо, мы с удовольствием
зайдем.
     Леша понял, что  должен взять инициативу в свои руки,  иначе его сейчас
вовлекут в драку.
     -  Извините, - промямлил он через мою  голову.  - У нас очередное ЧП. В
кустах  перед отелем  лежит  истопник,  очевидно, раненый. Вы  не  могли  бы
позвать  Ларису, чтобы  она  его  осмотрела?  К  сожалению,  она  среди  нас
единственный медик.
     Лева уперся в него тяжелым  взглядом  и долго молчал.  Я уже собиралась
возобновить штурм, когда он наконец ответил.
     - Лариса  выпила снотворного. - Он взялся за пояс халата. - Я сам пойду
с вами.
     - Ах,  как же мы сразу  не догадались, что вы с  женой коллеги,  доктор
Айболит! - фыркнула я.
     -  Варька,  уймись,  -  пробормотал  Леша  у  меня над  ухом и добавил,
обращаясь к Леве: - Вы медик?
     -  Нет. Но в  ранах  разбираюсь лучше жены. -  И он все-таки  захлопнул
дверь перед моим носом.
     -  Никогда не  думала, что киллеры проходят курс  неотложной  помощи, -
буркнула я, адресуясь к двери.
     - Что ты на него взъелась? - тихо спросил Леша, отводя меня в сторонку.
- Ну отталкивающая у человека внешность, но почему обязательно киллер?
     - Потому, - ответила я коротко и ясно.
     Леша вздохнул.
     - Ищешь на свою голову неприятностей, как будто у нас их без того мало.
Зачем наживать врагов, когда в этом нет необходимости?
     - От  скуки. Здесь  уже несколько минут ничего не происходит. Так можно
совсем плесенью покрыться. А не послушать ли нам пока, что творится в других
номерах? Если убийца пятнадцать  минут назад находился там, под окнами, вряд
ли он уже сладко спит. Свет нигде не зажигали, значит, возится он в темноте.
Мы можем что-нибудь услышать.
     -  Вряд  ли. Скорее  всего,  этот тип  все еще там,  снаружи. Когда  ты
завопила, истопник еще  здравствовал, так? Через  несколько минут мы вышли в
коридор, на лестнице  никого не  встретили, а потом ты наблюдала  за входом.
Выходит, у него  было от силы десять  минут на то,  чтобы  напасть  на Павла
Сергеевича,  оттащить его в кусты, вернуться  в отель, подняться  на  третий
этаж и закрыться в номере.
     - По-твоему, десяти минут мало?
     - Десять я назвал с  запасом. Скорее всего, минут  семь. Если  он начал
действовать, как только ты отвернулась от окна,  мог уложиться. Но  мы почти
сразу  включили свет. Он должен был испугаться, что  кто-то  увидел из  окна
нападение на  истопника и  тут  же прибежит на помощь.  Я бы на его месте не
бросился в номер, рискуя нарваться  на свидетелей, а отсиделся бы где-нибудь
снаружи, подождал бы, пока уляжется суматоха.
     -  Ты  упустил сразу  несколько возможностей, -  изрекла  я  менторским
тоном. - Во-первых, убийца запросто мог избежать встречи с нами. Он напал на
истопника, потом, заметив, что в окне зажегся свет,  оттащил жертву в кусты,
вошел  в  отель, спустился  на один  лестничный пролет,  подождал,  пока  мы
выбежим за дверь, и уже тогда спокойно поднялся к себе в номер. Во-вторых, я
не все время следила  за входом. Когда Марк  вскрикнул,  я  бросилась к вам.
Если убийца  затаился  где-нибудь  рядом  с дверью, он  легко мог проскочить
незамеченным, пока мы любовались на сапоги Павла Сергеевича. А это значит...
     Раздался  скрип  открываемой  двери,  и  я   замолчала.  Зловещий  Лева
присоединился к нам. Не  обменявшись ни словом,  мы  зашагали к лестнице.  В
холле Лева нарушил молчание:
     - Как это вам удалось наткнуться на раненого истопника ночью, в кустах?
Что вы там делали?
     - Это допрос, гражданин следователь? - передразнила я его, вспомнив наш
предыдущий разговор.
     - Нет, естественное любопытство, - в тон мне ответил Лева, показав, что
тоже на память не жалуется.
     Леша  во  избежание  ненужных  осложнений  поспешил  удовлетворить  его
любопытство:
     - Мы его нарочно  искали. То  есть на самом деле,  конечно,  не  его...
Варвара  минут двадцать назад проснулась, подошла к окну  и увидела стоящего
внизу человека. Ей почудилось, будто это Борис...
     Лева   резко  остановился  и  смерил  меня  взглядом,  который   весьма
красноречиво выразил все,  что он думает по  поводу истеричек,  общающихся с
потусторонними силами. Леша решил за меня вступиться:
     - Она увидела светлые волосы и крупную  фигуру. Павел Сергеевич  седой,
высокий, а  толстая  телогрейка скрыла  его худобу,  так  что  ошибка вполне
понятна. Варвара испугалась, разбудила  нас, и мы решили  посмотреть, кто бы
это мог быть. Пришли под окна ее номера и наткнулись на истопника.
     -  Уже  раненного? -  Лева хмыкнул.  - Быстро. А  больше  вы никого  не
видели?
     - Только вас, - сказала я сухо.
     Лева опять остановился и бросил на меня злобный взгляд:
     - Все шутки шутишь? Так можно дошутиться...
     На этой многообещающей ноте наш разговор закончился. Я воздержалась  от
сакраментальной фразы "Мы  с вами на  брудершафт не пили",  поскольку сильно
сомневалась,  что  Левина  эрудиция  позволит  ему  вникнуть в ее  смысл,  а
доступного  его  пониманию достойного  ответа придумать  не  смогла, да,  по
правде говоря, и не стремилась.
     Вскоре мы  были  на месте. На  физиономии  Прошки, ожидавшего увидеть в
нашем   с  Лешей  обществе  красавицу  Ларису,   отразилось   разочарование.
Предупреждая его  вопрос,  почему мы вместо срочной доставки помощи раненому
занимались поимкой убийцы, я быстро дала необходимые пояснения:
     - Лариса вечером приняла снотворное. Мы привели другого эксперта.
     Прошка, Генрих и Марк  посмотрели на Леву с сомнением, но расступились.
Лева вынул из кармана узкий фонарик и сунулся в кусты,  но тут же отпрянул и
схватился за глаз.
     - Чертова ветка!
     Ребята  принялись  отгибать ветки  в  стороны. В  зарослях  образовался
тоннель,  и  свет  фонарика выхватил  тело человека,  лежащего  ничком. Лева
нагнулся, внимательно осмотрел  спину, потом перевел  фонарик выше. В  пятно
света попала  седая голова.  В верхней части затылка, почти у самой макушки,
среди белых волос зловеще темнело бурое  пятно. Лева снова полез  в карман и
на  этот раз вытащил  упаковку с марлевым бинтом. Сорвав  бумагу, он отмотал
метровый кусок, оторвал бинт и сложил его в несколько слоев, потом опустился
на  колени и  осторожно  подполз  к  голове  раненого.  Мы, затаив  дыхание,
наблюдали,  как  он  приложил белый квадратик к ране  и осторожно ощупал  ее
пальцами.
     - Ну? - не вытерпел Прошка. - Что скажете? Это опасно?
     - Жить будет, - уверенно ответил Лева, поднимаясь на ноги.

Глава 11

     На всех лицах отразилось облегчение, и только Прошка выказал недоверие.
     - Вы уверены? - спросил он подозрительно.
     Лева пожал плечами.
     - Кость цела. Может быть сотрясение мозга, но от этого не умирают.
     - Вы же не рентген. Откуда вам известно, что в черепе нет трещины?
     -  Мне неизвестно. - Лева начал раздражаться. -  Но я  видел  людей,  у
которых  мозги  торчали  наружу  и которые  потом... - Он  осекся. - Трещина
зарастет. Отлежится ваш истопник несколько дней и будет как новенький.
     Эта длинная  речь  явно его утомила, и  он перешел на  язык  жестов,  а
точнее, махнул  рукой,  показывая,  что  Павла  Сергеевича  нужно поднять  и
перенести в более подобающее  место. Ребята засуетились,  стараясь выполнить
эту операцию  как можно бережнее. Мне доверили  держать фонарик. После целой
серии   взаимных    обвинений   в   умственной   отсталости   и   физической
неполноценности им  наконец  удалось извлечь Павла  Сергеевича из зарослей и
относительно плавно поднять на руки.
     - Куда понесем? В отель? - спросил Леша.
     - Лучше в  сторожку,  -  предложила  я.  -  Думаю,  ему будет  приятнее
очнуться в привычной обстановке.
     Процессия медленно тронулась  в путь и  через  несколько минут достигла
бревенчатого домика, расположенного слева от отеля, если стоять к последнему
лицом.  Дверь  оказалась  открытой,   и  Павла  Сергеевича  беспрепятственно
доставили в  собственное жилище. Оно  представляло собой маленькую комнату и
кухоньку,  большую  часть  которой занимала  печь,  обогревавшая  сразу  оба
помещения, поскольку ее задняя стенка была одновременно стеной комнаты.
     С  Павла  Сергеевича стащили телогрейку  и  сапоги  и  уложили  его  на
кушетку, повернув голову так, чтобы раны ничто не касалось.
     -  А рану  надо бы  промыть и перевязать,  - озабоченно  сказал Генрих,
глядя на окровавленный квадратик бинта.
     Я обвела глазами  комнату, увидела  на  шкафу автомобильную  аптечку  и
кивком  показала  на  нее  Марку.  Тот  достал  аптечку  и  вытащил  из  нее
перевязочный пакет и перекись водорода.
     - Ну как, сами справитесь? - поинтересовался Лева. - Тогда я пошел.
     Никто не стал его удерживать. На пороге он обернулся и пообещал:
     -  Утром зайду.  Если  очнется, не позволяйте  ему вставать. А  я  пока
поработаю за истопника.
     -  Поразительное благородство, -  заметила  я,  когда за ним  закрылась
дверь. -  Надеюсь, мы не взлетим  на воздух. Впрочем, в ближайшие  несколько
дней нам это не грозит,  поскольку мы будем жить у Павла Сергеевича, а здесь
нет парового отопления.
     - Почему это мы будем жить у Павла Сергеевича? - встрепенулся Прошка.
     - Потому что мы не  можем оставить его без присмотра, пока он полностью
не поправится, - терпеливо объяснил ему Марк, отвлекшись от промывания раны.
- Может быть, только наше вмешательство  спасло его от смерти и убийца  ждет
возможности довести дело до конца.
     - Но здесь даже спать негде!
     - На полу выспишься.
     - На  полу!  Когда в двух  шагах  отсюда меня  ждет  роскошный  люкс  с
шестиспальной кроватью!
     - Ну, раз такое дело, конечно, отправляйся туда, - сказала я едко. - Мы
не можем лишить тебя свидания с постелькой. Только на твоем месте я побежала
бы до роскошного люкса на максимально возможной скорости и забаррикадировала
дверь,  как  Георгий.  Глядишь, убийца  окажется  не столь  проворен и  тебе
удастся пережить сегодняшнюю ночь.
     Прошкина тяга к удобствам мигом ослабела.
     - Нет  уж! Я вас не брошу. Только  вот, Леша, не  мог бы ты сходить  на
кухню,  принести чего-нибудь  покушать? Раз  уж  нам  придется сидеть  здесь
безвылазно, надо бы запастись продуктами.
     - Вот сам и запасайся, - буркнул Леша, не оценивший оказанного доверия.
     -  Интересно,  - задумчиво произнес Генрих,  помогавший Марку бинтовать
голову  истопника.  - Произойдет ли когда-нибудь  событие,  которое заставит
Прошку забыть о еде? Помню, однажды мы довольно бурно отметили день рождения
соседа  по  общежитию. Просыпаюсь я  утром:  голова трещит, в глазах зеленые
пятна плавают, руки  дрожат, а что  творится с  желудком  - сказать страшно.
Как-то  на море во время шторма у меня был приступ  морской болезни, так вот
он  не  идет ни в  какое  сравнение с тем,  что творилось со мной в то утро.
Виталик, сосед,  чувствовал  себя не лучше.  Отрывает  он  зеленую  рожу  от
подушки и слабо так стонет: "Генрих,  помоги, я умираю. Будь другом, сползай
в душ,  принеси  мне тазик".  Тут  из  Прошкиного  угла  доносится еще  один
жалобный стон: "И чего-нибудь покушать, если можно".
     - Смейтесь-смейтесь, - надулся Прошка. - Посмотрю я  на вас, когда сами
оголодаете.  Там, между  прочим,  снова  гроза  собирается. Еще  денька  два
продержится такая погода,  и сюда ни на одном тракторе не доберешься.  Еды в
холодильнике надолго не хватит. Вот через недельку поглядим, как вы запоете.
     - Не дрейфь, - успокоила его я. - Здесь на одном алкоголе можно до зимы
продержаться.  Бары  в  номерах  набиты  под  завязку.  Меня гораздо  больше
занимает вопрос, доживем ли мы до  конца этой недели. Положение у нас  прямо
как  в  "Десяти негритятах". Дом,  отрезанный от  всего  мира, и неизвестный
убийца. Правда, есть одно отличие: сначала нас было не десять, а двенадцать.
Но сейчас осталось уже десять с половиной. Павла Сергеевича вывели  из строя
надолго.
     Марк  с Генрихом закончили перевязку, и мы набились в тесную  кухоньку.
Я,  Леша и Генрих устроились  на узком топчане,  а  Прошка  с  Марком  -  на
принесенных из комнаты стульях.
     - Ты  ошибаешься,  Варька,  -  возразил  Генрих,  когда мы расселись  и
поставили  на  плитку  чайник.  -  Имеется  еще  одно  отличие,  куда  более
обнадеживающее. У Кристи  убийца  расправляется  со всеми поодиночке, потому
что  жертвы  подозревают  друг друга  и никто никому не доверяет. А здешнему
злодею, чтобы добиться той же результативности, придется проявить гениальную
изобретательность. Если мы будем держаться вместе, ему нас не одолеть.
     -  Как знать, - глубокомысленно изрек Прошка. - Нет, ты, конечно, прав,
Генрих, если убийца - один из тех, - он махнул рукой в сторону отеля. - Но я
бы за это не поручился.
     - Интересно, на что ты намекаешь? - спросила я вкрадчиво.
     - На твое счастливое избавление от нежеланного брака, естественно.
     - И кто же, по-твоему, меня от него избавил?
     - Ну, определенно я, конечно, утверждать не могу, но, скорее всего, это
был Леша.
     Леша тем временем изучал старую,  пожелтевшую газету, которую нашел под
печкой,  и на наглый  Прошкин выпад  даже  не поднял  головы. Разочарованный
клеветник выбрал другую жертву.
     - Или Генрих.  Он тоже  очень за тебя  переживал. Помнится, даже  давал
честное благородное слово спасти тебя, уничтожив Бориса физически.
     Генрих вздрогнул и помрачнел. Прошка, сообразив, что  переборщил, снова
сменил курс.
     -  Да ты  и  сама  могла  подсуетиться.  Все  мы  знаем,  что  за  свою
драгоценную свободу ты  любому готова откусить голову. Я уж не буду говорить
о прочих твоих отклонениях...
     -  Стареешь,  Прошка!  Повторяться  начал.  По  два  раза  за  ночь  об
отклонениях моих упоминаешь. Раньше за тобой такого не водилось.
     -  Вы  еще не  устали попусту молоть языком? - снимая  кипящий  чайник,
поинтересовался Марк. - Леша, оторвись от  своей дурацкой газеты и подай мне
заварку. Вон она, на полке. Кружек всего три? Тогда эту я возьму себе, а вам
-  по  одной на двоих. Так вот,  чем нести всякую  чушь, лучше бы пошевелили
извилинами.  В  отеле, кроме нас, шесть человек.  Если  Павел  Сергеевич  не
треснул себя  по  затылку  сам,  остается пятеро  подозреваемых. Неужели так
трудно определить, кто из них убийца?
     - Лева! - не раздумывая выпалила я.
     - Дался тебе этот Лева, -  проворчал Леша. - Ну какие у него могут быть
мотивы? Он Павла  Сергеевича и не видел-то, наверное, ни разу, пока сюда  не
приехал.
     -  При  чем  здесь Павел Сергеевич? -  возмутилась я. -  Убили-то  пока
одного Бориса. А Бориса Лева знал достаточно хорошо.
     -  А может быть, его все-таки не убили?  Может,  он  сам?  - с надеждой
спросил Генрих.
     - Все может  быть, - авторитетно заявил Прошка. - И Павел Сергеевич мог
выйти на ночную прогулку, поскользнуться и упасть. А затылок у него в крови,
оттого  что кирпич  сверху  свалился. И  телефоны могли пропасть сами собой.
Большая флуктуация, знаете ли...
     -  Да уж,  Генрих,  в данных  обстоятельствах  вероятность естественной
смерти Бориса крайне мала, - сказал Марк. - Скорее всего, его отравили. Судя
по симптомам - чем-то вроде мышьяка.
     -  Экий оригинальный способ убийства, - пробормотала я. - Мышьяк даже в
детективных романах уже лет сто не используют.
     -  Ну  хорошо, -  продолжал гнуть свое Леша. - Какие  у Левы мотивы для
убийства Бориса? Они не враги и,  по-видимому, не друзья, не родственники  и
даже не деловые партнеры. Борис хотел, но не успел привлечь Леву к участию в
строительстве дороги.  Если у них  были  общие  дела в прошлом,  то,  скорее
всего, претензий друг  к другу  они не  имели, иначе  Борис не стал бы снова
обращаться к Леве. Материальной выгоды Лева от его смерти получить не может,
личных мотивов, по-видимому, нет...
     -  А ревность?  - перебила  я. -  Лева  трясется над  женой, как