м уже в кайф  от  нее  вошел.  На  него  работает  уже  не  тот
контингент шлюх, которыми  он  ублажал  своих  первых  клиентов.  Из  старых
остались самые симпатичные. А к ним прибавились особы  легкого  поведения  и
повышенной степени смазливости.
   Красотка обдала  его  томным  взглядом,  сладко  улыбнулась  и  ласточкой
нырнула в воду. Быстро подплыла к  нему  и,  не  выныривая  на  поверхность,
припала ртом к его  "трубке".  Это  было  что-то.  Работала  она  под  водой
энергично, хотя  и  неумело.  Он  уже  готов  был  пустить  сок,  когда  она
оторвалась от  "источника"  и  вынырнула.  Похотливо  ему  улыбнувшись,  она
припала ртом к его губам. А вот это она зря.
   Гена схватил ее за волосы, оттянул  от  себя.  Зло  посмотрел  на  нее  и
наотмашь ударил по лицу.
   - Ты же соска! - выкрикнул он. -  В  рот  у  всех  берешь.  А  целоваться
лезешь...
   Но девушка его не слушала. Она с ненавистью смотрела на него. Ее щека, по
которой он ее ударил, налилась болезненной красотой.
   - Давай сначала. Только целоваться больше не лезь... Ныряй!
   Злилась она на него  или  нет,  но  она  послушно  опустилась  в  воду  и
принялась исполнять минет. На этот раз Гена успел кончить.

***

   Валя стояла на  перроне  вокзала  и  махала  вслед  уходящему  поезду.  В
специальном вагоне, выделенном для детей, уезжал ее сын. Поезд уносил его на
юг, в пионерский лагерь, на все три летних месяца.
   Нелегко было выбить путевку, тем более на такой долгий срок.
   Дима родился десять  с  половиной  лет  назад.  Когда  она  приходила  на
последнее свидание к Жене перед тем, как его должны были отправить по этапу,
срок беременности уже составлял три месяца. Это был Женин ребенок.
   Но он об этом не знал.
   И в письмах к нему она не обмолвилась об  этом  ни  словом.  И  когда  на
свидания к нему ездила, молчала тоже. Она любила Женю, верно ждала  его.  Ни
одного мужчины, кроме него, у нее не было. Но он ее не любил, и она понимала
это. Хотя делала вид, что это вовсе не так.
   Она обрекла себя на эту любовь. Добровольно принесла себя и свою жизнь ей
в жертву. Ведь она знала, что, кроме Жени, она не  сможет  полюбить  никого.
Любой мужчина казался ей чужим, она боялась  их  как  огня.  Впрочем,  своей
жизнью она была довольна.
   Появление малыша ее родители встретили в штыки. Но она  заявила  им,  что
сама хозяйка своей судьбы. И они успокоились. Перестали лезть  в  ее  личную
жизнь. И даже возмутились, когда  она  сказала,  что  решила  съехать  с  их
квартиры. Они уже успели полюбить внука. Валя поразмыслила и осталась жить с
ними.
   После окончания института она устроилась рядовым сотрудником в  городской
отдел архитектуры. И вот уже семь  лет  трудится  все  на  той  же  скромной
должности. Это ее нисколько не угнетало.  Она  не  стремилась  сделать  себе
карьеру. Она жила в своем собственном мире. Она, Дима и Женя, которого  она,
несмотря ни на что, считала  членом  своей  семьи.  А  потом,  как  молодому
специалисту и матери-одиночке, ей выделили однокомнатную квартиру.  Большего
она от своей работы, наверное, и не ждала.
   Жили они с сыном небогато, но дружно. Он рос послушным, добрым мальчиком.
И общительным. Не то, что его отец, у которого  слова  клещами,  бывало,  не
вытащишь. Она гордилась своим сыном.
   В лагерь Диму она отправила не просто так. Скоро, совсем скоро должен был
возвратиться из зоны Женя. Она ждала его. Надеялась, что  он  будет  жить  с
ней. Хотя и не верила, что это продлится долго. Когда-нибудь он снова  уйдет
от нее. Или к другой женщине, или снова возвратится  за  колючую  проволоку.
Жить нормальной человеческой жизнью он не собирался, для  нее  это  не  было
секретом. Так уж лучше пусть Дима не знает, что его отец вернулся.
   Незачем травмировать его юную душу. А если Женя задержится у нее,  а  тем
более останется с ней навсегда,  тогда  она  только  рада  будет  свести  их
вместе. Пусть знает тогда Женя, что у него есть сын. А  еще  она  не  хотела
неволить Женю. При всей своей душевной черствости он обладал чувством долга.
В этом отношении он был на голову выше многих людей, далеких  от  уголовного
мира. Он не был подлецом. Поэтому, узнай  о  сыне  раньше  времени,  он  мог
остаться с Валей против своего желания. Из чувства долга. А неволить его она
не хотела. Пусть живет как знает...
   Завтра она снова придет на этот  вокзал.  Вчера  получила  телеграмму  от
Жени. Приезжаю, встречай... Она задыхалась от счастья.

***

   Помятый, замызганный костюм-тройка, в котором он  одиннадцать  лет  назад
шел по этапу, трещал по швам.  Размер  уже  был  не  тот.  Женя  повзрослел,
возмужал, вытянулся в росте, раздался в  плечах.  Но,  кроме  этого  тряпья,
надевать было нечего. Да, ладно, в кармане у него  три  тысячи  рублей,  его
зековская зарплата - он никогда не работал, деньги на его счет капали.
   Доберется до ближайшего города и купит себе новый костюм. Главное, он уже
на свободе.
   Женя вышел за ворота КПП и зажмурился от  яркого  солнца.  Полной  грудью
вдохнул свежий воздух. Он мог наслаждаться тем же самым солнцем  и  воздухом
за колючей проволокой. Но солнце там светило как-то не так,  воздух  был  не
тот. Здесь - совсем другое дело...
   Неподалеку от него с открытой дверью  стояла  желтая  "Волга"  с  черными
шашечками на капоте и дверце. Таксист дремал, откинувшись на  кресле.  А  от
машины к Жене уже шел молодой человек в джинсах  и  майке-безрукавке.  Грудь
колесом, бицепсы как чугунные шары, морда кирпичом, глаза маленькие, глубоко
посаженные. На правом плече виднелась татуировка. Мотал срок и по  "хорошей"
статье, но по малолетке.
   Пацан подошел к нему и улыбнулся, обнажая золотую фиксу во рту.
   - Я - Коготь. За тобой, Скрипач...
   Не думал он, что его кто-то будет встречать. Ведь  у  него  на  воле  нет
старых дружков, которые сочтут за честь приехать за ним.
   - Меня Цирюльник подогнал...
   Теперь все встало на свои места. Не забывает  о  нем  старый  вор.  И  не
хочет, чтобы он забыл о нем. Он привечает его  и  тем  самым  привязывает  к
себе. Нельзя, мол, быть волком-одиночкой. Вне стаи пропадешь. Что ж, Женя не
возражает...
   Из зоны он выходил уважаемым вором, "дворянином". Биография у него была в
порядке. Не замарал себя сотрудничеством с официальной властью: пионером был
по недомыслию, а в комсомоле никогда не числился. И  чести  своей  ничем  не
запятнал.  Молитву  "чтил",  жил  по  понятиям,   жестоко   расправлялся   с
отступниками. Всего двадцать девять лет ему, и он уже в большом авторитете -
еще один шаг, и станет вором в  законе.  Но  шаг  этот  дается  не  каждому.
Возможно, останется у черты и он. Впрочем, поживем - увидим.
   Женя молча сел на переднее  сиденье.  Это  в  других  странах  уважаемому
человеку отводится место сзади, с правой  стороны.  Так  безопасней.  Но  он
живет в своей стране, где думают иначе. Коготь покорно устроился сзади.
   Он что-то ему рассказывал. Но Женя его почти не слушал.
   - Ты у Цирюльника в "шестерках" ходишь? - резко  спросил  он,  когда  ему
надоела его болтовня.
   - Ну, да, - тот даже не обиделся.
   Но рта больше не открывал.
   Так он и думал. Не чувствуется в этом пацане значительного веса. Ну а так
он вроде бы и неплохой. Из него еще может выйти толк. Но об этом он  подумал
между прочим.
   Такси доставило их к городу, откуда поездом можно было добраться прямо до
Тригорска.
   - У меня уже билеты, - сказал Коготь. - На сегодня...
   - Сдай их в кассу, - отрезал Женя. - Закажи на послезавтра.  И  гостиницу
организуй...
   Коготь послушно кивнул и исчез.
   "Шестерка" есть "шестерка". Хоть при Цирюльнике,  хоть  при  нем.  Он  не
позволит Когтю быть с ним на равных.
   Гостиница в городе была одна. Поэтому он мог не бояться, что разминется с
Когтем. Впрочем, он вообще ничего не боялся. Даже смерти.
   Женя зашел в единственный в городе универмаг. Прямым ходом  направился  в
директорский кабинет. Зашел к заведующему, не спрашивая разрешения.
   Дверь, как говорится, открыл ногой.
   - Вам чего, молодой человек? - подозрительно  уставился  на  него  тучный
мужчина с хитрыми глазками.
   Он был  явно  раздражен  вторжением  незваного  гостя.  Да  только  скоро
недовольство на его лице исчезло.
   - Да вот, откинулся я на днях, - сказал Женя, усаживаясь на стул и  глядя
в глаза хозяину кабинета. - У Хозяина за "решками"  за  мокруху  чалился.  В
натуре...
   В его спокойном голосе чувствовалась непоколебимая уверенность в себе.
   Его жесткий магнетический взгляд  обладал  мощной  усмиряющей  силой.  Он
надавил им на толстяка, подчинил себе его волю.
   - И что? - уже вежливо спросил тот.
   - С вашего  позволения,  я  хотел  бы  приобрести  в  личное  пользование
приличный костюм. Я бы не возражал, если бы вы  мне  предложили  Италию  или
Австрию. Впрочем, меня устроит и ГДР, -  Женя  уже  давно  не  упражнялся  в
изящной словесности.
   Но хозяина кабинета удивили  не  его  вычурные  фразы.  Его  изумила  его
наглость. Впрочем, возражать он не стал. Но и своего упустить он не мог.
   - Хорошо, только на госцену не рассчитывайте... Сами понимаете, в  стране
дефицит.
   - Без базара...
   На складе, в специальном углу, для него отыскался отличный костюм-тройка.
Качество отменное и размер тютелька в  тютельку.  И  пару  рубах  из  белого
натурального шелка он выторговал. Три галстука взял. А еще дефицитные туфли,
германская "Саламандра". Все за двойную цену. Он не скупился.
   Весь следующий день Женя приводил себя в  порядок.  Отоспался,  сходил  в
парикмахерскую. Перед выходом на свободу он отращивал волосы.  Но  их  нужно
было привести в приличный вид. В городе был косметический салон. Он  и  туда
не побрезговал сходить. Ему подчистили и подровняли ногти, на лицо  положили
специальную маску. За годы заключения кожа его лица  огрубела,  а  он  хотел
возвратить ей былую мягкость.
   В день отъезда он дал телеграмму Вале. Пусть встречает. Он скучал по ней.
Да, скучал. Пусть и не любил он ее, но она принадлежала ему. Она верно ждала
его, на свиданиях и в письмах отогревала его душу. Он  не  мог  обмануть  ее
ожиданий.
   Никто не смог бы определить в нем матерого уголовника, еще два дня  назад
"топтавшего" зону.  Прилично  одетый  молодой  человек,  красивый,  холеный,
ухоженный. Одним своим видом он вызывал доверие.  А  его  скромная  дежурная
улыбка воспринималась как искренняя.
   Он  ехал  с  Когтем  в  одном  купе.  Их  отношения  можно  было  назвать
приятельскими. Ведь он не  был  фраером.  Он  из  блатных,  а  значит,  свой
человек. Но на второй день пути Женя вынужден был подать ему тайный знак.
   Он должен был сделать вид, что не знает его.
   А все потому, что к ним в купе подсел солидного вида товарищ, от которого
пахло деньгами. Но где он хранит "лопатник", Женя пока не определил.  Или  в
сумке, или в "дипломате", или в пиджаке, который он повесил на крючок.
   - Вы знаете, - с заговорщицким видом, наивно улыбаясь, сказал  ему  Женя,
когда Коготь вышел в сортир, - я везу с собой деньги.  И  сегодня  ночью  не
сомкнул глаз. Вы видели этого гражданина? - кивнул он вслед своему спутнику.
- Уж больно темная личность. Наколка на плече. Явно уголовник.
   Как бы не случилось чего...
   - И мне он показался подозрительным, - легко согласился мужчина.
   И невольно метнул взгляд на свой пиджак. Сам того  не  ведая,  он  указал
Жене, где хранит свои деньги. Его "лопатник" был обречен.
   Поезд подходил к какой-то станции. И в это время мужик собрался выйти  по
нужде.
   - Если вы в туалет, то  сейчас  нельзя,  населенный  пункт...  -  вежливо
предупредил его Женя.
   - Да, ладно, чепуха какая... - грубо отмахнулся он и снял с  крючка  свой
пиджак.
   Надевал он его на ходу. Боится оставить деньги без присмотра. Ну  да  это
ему не поможет.
   - Я выхожу, - сказал Женя, когда остался наедине с Когтем. -  Ты  свалишь
на следующей станции. Живо дезинфекцию сообрази...
   Желательно, чтобы в купе не осталось его отпечатков пальцев.
   Мужчина возвращался из сортира,  когда  поезд  уже  остановился.  Любезно
улыбаясь, Женя шел ему навстречу.
   За шаг до него он споткнулся и словно бы невзначай оперся на него.
   - Я пойду свежим воздухом подышу, - сказал он так, как  будто  ничего  не
случилось. - Может, куплю чего. Вы уж будьте добры, если  я  вдруг  опоздаю,
нажмите на стоп-кран. Мне нельзя отстать от поезда.
   Мужчина посмотрел на него как на идиота. Он отходил от  него,  усмехаясь.
Ага, будет  он  останавливать  поезд  ради  какого-то  придурка!  Штраф  еще
платить... Только он еще не знал, что штраф ему платить было бы нечем.

***

   Валя стояла на вокзале и ждала заветный  поезд.  И  ее  радости  не  было
предела, когда она услышала гудок тепловоза. Седьмой вагон  остановился  как
раз напротив нее. Радостно улыбаясь, она смотрела, как выходят из него люди.
Но скоро ее улыбка начала тускнеть. Она  совсем  потухла,  когда  из  вагона
вышел последний пассажир. Жени среди них не было.
   Обманул, не приехал...
   Домой Валя возвращалась в расстроенных чувствах. Переживала  она  и  весь
следующий  день.  И  сон  не  принес  ей  облегчения.   Проснулась   она   в
предрассветный час. Ей показалось, что  скрипнула  входная  дверь.  Потянуло
сквозняком. Значит, ей не показалось. Так и есть, кто-то открыл дверь.
   Она вскочила с кровати, взяла в руки тяжелые мраморные часы  со  стола  и
вышла навстречу вору. А больше никто не мог в столь ранний час вторгнуться в
ее квартиру. Наверное, отмычкой дверь открыл...
   И она не ошиблась. Это был и в самом деле вор. И дверь он  открыл  ржавым
гвоздем. Но только на этого вора руку она поднять не могла.
   - Ты что, убить меня хочешь? - Улыбаясь, на нее смотрел Женя.
   Красивый, в строгом костюме, солидный. Ну никак не  вписывался  он  в  ее
представление об уголовниках. Но он  был  из  них.  И  от  этого  никуда  не
денешься. Да только ей было все равно. ч - Приехал... - выдохнула она.
   Она выпустила из рук часы, и они грохнулись на пол. Но она не обратила на
это никакого внимания.
   В шаге от Жени остановилась. Она не знала, может ли она обнять его?
   Уместно ли это?
   - Ну иди ко мне, чего ты встала?
   Он позволил ей обнять себя. И отстраниться не позволил до тех  пор,  пока
не взял ее. Они занимались любовью прямо в прихожей.

***

   Секс с Валей не доставлял ему особого удовольствия. Но на  безрыбье,  как
говорится, и рак рыба. Истосковался  он  по  женскому  телу.  Сил  нет,  как
истосковался.
   - Мне нужна работа, - сказал он ей.
   Он лежал в ее постели, на спине, смотрел в потолок. Валя лежала рядом.
   Нагая, но прикрытая простыней. И правильно, ему не хотелось  смотреть  на
нее обнаженную. Вроде бы все соки он выжал из  себя.  Но  ему  хочется  еще.
Только не с ней. Он бы с удовольствием занялся любовью  с  другой  женщиной,
более красивой, сексуальной.  Ну  не  создана  Валя  для  настоящего  секса.
Впрочем, это неважно. Она ему нужна не для постели.
   - Ты собираешься устроиться на работу? - удивилась она.
   - А что тут такого?
   Работать он  не  собирался.  Но  ему  нужно  было  официально  где-нибудь
числиться. Иначе привлекут  за  тунеядство.  Хоть  на  год,  но  за  решетку
упрячут. Сейчас он у мусоров на виду. А для них любой повод хорош, чтобы  от
него избавиться.
   - Да нет, ничего. А профессия у тебя есть?
   - Да.
   - Какая?
   - Вор.
   - Ну я серьезно...
   - Я тоже... Был вором и останусь  им.  Но  работать  тоже  надо...  Я  на
скрипке умею играть...
   За одиннадцать лет в неволе он ни разу не прикоснулся  к  инструменту.  А
ведь была возможность выступать перед зеками в клубе. Но для него  это  было
западло. Ведь он же вор, а не "мужик". Но  сейчас  он  ничего  зазорного  не
видел в том, чтобы нет-нет да и сыграть на публике,  для  отвода  глаз,  так
сказать. Смотрите, вот он, Скрипач, встал на путь исправления...  С  ментами
сейчас нужно быть особенно осторожным.
   - Так чего ж ты сразу не сказал?.. У меня же  дядька  родной  филармонией
заведует...
   Валя  вскочила  с  постели  и,  выставляя  на  обозрение  голую  задницу,
подбежала к телефону.
   - Алло... Здравствуйте... Как здоровье?.. У вас случайно  нет  свободного
места в оркестре... Скрипка...
   В разговор он не вслушивался, но обрывки фраз доходили до его сознания.
   - Есть?.. Резервное?.. Когда?.. Хорошо... До свидания...
   - Ну что? - лениво спросил Женя, когда  Валя  снова  заняла  место  возле
него.
   - Есть место. Только оно вроде как резервное. Если вдруг кто из основного
состава заболеет. И оклад копеечный, - уныло вздохнула она. - И то тебя  еще
нужно прослушать. Подойдешь ли ты еще или нет?..
   - Пусть прослушивают, - пожал он плечами.
   - Так выступать ты будешь не чаще  двух-трех  раз  в  месяц.  И  зарплата
мизер...
   - Два-три раза - это даже  много.  А  зарплату  я  дяде  твоему  отдавать
буду...
   - А как же жить? - спросила она и осеклась.
   - Вот-вот, ты правильно все поняла. Я воровать буду... Если это  тебе  не
нравится, можешь меня прогнать...
   - Ну что ты, Женечка, мне все нравится...
   Она прижалась  к  нему  и  начала  ласкать  языком  его  грудь.  Приятное
ощущение. Но внизу живота у него ничего не шелохнулось.

***

   Прослушивание назначено было на три часа дня. Но готовиться к  нему  Женя
начал с утра. Нет,  он  не  волновался,  как  студент  перед  экзаменом.  Не
представлял себя на гребне успеха. Ему было абсолютно все равно, возьмут его
или нет. Но скрипку чужую он в руки  брать  не  собирался.  Поэтому  с  утра
отправился к родителям, за своей скрипкой. Тринадцать лет не брал  он  ее  в
руки. Но почему-то был уверен, что она будет слушаться его. Три дня он уже в
Тригорске и все это время провел с Валей. Она рада, да  и  ему  неплохо.  Но
ведь пора и родителей навестить. И с Цирюльником уже давно пора встретиться.
Коготь-то ему уже  сказал,  что  тот  здесь,  год  назад  после  "пятилетки"
откинулся...
   - Женя, Женечка... Женя! - Мама бросилась ему на шею.
   Она собиралась уходить на работу. Но,  наверное,  это  к  лучшему.  А  то
как-то неохота слушать ее душеспасительные беседы.
   - Привет, сын! - протянул ему руку отец. - С возвращением!
   Женя обвел глазами убогую их комнату в коммуналке. Бедные, до седых волос
дожили, а так и не дождались отдельной  квартиры.  А  еще  хотят,  чтобы  он
зарабатывал себе на жизнь честным трудом. Далеко на этом труде уедешь...
   - Я за скрипкой. Цела она хоть? - спросил Женя, когда  радость  родителей
немного улеглась.
   - За скрипкой? Зачем она тебе?
   - В оркестре симфоническом играть буду...
   - Сынок... - растрогалась мама. - Неужели за ум взялся?
   - А разве не видишь?.. Он  хоть  из  зоны,  а  на  зека  разве  похож?  -
подхватил отец. - Чистый, опрятный, настоящий интеллигент...
   - А ведь верно...
   Мама всегда мечтала видеть его культурным,  высоковоспитанным  человеком.
Что ж, если она этого хочет, он будет таким казаться.
   Родители ушли на работу, а  он  остался  дома.  Взял  скрипку  и  немного
поупражнялся. Вроде ничего получается. В час дня отправился в филармонию.
   Ехал на троллейбусе.  Он  ни  на  минуту  не  забывал  о  своей  основной
профессии. Впрочем, сегодня он не собирался выискивать себе жертву.  Но  она
сама нашла его. Толстый потный мужчина стоял, держась  за  поручни.  Из  его
заднего кармана брюк, из "окна", торчал краешек тонкого бумажника. Тонкий  -
не значит пустой. Там могли лежать сотенные купюры.
   Рука Жени сама потянулась к его карману. Он уже коснулся пальцами  теплой
сыромятной кожи "лопатника", когда его руки коснулись чьи-то пальцы.
   Менты!
   Но Женя даже не вздрогнул. Ну подумаешь, захотел прикоснуться  к  заднице
этого толстяка. А может,  он  голубой?  Это  же  вовсе  не  значит,  что  он
собирался что-то украсть.
   Но посмотреть туда, откуда исходила опасность, он посмотрел. И улыбнулся.
   На него смотрел Цирю