- Никого я не обвиняю. У меня нет ни улик, ни доказательств - одни
подозрения.

Имхотеп бросил на нее пристальный взгляд.

- Ты подозреваешь - кого?

- Я уже подозревала раз, потом второй, потом третий, - медленно произнесла
Иза. - Я буду откровенна. Сначала я подозревала Ипи, но Ипи умер, значит, я
ошиблась. Потом я стала подозревать другого человека, но в тот самый день,
когда Ипи умер, мне пришла в голову мысль о третьем...

Она помолчала.

- Хори и Камени в доме? Пошли за ними и вызови Ренисенб из кухни. Мне нужно
кое-что сказать, и пусть меня слышат все в доме.

II

Иза оглядела собравшихся. Она увидела грустный добрый взгляд Яхмоса,
белозубую улыбку Камени, вопрос в глазах Ренисенб, тупое безразличие Кайт,
загадочную непроницаемость на задумчивом лице Хори, раздражение и страх
Имхотепа, у которого от волнения дергались губы, и жадное любопытство и...
злорадство во взоре Хенет.

"Их лица ни о чем не говорят, - подумала она. - Они выражают только те
чувства, что владеют ими сейчас. Но если моя догадка верна, преступник
должен чем-то себя выдать".

А вслух сказала:

- Я должна сообщить кое-что вам всем. Но прежде здесь, в вашем присутствии,
я хочу поговорить с Хенет.

Лицо Хенет сразу изменилось: с него словно стерли жадное любопытство и
злорадство.

- Ты подозреваешь меня, Иза? - испуганно завизжала она. - Я так и знала! Ты
выдвинешь против меня обвинение, и разве я, бедная и обделенная умом
женщина, сумею защитить себя? Меня будут судить и приговорят к смерти, не
дав раскрыть и рта.

- Раскрыть рот ты успеешь, не сомневаюсь, - усмехнулась Иза и увидела, как
Хори улыбнулся.

- Я ничего не сделала... Я не виновна... - вопила Хенет, все больше впадая
в истерику. - Имхотеп, дорогой мой господин, спаси меня... - Она
распростерлась перед ним на полу, обхватив его колени руками.

Не находя слов от возмущения, Имхотеп гладил ее по голове и лепетал:

- В самом деле, Иза, я не согласен... Какой позор...

- Я ни в чем ее еще не обвинила, - оборвала его Иза. - Я не берусь
обвинять, когда у меня нет доказательств. Я прошу только, чтобы Хенет
объяснила нам смысл сказанных ею слов.

- Я ничего не говорила...

- Нет, говорила, - заявила Иза. - Сказанное тобою я слышала собственными
ушами, а слух у меня, не в пример зрению, пока еще хороший. Ты сказала, что
знаешь кое-что про Хори. Так вот я у тебя спрашиваю: что тебе известно про
Хори?

- Да, Хенет, - сказал Хори, - что тебе про меня известно? Скажи нам.

Сидя на корточках, Хенет вытирала глаза. Потом мрачно окинула всех
вызывающим взглядом.

- Ничего мне не известно, - ответила она. - Да и что я могу знать?

- Именно это нам и хотелось бы услышать от тебя, - сказал Хори.

Хенет пожала плечами.

- Я просто болтала, ничего не имея в виду.

- Я повторю тебе твои слова, - снова вмешалась Иза. - Ты сказала, что мы
все тебя презираем, но что тебе известно многое из того, что делается в
этом доме, и что ты видишь гораздо дальше, чем те, кто считает себя
умниками. И еще ты сказала, что когда вы с Хори встречаетесь, он смотрит
куда-то мимо тебя, будто ты вовсе и не существуешь, будто он видит не тебя,
а что-то за твоей спиной, а там на самом деле ничего нет.

- Он всегда так смотрит, - угрюмо откликнулась Хенет. - Как на букашку или
на пустое место.

- Эта фраза мне запомнилась: "...что-то за твоей спиной, а там на самом
деле ничего нет", - медленно произнесла Иза. - И еще Хенет сказала: "Лучше
бы, он смотрел на меня". И продолжала говорить о Са-типи да о Сатипи, о
том, что она мнила себя умной, а где она сейчас?..

Иза оглядела присутствующих.

- Улавливает ли кто-либо из вас в этом хоть какой-нибудь смысл? - спросила
она. - Вспомните Сатипи, Сатипи, которая умерла... И что смотреть нужно на
человека, а не на то, чего нет...

На секунду воцарилось мертвое молчание, и затем Хенет вскрикнула. Это был
даже не крик, а вопль ужаса.

- Я не хотела... Спаси меня, господин... - бессвязно выкрикивала она. - Не
позволяй ей... Я ничего не сказала, ничего.

С трудом сдерживаемый Имхотепом гнев наконец выплеснулся.

- Я не позволю... - заорал он. - Не позволю запугивать эту женщину. В чем
ты ее обвиняешь? По твоим же словам, ни в чем.

- Отец прав, - без обычной для него робости, твердо произнес Яхмос. - Если
ты можешь в чем-то обвинить Хенет, говори.

- Я ее не обвиняю, - не сразу с трудом проговорила Иза.

Она оперлась на палку и вся как-то сразу сникла.

- Иза не обвиняет тебя в тех несчастьях, которые поразили наш дом, - с той
же твердостью обратился Яхмос к Хенет, но если я правильно ее понял, она
считает, что ты что-то от нас утаиваешь. Поэтому, Хенет, если тебе что-либо
известно о Хори или о ком-либо другом, сейчас самое время сказать. Здесь, в
нашем присутствии. Говори. Что тебе известно?

- Ничего, - покачала головой Хенет.

- Ты уверена, что говоришь правду, Хенет? Потому что знать опасно.

- Я ничего не знаю. Клянусь великой Девяткой богов, клянусь богиней Маат,
клянусь самим Ра.

Хенет дрожала. Из ее голоса исчезло свойственное ей нытье. В нем слышался
неподдельный страх.

Иза глубоко вздохнула и совсем сгорбилась.

- Отведите меня в мои покои, - пробормотала она.

Хори и Ренисенб бросились к ней.

- Мне поможет Хори, - сказала Иза. - Ты оставайся здесь, Ренисенб.

Тяжело опираясь на Хори, она вышла из зала и, заметив его серьезный, но
растерянный вид, прошептала:

- Что скажешь. Хори?

- Ты поступила рискованно, Иза. Очень рискованно.

- Я хотела знать.

- Да. Но это неоправданно большой риск.

- Понятно. Значит, и у тебя такая же мысль?

- Я уже давно об этом думаю, но у меня нет доказательств - ни малейшей
зацепки. И даже сейчас, Иза, доказательств нет. Они только у тебя в мыслях.

- Достаточно и того, что я знаю.

- Может, и чересчур достаточно.

- О чем ты? Ах да, понимаю.

- Остерегайся, Иза. Отныне тебе грозит опасность.

- Мы должны действовать немедленно.

- Да, но что мы можем предпринять? Нужны доказательства.

- Я понимаю.

Больше поговорить им не удалось. К Изе подбежала ее маленькая рабыня. Хори
оставил ее на попечение девочки, а сам пошел обратно. Лицо его было мрачным
и озабоченным.

Маленькая рабыня, что-то щебеча, суетилась вокруг Изьг, но та почти не
замечала ее. Она чувствовала себя старой и больной, ей было холодно...
Перед ней вставали лица тех, кто напряженно слушал ее, пока она говорила.

Только в одном взгляде на мгновенье вспыхнули страх и понимание. Может, она
ошибается? Уверена ли она в том, что заметила? В конце концов, глаза ее
плохо видят...

Да, уверена. Скорей даже не взгляд, а то, как напряглось все лицо,
отвердело, стало суровым. Только один человек понял ее бессвязные намеки,
только он один безошибочно определил их истинный смысл...

ГЛАВА XIX

Второй месяц Лета, 15-й день

I

- Теперь, когда я тебе обо всем сказал, что ты ответишь, Ренисенб?

Ренисенб перевела нерешительный взгляд с отца на Яхмоса. Мысли ее были в
беспорядке, в голове царила сумятица.

- Не знаю, - безучастно проронила она.

- В иное время, - продолжал Имхотеп, - это дело можно было бы обсудить не
спеша. У меня есть другие родственники, мы могли бы выбрать тебе в мужья
самого достойного из них. Но в нашем нынешнем положении мы не знаем, что
будет завтра. - Голос его дрогнул, но он справился с собой: - Вот как
обстоят дела, Ренисенб. Сегодня мы трое, Яхмос, ты и я, стоим перед лицом
смерти. Кого из нас первым выберет она? Поэтому мне надлежит привести свои
дела в порядок. Случись что-либо с Яхмосом, тебе, дочь моя, нужен рядом
мужчина, который мог бы разделить с тобой оставленное мною наследство и
выполнять те обязанности по управлению владениями, какие не в силах нести
женщина. Ибо кому ведомо, в какую минуту мне суждено покинуть вас? Опеку и
попечительство над детьми Себека я в своем завещании возложил на Хори, если
Яхмоса к тому времени не будет в живых, то же самое касается и детей
Яхмоса, поскольку он сам этого хочет, да, Яхмос?

Яхмос кивнул головой.

- Хори всегда был мне близок. Он почти член нашей семьи.

- Почти, - согласился Имхотеп, - но не совсем. А вот Камени наш кровный
родственник. И потому он, исходя из всего вышесказанного, наиболее
подходящий в теперешних условиях муж для Ренисенб. Итак, что скажешь,
Ренисенб?

- Не знаю, - повторила Ренисенб. Ей все это было безразлично.

- Он красивый и приятный молодой человек, ты согласна?

- О да.

- Но тебе не хочется выходить за него замуж? участливо спросил Яхмос.

Ренисенб. бросила на брата благодарный взгляд. Он не заставлял ее спешить с
ответом, не принуждал делать то, что ей не по душе.

- Я и вправду не знаю, чего хочу. - И быстро продолжала: - Глупо, конечно,
но я сегодня немного не в себе. Это... Это от напряжения, в котором мы
живем.

- Рядом с Камени ты будешь чувствовать себя защищенной, - настаивал Имхотеп.

- А тебе не приходило в голову сделать Хори мужем Ренисенб? - спросил у
отца Яхмос.

- Да, пожалуй...

- Его жена умерла, когда он был совсем молодым. Ренисенб хорошо его знает,
и он ей нравится.

Пока мужчины разговаривали, Ренисенб сидела словно во сне. Это ее
замужество они обсуждали, и Яхмос старался помочь ей выбрать того, кого ей
хотелось, но она оставалась безучастной, как деревянная кукла Тети.

И вдруг, не дослушав, что они говорят, она перебила их:

- Я выйду замуж за Камени, если вы считаете, что так будет лучше.

Имхотеп с одобрительным восклицанием поспешно вышел из зала. А Яхмос
подошел к сестре и положил руку ей на плечо.

- Ты этого хочешь, Ренисенб? И будешь счастлива?

- А почему нет? Камени красивый, веселый и добрый.

- Я знаю. - Но Яхмос все еще сомневался. - Важно, чтобы ты была счастлива,
Ренисенб. Ты не должна безвольно следовать настояниям отца и делать то, к
чему не лежит душа. Ты ведь знаешь, он всегда стремится настоять на своем.

- О да. Уж если он вобьет себе что-то в голову, всем нам остается только
подчиняться.

- Совсем не обязательно, твердо возразил Яхмос. - Если ты не согласна, я
ему не уступлю.

- О Яхмос, ты никогда не возражал отцу...

- А на этот раз возражу. Он не заставит меня согласиться с ним, я не
допущу, чтобы ты была несчастлива.

Ренисенб посмотрела на него. Каким решительным было его обычно растерянное
лицо!

- Спасибо тебе, Яхмос, - ласково сказала она, - но я поступаю так вовсе не
по принуждению. Та прежняя жизнь здесь, та жизнь, к которой я была так рада
вернуться, кончилась. Мы с Камени заживем новой жизнью и будем друг другу
настоящими братом и сестрой.

- Если ты уверена...

- Я уверена, - сказала Ренисенб и, приветливо улыбнувшись, вышла из главных
покоев. Потом пересекла внутренний двор. На берегу водоема Камени играл с
Тети. Ренисенб осторожно подкралась и следила за ними, пользуясь тем, что
они ее не заметили. Камени, веселый, как всегда, был увлечен игрой не
меньше, чем ребенок. Сердце Ренисенб потянулось к нему. "Он будет Тети
хорошим отцом", - подумала она.

Тут Камени повернул голову и, увидев ее, с улыбкой поднялся с колен.

- Мы сделали куклу Тети жрецом "ка", - объяснил он. - Он совершает
жертвоприношения и поминальные обряды.

- Его зовут Мериптах, - добавила Тети. Личико ее было очень серьезным. - У
него двое детей и писец, как Хори.

Камени засмеялся.

- Тети большая умница, - сказал он. - И еще она сильная и красивая.

Он перевел глаза с ребенка на Ренисенб, ив их ласковом взгляде она прочла
его мысли - о детях, которых она ему родит.

Это вызвало в ней неясное волнение и в то же время - пронзительную печаль.
Ей хотелось бы в эту минуту видеть в его глазах только себя. "Почему он не
думает обо мне?" - пришло ей в голову. Но чувство это тут же исчезло, и она
нежно улыбнулась ему.

- Отец разговаривал со мной, - сказала она.

- И ты ответила согласием?

- Да, - не сразу кивнула она.

Последнее слово было сказано. Все кончено и решено. Но почему она
испытывает такую усталость и безразличие?

- Ренисенб!

- Да, Камени...

- Покатаемся по реке? Я все время мечтал побыть с тобой наедине в лодке.

Странно, что он заговорил о лодке. Ведь когда она впервые его увидела,
перед ее мысленным взором встала река, квадратный парус и смеющееся лицо
Хея. А теперь она уже не помнит лица Хея, и вместо него в лодке под парусом
будет сидеть и смеяться Камени...

И все это натворила смерть. Только смерть. "Мне видится это", - говоришь
ты, или: "Мне видится то", но все это лишь слова, на самом деле ты ничего
не видишь. Мертвые не оживают. Один человек не может заменить другого...

Зато у нее есть Тети. А Тети - это новая жизнь, как воды ежегодного
разлива, которые уносят с собой все старое и готовят землю для нового
урожая.

Что сказала Кайт? "Женщины нашего дома должны быть заодно"? Кто она,
Ренисенб, в конце концов? Всего лишь одна из женщин этого дома - Ренисенб
или какая-то другая женщина, не все ли равно?

И тут она услышала голос Камени - настойчивый, чуть обеспокоенный:

- О чем ты задумалась, Ренисенб? Ты иногда куда-то исчезаешь... Покатаемся
в лодке?

- Да, Камени, покатаемся.

- Мы возьмем с собой и Тети.

II

Это похоже на сон, думала Ренисенб, - лодка под парусом, Камени, она и
Тети. Им удалось уйти от смерти и страха перед смертью. Начиналась новая
жизнь.

Камени что-то сказал, и она ответила, не услышав его...

"Это моя жизнь, - думала она, - уйти от нее нельзя..."

Потом растерянно: "Но почему я все время говорю "уйти"? Куда я могу уйти?"

И снова перед ее глазами предстал грот рядом с гробницей, где, подперев
подбородок рукой, сидит она...

"Но то только в мыслях, а не в жизни. Жизнь здесь, и уйти от нее можно,
лишь умерев..."

Камени причалил к берегу, и она вышла из лодки. Он сам вынес Тети. Девочка
прильнула к нему, обхватив его за шею руками, и нитка, на которой висел его
амулет, порвалась. Амулет упал к ногам Ренисенб. Это был знак жизни "анх"
из сплава золота с серебром.

- Ах, как жаль! - воскликнула Ренисенб. - Амулет погнулся. Осторожней, -
предупредила она Камени, когда он взял его, - он может сломаться.

Но он своими сильными пальцами согнул его еще больше и сломал пополам.

- Зачем ты это сделал?

- Возьми одну половинку, Ренисенб, а я оставлю себе другую. Это будет
означать, что мы две половинки единого целого.

Он протянул ей кусочек амулета, и, не успела она взять его в руку, как
что-то пронзило ей память с такой отчетливостью, что она ахнула.

- В чем дело, Ренисенб?

- Нофрет!

- Что Нофрет?

Уверенная в своей догадке, Ренисенб убежденно заговорила:

- В шкатулке Нофрет тоже была половинка амулета. Это ты дал ей ту
половинку... Ты и Нофрет... Теперь я все понимаю. Почему она была так
несчастна. И знаю, кто принес шкатулку ко мне в комнату. Я знаю все... Не
лги мне, Камени. Говорю тебе, я знаю.

Но Камени и не пытался ничего отрицать. Он стоял и смотрел ей прямо в
глаза. А когда заговорил, голос у него был глухим, и впервые с его лица
исчезла улыбка.

- Я не собираюсь лгать тебе, Ренисенб. - Он помолчал, сдвинул брови, словно
собираясь с мыслями, и продолжал: - Я даже рад, Ренисенб, что ты знаешь,
хотя все было не совсем так, как ты думаешь.

- Ты дал ей половинку амулета, как только что хотел дать мне, и сказал, что
вы две половинки единого целого. Сейчас ты повторил эти слова.

- Ты сердишься, Ренисенб, но я доволен: это значит, что ты меня любишь. И
тем не менее ты не права, все произошло вовсе не так. Не я, а Нофрет
подарила мне половинку амулета... - Он помолчал. - Можешь мне не верить, но
это правда. Клянусь, что правда.

- Я не говорю, что не верю тебе... - призналась Ренисенб. - Вполне
возможно, что это правда.

И опять она увидела перед собой разгневанное лицо Нофрет.

- Постарайся понять меня, Ренисенб, - настойчиво убеждал ее Камени. -
Нофрет была очень красивой. Мне было приятно ее внимание, и я был польщен.
А кто бы не был? Но я никогда не любил ее по-настоящему...

Жалость охватила Ренисенб. Нет, Камени не любил Нофрет, но Нофрет любила
Камени, любила отчаянно и мучительно. Именно на этом месте на берегу Нила
она, Ренисенб, заговорила с Нофрет, предлагая ей свою дружбу. Она хорошо
помнила, какой прилив ненависти и страдания вызвало у Нофрет ее
предложение. Теперь причина этого была понятна. Бедняжка Нофрет - наложница
старика, она сгорала от любви к веселому, беззаботному, красивому юноше,
которому до нее было мало, а то и вовсе не было дела.

- Разве ты не понимаешь, Ренисенб, - уговаривал ее Камени, - что как только
я приехал сюда и мы встретились, я в то же мгновенье тебя полюбил и больше
ни о ком и не помышлял? Нофрет сразу это заметила.

Да, думала Ренисенб, Нофрет это заметила. И с той минуты ее возненавидела.
Нет, Ренисенб не могла ее винить.,

- Я даже не хотел писать ее письмо твоему отцу. Я вовсе не хотел быть
пособником ее замыслов. Но отказаться было нелегко - постарайся понять, что
я не мог этого сделать.

- Да, да, - перебила его Ренисенб, - только все это не имеет никакого
значения. Но несчастная Нофрет, она так страдала! Она, наверное, очень
любила тебя.

- Но я не любил ее, - повысил голос Камени.

- Ты жестокий, - сказала Ренисенб.

- Нет, просто я мужчина, вот и все. Если женщина начинает донимать меня
своей любовью, меня это раздражает. Мне не нужна была Нофрет. Мне нужна
была ты. О Ренисенб, ты не должна сердиться на меня за это!

Она не смогла сдержать улыбки.

- Не разрешай мертвой Нофрет вносить раздор между нами - живыми. Я люблю
тебя, Ренисенб, ты любишь меня, а все остальное не имеет никакого значения.

Она посмотрела на Камени - он стоял, чуть склонив голову набок, с
выражением мольбы на всегда веселом уверенном лице. Он казался совсем юным.

"Он прав, - подумала Ренисенб. - Нофрет уже нет, а мы есть. Теперь я
понимаю ее ненависть ко мне: как жаль, что она так страдала, - но я ни в
чем не виновата. И Камени не виноват в том, что полюбил меня, а не ее".

Тети, которая играла на берегу, подошла и потянула мать за руку.

- Мы скоро пойдем домой? Я хочу домой. Ренисенб глубоко вздохнула.

- Сейчас пойдем, - ответила она. Они направились к дому. Тети бежала чуть
впереди.

- Ты не менее великодушна, Ренисенб, чем красива, - удовлетворенно заметил
Камени. - Надеюсь, между нами все по-старому?

- Да, Камени, все по-старому.

- Там на реке, - понизив голос, сказал он, - я был по-настоящему счастлив.
А ты тоже была счастлива, Ренисенб?

- Да, я была счастлива..

- Но у тебя был такой вид, будто твои мысли где-то далеко-далеко. А мне бы
хотелось, чтобы ты думала обо мне.

- Я и думала о тебе.

Он взял ее за руку, и она не отняла ее. Тогда он тихо запел:

"Моя сестра подобна священному дереву..." Он почувствовал, как задрожала ее
рука, услышал, как участилось дыхание, и испытал истинное счастье.

III

Ренисенб позвала к себе Хенет.

Хенет вбежала в ее покои и тут же остановилась, увидев, что Ренисенб стоит,
держа в руках открытую шкатулку и сломанный амулет. Лицо Ренисенб было
суровым.

- Это ты принесла ко мне эту шкатулку для украшений, Хенет? Ты хотела,
чтобы я увидела этот амулет. Ты хотела, чтобы в один прекрасный день я...

- Обнаружила, у кого другая половинка? Я вижу, ты обнаружила. Что ж, тебе
это только на пользу, Ренисенб. - И Хенет злорадно рассмеялась.

- Ты хотела, чтобы, обнаружив, я огорчилась, - сказала Ренисенб, пылая
гневом. - Тебе нравится причинять боль людям, не так ли, Хенет? Ты никогда
не говоришь откровенно. Ты выжидаешь удобного случая, чтобы нанести удар.
Ты ненавидишь нас всех, верно? И всегда ненавидела.

- Что ты говоришь, Ренисенб? Я уверена, что у тебя и в мыслях нет ничего
подобного.

Но теперь она не ныла, как обычно, теперь в ее голосе слышалось тайное
торжество.

- Ты хотела поссорить нас с Камени. Как видишь, ничего у тебя не получилось.

- Ты великодушна и умеешь прощать, Ренисенб. Не то что Нофрет, правда?

- Не будем говорить о Нофрет.

-