держишь?
   - Что вы! Я считаю, что ваши ум и доброта вне конкуренции!  -  сказала  я
как на духу, ничуть не покривив душой.
   Майонез, как человек тонкий и прозорливый,  на  грубую  лесть  реагировал
правильно: он ее обожал. Решив, что я сказала ему нечто  приятное  (счастье,
что русский язык так многозначен), он довольно кивнул, слегка смягчился,  но
вопрос с Грецией бросать на полпути не пожелал:
   - Я предлагал. Предлагал им  других,  но  они  ни  в  какую.  Подавай  им
Александру Митину, и все тут.
   - Хорошо, - я решительно подошла к столу. - Я сама попробую  их  убедить.
Кого вы предлагали из достойных?
   Майонез (я даже протерла глаза, не мерещится ли мне) несколько смутился:
   -  Ну...  себя,  например.  Хотя  это  неважно.  Ты  с  ними  в  принципе
договорись.
   - Ладно, договорюсь.
   -  И  зайди  к  главному.  Он  тебя  искал.  Я  пошла.  Главный  редактор
"Городского курьера" Юрий Сергеевич Мохов относился ко мне по-отечески и  не
разделял критического настроя Майонеза. Более  того,  он  весьма  критически
относился к самому Полуянову. Юрий Сергеевич называл жанр, в котором работал
Майонез, - "мертвый труп убитого покойника".
   - Не сам придумал, - горестно вздыхал он, - это термин  Бори  Пастернака,
не поэта, а бывшего редактора журнала "Парус".
   Юрий  Сергеевич  время  от  времени  предпринимал  попытки   бороться   с
Майонезом, но безуспешно.
   - У отдела происшествий есть три темы, за  рамки  которых  они  почему-то
выходить не хотят. Первая - бандитские разборки  с  окровавленными  трупами.
Вторая - в Мытищах накрыли цех по разливу  поддельной  водки.  Третья  -  на
Киевском вокзале задержали партию контрабандных сигарет. Все. Почему  бы  не
написать еще о чем-нибудь?
   К примеру - в позапрошлом номере было про сигареты, в прошлом, и  в  этот
номер отдел предлагает репортаж об этом же.
   - Так ведь каждый день задерживают, -  резонно  возражал  Майонез,  после
чего Юрий Сергеевич малодушно отступал.
   Главный, как оказалось, не  видел  никакого  криминала  в  тому  чтобы  я
поехала в Грецию.
   - Поезжай. Только в счет отпуска.
   - Что вы, Юрий Сергеевич, меня же Майонез сожрет.
   - Почему? Ты же не в рабочее время...
   - Потому что он сам хочет поехать.
   - Да что ты? - Главный расхохотался. - Перебьется. Они заказывали тебя, и
неприлично  предлагать  кого-то  другого.  Потом,  они  сказали,   что   это
стажировка молодых журналистов, пишущих на правовые темы. Какой он, на  фиг,
молодой журналист?  Вот  будет  стажировка  престарелых  вампиров  -  тогда,
пожалуйста, пусть едет. К  тому  же  Зина"  (это  секретарша  главного)  уже
отправила им твои анкетные данные и характеристику.
   Васе я не дозвонилась, поэтому пришлось мне после работы ехать к  нему  в
МУР.
   - Радуйся! Им уже отправлены мои анкетные Данные с адресом и телефоном, -
сообщила я с порога.
   - Вот оно! - сказал Вася. - Леня тебе тоже кое-что интересное расскажет.
   Леня рассказал. Оказалось, что после моего ухода Рэне  собрала  коллектив
для серьезной проработки. Леонид, как член коллектива, присутствовал.
   - Что это такое?! - орала она на сотрудников.  -  Через  кого  происходит
утечка?! Как можно работать в обстановке стукачества и доносительства, я вас
спрашиваю? Мне хотелось бы знать, кому из вас нужно вставлять палки в колеса
нашему общему делу, я все еще надеюсь, что общему, но,  может  быть,  у  вас
другая точка зрения? Скажите, тогда скажите, мы ведь никого  не  держим,  не
нравится служить благородному делу - милостью дорога.
   - Скатертью, - пискнул кто-то в зале, но  кто  этот  храбрец,  Леонид  не
понял.
   - Я не могу и не хочу работать с такими людьми, - продолжала президентша,
пропустив "скатерть" мимо ушей. - С сегодняшнего дня все уволены.
   Леонид утверждал, что его угрызениям и раскаяниям  не  было  предела;  он
действительно поверил, что из-за нашей акции, из-за того, что Вася  натравил
меня на Рэне, всех уволят. Но кто же мог предположить, что мое  появление  в
пансионе поставит под удар весь трудовой коллектив? Он уже  совсем  собрался
заступиться за людей, но, к счастью, не успел.
   - Рэне Ивановна, - спокойно сказал главный врач пансиона, - вы,  конечно,
правы. Так дальше жить нельзя. Мы тоже это понимаем...
   - Да, - перебил врача учитель математики, -  и  ужасно,  что,  пока  Рэне
Ивановна нам не укажет на наше разгильдяйство, равнодушие и болтливость,  мы
сами этого и не замечаем.
   - И ведь что самое страшное - мы вредим не только делу, но и себе  самим,
- это говорил уже кто-то третий, - и не понимаем, не видим этого.
   Голоса были спокойные, размеренные, никто не испугался угрозы увольнения,
никто не запаниковал. Люди вроде бы оправдывались,  но  как  по  нотам,  как
будто подобные разборки для них - явление не просто обычное, но и обыденное,
привычное.
   Посыпание своих голов пеплом еще некоторое  время  продолжалось,  хотя  и
крайне  вяло;  Рэне   Ивановна   еще   раз   десять   пригрозила   служебным
расследованием, вверенный ей коллектив еще  раз  двадцать  возмутился  своей
безнравственностью и подлостью, на чем сотрудники пансиона и расстались.
   - Ничего-ничего, - похлопал Леонида по  плечу  физрук,  -  это  у  нас  в
порядке вещей. Привыкай.
   - Значит, так, - Вася с удовольствием выслушал по  второму  разу  рассказ
Леонида, - а теперь быстренько проверь этих Моррисов. Есть такой фонд? Хотят
они Саню?
   Леонид сел на телефон, а Вася пошел за бутербродами. К его возвращению мы
порадовали его тем, что никакой стажировки  в  Греции  фонд  не  планировал,
прессой никогда не занимался и руководство фонда  было  несказанно  удивлено
вопросом, когда именно журналисты должны представить документы для поездки.
   - Они собираются напасть на тебя дома.  Ночью.  Это  очень  хорошо!  -  с
чувством глубокого удовлетворения констатировал Вася.
   - В этот момент, я надеюсь, меня дома не будет? -  чисто  из  любопытства
поинтересовалась я. - Там ведь будешь ты, правда, Вася?
   - Я?! Я-то им зачем? Они хотят убить тебя.
   - Хотят! Мало ли кто чего хочет! Вот мой коллега Савельченко тоже  хочет,
да кто ж ему даст.
   - Савельченко? А что  он...  Саня!  Не  сбивай  меня  с  мысли.  Если  ты
боишься... - Вася скорчил удивленную мину.
   - Ни фига себе - если! Конечно, боюсь.
   - Так вот, я готов разделить с тобой кров. И  хлеб.  -  Вася  мечтательно
закатил глаза.
   - Тебя еще и кормить? За то,  наверное,  что  ТЫ  подвергаешь  мою  жизнь
смертельной опасности и подсовываешь меня кровавым убийцам?
   - Ничуть они не кровавые. Никого не зарезали, работают чисто, деликатно -
либо камнем по голове, либо отраву в стакан. Интеллигентные  люди.  Но  если
тебе жалко для  друга  тарелки  супа,  сиди  дома  одна  и  жди.  Понимаю  -
собственная   безопасность   ТАКИХ   жертв,   как   жидкий   супчик   твоего
приготовления, не стоит.
   - Жидкий?! Да как тебе не стыдно! Мои супы славятся на всю Москву. Тысячи
людей не ели ничего вкуснее в своей жизни. Жидкий! Да тебя убить мало.
   - Слушаю я вас и просто с ума схожу, -  вступил  в  дискуссию  Леонид.  -
Сразу понятно, что здесь собрались серьезные люди,  которые  ловят  убийц  и
тщательно готовятся к операции захвата. Ни слова лишнего, все  о  деле  и  о
деле.
   - Что же теперь, Ленечка, из-за серьезности операции я должна терпеть эти
гнусные инсинуации? Пусть только еще что-нибудь скажет о моем супе и тут  же
получит сковородкой по голове.
   - Ну, его голове это не повредит. Она со времен работы в ОМОНе  к  ударам
не чувствительна, - с завистью сказал Леонид.
   - Вася, а ты не допускаешь мысли, что они могут поджидать меня в подъезде
или в темном переулке? - спросила я.
   - За эти места у нас отвечает Леонид. Он тебя  охраняет  на  улице,  я  -
дома. Все по-честному.
   - Спасибо. - Леонид встал  и  поклонился.  -  Пока  я  буду  замерзать  в
холодных подворотнях, он будет жрать суп у тебя на кухне.  Спасибо,  товарищ
капитан.
   - Да, собственно, не за что. - Вася потер живот в предвкушении ужина.
 
Глава 37 
ВИНТ 
 
   В офисе царило возбуждение, переходящее в панику. Служащие паковали вещи,
"чистили" свои компьютеры, бесконечно охали и ахали. Каждый  переживал  беду
по-своему, но все вместе пребывали в состоянии горькой обиды. Как же так? Мы
так старались, а теперь это все коту под хвост!
   Предположения высказывались разные, и все  с  нервным  надрывом  задавали
друг другу одни и те же вопросы. Продается фирма вместе с  сотрудниками  или
только товарная марка? Уходить сейчас или подождать прихода нового  хозяина?
Его имя никому ничего не говорило, и  было  совершенно  непонятно,  что  это
означает, - может быть, предполагается слияние с ГСМ или "Мастером"?
   Алиса беспрерывно  рыдала  на  лестнице  после  разговора  с  Кусяшкиным,
который  велел  ей  заказать  пропуск  покупателю  фирмы.  Покупателя  ждали
сегодня, он хотел познакомиться с сотрудниками.  На  многочисленные  вопросы
Алисы Кусящкин отвечать не стал и  вообще  был  очень  холоден.  Рехвиашвили
заперся в своем кабинете и все время разговаривал по  телефону  и  отправлял
факсы, девушки из отдела продаж уже с утра приступили к траурному распиванию
коньяка и выгодно отличались от остальных винтовских служащих хорошим,  уже.
хорошим настроением. "Продаемся? Ну и ладно!  Начальство  -  оно  ив  Африке
начальство, не пропадем". Коллектив поглядывал на них с неодобрением, однако
к часу дня почти все отделы  послали  своих  курьеров  в  ближайший  магазин
"Вина, воды".
   В этот  непростой  момент  в  офисе  появилась  Ирина  Кусяшкина.  Окинув
всеобщий бардак суровым  взглядом,  она  прямиком  прошествовала  в  кабинет
Рехвиашвили, откуда немедленно раздались крики.  Алиса,  по  такому  важному
случаю  временно  переставшая  рыдать,  припала  ухом   к   двери   кабинета
коммерческого директора, но слов разобрать не смогла.
   - Слышу, что КРИЧАТ. А  вот  ЧТО  кричат  -  не  слышу,  -  доложила  она
страждущим.
   - Мы все слышим, что КРИЧАТ, - мрачно  заметила  Галя  Слоним,  -  а  что
толку-то? Уж могла бы за пять лет научиться подслушивать.
   -  Xal  -  Алиса  захлебнулась  воздухом  от  обиды.  -  Это  ж   кабинет
Рехвиашвили!  Я  своих  начальников  хорошо  подслушиваю,  у  меня  там  все
устроено. Но не все же кабинеты офиса, я ж тебе не ФСБ.
   - Стихами заговорила, - похвалил  Дима  Возин,  программист,  и  повторил
нараспев: я ж те-бэ не фэ-эс-бэ.
   Ирина вышла из кабинета столь стремительно, что любопытствующие не успели
отпрянуть от двери.
   - Подслушиваете? Гады!
   - Что-о? - Алиса, маленькая, но  гордая  Алиса,  расправив  плечи,  вышла
вперед. - Мы - гады? А твой муж - не гад? Бросить нас  всех,  не  сказав  ни
слова, не предупредив, не дав двух месяцев - положенных,  между  прочим,  по
КЗоТу! Хотя тебе откуда про КЗоТ  знать,  ты  же  не  работала  никогда,  за
пазухой у богатенького мужа отогревалась...
   На Алису зашикали и попытались затащить ее в глубь  коллектива,  спрятать
за широкими спинами. Но она  прятаться  не  хотела  и  наступала  на  Ирину,
страшно вращая глазами. Ирина, впрочем, не испугалась:
   - Мне небось не лучше, чем вам. Я вообще на бобах остаюсь.
   - Ой, как нам  тебя  жалко!  -  Алису  несло,  и  бороться  с  этим  было
совершенно бесполезно. - Ты  ведь  столько  сделала  для  процветания  нашей
фирмы,  можно  сказать,  всю  душу  в  нее   вложила.   Старалась-старалась,
работала-работала, и вдруг такой облом.
   - Я тебе  потом  расскажу,  во  что  я  душу  вложила,  чтоб  ваша  фирма
процветала. И не только душу. - Ирина широким шагом направилась к двери,  не
забыв, уходя, хлопнуть ею со страшной силой.
   - Вот психопатка. - Алиса резко успокоилась и  засобиралась  на  лестницу
курить и рыдать.
   - Ты что! - напустился на нее Дима. - А вдруг она потом твоей начальницей
окажется?
   - Ну, это вряд ли. И я ни за что с ней не останусь. Ой,  Дим,  ты  что  -
серьезно?! Так может быть?
   - Дошло, наконец. Тьфу! - Дима не опустился до объяснений и отправился  в
отдел продаж поднимать настроение. Алиса залилась  слезами  и  удалилась  на
лестницу, где и столкнулась со странным субъектом, чистящим свой  ботинок  о
перила.
   - Простите? - Алиса обошла странного  субъекта  со  спины  и,  так  и  не
дождавшись ответа на свой вопрос, продолжила:
   - Вы кто? Что вы здесь делаете? Не могли бы  вы  не  сорить,  у  нас  тут
приличная фирма, а не забегаловка!
   - Что-то к башмаку прилипло, - ответил субъект,  -  наступил  на  что-то,
э-э, ненужное.
   Они помолчали, Алиса громко высморкалась и поднесла  ко  рту  незажженную
сигарету. Субъект, сказав: "Сейчас-сейчас, э-э, сию минуту", принялся нервно
шарить по всем своим многочисленным карманам, в результате на  пятой  минуте
поисков Алиса, бросив на него испепеляющий взгляд, достала из  кармана  свою
зажигалку и закурила.
   - Если вы к начальству, то его у нас теперь нет, - сказала она и  вежливо
добавила:
   - Вас не примут, уходите.
   - Дело в том, э-э, милая леди, что я, э-э, и есть ваше начальство, как вы
изволили элегантно выразиться. С сегодняшнего дня.
   Дальнейшее вполне могло бы по выразительности соперничать с немой  сценой
из "Ревизора", если бы Алиса громко и пронзительно не заорала.  На  лестницу
выскочили сразу пятеро сотрудников  фирмы,  даже  Рехвиашвили.  Увидели  они
кричащую Алису и контуженного ее  криком  странного  субъекта,  на  которого
Алиса, мелко трясясь, показывала пальцем. Крик секретарши бывшего  шефа  был
приблизительно такого содержания:
   - Он...а-a-a! он... а-а-а! это он... он.
   Внимательно осмотрев субъекта, все вынуждены были  согласиться,  что  да,
это явно "он" и никак не "она".
   Алиса же, придя в себя столь же стремительно, сколь она до этого из  себя
вышла, мрачно добавила:
   - Знакомьтесь, это он - наш новый начальник.
   На винтовцев после  этого  заявления  смотреть  было  одно  удовольствие.
Впрочем, на них смотреть было некому, потому что все присутствующие, отринув
вежливость, уставились на странного субъекта.
   - Боюсь, - промямлил он, - что... э-э, климат вашего трудового сообщества
недостаточно гармоничен. Почему, э-э, вас так эпатирует моя персона?  Однако
пройдемте внутрь помещения, и,  э-э,  всех  имею  честь  пригласить  в  свои
апартаменты. Кстати, где они?
   Далее он наглой, хотя и нетвердой походкой  зашел  в  кабинет  Кусяшкина,
гостеприимно оставив дверь открытой.
   - Значит, так, - Рехвиашвили умоляюще сложил руки на груди и  воззвал  ко
всем присутствующим, - пожалуйста, я вас прошу - ведите себя тихо. Временно.
Пока мы не разобрались в том, что происходит. Никаких комментариев,  никаких
выпадов...
   - Вопрос можно? - спросила Маша Сухова из "продаж".
   - Вопросы -  можно,  но  только  в  очень  корректной  форме,  -  ответил
Рехвиашвили.
   - ТЕБЕ можно вопрос задать? - спросила Маша.
   - Мне? Задай.
   - Он же козел, ты не заметил? - Маша ткнула пальцем в кабинет Кусяшкина.
   - Это - вопрос? - Рехвиашвили начал раздражаться.
   - Ну не ответ же. Я спросила -  ты  заметил?  А  то,  может,  ты  его  не
рассмотрел.
   - Все. Потом разберемся. Тихо, я прошу еще раз.
   И все имеющиеся в наличии  сотрудники  ВИНТа  потекли  в  кабинет  нового
начальника.
   -  Значит,  так,  товарищи  наемные  служащие,  -  начал  он,  когда  все
расселись. - Допускаю, что,  э-э,  начинать  этот  разговор  преждевременно,
логичнее и, э-э,  последовательнее  было  бы  положиться  на  поступательное
развитие событий,  дождаться  аттестации  и  тогда  приступить  к  процедуре
знакомства, но, э-э... - он почесался и скрылся под столом, куда за  секунду
до этого он уронил ручку из чернильного набора Кусяшкина. Винтовцы  не  дыша
прислушивались к пыхтениям и шуршаниям, доносившимся  из-под  стола,  и,  не
отрываясь, смотрели на спинку кресла, в котором только  что  восседал  новый
шеф. Однако когда его рыжая голова появилась наконец над поверхностью стола,
все вздрогнули и отпрянули.
   - На чем, э-э, я прервал свою речь, господа?  -  поинтересовался  субъект
безо всякого, впрочем, интереса.
   - На "э-э-э-э", - громко ответила Маша.
   - А, да, так вот, - продолжил рыжий, - кое-кто из вас, вероятно, то есть,
я хочу сказать, не исключено, останется на фирме, но, э-э, скажу  мягко,  не
все. То есть я имею в виду, э-э, немногие. Даже, правильнее  будет  сказать,
мало кто. Можете задавать.
   - Вопросы? Вопросы вам можно задавать? - спросил Рехвиашвили.
   - Разумеется. А что вы еще умеете задавать?
   - Еще он умеет задавать перцу, - пискнул кто-то из девушек,  своевременно
позаботившихся о своем хорошем настроении.
   - Э-э, пожалуйста, - рыжий плавно, а-ля умирающий лебедь, взмахнул  левой
рукой в воздухе и принялся чесать ею правое ухо.
   -  Вы  не  представитесь?  -  в   устах   Рехвиашвили   это   предложение
действительно прозвучало как вопрос.
   - О да, прошу великодушно меня простить, Гуревич Пьер Петрович.
   - И кем вы нам приходитесь?
   - Большинству, э-э, никем, ибо я намерен сменить кадровый состав, а  тем,
кто меня удовлетворит (девушки в углу прыснули), -  владельцем  фирмы  ВИНТ.
Вы, вероятно, коммерческий директор? Швилидзе?
   - Рехвиашвили, - мрачно поправил Сергей.
   - Неважно. Коммерческого директора я  планирую,  э-э,  незамедлительно...
Да. Вот так. - Он замолчал и уставился в окно.
   - Незамедлительно - что? - уточнил Рехвиашвили.
   - Незамедлительно сменить, - с готовностью ответил  рыжий.  -  На  более,
э-э, толкового.
   - Сделка уже оформлена? - спросил  Рехвиашвили,  багровея.  -  Сделка  по
продаже нашей фирмы.
   Рыжий насупился:
   - Не вашей, Швилидзе. Нашей. Да, почти оформлена. Договоренность с  вашим
бывшим руководителем достигнута, адвокаты - мой и его - готовят документы, и
окончательная встреча у нотариуса через два дня. Через два.
   - Вот через два дня и поговорим. - Рехвиашвили встал и решительным жестом
указал рыжему на дверь. - Вон отсюда.
   - Э-э, не понял вас? - рыжий заерзал.
   - Не понял? У нас не принято кого попало пускать  в  кабинет  начальства.
Здесь ценности, документы; здесь чисто, между прочим, и нечего грязь носить.
Пошел вон.
   - Я! - рыжий взвизгнул. - Я! Я хозяин этого кабинета и этой фирмы!
   - Как мы поняли из твоих невнятных объяснений, ты еще не хозяин, так  что
вали отсюда.
   Рыжий вцепился в подлокотники кресла и злобно уставился  на  Рехвиашвили.
Выражение лица у  новоявленного  шефа  было  такое,  как  у  верблюда  перед
плевком. Тогда Рехвиашвили подошел к нему  сбоку,  взял  за  шиворот,  легко
вынул из кресла и поволок к двери. Рыжий безвольно болтался в руках  Сергея,
то задевая ногами  пол,  то  вяло  помахивая  ими  в  воздухе.  На  лестнице
Рехвиашвили разжал кулак, в котором был зажат  воротник  куртки  непрошеного
гостя, и рыжий, как тряпичная кукла, плюхнулся на пол.
   - Чтоб духу твоего... - И  коммерческий  директор  с  грохотом  захлопнул
дверь. Коллектив "наемных служащих" разразился бурными аплодисментами.
   - А сам-то призывал - "тихо, вежливо", - радостно щебетала Маша Сухова из
"продаж", - а каким львом оказался. Ну чистый тигр. Царь  зверей.  Гордый  и
прекрасный.
   - А хватка, хватка  какая.  Не  тигр  -  бульдог,  -  по-мужски  похвалил
программист Дима. - Ну, ребятки, теперь выпивать. С горя.
   Странный субъект тем  временем  поднялся  и  не  отряхиваясь  двинулся  к
выходу. Там, дойдя до ближайшего телефона-автомата, он набрал номер и сказал
буквально следующее:
   - Э-э, это я. Да. Да. Все прошло очень удачно. Очень. Да.
   И повесил трубку.
 
Глава 38 
ВАСИЛИЙ 
 
   Саня изображала опытного кулинара. Она с  немыслимой  скоростью  строгала
салат и овощи для борща, параллельно мешала  что-то  жареное  в  сковородке,
мыла зелень и терла сыр.
   - Наши отношения никогда еще не заходили  так  далеко,  -  томно  заметил
Василий, наслаждавшийся предвкушением ужина в милом его сердцу  обществе.  -
Что может быть пр