укал с любовником.
   - Ужас какой!
   - Не думаю. У меня есть основания полагать, что Ивану  это  пришлось  как
нельзя более кстати. У него в тот период, тоже завелась подружка, и все было
очень серьезно. Так что с Ириной он развелся с видимым удовольствием.
   - А она? Она-то как?
   - Она - без удовольствия.
   - Почему? Если у нее есть любовник, то логично предположить, что и она не
очень дорожила этим браком.
   - Я вас умоляю! Любовник - любовником, а богатый муж - богатым  мужем.  К
тому же, как у нас говорят, ее  любовник  -  это  на  гормональном  фоне.  В
тридцать три года женщинам позарез нужно мужское внимание, а Иван ее...  ну,
как сказать?..
   - Ну, скажите как-нибудь.
   - Уставал он сильно на работе.
   - До такой степени, что...
   - Плюс романчик на стороне. Только вам это  все  ни  к  чему.  Несчастный
случай произошел с Романом, так что запутанные семейные дела Ивана вам  вряд
ли помогут.
   - Не скажите. - Я понимала, что мой, нездоровый интерес к  частной  жизни
известных  бизнесменов  следует  хорошо  обосновать.  -  Когда   у   органов
внутренних дел есть основания подозревать убийство,  интересно  все,  просто
все.
   - Да? Ну, пожалуйста. Хотя наши девушки вам наверняка лучше  и  подробнее
расскажут про Ивана и его семью. У нас в ВИНТе семейная жизнь начальника уже
третий год лидирует в списке душещипательных хитов.
   - Девушки - само собой. Но и вы расскажите.
   - Рассказываю. Но со слов тех же девушек. С Иваном, как вы понимаете,  мы
этого не обсуждали. Значит, он развелся с женой из-за большой любви.
   - Вы же говорили, что из-за ее неверности.
   - Это был повод. А так - Иван на старости дет  влюбился,  намерения  имел
серьезные, а жена ему чрезвычайно помогла своим... своим...  как  сказать?..
недостойным поведением.
   - И что сейчас?
   - Сейчас его девушка выходит замуж за Романа. А жена Ирина  вскоре  после
развода родила третьего ребенка.
   - Ух ты! Прямо мексиканский сериал.
   - Круче.
   - То есть он опять живет с женой?
   - Отнюдь. С женой все порвато, хотя она надежды не  теряет.  Согласитесь,
маленький ребенок - это серьезный аргумент для воссоединения семьи.
   - А почему девушка-то выходит замуж за другого?
   - Понятия не имею. Что-то не сложилось у них. Наши говорят, как раз Ирина
постаралась. Поссорила их все ж таки. Не хочет Ивана никому  отдавать  и  не
отдает.
   - Такая любовь немыслимая?
   - К сытой жизни. Богатый муж, занятой, дома его не бывает - чем плохо?  А
может, и любовь, кто их разберет.
   Ирине Кусяшкиной я позвонила скорее для очистки совести,  мне  как-то  не
верилось, что она будет со мной откровенничать. Начало разговора было именно
таким, как я и предполагала.  В  нежном,  почти  детском  голосе  немедленно
зазвенели металлические нотки:
   - Милиция? Гарцев? А при чем тут Иван?
   - Ни при чем.
   - А я тут при чем?
   - Мы предполагаем, что вы можете многое о нем рассказать, потому  что  он
много лет был близким другом вашего мужа...
   - Бывшего мужа.
   - Ну да.
   - Так у него самого и спросите.
   - И у него спросим, одно другого не исключает.  Ваша  оценка  может  быть
точнее.
   - Почему это?
   - Во-первых, вы женщина; во-вторых, немножко со стороны.
   Она почему-то засмеялась:
   - Ладно, приезжайте. Поговорим.
   - Сейчас?
   - Сейчас.
   - Куда?
   - Домой ко мне, конечно. Или вы хотите, чтобы я о Романе у вас в  милиции
рассказывала?
   Мы этого не хотели. И я поехала.
   Ирину, кажется, как ни кощунственно это прозвучит, гибель  Гарцева  очень
развлекла и даже отчасти порадовала.
   - Допрыгался! - констатировала она,  встречая  меня  в  прихожей.  -  Ну,
рассказывайте.
   "Шпионит", - вспомнила я Сунцова.
   - Я думала, это вы мне что-нибудь расскажете.
   - Я - потом. Так что случилось?
   - Падение с девятого этажа - вот и все, собственно. То  ли  самоубийство,
то ли несчастный случай, -  я  нещадно  эксплуатировала  версии  сотрудников
ВИНТа.
   - Самоубийство?! - Ирина расхохоталась. - Да Рома так  себя  обожал,  что
дальше некуда. Не смешите меня.
   Во время разговора с Ириной я не могла отделаться от  странного  чувства,
что у меня не одна собеседница, а по  крайней  мере  две,  и  очень  разных.
Шизофреническое раздвоение личности? Нет, это когда  сам  раздваиваешься.  А
когда раздваиваются окружающие - что это? Но Ирина определенно  существовала
в двух ипостасях: одна -  злорадная  стерва,  испытывающая  острую  нехватку
жутких сплетен о знакомых и готовая поглощать  оставшийся  от  этих  сплетен
сухой остаток большой ложкой, и другая - очень  домашняя  женщина,  с  тихим
голосом и хорошо развитым материнским инстинктом.
   - Пашенька, солнышко, - кудахтала  она  над  полуторагодовалым  сыном,  -
смотри, какая тетя У нас в гостях. Тетя Саша, скажи, Са-ша.
   Пашенька, держа наперевес пластмассовую лопату, смотрел на меня злобно  и
браться за заучивание моего имени не хотел ни в какую. Я твердо знаю, что  с
чужими детьми, если ты оказываешься на территории их родителей, надо активно
общаться, заигрывать и сюсюкать, причем  делать  это  так,  чтобы  родителям
казалось, что большей радости для тебя не существует. И я попыталась.
   - А что же ты здесь копаешь? - спросила я, стараясь, чтобы в моем  голосе
было побольше сладости. - Покажи тете, как ты с лопаткой играешь.
   Не показал. А я настаивать не стала.
   - Что ты хочешь, солнышко? - продолжала между тем  Ирина.  -  Что?  Скажи
маме.
   Солнышко, видимо, хотело, чтобы тетя Саша побыстрее  очистила  помещение,
однако выставить меня отсюда Пашеньке мешал сравнительно скромный  словарный
запас, состоящий из четырех слов.
   - Представляете, - умирая от  гордости,  говорила  Ирина,  он  уже  умеет
говорить "дай,  мама",  "баба"  и  "изя".  "Изей"  оказался  не  дядюшка  из
Витебска, что напрашивалось, а старшая  дочка  Кусяшкиных  шестнадцатилетняя
Лиза. Еще в четырехкомнатной  квартире  проживали  средний  их  сын  Алексей
одиннадцати лет и  мать  Ирины  Неля  Павловна,  которая  "баба".  Почему  в
лексиконе Павлика не был зафиксирован брат Алеша, оставалось только гадать.
   Дети младшего дошкольного  возраста  вызывают  у  меня  сложные  чувства.
Приличествующее их  появлению  умиление  неизменно  соседствует  с  желанием
никогда больше  этого  умиления  не  испытывать,  а  жить  себе  спокойно  в
окружении грубых и испорченных взрослых. Что касается  Паши,  то  его  легко
можно было бы использовать в качестве профилактического средства для молодых
особ, подумывающих, а не обзавестись ли им  здоровым  потомством.  Закралось
подобное сомнение - покажите им солнечного Пашу, и все как рукой снимет.  За
те полчаса, которые Паша провел с  нами  (далее  был  отправлен  спать,  ибо
режим, слава богу, превыше всего), он  дважды  описался,  трижды  плюнул  на
стол, опрокинул сахарницу, посетил санузел и обмотался туалетной бумагой,  а
также продемонстрировал, наконец,  зачем  ему  лопата,  использовав  ее  для
избиения кота  Барсика,  которого,  после  окончательной  расправы,  видимо,
планировал закопать здесь же, в углу кухни.
   После отхода Павлика ко сну я испытала  чувство,  близкое  к  блаженству.
Правда, вместе с Пашей был утрачен сладкий  образ  заботливой  мамы  Иры,  и
осталась одна обиженная на жизнь стерва. В  процессе  возни  с  сыном  Ирина
хорошела; переключаясь  на  меня,  определенно  дурнела.  То  есть  лицо  ее
оставалось таким же красивым и холеным,  но  злоба  придавала  ему  какое-то
крысиное выражение.
   - Роман ну о-о-чень себя любил. Посмотрите, он ведь ни разу женат не был,
и  все  потому,  что  боялся  лишних  напрягов  и  того,  что  кто-то  будет
хозяйничать на его территории. Ведь он даже баб водил к Ивану, а то, не  дай
бог, кто-нибудь какую-нибудь тряпочку, которой Ромочка со стола вытирает, не
на место положит! Он этого не  выносил.  Все  себе,  все  для  себя.  Я  ему
говорила: ты для кого деньги гребешь, для кого квартиры покупаешь и дачи?  А
он: "Для Ромочки". Взрослый мужик так не должен рассуждать.
   - Мне сказали, он собрался жениться, - напомнила я.
   - Заставили. - Ирина криво ухмыльнулась. -  Люська  заставила.  Она  кого
хочешь в бараний рог согнет. И то, мне кажется, он в последний момент сбежал
бы. Да что там кажется - я уверена.
   - Не хотел жениться?
   - Не хотел. Но они так на него  навалились,  одна  с  соплями,  другая  с
моралями.
   - Одна - это Марина? - уточнила я.
   - А другая - Люся. Вы про пионерский штаб слышали?
   - Пионерский? - я удивилась. - Так сейчас же пионеров уже нет.
   - Зато раньше были. Не слышали? Раньше были  такие  продвинутые  активные
пионеры, сборы и слеты проводили, в походы ходили, и  так  до  старости.  Их
настолько сплотила пионерская юность, что расстаться они уже не могли. Иван,
например, в этот штаб не попал в силу своей общественной пассивности, а Рома
- попал. Поэтому такой урод и получился. Они все там уроды.  Ну,  нормально,
скажите, когда тридцатипятилетние тетки и  дядьки  прутся  в  поход  на  сто
первый километр, жгут костер, поют песни, ведут бредовые  разговоры  о  том,
что есть и9тина, а потом трахаются друг с другом, не очень вдаваясь,  кто  с
кем.
   - Ну уж...
   - Да-а, правда. То есть там у  них  случались  и  серьезные  романы,  но,
во-первых, это  им  не  мешало  уделять  внимание  другим  членам  штаба,  а
во-вторых, они все время менялись возлюбленными.
   Спасибо, Ира. Я подумала, что если все это правда, пусть  даже  несколько
преувеличенная, то как тема для статьи вполне годится. Пикантный  рассказ  о
том, как  калечит  судьбы  заидеологизированное  прошлое  бывших  пионерских
активистов. Какой журналист от этого откажется?
   Я достала блокнот:
   - Так у них там настоящее членство?
   - Формально - нет, а по сути - да. Жесткая  иерархия,  общественное  выше
личного, мероприятия... - Ирина  перечисляла  внешние  признаки  пионерского
штаба с выраженным отвращением.
   - Сейчас-то какие мероприятия?
   - Походы, я ж  говорю.  Да  любая  их  встреча  -  это  мероприятие.  Они
готовятся, распределяют  обязанности,  ставят  пьески,  учат  роли.  На  дни
рождения, допустим, они пишут  дефективные  стихотворения  и  читают  их  на
десять голосов.
   - А - зачем?
   - Для приятности. Им это нравится. Покажи их нормальным людям -  засмеют.
А друг для друга - все нормально. Они как бы любят друг друга, так что им не
приходится бороться за любовь и уважение  вне  их  круга.  Все  чувства  для
внутреннего штабного потребления.
   - А кто это - Люся?
   - Люся - это их куратор со стороны комсомольского штаба.  Поэтому  она  у
них начальница. Она благословляет их браки, если это  вдруг  случается,  она
руководит процессом. Рома, кстати, был довольно долго ее мальчиком, а  потом
она приняла волевое решение отпустить его, подобрала ему какую-то там другую
девочку и начала приучать к ней.
   - Приучать?
   - Да, путем групповушки. На троих - Люся, рома и эта девочка.
   Мне становилось все интереснее и интереснее.
   - Зачем?
   - У них все в обратном порядке - сначала решают, что ТАК ЛУЧШЕ,  а  потом
начинают под это жизнь подгонять. Люся однажды решила, что  нельзя  Рому  на
себе зацикливать, она его на пять лет старше,  он  привыкнет,  и  потом  его
опасно будет на волю отпускать, погибнет вне зоопарка.
   - А оставить себе навсегда нельзя?
   - Значит, нельзя, раз она так решила.
   - А почему сразу не отдать той, другой?
   - Наверное, чтоб внешняя разница претенденток и, возможно, другая техника
секса не испугали бедного мальчика. Постепенное привыкание  лучше.  Это  она
так говорила. Вот вам в одной койке  новая  девочка,  и  тут  же  под  рукой
привычная Люся: нога, рука, грудь.
   - А Рома слушался?
   - Выходит, слушался, он же в этом участвовал.  Потом  девочка  надежд  не
оправдала, чем-то Люсю прогневила, и она нашла ему Марину.
   - Тоже на троих?
   - Нет. По-моему, нет. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. -  Было
видно, что Ирине хочется сказать  гадость,  но  не  хочется  грешить  против
истины.
   - И Рома безропотно согласился на Марину.
   - Нет, он сопротивлялся. У него как раз  начинался  романчик  с  Олей,  а
Марина ему не нравилась. Но Люся настояла.
   - Детский сад какой-то.
   - Детским садом это было двадцать лет назад, а сейчас -  вполне  взрослый
дурдом.  Потом...  Люсе  возражать  небезопасно.  Она  никому  не   позволит
расшатывать устои и подавать пример непослушания.
   - Смешно как-то. Что значит "не позволит"? И что значит  "опасно"?  Какую
опасность может представлять  для  взрослого  богатого  мужика  сорокалетняя
тетка? - Я недоумевала вполне искренно.
   Ирина пожала плечами:
   - Этого я не знаю. Но когда Иван еще жил с нами и когда Рома регулярно  у
нас бывал, к Люсе они относились как к источнику повышенной опасности. И  не
только они. Мы пару раз со "штабными" в  походы  ходили,  дни  рождения  там
отмечали, и вот что я заметила: Люсю  побаиваются  все.  Вы  можете  мне  не
верить, но она из тех, кто пойдет на крайние меры, только бы сохранить  свой
штаб в прежнем виде и не выпустить никого на волю. Понимаете, у  нее  ничего
другого в жизни нет. Если развалится штаб, она останется ни с чем.  Ни  один
нормальный человек не будет принимать ее всерьез, не будет,  тем  более,  ее
слушаться. А в штабе она - и царь, и Бог, и властитель  дум.  Такой  надутый
вампир. Ей все время нужны новые жертвы, то есть приток свежих сил. Я думаю,
что штабисты за  годы  совместного  сосуществования  друг  другу  до  смерти
надоели, а новый человек, влившийся в их ряды и усвоивший их правила, -  это
ж бальзам на их израненное самолюбие.
   - А ваш муж, он имел к ним отношение?
   - Бывший муж. Он имел отношение к Роме, а значит, иногда, и к ним. Он был
с ними знаком. Но они его не любили, потому что он над  ними  смеялся.  Люсю
дразнил, а этого они не прощают. Он же циник, не соображает, что и где можно
говорить. Не нравится тебе пионерский штаб, ну  не  ходи  туда.  А  эти  его
смешочки только всех заводили. Они считали, что Рому испортил именно он.
   - Вы его предупреждали, что не стоит лезть на рожон?
   - Ему ничего нельзя говорить, будет только хуже. Он и так  все  знает,  и
про всех. А вы что, его подозреваете в том, что он Рому с балкона выкинул? -
безо всякой связи с предыдущим разговором спросила Ирина. - Он же хилый, они
с Ромой в одной весовой категории, оба - невысокие,  оба  -  тощие.  Если  я
правильно понимаю, чтобы человека вытолкнуть с балкона, надо быть сильнее.
   Дома я оказалась уже около часу  ночи.  Штрихи,  добытые  у  Ирины,  были
достаточно яркими, но использовать их в  написании  портрета  мне  почему-то
совсем не хотелось. Кусяшкин, конечно, убийца,  это  понятно,  но  жалеть  и
выставлять страдалицей его жену  как-то  не  хотелось.  Да,  совсем  забыла,
бывшую.
 
Глава 5 
МАРИНА 
 
   В тот день она заехала к Люсе выпить чайку,  поболтать,  набросать  текст
приглашения на свадьбу. Хотелось что-то смешное. И вдруг этот звонок! Трубку
взяла Марина.
   - Это Марина? - спросил женский голос. -  Считаю  своим  долгом  сообщить
вам, что сейчас, в это самое время, у вашего жениха Романа Гарцева  любовное
свидание.
   -  Как?!  -  Марину  душило  отвращение.  Она  даже  почувствовала  запах
тухлятины.
   - "Как" не знаю, - сказала  женщина,  -  зато  знаю  где.  В  квартире  у
Кусяшкина.
   И повесила трубку.
   Люся не склонна была драматизировать ситуацию. Сказала: "Лучше,  что  это
случилось сейчас. Покажи себя, пусть  знает,  что  с  тобой  эти  штучки  не
пройдут. Он же любит тебя, просто старые связи..."
   - Люсь, а может, это не  правда?  Ведь  бывают  же  такие  злобные  люди,
которые специально наговаривают.
   - Вот поезжай и проверь, - велела Люся, - а если и  вправду  женщина,  не
хлопай дверью, не вздумай говорить, что "между нами все кончено",  наоборот,
устрой хорошенький разнос.
   - Нет, не поеду. - Марина расплакалась. - Я не хочу этого видеть.
   - Тогда поеду я, - пригрозила Люся. Марина прекрасно понимала, что  такое
"разнос" в Люсином понимании - это неприлично, отвратительно, и  Рома  может
подумать, что это Марина послала  Люсю  на  карательную  операцию.  Пришлось
брать карательную акцию на себя:
   - Не надо, я сама.
   Марина воспринимала Рому  как  своеобразную  компенсацию  за  ту  ужасную
историю с Иваном и его женой. Рома, слава Богу, не женат, и  детей  у  него,
слава Богу, нет. Поэтому ничего похожего  у  них  произойти  не  может.  Все
полтора года их  романа  она  была  почти  счастлива,  во  всяком  случае  -
довольна. Стыдно признаться, но ей было приятно, что Ивана ее роман с  Ромой
все эти месяцы держит в Напряжении. Она не хотела ему мстить, но и  радовать
его у нее поводов не было. Пусть видит, что ей хорошо, что ее любят и, между
прочим, хотят на ней жениться.
   После  того  как  Рома  сделал   ей   предложение,   Марина   успокоилась
окончательно. Честно говоря, если  бы  Иван  не  переживал  столь  остро  ее
предстоящее замужество, ей бы не хотелось замуж так сильно. Внимание Ивана к
ее личной жизни придавало всему происходящему особый вкус. Она никогда бы не
призналась в этом даже себе самой, но ее  отношения  с  Ромой  были  как  бы
продолжением ее отношений  с  Иваном.  Или,  точнее,  выяснением  отношений,
затянувшимся на два года.
   Когда Рома впервые ее поцеловал, Марине стало жутко - как похоже! Но  она
довольно  быстро  убедилась,  что  они  совсем  разные.  Оставалось   только
научиться ценить в Роме то, что  отличало  его  от  Ивана.  На  Рому  отныне
возлагалась важнейшая миссия - затмить Ивана и убедить Марину,  что  "все  к
лучшему".  Надо  отдать  Гарцеву  должное  -  он  старался,  и  Марина  была
благодарна ему за это.
   Правда, она очень боялась, что и ее новая и счастливая  любовная  история
может неожиданно, по какой-то подлой причине, оборваться. Правильно говорят,
если чего-то очень сильно боишься, оно обязательно случится.
   Любовное  свидание  Ромы  с  "кем-то  там"  рушило  всю  столь  тщательно
выстроенную конструкцию. Как же так? Получается, ее опять  обманули?  И  как
правильнее себя вести? Отказаться от Ромы и снова остаться одной? Да что там
одной, это бы ладно, - обманутой, вот что ужасно.  Опять  обманутой.  И  как
наверняка  будет  торжествовать  Иван,  и  что  он  ей   скажет?   Нет,   не
торжествовать,  это  она  напраслину  на  него  возводит.  Жалеть!  А  этого
допустить никак нельзя.
   Не надо суетиться, не надо  принимать  поспешных  эмоциональных  решений.
Надо вести себя правильно. А для  этого  нужно  во  всем  разобраться.  Если
звонившая женщина сказала правду, придется хлопнуть дверью, что бы  Люся  ни
говорила. Но как не хочется, чтобы это оказалось правдой.
   Марина, как в тумане, доехала до Роминого  дома,  почти  ничего  не  видя
вокруг, поднялась на лифте и никак не среагировала на то, что на  лестничной
клетке, почти рядом  с  той  самой  квартирой,  она  не  одна.  Будь  Марина
поспокойней,  ее  бы  эта  встреча  удивила.  Во  всяком  случае,   приятных
ассоциаций не вызвала бы. А так Марина, скользнув равнодушным взглядом, вяло
поздоровалась и скорей туда, в квартиру, посмотреть: правда - не правда?
   Дверь в квартиру была не заперта. Марина вошла тихо -  естественно,  если
ставится цель  застукать  собственного  жениха,  изменяющего  тебе  накануне
свадьбы, не стоит врываться с криками и шумом. Тихо войти и тихо же во  всем
убедиться. Но в квартире никого не было. Обойдя все помещения  и  никого  не
встретив, Марина вздохнула с облегчением. Слава богу, все не правда. Нет  ни
Ромы, ни его любовницы. Хотя... Почему не закрыта дверь?  Рома  должен  быть
где-то здесь - у подъезда стоит его машина. Может быть, вышел к  соседям?  В
любом случае все в порядке. Не пошел же он  к  соседям  с  девушкой.  И  как
теперь  быть  -  уйти  или  остаться?  Если  остаться.  Роме  это  может  не
понравиться, он же не