льно-красного  цвета.  Поверх  чего  был  надет,  разумеется,  зеленый
пиджак. Василию показалось - мужской.
   - Люся, - представилась она, - Люся Морозова.
   - То есть Людмила...
   - ...Григорьевна. Но для вас - просто Люся.
   - Вы мне как-то особенно доверяете? - уточнил старший оперуполномоченный.
   - Да, - горячо согласилась она. - Вам - да. Василий скрипнул зубами.
   - Благодарю, польщен безмерно. Чем обязан? Судя  по  тому,  как  милейшая
Люся располагалась в кресле, он понял, что пришла она надолго, может быть  -
навсегда.
   - Увы, у нас не так  много  времени,  -  извинился  Василий,  -  так  что
перейдем к делу.
   - Я, собственно, по поводу убийцы Ромы и Марины. Вы ведь его ищете?
   Он потрясение развел руками.
   - Ваша догадливость, Людмила Григорьевна...
   - Люся. Просто Люся.
   - У вас есть для нас информация?
   - Да. Но только про то, кто убийца этих двоих...
   - Боже мой, Людмила... Люся, я бы никогда не посмел переваливать  на  вас
всю нашу оперативную работу.
   - Так вот, их убила, записывайте, Ольга Вадимовна Мальцева.
   - Почему вы так думаете?
   - Вы мне не верите?
   - Конечно, верю.  Но  мне  придется  убеждать  в  этом  свое  начальство,
поэтому, вы уж извините, хотелось бы поподробнее.
   - Хорошо. Потому что она вообще такой человек.
   - То есть на досуге любит поразвлечься убийствами?
   -  Ей,  знаете,  ничего  не  дорого.  Она  не  ценит   самого   главного.
Предательница. Я ее знаю давно, с детства. И даже тогда  она  отличалась  от
других своим эгоизмом. У нас в пионерском штабе это не приветствуется.
   - В пионерском?
   Василию взгрустнулось. Он-то, грешным делом, подумал, что его собеседнице
никак не меньше сорока. Милицейская работа не проходит бесследно,  усталость
накапливается, и до того доходит, что опытный сыщик  пионера  от  пенсионера
отличить не может.
   - Сейчас наш штаб называется "Дом творчества молодежи", но мы по привычке
называем его, как в детстве, "штаб", - продолжала гостья.
   - И каким же творчеством вы занимаетесь?
   - Преимущественно туризмом.
   Василий вынужден был согласиться,  что  Люся  просто-таки  открывает  ему
глаза на современную действительность.  То,  что  туризм  теперь  отнесен  к
творческой деятельности, он, увы, не знал.
   - И что же?
   - Она живет в свое удовольствие, ни с кем не считаясь. Я так хочу, и все.
Представляете? Василий уверенно кивнул.
   - Есть же обязанности, долг, чувство локтя. Нельзя разорять чужие гнезда.
Как говорит!
   - Чье гнездо было разорено? - уточнил он.
   - Вы все поняли, да?  Рома  собирался  жениться  на  Марине,  а  Оля,  ну
Мальцева, я имею в виду, она Рому сбивала с толку.
   - Разлучница?
   - Да! Да! Причем, я уверена, ей Рома и  нужен-то  не  был,  она  все  это
делала из чистой вредности, чтобы досадить.
   - Кому?
   - Всем. Мне, например. Так и говорила:  "Что,  Люсечка,  не  складывается
твой пробирочный брак?"
   - ?
   - Она утверждала, что это я уговорила Рому жениться на Марине.
   - А вы не уговаривали?
   - Ну какие могут быть уговоры, если взрослые люди решают  создать  семью.
Да, я приветствовала это решение и  радовалась,  но  решение  они  принимали
самостоятельно.
   - Твердо решили пожениться?
   - Твердо.
   - Тогда чем могла им помешать Мальцева?
   - В том-то и дело, что ничем. Поэтому она их и убила.
   "Сколько же во мне терпения, сколько любви к людям",  -  подумал  старший
оперуполномоченный.
   - Убила из чистой вредности, чтобы вам досадить?
   - А как вы думаете, мне не досадно?
   - Ну, все-таки убийство -  это  слишком  сильное  средство.  И,  заметим,
небезопасное для убийцы. Так рисковать, чтобы просто вас позлить. Можно было
придумать что-нибудь менее кровавое.
   - Ой, да у нее фантазия-то не работала никогда.  Придумать!  Это  Оля-то!
Взяла и убила.
   "И я сейчас возьму тебя и убью, -  с  удовольствием  подумал  Василий.  -
Дыроколом или пепельницей".
   -  Спасибо,  Люся,  спасибо.  Информация  -  бесценная.  Мы   обязательно
проверим.
   Но с такими людьми так просто не расстаются.
   - Чтоб вам было понятно, какая она злодейка, я расскажу об  одной  тайне.
Вы уж, пожалуйста, не говорите никому, это просто для вас, чтоб вы поняли. -
Люся заговорщически огляделась. - Оля цинично заразила весь наш  штаб  одной
болезнью.
   - Подсыпала заразу в котелок? - догадался Василий.
   - Нет, эти болезни передаются другим путем, -  Люся  томно  хихикнула.  -
Гонореей.
   - И - убитого Гарцева? - изумился сыщик.
   - Да. Но тогда он еще был жив.
   Василий расхохотался:
   - Ах, живого заразила? А то я ужас что  подумал...  Хотя,  знаете,  Люся,
после его смерти ей было бы трудно это сделать,  потому  что  судебный  морг
тщательно охраняется. А его невесту удалось заразить?
   -  Ну,  разумеется,  у  них  же  были   отношения,   -   удивилась   Люся
непонятливости опера.
   - Но отношения, выходит, у Гарцева были не  только  с  ней,  -  продолжал
докапываться до истины Василий.
   - Так я про то и говорю.
   - Простите, Люся, - сыщик потупился, - и - вас?
   Она скорбно кивнула:
   - А вы говорите - убить. Для нас тогда  это  был  такой  моральный  удар,
почище убийства. Согласитесь, среди своих это  не  принято.  Потом,  это  же
значит, что она была еще с кем-то.
   - А вот так, внутри вашего коллектива - это принято? Ну, я имею  в  виду,
отношения всех со всеми?
   - Ну, не всех со всеми, что  вы.  Кого-то  с  кем-то.  Получилась  цепная
реакция.
   - Простите, Люся, а, как бы сказать, во внешний мир вы  свои  болезни  не
выносите? - разговор определенно становился забавным.
   - Нет. У нас не принято заводить романы на  стороне,  -  твердо  и  гордо
ответила Люся.
   - Но откуда-то взялась же эта, гм, неприятность?
   - От Мальцевой, я же говорю!
   - Веселенькое место - ваш дом творчества, я вижу.
   - Да. У нас очень весело, поверьте.  Приходите  к  нам,  мы  всегда  рады
гостям, - Люся расплылась в улыбке и зачем-то  принялась  копаться  в  своей
сумке типа "матерчатая авоська". Василий  предположил,  что  она  собирается
извлечь на свет рекламные проспекты  веселого  дома  творчества.  И  ошибся.
Покопавшись вдоволь и так ничего и не достав, его собеседница отложила сумку
в сторону.
   - Верю. Сейчас, я надеюсь, со здоровьем все в порядке? - спросил Василий.
   Она посмотрела на него масленым взглядом и горячо заверила:
   - Да, можете не волноваться. И вдруг забеспокоилась:
   - Вы мне не верите? Так вот, я точно знаю, что в  тот  день,  когда  Рому
убили, Оля была у него. Чтоб вы мне поверили, я даже скажу, где у  них  было
свидание - в квартире у Ивана. Убедились?
   - Да? А откуда вы это знаете? - строго спросил Василий.
   - Марина была у меня, когда кто-то позвонил и рассказал об  Оле  и  Роме.
Вот. - В Люсином взгляде сквозило превосходство: ну что, съел?
   - Кто мог знать, что Грушина у вас?
   - Все. Все знали. Она попросила секретаршу директора в своем лицее,  если
ей позвонят, всем давать мой телефон. Вот, и эта женщина сказала Марине, что
в эту самую минуту у Романа любовное свидание в квартире у Ивана.
   - И Грушина туда поехала?
   - Да, сразу.
   - А кто, кроме вас, знал, что Гарцев  собирается  поехать  в  квартиру  к
Кусяшкину? - Василий положил перед собой лист бумаги и взял ручку.
   - Оля, я же вам говорю.
   - А - еще?
   - Зачем вам "еще"? Она же убийца.
   - Конечно. Но таковы формальные требования.
   - Еще Марина.
   "Нет, все-таки дыроколом, - подумал Василий. - Оно надежнее".
   - Это понятно. То есть мы догадались.
   - Еще та женщина, которая нам звонила. Прощание с  гостьей  было  нежным,
зато коротким. Василия спас Леонид, вернувшийся с компьютерной фирмы.
   - Твои девчонки с каждом годом становятся все привлекательнее, -  заметил
он, окинув Люсю придирчивым взглядом. - Хороша!
   Однако  его  рассказ  о  фирме  ВИНТ  отбил  у  Василия  всяческую  охоту
веселиться. Из всего, рассказанного Леонидом, было понятно,  что  формальный
повод убить Гарцева был у его заместителя Ивана Кусяшкина  и,  главное,  что
Саня все это узнала два дня назад,  после  чего  и  пропала.  И  чем  больше
старший  оперуполномоченный   слушал   младшего   оперуполномоченного,   тем
тревожнее ему становилось. Под конец рассказа он был  убежден,  что  у  Сани
серьезные неприятности.
 
Глава 13 
АЛЕКСАНДРА 
 
   Очнулась я... правильно, гипс. Хотя гипс образовался не  сразу,  до  него
было приятное знакомство с приемным покоем (на редкость не подходящее  слово
для вышеназванного места) Института скорой помощи имени Склифосовского. Люди
в белых халатах  (словосочетание,  запрещенное  к  применению  в  материалах
сотрудников нашей газеты, ибо оно является отвратительным штампом),  похоже,
собирались ужинать.
   - Кто девочку посмотрит? - вопрошала в пространство суетливая женщина лет
пятидесяти, дергая мою каталку из стороны в сторону.
   - А что тут? - поинтересовался молодой доктор, пробегая мимо с  кастрюлей
в руках.
   - Авто, - охотно ответила женщина.
   - Ага, - с удовлетворением сказал доктор, уже  практически  скрываясь  за
дверями комнаты с приятным названием "операционная", - хорошо.
   - А посмотрит-то кто? - добрая женщина не унималась.
   - Может, нейрохирурги? - раздалось из глубины операционной.
   Женщина быстро засеменила по коридору и заглянула в одну из дверей.
   - Где нейрохирурги? - спросила она.  Потому,  вероятно,  что  вопрос  был
обращен не к кому-то конкретному, ответа на него не последовало.
   - Где эти гады?! - повторила женщина и  на  этом,  посчитав  свою  миссию
выполненной, удалилась  в  операционную,  надо  полагать,  делать  операцию.
Вскоре оттуда раздался бодрый стук вилок.
   - Хоть бы дверь прикрыли, - простонала соседняя каталка.  -  Как  можно?!
Врачи ведь.
   - Что  ж,  раз  врачи,  им  с  голоду  умирать?  -  возразил  ей  мужчина
потрепанного вида с окровавленной головой. - Покушают и полечат нас.
   Надо сказать, нас, которых следовало  полечить,  в  приемном  покое  было
немало, и, пока доктора "кушали", работы у них прибывало. Привезли  еще  две
каталки, причем дама на одной из них вежливо поинтересовалась:
   - Кто крайний?
   - А что, здесь живая очередь? - спросила я,  потому  что  рука  и  голова
болели страшно и крайней быть мне не хотелось.
   - Местами живая, а местами уже нет, - мрачно отозвалась первая каталка. -
Вот вам бесплатное здравоохранение. Все у нас в стране так.
   Разнообразие вечеру придавала голосистая гражданка на  коляске,  которой,
по ее словам, точнее, крикам, автобус проехал по ноге.
   - Ой, ой-ой-ой, нога-нога. Да когда ж они  появятся-то?!  Что  ж  такое?!
Ой-ой-ой!
   - Как же вас так? - без интереса спросил окровавленный.
   - На рынок оптовый ехала, ой-ой-ой, а он, подлец, двери закрыл и  поехал,
ну я прям туда, ой, теперь уж все!
   - Да с чего вы взяли? - тусклым голосом возразил окровавленный. -  У  вас
небось и перелома нет.
   - Нет?! Это у меня-то нет? Да там все переломано! Вон как нога  распухла,
- дама с гордостью предъявила всем ногу, но, поскольку нога была  в  сапоге,
публика не смогла полюбоваться тем,  как  именно  она  распухла.  Сапог  как
сапог. Грязный, правда, очень.
   - А я вам говорю - нет перелома, - окровавленный,  похоже,  не  собирался
отступать. Дама, впрочем, тоже.
   - Да что вы понимаете? Вот из-за таких, как вы, у нас такие дела творятся
и такое вот здравоохранение.
   - Из-за него? - спросил проходящий мимо врач и с сомнением  посмотрел  на
окровавленного.
   К дискуссии подключился немолодой гражданин  без  следов  повреждений  на
теле:
   - Если б у вас был перелом, вы бы так не орали.
   Дама, несколько  озадаченная  столь  парадоксальной  логикой,  немедленно
поинтересовалась:
   - А как бы я орала?
   - А никак. Сидели бы молча.
   - Это почему же?
   - Потому что - кто больше всех вопит, у того самая ерунда и  оказывается.
Тем более - автобус. Что он может сломать? Там же колеса огромные.
   Дама  задохнулась  от  возмущения  и  опять  запричитала,  на  этот  раз,
по-видимому, в знак протеста.
   - Но-о-гу, посмотрите кто-нибудь мою но-о-гу! - выла скандалистка то ли с
переломом, то ли без. Ей даже удалось схватить за  край  халата  проходившую
мимо медсестру.
   - Ногу? Да бог с вами!  Еще  инфекцию  занесу,  -  ответила  та  и  ловко
высвободила халат из цепких рук задавленной автобусом.
   К ее крикам добавились стоны из коляски справа и  тихое  повизгивание  со
стула слева. В глубине отделения  кто-то  все  еще  искал  нейрохирургов,  в
операционной по-прежнему стучали вилками.
   Дожидаясь врачебного осмотра, от которого, я не сомневалась, докторам все
равно уйти не удастся, я старалась  успокоиться  и  осмыслить  произошедшее.
Первое удавалось с трудом - мне было по-настоящему страшно. Второе более или
менее получилось. Кто-то хотел меня убить, это очевидно. Кто и зачем? Это  я
потом подумаю, а сейчас  надо  решить,  как  мне  правильнее  себя  повести.
Хорошо, если тот, кто покушался на меня, думает, что наезд был  качественный
и со мной покончено. А если нет? Если он захочет в этом убедиться и  станет,
например, обзванивать больницы? Тогда  весьма  велика  вероятность,  что  он
захочет меня добить. А это значит, что  мне  надо  спрятаться.  Но  как  это
сделать, имея при себе столько телесных повреждений, может, даже  переломов?
Единственное место, как мне тогда показалось, куда можно спрятаться,  -  это
за чужое имя. Сумку мою они уперли, значит, здешние врачи не  знают,  кто  я
такая. Мама в отпуске, искать меня не будет... Значит, надо  прикинуться  не
собой. Отлично. Не далее как вчера мы провожали Галку Терентьеву в отпуск, а
отпуск она поехала проводить к бабушке в деревню. Стану-ка  я  пока  Галиной
Бенедиктовной Терентьевой.
   Потом, конечно, потребуется больничный, ну так не вечно же я буду Галкой.
Полечат мне голову, и со временем я вспомню, что я -  Александра  Дмитриевна
Митина. Надо только позвонить в кадры и узнать Галкины паспортные данные.
   Эксперимент удался. Врачи ничуть не усомнились в том, что я - это  не  я,
поэтому по телефону меня обнаружить в этой - больнице не сможет никто.
   А утром меня разбудил милиционер. "Вот ведь, - подумала я, -  милиционер,
а не Вася. Забавно. Интересно, и этот тоже только матом разговаривает?"
   - С добрым утром, - весело сказал милиционер. Умеют  они  все-таки  найти
нужное место и нужное время для веселья. - Ну, как у нас дела?
   - Спасибо, отлично.
   В ответ на такую трогательную заботу хотелось его тоже порадовать. Но  он
почему-то не обрадовался, а даже как бы возмутился.
   - Как это - отлично? Перелом  ключицы,  множественные  ушибы...  Как  вам
может быть отлично?
   - Может, мне, лейтенант, до этого было еще хуже.
   - Не понял.
   - Ладно, попробуем еще раз, - предложила я. - Спросите меня, как дела.
   Милиционер сочувственно посмотрел на  человека  в  белом  халате,  в  том
смысле, что "видать, и в голове у нее что-то повредилось", однако спорить не
стал:
   - Как дела? - опять спросил он.
   - Очень плохо, перелом, ушибы, нравственные страдания, - мрачно  ответила
я.
   - Ну слава богу, - обрадовался он. Вот и пойми нашу  доблестную  милицию.
Тебе хорошо - им плохо; тебе плохо - им хорошо.
   - Был совершен наезд, - констатировал он. - Есть ли у вас претензии?
   Ну ни фига себе! Я даже поперхнулась от злости.
   - Сам наезд, безусловно, заслуживает высокой похвалы. Но претензии  есть:
почему сломана только рука, почему не проломлен  череп,  почему  не  отшибло
память? Согласитесь, лейтенант,  все  это  попахивает  халтурой.  Не  умеешь
наезжать - не берись.
   Человек  в  форме,  видимо,  окончательно  убедившись  в  моем  полнейшем
безумии, скорбно покинул палату, пообещав зайти позже.
   Милиционер, на второй взгляд оказавшийся гаишником, опять  навестил  меня
ближе к вечеру. На этот раз он был не  один.  Бледный  юноша  с  трясущимися
руками, который плелся за  милиционером  со  всей  возможной  обреченностью,
оказался коварным водителем, совершившим на меня наезд. И теперь его молодая
жизнь находилась в моих руках, и только я могла решить,  заводить  уголовное
дело или нет.
   - Если бы был летальный исход, - любезно объяснял милиционер,  -  вопроса
бы не было. Сразу бы завели.
   И он бросил гневный взгляд на молодого человека по имени Виталий.
   - А раз вы все же живы... - Я виновато засопела. -  ...то  на  усмотрение
пострадавшего.
   - Знаете, лейтенант, мы, пожалуй, сами договоримся.
   Милиционер раскланялся. Юноша Виталий оказался сообразительным.
   - Вы, наверное,  хотите  компенсацию?  -  спросил  он  дрожащим  голосом,
старательно намекая как бледностью организма, так  и  несчастным  выражением
лица, что много С него не возьмешь. Ну нам много и не надо.
   - Хочу. Давайте, я пишу заявление, что не имею к вам претензий, и  живите
себе спокойно. Но вы за это достаете мне мобильный телефон...
   Виталик страдальчески закатил глаза.
   - ...только на то время, что  я  в  больнице.  Фрукты,  йогурты  -  вы  ж
понимаете, - то, что здесь дают, есть невозможно, и знаете, вот еще что...
 
Глава 14 
ИВАН 
 
   Смерть Марины Иван переживал очень тяжело. Из дома не выходил и почти  не
вставал с дивана. Лежал, повернувшись лицом к стене, и пытался  ответить  на
бессмысленный  вопрос:  "Почему?"  Пожалуй,  его   состояние   более   всего
напоминало депрессию.
   Время от времени он вставал, брел к телефону и звонил Рехвиашвили. Однако
застать Сергея на работе - дело не из легких, а его мобильный все время  был
занят. Дозвониться удалось только к вечеру.
   - Есть новости? - спросил Иван.
   - Ты как там? - Сергей был встревожен, это чувствовалось.  Он  не  помнил
такого, чтобы Иван на два дня выпадал из жизни, да еще в момент  прохождения
важнейших проектов.
   - Нормально.
   - Когда появишься?
   - Не знаю.
   - Вань, ты давай возьми себя в руки. Хочешь, я приеду?
   - Нет. Скажи, из милиции есть какие-нибудь известия?
   - Приходила девочка, я тебе говорил, внештатница, и мужик потом.  Имей  в
виду, я им не рассказывал о том,  как  Роман  скандалил  в  тот  день  из-за
Нефтепрома. Кстати, Вань, мне показалось, они пытаются найти  у  нас  мотивы
для убийства и очень интересуются, кому Роман на фирме мог помешать. Подумай
об этом, тебе сейчас полезно, встряхнешься.
   - Да всем он мешал, это известно. А они считают, что за это убивают?
   - Что-то же им надо считать. Давай,  Вань,  приходи  в  себя.  Извини  за
банальность,  жизнь  продолжается,  и  какие  твои  годы.  На  меня   можешь
рассчитывать, если что.
   - Спасибо. Я позвоню. И ты звони, если будут новости.
   Иван вернулся к дивану, лег. Ничего не поправить... Он ведь разминулся  с
ней  в  какие-то  двадцать  минут.  А  если  бы  встретил,  то   что?   Что,
действительно? Сказал бы: "Не ходи туда!" Да она бы не послушалась.  Но  кто
же, черт побери, ее убил?
   Иван готов был дорого заплатить за то, чтобы узнать это. Он так и  сказал
себе: "Я все сделаю, но узнаю".
 
Глава 15 
АЛЕКСАНДРА 
 
   Виталик принес и телефон, и фрукты, и косметику,  и  книги.  С  остальным
можно было не торопиться. Доедая второй килограмм персиков, я думала, что  и
в дорожно-транспортных происшествиях есть своя прелесть. Соседки  по  палате
посматривали на него  сочувственно,  а  на  меня  неодобрительно,  принимая,
видимо, за мелкую вымогательницу. Да и ладно. Теперь было важно вытурить  их
из палаты и позвонить маме и сестре Даше. А то ведь мои  трепетные  коллеги,
обнаружив потерю (я себя имею в виду),  первым  делом  попытаются,  движимые
самыми добрыми чувствами, разделаться с моими родственниками и  доведут-таки
маму до инфаркта, а Дашку до нервного срыва.
   Милейший Виталик посидел несколько минут,  полагая,  наверное,  что  того
требуют приличия, покряхтел, повздыхал и ушел,  наконец.  Он  действительно,
что ли, думает, что жалкая кучка фруктов  -  слишком  высокая