тью,   старушек,   похоже,
парализовало.
   Вернувшись со шваброй, Гуревич кое-как подтер лужу  из  заначенного  моей
несчастной соседкой с обеда компота и  загнал  остатки  сухофруктов  ей  под
кровать. Похоже, поход за шваброй Удался - Гуревича очень заинтересовал  как
женский  туалет  нашего  второго  травмированного  отделения,  так   и   его
обитатели.
   - Там были, э-э, дамы, - сообщил он мне интимным шепотом, -  и,  кажется,
они, э-э, не  ожидали  там  увидеть  джентльмена.  Кстати,  чем  объясняется
бинокулярное строение санузла? - спросил он, имея в виду, что в туалете  два
унитаза.
   - Когда джентльмен впирается в женский туалет,  его  не  должно  удивлять
присутствие там женщин. Тебе не пришло  в  голову,  что  это  неприлично?  -
сказала я. - Почему ты не зашел в служебный?
   - Ну я же не имею счастья здесь трудиться, - логично заметил он.
   Далее Гуревич сообщил мне последние  редакционные  новости,  более  всего
наслаждаясь  эффектом  того  переполоха,  который  возник  по  причине  моей
пропажи, то есть пропажи  меня.  Сказал,  что  "этот  вопрос  уже  дошел  до
милиции" и что все встревожены не на шутку. Поклялся не выдать факт  наличия
меня на этом  свете,  с  готовностью  согласился  поливать  мамины  цветы  и
получить белье из прачечной, а также оставить Синявскому прощальную записку.
Горячо одобрил мое намерение поставить крест на затянувшемся романе с  моим,
как он идиотически выражался, "другом" и, по  совместительству,  вампиром  и
кровососом.
   -  Подобная  развязка,  э-э,  напрашивалась  давно.  Думаю,  тебе   мешал
претворить ее в жизнь, э-э общегуманистический настрой. Но хорошо, что разум
все же взял верх над... над... над немотивированным состраданием и  пагубной
привычкой.
   А что - прав, как ни странно. Синявский - это действительно моя  пагубная
привычка. Что-то вроде курения - и тянет, и противно одновременно.
   - Но у тебя в доме я же могу, э-э, встретить Синявского. Он  мне...  э-э,
ничего?
   - Ничего. Он в командировке, не бойся, - утешила я осторожного Гуревича.
   В качестве гостинцев, которые  положено  приносить  в  больницы,  Гуревич
оставил мне две свои последние статьи, одна из которых называлась "Имидж как
позитивная форма коррозии личности", а  другая  "Нетолерантный  монолог",  и
удалился.
   - Что это было? - с ужасом спросила  дежурная  сестра,  заглянув  в  нашу
палату после его ухода.
   - А-а, так, - ответила я, стараясь быть предельно индифферентной.
   - Он еще придет? - допытывалась сестра. - Это возможно?
   - Если подумать, - сказала я, - на свете нет ничего невозможного.
   - А как он,  к  примеру,  улицу  переходит?  -  Видно  было,  что  сестра
находится под большим впечатлением.
   - Наверное, с большим ущербом для  транспорта.  -  Я  всячески  старалась
отмазаться от близкого знакомства с Гуревичем и старательно изображала,  что
совсем не в курсе того, как и что он делает.
   Зацикливаться на мыслях о том, как живет Гуревич и почему он до  сих  пор
не попал под машину, не выпал из окна и не взорвал крупное  административное
здание, у меня не было возможности. Надо было бороться с  преступностью,  не
со всей, конечно, - находясь в больнице это было  бы  затруднительно,  но  с
той, которая жаждет моей крови. И  я  занялась  делом.  Вечером  должен  был
прийти Виталик и получить от меня следующую порцию инструкций.
 
Глава 20 
ВАСИЛИЙ 
 
   Перед старшим оперуполномоченным Коноваловым  сидели  два  отвратительных
типа, которых взяли при попытке  угона  автомобиля  и  которые  уже  полгода
числились в розыске. Сами по себе они не представляли ровным счетом никакого
интереса; все, что они наворотили за эти полгода, в МУРе хорошо  знали,  ибо
они везде щедро оставляли свои следы. Василия же они  заинтересовали  только
тем, что на чердаке, на котором они проживали, была найдена  сумка  Сани  со
всеми документами, бумагами и диктофоном.
   Злодеи, разумеется, были в полном отказе: никакой Александры Митиной  они
не знают, сумку нашли на улице, "что наше  -  то  наше,  а  это,  начальник,
извини".
   Василий совсем не был уверен, что  у  ребят  получится  вытрясти  из  них
правду. Похоже, злодеи договорились стоять на своем до упора.
   Ситуация, честно говоря, была сыщику предельно непонятна. Оба задержанных
были хорошо известны четвертому отделу МУРа как мелкие  жулики  и  никак  не
тянули на серьезных грабителей. МУР никогда бы не стал интересоваться  такой
мелочевкой, если бы не заявленная в розыск Саня.
   Да, отобрать сумку они  могли;  украсть  ее  у  зазевавшейся  Сани  тоже.
Впрочем, при ее расхлябанности это мог  сделать  кто  угодно.  Но  пойти  на
серьезное преступление, тем более убийство, - в это верилось  с  трудом.  Да
что там! В это не верилось вовсе.
   Как явствовало из статьи, найденной опять же в  злополучной  сумке,  Саня
была уверена, что убийца Гарцева - Кусяшкин. Прослушав магнитофонную  запись
в ее диктофоне, оперативники даже поняли, почему она так  решила.  Непонятно
только, что могло связывать Кусяшкина с этим мелким жульем и почему  они  не
уничтожили  материал  и  пленку,  если  охотились  за   ними.   Можно   даже
предположить, что Иван Кусяшкин нанял кого-то и поручил расправиться с Саней
за то, что она влезла куда-то не туда и узнала что-то лишнее. Действительно,
Саня  оказалась  в  ВИНТе  очень  вовремя,  после  убийства  Гарцева,  но  в
отсутствие Кусяшкина, и могла что-то узнать с  пылу  с  жару  до  того,  как
Кусяшкин проинструктировал своих подчиненных,  что  и  как  им  говорить.  В
магнитофонной записи, правда, ничего ТАКОГО не было, но, может быть, она  не
все смогла записать  на  диктофон.  Но  если  Кусяшкин  для  подобных  целей
использует таких, как эти, - он круглый идиот. А на идиота он не похож.
   Короче, ситуация стремительно заходила в тупик, и Василий решил  все-таки
навестить  коварную  разносчицу  гонореи   Ольгу   Вадимовну   Мальцеву,   в
просторечии -  Олю,  хотя  он  почти  не  надеется,  что  эта  встреча  даст
результат.
   Оля, как показалось капитану, его ждала.
   - Наконец-то! - сказала она, внимательно  изучив  удостоверение  старшего
уполномоченного. - Что ж вы так долго не приходили?
   Василий не нашел достаточно убедительных оправданий -  да,  виноват,  что
тут скажешь.
   - У меня -  алиби,  -  с  ходу  сообщила  ему  Оля.  -  Наш  сосед  может
подтвердить, что я не выходила из машины и сразу  поехала  домой.  Когда  мы
приехали, все уже произошло.
   - Секундочку. Дойдем и до соседа. А почему вы решили, что я собираюсь вас
в чем-то обвинять? - ласково улыбнулся Василий.
   - Ха, так мне Люся уже сказала, что меня скоро арестуют.
   Не зря оперуполномоченному так приглянулась его вчерашняя посетительница!
   - Сказала, что мне придется ответить за Убийства Ромы и Марины.
   - И сказала - почему она считает вас убийцей?
   - Потому что она меня терпеть не может!
   - У нас, знаете, действительно большая тяга к тому, чтобы в переполненные
следственные изоляторы запихнуть еще кого-нибудь, но не  до  такой  степени,
чтобы арестовывать всех, кого Люся терпеть не может.
   - Кто ж вас знает! Я решила...
   - Давайте по порядку, - перебил девушку Василий. - Что за алиби  вы  себе
придумали?
   - Я не придумала! Я ехала к Роме, да, в тот самый день, я не  отрицаю,  и
меня подвозил наш сосед,  я  дам  вам  его  телефон,  он  живет  в  соседнем
подъезде, том, который под аркой. Вот, мы приехали, а  там  уже  "Скорая"  и
милиция. Ну, я даже выходить из машины  не  стала,  испугалась  и  попросила
Георгия Викторовича, чтоб он отвез меня обратно. И  все.  А,  еще  я  Марину
видела на балконе.
   - А почему вы посмотрели на балкон?
   - Так у нас было принято. Рома меня все время встречал на балконе,  махал
мне оттуда и шел дверь открывать. Вроде знак такой, что все в порядке.
   - Бывало, что не все в порядке?
   - Не бывало,  но  могло  быть.  Он  боялся,  что  Маринка  его  выследит,
например. Ну, собственно, так и случилось в тот раз, как я  понимаю.  Или  ч
кто посторонний придет, это ведь не Ромина квартира.  Ну,  мало  ли  что,  -
Мальцева улыбнулась.
   - А зачем вам было прятаться? Если у вас с Гарцевым...
   - Да ничего! Ну, так просто. Рома решил жениться, так что ж, я же не буду
ему мешать? - она посмотрела на сыщика укоризненно, в том смысле, что -  как
же можно быть таким непонятливым?
   - И вам не было обидно?
   - Конечно, нет. Я же не собиралась за него замуж. Ну, просто  мы  были  в
хороших отношениях, с ним было приятно, а вы что, будете меня воспитывать?
   - Боже сохрани! - Василий замахал руками. - Я просто пытаюсь во всем этом
разобраться.
   - Даже и не пытайтесь, только  голову  себе  задурите.  У  нас  все  было
перепутано, ужас. Какая разница, у кого с кем какие были отношения?
   - Как вам сказать, Оля, мы были бы совсем не против  того,  чтобы  понять
причину этих двух убийств.
   - Ну да, только это не наши; Вы зря время потратите, -  уверенно  сказала
она.
   - Почему вы так уверены?
   - Потому что все наши играют  в  такую  игру,  которая  называется  "Люди
высоких идеалов". Все очень идейные, очень правильные.
   -  Да  что  вы?  Я  слышал,  что  в  вашей  компании   весьма   непростые
межличностные отношения. - Я же не про это. Отношения кого-то с кем-то - это
личное  дело  каждого.  Но  все  вместе  должны  служить  идеалам  добра   и
справедливости.
   - Я видел вашу Люсю...
   - А она - особенно. Она - главный идеолог.
   - Что ж она тогда на вас наговаривает?
   - Тоже во имя справедливости. Она жене знает, что у меня алиби. К тому же
я, как она думает, идеологически слаба.
   - Вы всерьез полагаете, что идеологически сильные типы не могут пойти  на
убийство?
   - Типы... Что ж вы о них так грубо? Зачем им убивать? Было  бы  зачем.  А
так... Нет, никто из наших не мог. Кто?
   -  Мне  тоже  страшно  интересно.  Может  быть,  кто-нибудь  из  ваших...
приятелей, с которым вы, ну, как с Гарцевым?
   - А они не возражали. Нет, мне трудно вам это объяснить. У нас не принято
было разрушать семьи, отбивать мальчиков, а так-то - что плохого?
   - Вы говорили кому-то, что собираетесь на встречу с  Гарцевым?  -  строго
спросил оперуполномоченный.
   - Нет, только маме перед отъездом. Она спросила: "Ты куда?",  я  сказала:
"К Роме".
   - А ваша мама могла кому-нибудь об этом сказать?
   - Вряд ли. Спросите ее. Но все равно она не знала, где мы встречаемся.
   "Действительно, - подумал Василий. - Она права".
   - Хорошо, давайте, Оля, попробуем зайти с другого боку.  Вы  ведь  хорошо
знали Гарцева?.
   - Да откуда? Обыкновенно.
   - Ладно, вы его знали обыкновенно. Он не говорил вам, что чего-то боится,
что кто-то ему угрожает? Неприятности, опасения?
   - Да что, мы с ним разговаривали, что ли? Нет, никто не  угрожал,  он  не
говорил. Нормальный был, веселый. Только жениться не очень хотел, так за это
ж не убивают. За это он только от Люси получал затрещины. К тому же  он  все
равно женился бы, а кому какое дело - хотел, не хотел. Главное - результат.
   - А почему собрался жениться, если не  хотел?  -  задал  сыщик  последний
вопрос.
   - А кто его знает. Решил, наверное, что пора. Тридцать пять уже. Не знаю,
я не спрашивала. Ой, можно я Люсе позвоню? Вы извините.
   - Конечно.
   Оля бросилась к телефону и набрала номер.
   - Люсечка, - сказала она нарочито противным голосом, -  представь,  никто
меня не арестовал. Да. Да. И даже не собирались. Им твои идиотские  рассказы
(Оля посмотрела на  Василия  виновато-умоляюще)  только  мешают.  Отвлекаешь
людей от работы. Да. Да, представь себе. Просили передать, чтоб ты им больше
не мешала.
   Василий посмотрел на Олю со всей  возможной  строгостью,  хотя  где-то  в
чем-то был ей даже благодарен. Лишенный возможности оценить на словах  вклад
прекрасной Люси в расследование убийств, он  с  удовольствием  спрятался  за
спиной девушки Оли, которая продолжала мстительно тараторить:
   - Кстати, Люсечка, я вынуждена была  все  рассказать  про  тебя  товарищу
капитану, и он был потрясен, просто потрясен. Он та-ак удивился. Что -  все?
Ну, все. Да. Да. Да. Да, и это. А что бы ты хотела? На допросе люди  обязаны
говорить правду, а допрос этот ты мне  сама  устроила.  Кстати,  -  это  уже
относилось к Василию, - спросите мою маму, она сказала, что  Рома  звонил  в
тот день, и она говорит, что он был расстроен.
   Не  дослушав  столь  милый  его  сердцу  телефонный   разговор,   Василий
отправился к маме в соседнюю комнату. Олина мама, похоже, была не  совсем  в
курсе образа жизни своей дочери. Гарцева она, во всяком случае, воспринимала
почти как Олиного жениха.
   - Это была бы такая хорошая партия, - сообщила она сыщику томным голосом.
- Солидный  человек,  при  деньгах,  старше  Олечки.  И  вот  как...  -  она
вздохнула.
   - Оля говорила, он был чем-то расстроен.
   - Да. Позвонил, позвал Олю, я сказала, что она уже уехала к  нему,  а  он
так взволнованно, так печально говорит: "Давно?", я говорю: "Только что".
   Как  бы  кстати  оказалась  эта   информация,   если   бы   высвечивалось
самоубийство. А  так  -  оперуполномоченный  решил,  что  плохое  настроение
потерпевшего ни убавить, ни прибавить ясности не может.
   - Всего доброго, спасибо.
   - До свидания. Оля, проводи гостя!
   Но Оля  вцепилась  в  Люсю  мертвой  хваткой  и  не  собиралась,  похоже,
разжимать челюстей до полной Люсиной капитуляции.
 
Глава 21 
ВАСИЛИЙ 
 
   Лето - хорошее время в смысле студентов-практикантов, и  МУР  никогда  не
отказывался от дармовой, хотя и малоквалифицированной рабочей  силы.  Одного
практиканта Василий послал присматривать за домом Сани, безо всякой опять же
надежды, а другого - в лабораторию с письмами,  присланными  Кусяшкину.  Сам
капитан совсем уже собрался,  устроившись  поудобней,  попить  кофейку,  как
позвонил первый практикант, отбывший, как он  сам  выразился,  "на  задание"
сорок минут назад.
   - Василий Феликсович, сюда пришел мужчина.
   - Куда?
   - В квартиру номер 83..
   - А как он туда попал?
   - Через дверь.
   - Ключами открыл?
   - Да, ключом.
   То, что ключами, а не отмычкой, Василия порадовало, потому что в  Саниной
сумке как раз ключей-то и не обнаружили.
   - И что он там делает? -  задал  Василий  идиотский  вопрос,  но  это  от
растерянности -  он  просто  не  рассчитывал  не  только  на  такой  быстрый
результат, но и вообще ни на какой.
   - Не знаю, - между тем  добросовестно  ответил  практикант,  -  я  же  на
лестнице его караулю, а он там, внутри.
   - Еду! - заорал старший оперуполномоченный. - Если он соберется  уходить,
постарайся его отвлечь чем-нибудь, задержать.
   - Понял. - Практикант обрадовался. Оно и понятно - дети еще,  приключения
любят.
   Когда  Василий  подъехал  к  дому,  в  котором  Саня  снимала   квартиру,
практикант Миша мирно беседовал у подъезда с весьма странным  типом,  рыжим,
лохматым и кривым.
   Василий подал Мише знак, что можно клиента отпускать, и сам  вяло  побрел
за ним. Проехав две остановки на трамвае, объект зашел в подъезд дома  номер
6 по улице Роснина и открыл дверь квартиры номер 16. Пробыл  он  в  квартире
недолго, минуту, не больше, после чего проследовал на Другую сторону  улицы,
зашел в учреждение под названием "Прачечная" и вскоре вышел оттуда с большим
увесистым свертком (сыщицкий  инстинкт  подсказал  Василию,  что  в  свертке
постельное белье), после чего вернулся обратно в шестнадцатую квартиру.
   Василий присвистнул от восхищения: хладнокровные нынче пошли  похитители.
Обыскал  квартиру  жертвы  и  прямехонько  назад,  к   выполнению   домашних
обязанностей. Тем более что живет недалеко. Придется, пожалуй,  побеседовать
с ним.
   Дверь была не заперта, так что нервировать хозяина квартиры звонками  или
стуком сыщику не пришлось. Рыжий сидел на кухне, перед ним на  столе  стояло
несколько открытых консервных банок, как успел заметить  оперуполномоченный,
с весьма разнородным содержимым,  и  из  каждой,  соблюдая  очередность,  он
вытаскивал по куску и отправлял в рот. Василию показалось, что Рыжий сегодня
его не ждал. Но и не то чтобы очень удивился.
   - Э-э, я тут немного, э-э, проголодался, знаете, -  промямлил  он,  вроде
как оправдываясь.
   - Ничего-ничего, закусывайте, - великодушно разрешил капитан.
   - Да я, собственно, уже... э-э, пойду, пожалуй, - сказал он, поднимаясь.
   - Куда это? - сказано было в меру строго, то есть металла в  голосе  было
ровно столько, чтобы Рыжий сел обратно.
   - Дела, - неопределенно ответил он.
   - Дела подождут, - сказал Василий, - разговор есть.
   Рыжий быстро и мелко закивал и скорчил рожу, которая должна была означать
крайнюю заинтересованность.
   - Вы здесь живете? - спросил опер. Рыжий оглянулся по  сторонам,  как  бы
вспоминая, здесь он живет или не здесь. И, придя  к  выводу,  что  живет  он
где-то в другом месте, отрицательно помотал головой.
   - А что вы здесь делаете?
   - А вам-то что?
   О-о, как старший оперуполномоченный Коновалов не любил таких вопросов.  И
такого тона. А когда он чего-то сильно не любил, лицо у него сразу  менялось
до неузнаваемости. Нелюбовь портит внешность,  это  точно.  Вот  и  Рыжий  -
посмотрел и даже ответа ждать не стал:
   - Я, э-э, в гости зашел.
   - К кому? Рыжий молчал.
   - Вы предпочитаете ходить в гости, когда хозяев нет дома? Рыжий молчал.
   - Собирайтесь. Поедете с нами.
   - Куда?
   - В милицию.
   - Э-э, нет, лучше давайте я все вам расскажу. Это квартира  матери  одной
моей, э-э, соратницы.
   - Чего?
   - Мы, э-э, трудимся в одном учреждении.
   - В каком?
   - В газете "Городской курьер". Она обратилась ко мне с просьбой...
   - Кто - мать?
   - Нет, дочь. Взять белье из комбината бытовых услуг.
   - Дочь зовут?..
   - Александра. Александра Митина.
   Кульминация приближалась, и Василий, признаться, даже вспотел от близости
разгадки.
   - И где же она сама? Рыжий пожал плечами:
   - Не имею никакой информации на этот счет.
   - Позвольте, она вас попросила... А-а, все  последующие  разговоры  ни  к
чему не привели. Да, этот кретин работает с Саней; да, она "когда-то  давно,
еще недели две назад" попросила  его  зайти  к  ее  маме,  взять  квитанцию,
сходить в прачечную и принести белье.
   - Почему же она сама этого не сделала?
   - Так, э-э, тяжело же. А я, как бы сказать, мужчина.
   - Кто - вы?! - Василий удивился совершенно искренно, и вряд  ли  кто-либо
из мужественных сотрудников уголовного  розыска,  чья  служба  и  опасна,  и
трудна, бросил бы в капитана Коновалова камень за то, что он  не  признал  в
этом рыжем патлатом недоноске мужчину.
   - А зачем вы заходили к ней и откуда у вас ключ?
   Василий решил, что драться с этим пакостником он, конечно, не  будет,  но
потрясти его за  шкирку  надо  обязательно.  Оперуполномоченный  медленно  и
грациозно закатывал  рукава,  а  Рыжий  вытаращенными  глазами  следил,  как
постепенно  обнажались  не  тонкие  и  не  слабые  руки  бывшего   омоновца.
"Ничего-ничего, Рыжик, сейчас ты перестанешь темнить и все мне расскажешь  -
и где Саня, и при чем тут ты. Сейчас, сейчас..." И вдруг  в  глазах  Рыжего,
который трясся уже по-крупному, мелькнуло что-то, вроде как его осенило:
   - Ключ... знаете, бывают такие, э-э, отношения между мужчиной и женщиной,
которые допускают наличие ключа от ее квартиры у него.
   Неужели? Василий потрясение уставился на  собеседника.  "У  Сани  с  этим
вот... никогда не поверю. Гадость-то какая! Она что,  совсем  обалдела?"  Но
версия есть, решил сыщик, и спорить с ней трудно. Да и противно.
   - Если у вас такие отношения, вы, вероятно, знаете,  что  ваша  соратница
исчезла, - не спросил, а констатировал Василий.
   Рыжий развел руками:
   - Увы. Молодые женщины, э-э, такая непостоянная величина.
   "Тьфу, мерзость, - подумал старший оперуполномоченный. - Убил бы".
   И опять никакого просвета.
 
Глава 22 
ИРИНА 
 
   Три года назад,