ро гаркнул Гусь.
   - Работать. В мыле и поту. Автоген и сварку принесли?
   - Все здесь. Баллоны полные, компрессор готов.
   - Тогда начали. Снимаем плиту и опускаем лебедку. Цеплять будем по одному
ящику и доставать наверх. С замками нам не сладить. Будем резать автогеном и
открывать. Те, что с бумагами,  опускаем  обратно,  те,  что  с  ценностями,
перегружаем в мешки, а в ящики сыплем песок,  завариваем  и  опускаем  вниз.
Задача понятна?
   - Ну ты махнул, Микола. Так и за неделю не управимся. Там их штук сорок.
   - Другого выхода нет. Нам нужно оставить  приманку  на  месте.  Мы  будем
вывозить ценности в мешках, как картошку на тракторах с  прицепами.  Но  нам
нужна гарантия, что за нами не пустят псов. А  если  они  будут  знать,  что
ящики остались в яме целыми и невредимыми,  за  нами  погоню  устраивать  не
станут. Не забывайте: нас слишком мало, а охотников за  барахлишком  слишком
много. Действовать надо наверняка. Много пота и  крови  мы  здесь  оставили,
чтобы в одну минуту все потерять. Возьмем, сколько сможем.
   - Микола прав, -  пробасил  Гусь.  Лебедка  заработала.  Плиту  подцепили
четырьмя крюками и сдвинули в сторону.
   - А теперь. Дылда, держи фонарь, вставай на крюк и спускайся на  тросе  в
яму. Будешь цеплять ящики. Поднимем штук десять, разберемся, что к  чему,  а
потом полезем за следующей партией.
   Спорить с прорабом никто не собирался. Времени  у  них  осталось  не  так
много. Дылда встал ногой на один из крюков,  уцепился  за  трос,  и  лебедка
заработала, опуская его. Он спрыгнул прямо на ящик.
   - Тут все проще, Микола, - крикнул Дылда из черной пасти склепа. -  Ящики
сделаны по типу сундуков. У каждого только одна скоба сверху.
   Все легли на землю и начали всматриваться вниз,  где  бегал  узкий  лучик
фонаря.
   - Цепляй за скобу все крюки. Боюсь, один трос  не  выдержит,  -  приказал
Николай.
   В ответ они услышали оглушительный душераздирающий вопль.
   Все, как ужаленные, отпрянули от черной дыры.
   - Пресвятая Богородица! - перекрестился Гусь. - Хана делу, братва!
   - Тихо! Без паники. Где большой фонарь? -  на  лбу  у  прораба  выступили
капельки пота.
   Кореец принес железнодорожный фонарь, которым пользуются обходчики путей.
Яркий, мощный  луч  разрезал  черноту  склепа.  Дылда  валялся  на  ящике  с
застывшими  глазами  и  перекошенной  от  страха  физиономией.  Вокруг   рта
сгустилась розовая пена, а по телу ползали змеи.  Множество  черных  шнурков
извивалось на фоне светлой холщовой куртки.
   - Расплодились, суки! - промычал Гусь. - Тут их не меньше тысячи.
   Луч фонаря прошелся по всему склепу от угла до угла. Черный мраморный пол
сливался со спинами змей,  и  их  можно  было  различить,  только  если  они
начинали шевелиться.
   - Оставили дыру на свою голову! - стукнул кулаком о ладонь Кореец. -  Что
делать будем, Микола?
   Прораб молчал. Впервые урки увидели в его глазах растерянность.
   - А что? - заревел Гусь. - У нас тут  есть  один  смельчак,  и  змеи  ему
нипочем. Он с ними в корешах ходит. Пусть прыгает в яму.
   Гаврилюк глянул на Вадима.
   - Что скажешь, чужак?
   - Ящики стоят группами, по десять штук в каждом углу.  Я  так  думаю,  их
сортировали по принадлежности. Одни с документами, другие с золотом,  третьи
еще с чем-нибудь. Поднять надо по одному из каждого угла. Это  к  вопросу  о
потере времени.
   - А гадюк ты ногами потопчешь? - со злобой спросил Гаврилюк.
   - Спускаться вниз надо троим с факелами, змеи  на  огонь  не  пойдут,  их
травить надо, а факелы возле земли держать и круги ими описывать, стоя спина
к спине. Хорошо бы канистру с бензином, опоясать кольцом  из  горючего  один
угол, поджечь и, пока бензин горит, создавая круговую  стену,  можно  успеть
ящика три подцепить.
   - А может быть, их всех зажарить? - предложил Гусь.
   - Солярки не хватит,  -  резко  ответил  прораб.  -  Беги  с  Корейцем  к
тракторам, тащите сюда пару канистр с топливом, ветошь и  палки.  Больше  не
берите. Трактора много солярки жрут, а нам путь предстоит неближний.
   Подручные кинулись выполнять приказ.
   - А ты мужик с головой, - искоса глядя на  Журавлева,  сказал  прораб.  -
Соображаешь, что к чему.
   - А я, вообще, человек очень полезный, а главное - не алчный.  Мне  много
не надо. Ты ведь тоже не дурак,  Микола.  Сам  знаешь,  сегодня  идеи  стоят
дороже жизни. Порой одна хорошая идейка миллионы человеку принести может. Ты
мне лучше скажи, кого себе в партнеры взял. Ведь на ящики тебя не  твой  нос
вывел, а человек направил. А ты теперь своего же хозяина в дураках  оставить
хочешь. Думаешь, фокус с мешками у тебя пройдет? Вряд ли.
   - Поживем - увидим, парень. А жить тебе или нет, один я решать буду.
   Не успел он это сказать,  как  Журавлев  схватил  его  за  грудки,  резко
оторвал от земли и поднес к яме. Хватка была слишком крепкой. Гаврилюк и  не
предполагал, что в этом парне столько силы.
   - Ну что, жучара? Кто чью судьбу решает? Мне недолго руки расцепить.
   - Брось, парень, ты чего... я пошутил...
   - Могу и бросить. Там с тобой черноголовки разберутся. Говори толком: кто
тебя нанял?
   - Ингрид, немка. Это их участок. И земля им принадлежит.
   - Она сюда приедет?
   - Нет, будет ждать за лесом на машинах. Сегодня ночью.
   Вадим поставил Гаврилюка на землю.
   - Это ты только при своей шпане такой смелый. А сам по  себе  труха.  Так
вот, прораб, Ингрид тоже не лыком шита и ловушек везде сама понаставила.  Но
и на старуху бывает проруха. На нее, в свою очередь, другие людишки капканов
понаставили. Тут, как в матрешке, одну открываешь, а  там  другая,  и  очень
трудно дожить до того момента, пока до последней  доберешься.  Так  что  мой
тебе совет: имей дело со мной - тогда, может, выберешься живым на сушу.
   - Я так и думал, что ты здесь не случайно оказался.
   - И это мы с тобой обсудим, но для начала дело закончить надо. И не мудри
раньше времени. Один останешься - и золото не спасет. Что  с  него  проку  в
змеиной яме! А ты уже давно в ней сидишь  и  не  чуешь,  как  кобра  к  тебе
подползает.
   Разговор оборвался с появлением Гуся и Корейца.  Они  принесли  все,  что
требовалось.
   - Лучше на лебедке оставить Гуся, -  посоветовал  Журавлев.  -  Он  самый
неповоротливый, а со змеями нужно уметь юлой крутиться.
   - Пожалуй, чужак прав, - согласился, к удивлению урок, их  хозяин,  -  Не
будем терять времени. Готовьте факелы.
   На метровые палки намотали тряпки, хорошо  вымоченные  в  солярке,  взяли
фонари и приготовились к спуску.
   - Для начала надо бросить в  яму  подожженные  тряпки,  штуки  три.  Змеи
расползутся в стороны, и мы приземлимся на чистую поверхность.
   Три горящих, вымоченных в горючем мешка упали на  мраморный  пол  склепа.
Сверху им показалось, будто земля  зашевелилась  и  превратилась  в  водяные
круги после упавшего в озеро камня. Кореец, Вадим и Гаврилюк встали на крюки
и повисли над склепом, держась одной рукой за трос и выставляя другую руку с
факелом перед собой.
   - Держите факелы ниже, от центра в  разные  стороны,  -  отдавал  приказы
Журавлев. - Опускай.
   Гусь нажал на кнопку пульта, и барабан с тросом закрутился. Они  медленно
опускались вниз.  Спрыгнув  на  землю,  все  разом  присели  на  корточки  и
выставили факелы вперед, прижимая пылающие тряпки к полу.
   - Опускай вниз канистры! - крикнул Журавлев и добавил:
   - Начнем с левого угла. Смотрите, на ящиках  есть  маркировки  и  номера.
Номера в правом углу начинаются с нуля. Очевидно, это самые важные ящики.
   - Вот их и надо брать, - прохрипел дрожавшим басом Гусь.
   - Для немцев самым важным грузом были  документы.  Они  делились  на  три
категории.  Особо  секретные,  очень  важные  и  картотеки.  Ценности  могли
относиться  только  к  четвертой  категории,  вот  мы  и  начнем  с  ящиков,
начинающихся на цифру четыре.
   Канистры были спущены  вниз.  Огороженный  огнем,  Вадим  разлил  топливо
полукругом от стены до стены и поджег солярку.
   - Минут за пять сгорим - предположил Гусь.
   - Надо опробовать вес ящиков. Они не  такие  уж  большие,  лебедка  может
вытянуть семьсот килограммов, - рассуждал прораб. -  Попробуем  зацепить  по
два крюка на каждый ящик, лебедка выдержит  пару  сундуков,  главное,  чтобы
тросы не оборвались, и тогда дело пойдет вдвое быстрее.
   - Помахайте факелами. Змеи могут забиться между кофрами.
   Кореец залез на самый верх. Три гадюки тут же забились в щели.
   - Их и здесь хватает. Лучше их не двигать, а только цеплять и оттаскивать
в сторону. Первая попытка  удалась.  Лебедка  выдержала  два  ящика,  и  они
благополучно добрались до верха, где были отведены в сторону и отцеплены.
   - Давай лебедку вниз. Гусь! - кричал Гаврилюк. - Радуга еще горит  вокруг
нас, успеем еще пару поднять.
   Подняли еще два ящика. Огонь стал угасать, и в третий раз  они  поднялись
на лебедке сами.
   Осмотр стальных сундуков ничего не дал.
   - Петель не видно, замков нет, только щель по кругу.
   Журавлев ухмыльнулся.
   - Смешно смотреть на блатного, который не знает, с какого  конца  чемодан
открывается.
   - А сам-то знаешь? - спросил прораб.
   - По клепкам определить можно. Здесь они гладкие, а с этой стороны выемки
имеются под  крестовую  отвертку.  Выкручивать  нечем  и  долго.  Срезай  их
автогеном. Кореец. Начинай с середины. Скорее всего, запор должен находиться
в этом месте.
   Вспыхнула горелка, посыпались искры, и металл начал  раскаляться.  Клепки
отскакивали так, будто держались  на  пружинах.  Одна,  вторая,  третья,  на
седьмой что-то щелкнуло.
   - Хватит! - скомандовал Гаврилюк.
   Он поднял  с  полу  лопату,  просунул  ее  в  щель  и  приподнял.  Крышка
открылась.  Ящик  был  забит  рулонами  бумаги,  будто  они  достали   архив
инженера-строителя с чертежами. Гусь развернул один рулон,  и  на  пол  упал
свернутый холст, похожий на кусок мешка с жеваными углами. Кореец  развернул
его.
   - Картина какая-то. Старый хлам тут, а не золото.
   - За этот старый хлам тебе отвесят  золота  столько,  сколько  пожелаешь.
Автор этого хлама великий художник Веласкес. Миниатюрный вариант картины, до
войны висевшей в Пушкине под Питером.  Тысяч  на  триста  долларов  потянет,
если, конечно, знать, кому продать. Ингрид знает.
   И  Журавлев  многозначительно  взглянул  на  прораба,  а  его  рабы  тупо
разглядывали старое потрескавшееся полотно гениального мастера.

7. Всплеск эмоций

   "Мерседес" затормозил возле шлагбаума,  преграждавшего  дорогу.  Гельмут,
сидевший за  рулем,  остался  в  машине,  а  Шефнер  вышел  и  направился  к
вооруженному охраннику.
   - Мне нужно проехать на объект.
   - На вас есть пропуск? - холодно спросил охранник.
   - Какой еще пропуск? Я хозяин этого объекта. Это моя собственность.  Меня
зовут Ханс Шефнер.
   - У меня один хозяин - начальник охраны.  Я  стою  на  посту  и  выполняю
приказ. Сегодня никого пропускать не ведено. Объект на спецрежиме.
   - Никаких режимов я не объявлял. Соедините меня с вашим начальником.
   Охранник провел Шефнера в будку, снял трубку со стены и нажал кнопку.
   - Третий, я первый. К объекту подъехал "мерседес". Некий Шефнер  требует,
чтобы его пропустили. Выслушав третьего, он положил трубку.
   - Ждите. Сейчас к вам выйдут. Шефнер вернулся в машину.
   - Тут что-то не так! - возмутился он.
   - Я уже давно это понял, как только Гюнтер не явился  на  совещание.  Его
нет уже трое суток.
   - Кто же здесь руководит работами?
   - Прораб Гаврилюк. Странно, почему Гюнтер не нанял других. По инструкции,
положено три прораба - один другого контролирует. У нас на объектах работает
очень  опасный  контингент,  и  во   избежание   сговора   все,   работающие
непосредственно с рабами, должны сами находиться под пристальным присмотром.
Прорабы меняются каждые сутки,  а  здесь  учинили  свои  правила.  Очевидно,
Гюнтер попал под влияние.
   - Гаврилюк... Да,  я  его  помню.  Его  рекомендовала  Ингрид.  Вроде  он
руководил какими-то работами на Севере в одном  из  лагерей.  Имеет  большой
опыт в общении с заключенными. У меня к нему нет претензий, и Гюнтер был  им
доволен. Жестокий и сильный человек, отлично справлялся с  работой,  и  этот
объект всегда опережал план, в отличие от ваших. Если  Гюнтер  ему  доверял,
почему я должен в нем сомневаться?
   - Давай подождем. Сейчас все прояснится.
   - Подождем, только чего? Я не могу понять,  что  происходит.  Куда  делся
Крылов? Кто устроил на него налет в центре Смоленска? Может быть,  его  тоже
убили? Крылов всегда был главной моей опорой. Я чувствовал себя с ним как за
каменной стеной. Два года безупречной службы, ни  одного  нарекания.  Потеря
Крылова равноценна трагедии. Куда исчезла Ингрид?  Уж  с  ней-то  ничего  не
могло случиться. Более осторожных людей я не знаю. Если  Крылов  всегда  был
связан с риском, то Ингрид шла на него только в самых крайних случаях, когда
организации  что-то  грозило  извне.  Я  не  могу  себе  представить  Ингрид
растерянной, испуганной или застигнутой врасплох. Она умеет просчитывать все
ходы наперед.
   - Сейчас, Ханс, тебе не  об  этом  думать  надо.  Все  они  хороши  были,
находясь в равных условиях. Но если архив  в  действительности  обнаружен  и
цель достигнута, многое, может стать непредсказуемым.
   - Эти вопросы  были  решены  еще  до  начала  операции.  Ингрид  получает
тридцать  процентов  от  общего  числа   найденных   ценностей.   Американцы
довольствую  копиями  всех  документов.  Договора  подписаны,  и  ни  ничего
изменить не может.
   - Конечно, если бы мы находились в Германии, так оно и было бы. Но мы  на
территории той страны, где нет законов, а те, что есть, существуют только на
бумаге.  Прожив  здесь  два  года,  Крылов  и  Ингрид  это  поняли  и  могли
пересмотреть свое отношение к договорам, заключенным  в  Берлине.  С  такими
деньгами совсем не обязательно возвращаться на Запад. Им и здесь можно найти
применение, пустить в оборот, и через год-два  появятся  новые  Березовские,
Абрамовичи, Гусинские в лице  Крылова  или  какой-нибудь  прибалтийки  Магды
Вяйле.
   - Я в это не верю. В них еще остался здравый смысл.
   - Тебе виднее. Я высказал свое мнение, а ты решай,  если,  конечно,  твои
решения будут для кого-нибудь иметь значение.
   Шефнер тяжело вздохнул.

***

   Но если Шефнер и Гельмут  занимались  умственной  работой,  то  Гаврилюк,
назначенный Шефнером на должность прораба, взмок от физической  нагрузки.  В
подвале работа шла полным ходом. Выбившиеся из сил четыре человека вскрывали
пятнадцатый по счету ящик. Содержимое стальных кофров придавало  им  силы  и
энергии. В углу стояло тридцать мешков, набитых доверху бесценным грузом.
   Вскрыли крышку очередного кофра. Теперь они делали это с легкостью, поняв
секреты запоров. Сверкавшие кольца, колье и браслеты только поначалу слепили
глаза. Теперь они уже не вызывали особых эмоций, а  перегружались  в  мешки,
как зерно при помощи лопаты. Каждый спуск в склеп сопрягался со  смертельной
опасностью. Горючего в канистре оставалось еще на один заход.  Сожгли  более
десятка факелов. Силы были на  исходе.  Освободив  кофр  от  ценностей,  они
загружали его песком, запирали кофры и опускали вниз.
   - Так, - вытирая пот со лба, прохрипел  Гаврилюк,  -  там  осталось  пять
ящиков. С нас и этого хватит силы еще понадобятся. Все с этим согласны?
   Никто не возражал.
   - А куда мешки девать? - спросил Кореец.
   - Нам хватит двух тракторов с прицепами. Подгоняйте их ко входу. Загрузим
мешки, накроем их брезентом и отгоним груз за мой барак. Пусть до ночи стоят
там. За частоколом их не видно, да и кого  заинтересует  прицеп  с  мешками.
Главное, чтобы здесь все  выглядело  пристойно.  Все  ящики  на  месте,  вес
подходящий, заперты, вот только стоят не так, как надо, но кто может  знать,
как и кто и по какому принципу их укладывал. Так, ну хватит болтать.  Кореец
и Гусь, отправляйтесь за транспортом. Нам пора грузиться,  отгонять  груз  и
готовить людей к ночной операции.
   Урки побросали лопаты и направились к выходу.
   -  Да,  Николай,  боюсь,  ты  откусил  кусок  больше,  чем  в   состоянии
проглотить. Может быть, на начальном этапе тебе удастся обмануть  Ингрид,  а
что дальше? Ведь с таким грузом по  России  не  побегаешь.  Все  равно  тебя
достанут.
   - Это мы еще увидим. Так, значит, ты  сам  вышел  на  этот  объект  через
Ингрид? Уж слишком много ты о ней знаешь.
   - Она меня давно интересует, и я знаю, что ты с ней встречался,  приезжал
к ней в гостиницу "Варшава". Я уже тогда понял, что ты на нее  работаешь,  и
не ошибался. Когда дело касается таких денег, никто ни на кого не  работает.
Каждый сам по себе.
   - Я давно понял, что ты парень с головой, чужак. Меня не интересует  твое
имя и твои цели. Ты мне нужен сейчас. Навредить ты  уже  ничем  не  сможешь.
Сделаешь свою работу, получишь долю - и прощай. А там  -  как  знаешь.  Меня
тебе не достать, а с Ингрид разбирайся  сам.  В  склепе  осталось  еще  пять
сундуков золота. Вам этого хватит, если сумеете договориться. А меня это  не
касается. Мое останется при мне. Я тридцать лет ждал этого момента.
   Из кармана бушлата прораба  раздался  зуммер.  Он  вынул  рацию  и  нажал
кнопку.
   - Слушаю.
   - Говорит ноль седьмой. Николай Николаич, на подъезде к  зоне  у  первого
поста гость объявился. Рвет на себе рубаху.
   - Кто?
   - Сам Ханс Шефнер. Его, разумеется, не пустили, но он  не  уезжает.  Ждет
объяснений. Как бы к Чепурину за помощью не побежал.
   - Плевать я хотел на Чепурина. Ладно, подготовьте мне машину,  я  к  нему
сам выеду.
   - Приказ понял.
   Гаврилюк убрал рацию в карман.
   - Что, еще один наследник объявился? - усмехнулся Журавлев.
   - Пусть грызутся. Мое дело - сторона.
   - Не хочешь поделиться планами?
   - Всему свое время. Сам увидишь. Ладно, вывозите мешки на место. Я  скоро
вернусь.
   - Не боишься, что сбегу?
   Прораб усмехнулся. Кивнув на мешки, он сказал:
   - От такого не бегут. Даже если мешок прихватишь,  то  с  ним  тем  более
далеко не уйдешь. Так что тяни свою лямку до  конца.  Я  не  кровожадный,  в
обиде никто не останется.
   С этими словами прораб ушел. Вскоре появились помощники.
   - А где Микола? - спросил Гусь.
   -  Отправился  на  блокпост  отшивать  очередного  прихлебателя.  Задание
получено, надо выполнять. Тридцать шесть мешков,  по  двенадцать  на  брата,
давайте таскать.
   Дело было не из легких. Работу подогревало содержимое невзрачных, пыльных
и грязных мешков с трафаретными надписями "Сахар". Две повозки  были  забиты
доверху и накрыты брезентом. Тракторы оттащили  прицепы  за  высокий  забор,
окружавший  барак  прораба.  Журавлев  обратил  внимание  на  огромную  кучу
хвороста и дров, сложенных у частокола. Он обошел кучу и присел на корточки.
Под хворостом стояли две канистры, от которых несло бензином. Вадим встал  и
осмотрелся. Гладкая поверхность котлована простиралась километра на три.
   - Зачем ему хворост? - спросил он  у  Гуся,  заливавшего  солярку  в  бак
трактора.
   - Печь топить. Это в скворечниках зимой и летом живут как попало, а бугор
должен жить по-человечески.
   -  Я  смотрю  на  котлован  и  удивляюсь:  зачем  надо  было  выравнивать
поверхность, будто по ней утюгом прогладили?
   - А кто его знает? Площадка под строительство, а потом  на  ровном  месте
змею заметить проще. Эти стервы любят коряги, камни и ямы. Так  что  не  зря
корчевали. Но они теперь особнячок облюбовали. Их  оттуда  не  вытравишь.  А
если весной травка пробьется, то тут жизни, окромя змеиной,  не  будет.  Все
захватят, хуже саранчи.
   -  О  какой  весне  можно  говорить,  когда  здесь  жизнь  сегодня  ночью
закончится!
   - Нас это не касается, - уверенно заявил Кореец.  Он  ошибался.  Гаврилюк
никого не забыл, и каждый должен был получить то, что ему уготовили.

***

   "УАЗик" проехал лесополосу  и  подкатил  к  шлагбауму  первого  поста,  с
которого н