лю Вечной Любви.
   Вновь покрылся Мастер кожей рептилий. Ускользнул, шелестя травой.  Замер,
питаясь лучом закатным.
   Долго ли ждать вас, четыре ветра?
   Долго!
 
*** 
 
   "Чесна" вынырнула из водяной  мглы.  Буря  иссякла  внезапно.  "Дворники"
смахнули со стекол остатки дождя. Пассажиры ахнули.  Самолет  приближался  к
скалистой гряде. Видны стали даже  трещины,  струящиеся  по  грубому  камню,
омытому ливнем.
   Сеньор Диас просветленно смотрел на приближающуюся гибель.
   Пилот ожил. Руки его уверенно потянули на себя штурвал - самолет, едва не
чиркнув хрупкими крыльями по утесам, накренился, заскользил в полной  тишине
у самых скал. Крылья  "Чесны"  поймали  восходящий  поток  воздуха.  Самолет
взмыл, вновь развернулся и начал  тихо  планировать  в  ущелье.  Лишь  ветер
шелестел вдоль крыльев.
   Инженер Горов, вжавшись в кресло,  все  так  же,  с  мучительным  страхом
ожидал конца полета. А вот девушка взирала на происходящее уже с безмятежным
весельем, как и сеньор Диас.
   - Не нужно волноваться, сеньор Горов, - успокоил инженера Энрике Диас.
   - Да, да, папа, - улыбаясь, перевела девушка. - Не  волнуйся.  Все  будет
хорошо. Рауль благополучно посадит самолет.
   Отец вымученно улыбнулся.
   - Все, - хрипло заявил он, -  больше  никогда  не  рискну  оторваться  от
земли. Рожденный ползать летать не может.
   - Вы не правы, - усмехнулся сеньор Диас.
   - Папа, ты не прав, - рассмеялась и дочка. Уверенность  летчика,  веселое
спокойствие Энрике Диаса и дочери понемногу передались Горову.  Он,  заметно
приободрившись,  поглядывал  на  Рауля,  уверенно  пилотировавшего  самолет,
превратившийся в планер.
   Далеко внизу, в ущелье, глаза пилота заметили тонкую линию  автомобильной
дороги. Рауль дал возможность "Чесне" потерять высоту, вновь  развернул  ее,
ловя восходящий поток. Снизился.
   Машина скользнула к мокрому асфальту.  Чуть  помедлила,  выбирая  участок
поровнее. Мягко коснулась дороги. Шум колес, катящихся по асфальту,  музыкой
прозвучал в ушах пассажиров.
   "Неужели мы живы?" - подумал Горов.
 
ГЛАВА 6 
 
   Вернувшись  в  Москву,  я  тут  же  включилась  в  налаживание   семейных
отношений. "Налаживание" - крепко сказано, учитывая, что мой муж уже не  мой
муж, а семейные отношения у него теперь сплошь с моей подругой.
   Но надежды я не теряла, не вешала нос, а героически решила  вернуть  себе
то, от чего отказалась не так давно практически добровольно. На этот  раз  я
Юльку донимать не стала, сразу позвонила Евгению на работу. Он не удивился и
не обрадовался.
   - А, это ты, - вяло откликнулся он, явно стараясь меня обидеть.
   Я не пошла у него на поводу, прекрасно понимая, что он  уязвлен.  Евгений
всегда считал, что я слишком много внимания  уделяю  подругам,  в  последнюю
нашу встречу вышло, что я и вовсе не ему отдала предпочтение.  Каким-то  там
Тамарке и Алиске. Потому-то  я  и  решила  сразу  брать  быка  за  рога.  Не
раздумывая, сказала:
   - Женя, Алиса умирает! - Он взревел:
   - Что-о-о?!
   - Да, - подтвердила я. - Когда ты ушел, она потеряла сознание и  осталась
жива лишь благодаря тому, что я к ней примчалась.
   Видимо, речь моя оказалась слишком пространна.  Евгений  успел  прийти  в
себя и даже обзавестись сомнениями. Зря я дала ему опомниться.
   -  Соня,  опять  ты  за,  свое?  -  спросил  он.  -  Ну   сколько   можно
выкручиваться? Я устал. Оставь меня в покое. Дай мне жить.
   - А кто тебе не дает, кто не дает? - глупо хихикая, спросила я. -  Только
Алиска действительно умирает непонятно от чего.
   - У нее есть Герман, - напомнил Евгений.
   - Герман в командировке, - укоризненно сказала я. - Ты бы  бросил  своего
Серегу, если бы он нуждался в помощи?
   Затронув святое, я, как ни странно, выиграла. Евгений сначала вызверился.
Закричал: "Серегу не трожь!", но одумался и сказал:
   - Ладно, проехали. Я тоже немного не прав.  Нужно  было  дождаться  конца
вашей болтовни. Но, Соня, честное слово, порой ты бываешь...
   - Невозможной, - подсказала я, не веря своим ушам.
   "Господи, -  подумала  я,  -  за  что  ты  мне,  грешной,  такое  счастье
посылаешь? Голову на отсечение дам, Женька настроен на мир. Думаю, Юлька его
уже достала. Видимо, и в самом деле все познается в сравнении. Ничего, после
Юльки он еще и не так оценит меня! После Юльки он будет носить меня на руках
похлеще, чем Герман Алиску!"
   - Да, - согласился со мной Евгений, -  Тамарка  права,  ты  действительно
невозможная, но я поделать с собой ничего не могу, люблю тебя, дуру, и все.
   "Как милы наши  мужчины,  -  замирая  от  счастья,  подумала  я,  -  даже
признаваясь  в  любви,  они  норовят  нагрубить.   Это   все   от   излишней
стеснительности. Застенчивые до грубости".
   - Я тоже, дура, тебя люблю, - призналась я, и этим же вечером Евгений был
у меня.
   На этот раз  я  развернулась  по  полной  программе.  Не  буду  описывать
подробно. Скажу только: прическа, платье, туфли - просто блеск!
   Я и Евгений сидели при свечах в  гостиной,  слушали  англоязычные  песни,
пили французское вино, закусывали швейцарским сыром и вспоминали первые  дни
нашей любви. Оба сгорали  от  страсти  и  бросали  красноречивые  взгляды  в
сторону  спальни.  И  оба  героически  держали  себя  в  руках,   не   желая
обнаруживать запредельную степень чувств.  Я  из  понятных  соображений:  из
женской гордости, нечего ему думать, что я от  него  без  ума.  А  по  какой
причине сдерживался Евгений - понятия не имею. Думаю, из вредности и глупого
упрямства, присущего всем мужчинам без исключения.
   Наконец Евгений сдался, покинул кресло, обнял меня, страстно выдохнул:
   - Соня, я так соскучился...
   И в этот  значительный  момент  раздался  телефонный  звонок.  Памятуя  о
подозрительности Евгения, я  трубку  сняла,  настраиваясь  на  разговор,  но
разговора не состоялось.
   - Соня, - пролепетала Алиса, - я умираю. Если в чем виновата перед тобой,
прости, прости...
   И она  повесила  трубку.  Я  в  растерянности  посмотрела  на  Евгения  и
прошептала:
   - Алиса опять умирает...
   Он почему-то взбесился:
   - Что значит "опять"? Ты же  утверждала,  что  она  умирает,  так  почему
"опять"?
   Я ничего лучшего не придумала, как оправдываться.
   - "Опять" потому, что она то  умирает,  то  оживает,  то  снова  начинает
умирать, - промямлила я, чем окончательно разозлила Евгения.
   -  Ты  совсем  завралась!  -  рявкнул  он,  вылетая  в  прихожую.  -  Еще
неизвестно, кто тебе звонил! Я, как дурак, примелся со своими  объяснениями,
а у нее не нашлось и часа, чтобы спокойно посидеть!  Э-эх!  -  заключил  он,
хлопнув дверью.
   Я, прижимая трубку к груди, застыла,  не  в  силах  поверить  в  то,  что
произошло.
   "Он ушел? - стучало в висках. - Ушел? Снова? Чертова Алиска!!"
   Вспомнив  про  нее,  я  вспомнила,  что  Алиска  умирает.  Я   попыталась
дозвониться до бедняги, но безуспешно. Тогда я позвонила Симочке. Взведенная
мной, она помчалась к Алисе, но вскоре вернулась.
   - Соня, Аля не открывает дверь, - дрожащим голосом сообщила Симочка.
   - Дуй к Марго, у нее есть ключи, - скомандовала я и бросилась упаковывать
чемодан.
   Позвонила Симочка. Она была в панике, куда-то подевалась  Марго.  Я  тоже
запаниковала, злясь на Евгения, на обстоятельства, на бестолковость Симочки.
Будь я рядом с Алисой, не возникло бы таких проблем, уж я бы отыскала Марго.
Тьфу! Да на кой мне она нужна? У меня у самой есть ключи от квартиры Алисы.
   Я забросила чемодан в багажник, села за руль "Мерседеса"  и  помчалась  в
Санкт-Петергбург.
 
*** 
 
   Едва я вышла из лифта, как на лестничную площадку выпорхнула Симочка.
   - До сих пор не нашла Марго! - заламывая в отчаянии руки, закричала  она.
- Соня, нужно слесаря вызывать!
   - Зачем? - удивилась я, шаря по карманам в поисках ключей.
   - Чтобы дверь ломать. Отыскав ключи, я смело заявила:
   - Дверь ломать не придется.
   Мы вошли в квартиру. Алиса лежала на  полу  в  холле  в  двух  метрах  от
дивана. Ее прекрасные широко  распахнутые  глаза  казались  безумными.  Губы
шевелились, не издавая ни звука, руки беспомощно скользили по паркету.
   - Алиса! - закричала я. - Алиса!
   Она вздохнула и еле слышно прошептала:
   - Со-оня...
   - "Скорую"! - взвизгнула Симочка, бросаясь к телефону.
   "Скорая" приехала быстро - Симочка их  застращала,  сказала,  что  гибнет
известная художница. Я добавила масла в огонь, по ходу  расписывая  Алискины
недуги.
   Медики так впечатлились, что, недолго думая, погрузили Алису на носилки и
помчали в клинику. Мы с  Симочкой  следом.  В  приемном  отделении  я  щедро
раздавала автографы, требуя особого внимания к себе и к пациентке.
   -  Вы   должны   подвергнуть   мою   драгоценную   Алису   тщательнейшему
обследованию! - взывала я. И ее подвергли. И ничего не нашли.
   - Для своего возраста она практически здорова, - сказал профессор.
   - Здорова? - хором закричали мы с Симочкой. - А как же обмороки?
   Профессор пожал плечами:
   - Единственное, что можно выделить, так это ее редкую впечатлительность.
   Я рассердилась:
   - С этой своей впечатлительностью она  всю  жизнь  жила,  но  в  обмороки
никогда не падала. Скорей падали от нее остальные, живущие рядом.
   - И все же, думаю, что обмороки отсюда, - важничая, произнес профессор. -
Полезно,  впрочем,  понаблюдаться  у  невропатолога  и,  не   пугайтесь,   у
психиатра.
   "Вот до чего Алиска дожила, - подумала я, - уже и Фаня ей пригодилась".
   В тот же день я позвонила Фаине и подробнейшим образом ввела ее в курс.
   - Ну вы даете, - гаркнула она. - Если б я и взялась за Алиску, так лечила
бы ее только от врожденного идиотизма.
   Здесь я вступилась за подругу.
   - Она умом не блещет, это да, - согласилась я, - но и  подозревать  ее  в
идиотизме не вижу причин.
   - Как же? - удивилась Фаина.  -  Она  же  во  всем  слушается  тебя,  что
характеризует ее исключительно как идиотку.
   - То, что Алиса слушается меня, - парировала я, - говорит о ее  уме.  Его
хватило, чтобы разобраться, кого надо слушаться,  чего  не  могу  сказать  о
тебе.
   Я возмущенно бросила трубку и постановила:
   - Алиса! Ты абсолютно здорова!
   - Все так говорят, - уныло согласилась она. Я призадумалась.  И  в  самом
деле, как-то странно развиваются события. Все заверяют, что Алиса здорова, а
бедняжка чахнет прямо на глазах, и никому нет до этого дела. Безобразие!
   - Скажи, дорогая, - спросила я, - когда  это  началось?  Ты  помнишь  тот
день, когда первый раз почувствовала себя плохо?
   - Да, - ответила Алиса, - хорошо  помню.  Мне  стало  плохо  сразу  после
вернисажа. До этого я была счастлива и здорова, на вернисаже, ты же помнишь,
тоже от радости сходила  с  ума,  всех  друзей  собрала,  ликовала...  А  на
следующий день с трудом поднялась с постели, хотя накануне  почти  не  пила.
Так, бокал шампанского, бокал шампанского...
   Я вспомнила слова Марго. "Сглазили ее эти стервы,  сглазили",  -  сказала
она.
   "Так вот о ком идет речь, - наконец догадалась я. -  Под  стервами  Марго
имела в виду подруг Алиски: Фаину, Лору, Нюрку и Карину".
   - Понятно! - воскликнула я. - Слишком ты радовалась. Кому-то радость твоя
костью поперек горла встала. Признаться, я считала глупостью  твою  затею  с
колдуньей, но теперь так не считаю.
   Алиса  воспряла  духом.  Начала  рассказывать,  что  Марго  отыскала   ей
приличную ворожею, которая и прошлое, и будущее  видит,  и  любое  проклятье
может снять, и приворожить, и все остальное.
   Я поинтересовалась:
   - Кстати, а куда подевалась твоя Марго?
   - Ах, - вздохнула Алиса, - Маргуша сказала, что и шагу не  ступит  в  мой
дом, пока я не посещу ворожею. Она вообще уехала в деревню к маме.
   - А мы сегодня же и поедем к ворожее, - скомандовала я.
 
*** 
 
   Ворожея отнеслась к своим обязанностям  серьезно,  долго  крутила  Алису,
выспрашивала о ее болячках,  непонятно  с  чего  вдруг  заинтересовалась  ее
позвоночником, потом напоила нас кофе,  разложила  карты,  бросила  кости  и
вынесла приговор.
   - Сглазили! - сказала она. - Сглазили из-за крашеной ткани!
   - Нельзя ли поподробней, - попросила я, по собственному опыту  зная  уже,
как тяжко извлекать информацию из ворожей.
   - К чему подробности? - удивилась она. - Тут лечить надо, сильно  лечить.
Лечиться будете? - с надеждой спросила она Алису.
   - Будем, - решительно ответила я за подругу.
   - Тогда устраивайся вон на том диване и не мешай, - скомандовала ворожея.
   Она извлекла из антикварного шкафа зеркало.
   Поставила на стол металлическую плошку и сноровисто развела в ней  огонь,
используя для этого сухой спирт.
   Широким жестом ворожея провела зеркалом над головой Алисы. Подняла  глаза
к потолку и заунывно загундосила:
   - О, Предвечный! О, Предвечный царь! Бог неизреченный, создавший  все  из
любви к людям и для блага их. Воззри на меня, Алису, твою недостойную слугу,
на мое чистое намеренье. Удостой послать ко мне ангела своего Анаеля...
   "С таким лечением и Марго отлично справилась бы, - подумала я. -  Молитву
к гномам весьма шустро читала".
   Между тем ворожея бросила в огонь щепотку желтого порошка,  и  в  комнате
запахло шафраном.
   - Предлагаю тебе курение, о боже мой. Триединый, благий, стоящий  превыше
херувимов, - громогласно сообщила она.
   Я заскучала, Алиса же преисполнилась благоговения. Заметив  это,  ворожея
вдохновилась, раскраснелась от удовольствия, заважничала. Она сунула зеркало
в дым, струйкой поднимающийся над плошкой, и жалобно запричитала:
   - Приди, Анаель, приди! Приди ко мне добровольно...
   Я же мысленно добавила: "Пока по-хорошему просим".
   Ворожея, словно услышав мои мысли, сердито буркнула:
   - От вас плохая энергия исходит.
   - Мой бывший муж целиком с вами согласен, - ответила я.
   - Со-оня, - взмолилась Алиса.
   Взгляд ее был полон укора. Я примолкла, а ворожея, торжествуя, продолжила
свое дело.
   В общем, это все довольно долго тянулось; я умирала  с  тоски.  Скукотища
невообразимая. Лучше бы на эти деньги раз  сто  сходила  в  оперу.  Ворожея,
по-моему, уже повторяться начала, но все же до  конца  процедуры  добралась.
Передать не могу моей радости, когда она, повизгивая, закончила:
   - Восхваляемый небесными духами, живущий и  царствующий  в  вечности!  Да
будет так!
   Алиса была близка к оргазму, когда ворожея истово перекрестила зеркало  и
облегченно сказала:
   - На сегодня все.
   - Как это все? - изумилась я. - Алиса что же, выздоровела?
   - Ишь, какая скорая!  -  возмутилась  ворожея.  -  Сорок  пять  дней  еще
повторять процедуру буду. Тогда зеркало окурится и в нем появится  Анаель  в
виде прекрасного ребенка. Вот тогда его можно просить исполнить все желания.
   - Какие желания, какие желания? - заинтересовалась Алиса.
   - А любые, - махнула рукой ворожея. - Можно ту, что сглазила тебя, совсем
извести. А можно порчу на нее наслать. Ну уж само собой нужно просить, чтобы
Анаель с тебя снял порчу.
   Ворожея шустро собрала все свои магические вещички.
   - Ты бы заплатила, милая, - сказала она, обращаясь почему-то ко мне.
   - Сколько? - спросила Алиса.
   Наглая ворожея назвала такую сумму, что у  меня  дыхание  перехватило.  Я
перемножила ее на сорок пять дней и пришла в ужас.
   - Нельзя ли что-нибудь покороче и поэффективнее? - поинтересовалась  я  и
мысленно добавила: "И подешевле".
   - Можно, - кивнула головой ворожея. - Но за  этот  сеанс  плату  все-таки
внесите. Иначе Анаель разгневается.
   - Ладно, - согласилась я, -  заплатим,  но  только  после  окончательного
излечения.
   Поумневшая ворожея на этот раз связываться со  мной  не  стала,  а  увела
Алису в другую комнату.
   Лечила  она  ее  там  недолго,  а  сумму  запросила,   на   мой   взгляд,
астрономическую. Я попыталась спорить, но Алиса безропотно заплатила.
   - Скажите хотя бы, когда она выздоровеет?  -  в  глубине  души  обливаясь
слезами, спросила я.
   - Уже здорова, - отрезала ворожея, и мы отправились домой.
   Через каждые десять минут я интересовалась у Алисы:
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Лучше, лучше, - улыбалась  она.  Когда  мы  проезжали  мимо  цветочного
салона, она попросила притормозить.
   - Зачем? - удивилась я. Алиса загадочно улыбнулась.
   - Сонечка, ты знаешь, что нынче в моде бутоньерки? - спросила она.
   - Знаю, - ответила я, - и очень люблю приколотые к одежде цветы, но  они,
к сожалению, недолго живут.
   В глазах Алисы появился озорной блеск.
   - В этом салоне продаются  чудесные  бутоньерки  с  каким-то  французским
составом!  -  ликуя,  воскликнула  она.  -  Представляешь,  цветок  в  такой
бутоньерке способен жить дня три, если не неделю. Я подарю тебе, это чудо!
   - Зачем? Пойду и сама куплю.
   - Ты так много со мной возишься,  хочу  тебя  отблагодарить,  -  обиженно
надула губки Алиса.
   - Что  ж,  пожалуй,  я  действительно  заслужила.  Иди,  подари  мне  эту
бутоньерку.
   Алиса выпорхнула из машины. Вскоре на моем воротнике  красовался  букетик
живых цветов: в малюсенькой пробирке жили три миниатюрные розочки. Прелесть!
Прелесть!
   Я расцеловала Алису, она  же  просто  торжествовала.  Я  опять  подумала:
"Кукла, настоящая кукла".
 
*** 
 
   - Ах, Соня, - входя в квартиру, воскликнула Алиса, - похоже, колдунья и в
самом деле вылечила меня! Пойдем, покажу свою новую картину.
   - Пойдем, - сказала я, направляясь в мастерскую исключительно из  желания
получше рассмотреть Алису - там хорошее освещение.
   Пока  Алиса   хвалилась   вдохновением,   сподвигшим   ее   на   создание
серо-буро-малинового пятна, безобразно расползшегося по холсту, я придирчиво
всматривалась в ее лицо. Она действительно посвежела.
   - Аля, ты как себя чувствуешь? - спросила я.
   Она удивилась:
   - Я же сказала, чудесно. Просто великолепно. Можно, останусь в мастерской
и немного поработаю?
   - Можно, - разрешила я, - но, умоляю, не называй это работой, потому  что
тогда  непонятно,  чем   занимаются   все   остальные,   приносящие   пользу
государству, себе и людям.
   Оставив Алису с ее  мазней,  я  спустилась  вниз.  Тщательнейшим  образом
осмотрела ее квартиру на предмет колдовства.  С  лупой  облазила  все  углы,
исследовала окна и стены, но, кроме  нескольких  воткнутых  в  обои  иголок,
ничего не нашла. Под ковром обнаружилась, правда,  еще  записка,  написанная
почерком Марго.
   "Глава мертвых пусть прикажет тебе, Владыка, через живого и  посвященного
змея! Херуб пусть прикажет тебе. Владыка, через Адама  Иотхавах!  Блуждающий
орел..." - прочитала я.
   Плюнула и забросила скомканный клочок бумаги под диван.
   "Иголки воткнула  сама  Алиса,  -  решила  я,  -  писанина  Маргушина,  в
остальном - полный порядок. Но ворожея  и  не  говорила,  что  Алисе  кто-то
вредил.  Она   сказала,   что   сглазили,   следовательно,   просто   кто-то
позавидовал".
   Я начала припоминать вернисаж, после которого Алиса пригласила подруг  на
чашечку кофе. Старательно перебрала в памяти лица всех этих змей и пришла  к
выводу, что если Алису и сглазили, то все хором. Фаина напилась и  назойливо
кричала, что обожает ее, но рожа у нее далеко не любящая была.
   Лора Ибрагимовна жмурилась от удовольствия. Ласкала Алису взглядом, но  в
уголках красивого рта затаила змеиную улыбочку.
   Красавица Нюрка, лишь только мы вошли в холл, устроилась напротив зеркала
и принялась изучать то себя, то Алису, явно сравнивая и, очевидно, приходя к
мнению, что сравнение совсем не в ее пользу.
   Карина вела себя очень естественно. К ней, увы, придраться  я  не  могла,
так искренне выглядели все ее похвалы, но чего еще ждать от артистки?
   Много лет армянка Карина выступает в  цыганском  театре  под  сценическим
псевдонимом "Цыганка Аза", так стоит ли ждать от нее искренности?
   Я пришла к выводу, что Алису сглазили сразу все ее  подруги,  потому  она
так сильно и заболела.
   На следующее утро за завтраком  я  обнаружила,  что  Алиса  на  удивл