аина не
видели новой квартиры Алисы, теперь же,  увидев  ее,  все  они  были  просто
ошеломлены.
   - Голову готова на отсечение дать, что у всех испортилось  настроение,  -
сказала я.
   - Еще бы, - поддержала меня Марго. - Нюрка так и шныряла глазами по  всем
углам. Она же задавака, работает всего лишь в какой-то цветочной компании, а
строит из себя принцессу. Видели ее мужа?
   - Такой же сноб, - подтвердила я.
   - Менеджер по свежему срезу! - Марго сплюнула и пояснила:
   - В  аэропорту  встречает  новую  партию  цветов  и  сопровождает  ее  до
компании. Экспедитор простой, но ходит в костюме с бабочкой. Смехота! Та еще
парочка. Подберутся же такие друг к другу.
   Сима вертела головой, переводя  взгляд  с  меня  на  Марго  и  ничего  не
понимая.
   - О чем вы говорите? - спросила она. Я пояснила:
   - О том дне, когда  был  вернисаж  Алисы.  Помнишь,  как  она  пригласила
подруг?
   - Да-а, - задумчиво ответила Симочка. - Мне тоже показалось, что они  все
страшно Алисе завидуют. Лора просто сходила с ума, Нюра тоже сидела мрачная,
но я никогда не видела их мужей.
   Марго даже подпрыгнула.
   - Еще бы! - закричала она. - Все  эти  Нюрки,  Лорки,  Каринки  и  Фаинки
прячут от нашей Алиски подальше своих мужей, боятся ее красоты.
   Я уточнила:
   - У Каринки и Фаинки вообще нет никаких мужей, а с мужем Лоры все  дружно
поругались чуть ли не на следующий день после их свадьбы.
   - Ну уж не знаю, - ответила Марго. - Я не была на  свадьбе  Лорки,  но  о
муже своем она даже не заикается в присутствии подруг. Это я сразу заметила.
   Я вспомнила, что Алиса, видимо, чувствуя зависть подруг, как-то старалась
перед ними оправдаться за свое счастье. Даже попыталась бросить  на  Германа
тень, что-то лепетала о его измене, успокаивала Фаину и Карину, что не все в
ее семейной жизни так гладко, как им кажется. Зря  старалась,  лишь  сильней
возбудила их зависть. Вот тогда и появилась змеиная улыбочка на губах  Лоры,
да и Нюркины лаза как-то подозрительно заблестели. Уж не  злорадствовала  ли
она? Да нет, Алиске никто не поверил.  Все  знают  Германа  с  самой  лучшей
стороны.
   Я задумалась и выпала из беседы, а  между  тем  Марго  и  Симочка  что-то
оживленно обсуждали. Я прислушалась.
   - Торт был отравлен, - с напором  утверждала  Марго.  -  Его  я  не  ела,
терпеть не могу бисквитов. А вот плов попробовала.
   - Нет, - горячась, возражала Симочка,  -  торт  я  ела  и  чувствую  себя
нормально.
   Марго тут же выдвинула новую версию:
   - Тогда Фаинка насыпала яда в кофе. Его я не пила из-за сердца.
   - Но я пила кофе, - разочаровала ее Симочка. - И ела горчицу.
   - О чем вы говорите? - заинтересовалась я.
   - О том, что Алиску нашу отравили, - просветила меня Марго.
   Я только что думала о том же, но из объяснений Марго  ничего  не  поняла,
потому что ее не однажды травили.
   - Когда? - спросила я. - О каком случае идет речь?
   - Отравили в тот день, когда она праздновала продажу картины, -  пояснила
Марго. Симочка замахала руками:
   - Это глупости!
   - Нет, не глупости, - рассердилась я. - Так оно  и  есть.  Скажу  больше,
скажу то, до чего не додумалась Марго: Алису и на вернисаже травили, и потом
каким-то образом постоянно подтравливали. Чем еще объяснить  тот  факт,  что
Алиска сразу оживала, лишь только к ней приезжала я?
   - Чем? - спросила Симочка.
   - Лишь тем, что подруги ее теряли к ней доступ. Все они боятся силы моего
ума, а потому не решаются делать свое злое дело. Но  как  только  я  уезжаю,
Алиска сразу же начинает погибать.
   Марго со мной бурно согласилась.
   - Я думала, что ее сглазили, а теперь уверена - травят!  Безбожно  травят
свои же подружки!
   Симочка опешила:
   - Все?
   - Нет, не все, - заверила я, - а одна, уверена, что одна из них, но  кто?
Кто чаще остальных приходил к Алисе в мое отсутствие?
   Симочка задумалась:
   - Все приходили.
   Марго подтвердила:
   - Приходили все. Не ходят они по одной.
 
ГЛАВА 9 
 
   Едва самолет остановился,  пилот  вышел,  спрыгнул  с  крыла,  достал  из
багажного отсека раскладную лестницу.
   - Сеньоры, сеньорита, - улыбаясь, сказал он, - вы  можете  размять  ноги,
пока я буду устранять повреждения. Возможно, очень скоро мы продолжим полет.
   - Папа! - обрадовалась девушка. - Мы можем погулять. Пошли! Рауль обещает
починить самолет.
   Инженер Горов лишь помотал головой.
   - Иди одна, дочка, - ответил он. - В мои  годы  такой  стресс  быстро  не
отпускает, - добавил он,  скептически  глядя  на  остановившиеся  пропеллеры
"Чесны".
   Дочь чмокнула его в  щеку  и  выпорхнула  из  кабины.  Сеньор  Диас,  уже
покинувший самолет, ласково улыбаясь, наблюдал за девушкой.
   Тропический лес, обживший подножия скалистых утесов, напоил воздух ущелья
пряными сладкими ароматами.
   Девушка подбежала к зеленой стене растений.
   - Какая прелесть! - воскликнула она. - Какой воздух! Как  легко  дышится.
Удивительно, я будто вернулась домой!
   Сеньор Диас подошел незаметно.
   - Это ваша душа, юная сеньорита, - тихо, но многозначительно сказал он. -
Она впитывает древнюю магию моей родины.
   Девушка нахмурилась.
   - Сеньор Диас, -  спросила  она,  -  вы  так  необычно  говорили  там,  в
самолете. На каком языке?
   - Это древний язык, - загадочно улыбнулся Энрике Диас. - Его уже мало кто
помнит.
   - Древнеиспанский? - уточнила девушка. Сеньор Диас покачал головой:
   - Нет. Наш язык на тысячи лет старше. Девушка растерялась:
   - Этого не может быть. Я знаю только испанский, как же так?
   - Однако вы все поняли, юная сеньорита, - улыбнулся сеньор Диас.
   - Да...
   Она изумленно замолчала. Задумалась. Но вскоре рассмеялась:
   - Вы разыгрываете меня! Рассказ был на испанском! Я же  все  поняла!  Это
какой-то диалект.
   - И все же я говорил на своем родном языке. Языке древних ольмеков,  -  с
гордостью сообщил Энрике Диас. - Он доступен для понимания, но... лишь тому,
кому доступен.
   - Ах, сеньор Диас, вы шутите, а я серьезно хочу знать. Ваш рассказ звучал
так поэтично. Я и вправду все поняла, но не до конца. Кто она,  Аматталь-ма?
А мастер?
   Сеньор Диас ничего не ответил и обернулся назад.
   - О! - воскликнул он. - Кажется, Рауль готов продолжить полет.
   ..."Чесна" легко оторвалась от асфальта горной дороги, по которой за  все
это время не проехал ни один автомобиль. Самолет взмыл над ущельем, поднялся
выше скал и уверенно лег на курс. Моторы работали надежно и ровно. Рауль вел
оживленную беседу с диспетчерами.
   Через час с небольшим самолет Энрике Диаса совершил  посадку  в  портовом
городе с трудным названием Коацакоалькос.
   Сеньор Диас был любезен до  конца.  Он  вызвал  из  порта  представителей
администрации, безмерно удивленных тем, что русский инженер прибыл  в  город
на частном самолете влиятельного банкира.
   Тепло попрощавшись с Горовым, Энрике Диас поцеловал пальчики девушки.
   - Мы еще увидимся, юная сеньорита, - сказал  он,  глядя  ей  в  глаза.  -
Обязательно увидимся.
   Как только машина с  его  русскими  спутниками  покинула  аэропорт,  лицо
благодушного сеньора Диаса превратилось  в  бесстрастную  маску.  Он  быстро
прошел к роскошному "Линкольну", вызванному для него, и  тихо  проговорил  в
трубку автомобильного радиотелефона:
   - Она вернулась.
   Телефонный собеседник банкира долго о чем-то говорил.  Энрике  Диас  лишь
кивал иногда, не отвечая, но в конце устало сказал:
   - Нет, Диего. Нет.  Я  слишком  стар.  К  тому  же...  Понимаешь,  другая
культура, другой народ. И, главное, время. Оно так изменилось и изменило ее.
   Собеседник сеньора Диаса вновь, видимо,  принялся  возражать,  но  банкир
твердо стоял на своем.
   - Нет! - отрезал он. - Мы выберем другой путь.  Ты  прав,  конечно,  люди
остались людьми, но каждому времени присущи свои законы.
   Он вновь послушал доводы собеседника, вздохнул. Кивнул, соглашаясь:
   - Что ж, пусть будет по-твоему. Спросим Его.
   На том сеньор Диас прервал разговор.
 
*** 
 
   Их было пятеро в зале заседаний. Они расположились  за  огромным  круглым
столом, занимавшим почти всю площадь зала, сверкающего  стеклом  и  никелем.
Очень разные, они неуловимо походили друг на друга.
   Бронзовые, застывшие, словно маски, лица. Взгляд, источающий  мудрость  и
понимание. Наголо  обритые  головы,  удлиненные,  удивительной  яйцеобразной
формы.
   Старейший, занимающий  единственное  кресло  с  высокой  спинкой,  встал.
Поклонился церемонно и медленно. Сказал своим редкостным низким  голосом  на
языке, который понимают не больше пятидесяти людей планеты:
   - Братья. ОНА вернулась!
   Бронзовые лица остались бесстрастными, но словно шум пробежал  по  кругу,
будто возгласами удивления и восторга взорвался зал.
   - Братья! - голос старейшего взлетел, выдавая напряжение. - Я,  Верховный
жрец и правитель народа Амару!  Я  говорю  вам:  ОНА  вернулась!  Теперь  мы
обязаны провести обряд. Но я знаю жизнь. Я уверен, что в  этом  мире  нельзя
жить по предписанному. Мы погубим ЕЕ. Обряд не может быть полным.
   Возникли  разногласия.  Повинуясь  нашим  обычаям,  мы  обязаны  спросить
Гранитного. Пусть разногласия разрешатся!
   Мудрые и понимающие глаза продолжали смотреть на банкира. Ни один  мускул
не дрогнул на лицах. Ни одна голова не качнулась, но словно ветерок согласия
обежал кольцевой стол.
   - Что ж, - резюмировал старейший, - я рад. Голос его утратил  напряжение.
Стал обыденным, деловым.
   - Уаскар, Гуама, - обратился он к двум из собравшихся. - Все ли готово  к
встрече?
   Названные кивнули и встали. Двигаясь плавно, почти неслышно, внесли в зал
изящные золотые светильники, наполненные ароматным маслом. Осторожно всыпали
в диковинные лампады темный порошок, помешивая  его  нефритовыми  палочками.
Установили  по  светильнику  рядом  с  каждым  из  пятерых.  Положили  перед
собравшимися крупные квадратные камни - нефриты с  барельефами:  младенец  с
головой хищного ягуара. Медленно, торжественно заняли свои места.
   Взгляды всех сосредоточились на старейшем. Пальцы  правых  рук  легли  на
нефритовые барельефы.
   Старейший встал. Надвинул на глаза темную повязку и голосом,  исполненным
священного трепета, начал молитву:
   - Я Верховный жрец храма Белого Ягуара, правитель народа Амару, плачущего
о Стране Дождя и Тумана, прошу Высшей Благодати! Понимания! Прозрения!
   Он вскинул  руки,  и  зал  наполнился  грохотом  невидимых  барабанов.  В
перестук их вплелись  хлопки  сотен  ладоней.  Мелодичные  выкрики  "Аоа-ту,
аоа-ту!" гармонично наложились на хлопки и дробь ударных инструментов.
   Старейший опустил руки, развел их, резко  хлопнул  ладонями.  Светильники
перед собравшимися испустили струйки голубоватого дыма,  удивительно  быстро
наполнившего большой зал. Он вновь хлопнул в ладони, и светильники вспыхнули
неярким голубоватым пламенем,  вокруг  которого  сгустились  клубы  голубого
дыма.
   "Аоа-ту, аоа-ту, аоа-ту", - однотонно молил о чем-то невидимый хор.
   Вздрогнули, заколебались прикрытые голубым туманом  контуры  современного
зала. Исчезли стены. Пятеро  бритоголовых,  меднолицых  мудрецов  повисли  в
искрящемся переливающемся светом пространстве.
   Из матово светящейся белизны выступили очертания низкого храма,  стоящего
на холме. В центре базальтовой плиты, за которой вздыбилась в  небо  мрачная
Большая пирамида, четко обозначились ритуальный двор и Великая гробница.
   Раздвинулись каменные колонны. Перед вычурным  алтарем  Великой  гробницы
свечение стало ярче.
   Но черное  зеркало  из  полированного  агата  принялось  жадно  поглощать
пульсирующий свет. Он уходил  и  уходил  в  бездонную  черноту  камня,  пока
освещенными не оказались лишь пятнадцать нефритовых фигурок.
   В ограде из ритуальных топоров-кельтов они застыли в  вечном  оцепенении.
Шестнадцатая фигурка, грубо вырезанная из гранита, сверкала синими эмалевыми
глазами. Четверо из пятнадцати наступали на нее со свирепыми лицами.
   - Вечные! - воззвал старейший. - Во имя  Белого  Ягуара,  сына  Пернатого
Змея и Великой Богини Паха, откройте Истину!
   Дрогнули нефритовые фигурки.  Ничто,  казалось,  не  изменилось,  но  над
гранитной синеглаз-, кой повисла в пространстве улыбка.
   Четверо свирепых отвернулись, не выдержав доброй силы этой улыбки.
   Пятеро собравшихся вздрогнули. Общий вздох облегчения смел  их  бронзовую
бесстрастность.
   - Ты был прав, жрец Белого Ягуара, - по очереди  вымолвили  они,  склоняя
голову.
   Грохот  барабанов  стих.  Замерли  скандирующие  певучие  звуки  голосов.
Развеялся голубой дым.
   За кольцевым столом в современном зале, среди  стекла  и  никеля,  сидели
пятеро бронзоволицых мужчин. Они улыбались.
   Старейший снял с глаз темную повязку.
 
*** 
 
   - Диего, - сеньор Диас ласково посмотрел на бронзоволицего парня  с  чуть
раскосыми глазами. - Пришел твой черед.
   Парень  кивнул.  Его  потертые  джинсы  резко  диссонировали  с   богатым
интерьером офиса. Он продолжал молчать, внимательно слушая банкира.
   - Я думаю, друг мой, - продолжил Диас, - ты найдешь способ.
   - Я таксист, - улыбнулся Диего.  -  Кроме  того,  мне  Нравятся  девушки.
Думаю, они все одинаковы. Задача простая.
   Банкир рассмеялся.
   - Молодость прекрасна, дружище, - заявил он, - но помни,  это  не  просто
девушка. Ты знаешь! Смешливое лицо таксиста посерьезнело.
   - Знаю, - кивнул он.  -  Все  будет  так,  как  должно  быть.  Но...  мне
понадобится...
   - Да, конечно, - кивнул Энрике Диас. Он подошел к стене,  набрал  код  на
маленькой  панели  и  извлек  из  металлического  чрева  открывшегося  сейфа
уникальное ожерелье.  Иглы  морского  ежа,  перевитые  платиновой  цепочкой,
перемежались в нем с необычайно выразительными  фигурками  ягуаров,  искусно
вырезанными из нефрита.
   - Ты знаешь истинную цену этой вещицы? - спросил банкир Диего.
   - Да, - подтвердил тот, глядя на женское украшение  с  восторгом.  -  Все
будет как надо. Она получит его.
   - Но ты помнишь и об остальном.
   - Помню, - согласился Диего. - Я сделаю так, что случай представится.
   - И ты исключишь риск?
   - Нет, - качнул головой Диего. - Можно ли исключить риск?
   На секунду  карие  глаза  таксиста  потеряли  мальчишескую  веселость,  и
выражение безграничной мудрости проступило из их глубины.
   - Исключить риск? Может, и нельзя, - согласился банкир. -  У  нее  должно
быть соответствующее состояние. И тем  не  менее  тыне  должен  неоправданно
рисковать.
   - Но ведь она вечна... - то ли спросил, то ли напомнил сам  себе  парень,
пряча ожерелье в барсетку.
   - Она да, - грустно подтвердил сеньор Диас, - а  ты  нет.  Ты  не  вечен.
Потерять еще хоть одного для нас безмерная утрата.
   - Но ведь нужно сделать так, - Диего запнулся, - нужно... нет...  как  же
без риска.
   - Не знаю, - качнул бритой головой  сеньор  Диас,  -  сведи  опасности  к
минимуму или ищи другой путь.
 
*** 
 
   Выйдя из прохладного банка в удушливую влажную жару, Диего улыбнулся.
   "Я видел ее, - подумал он,  -  это  же  богиня!  Век  бы  выполнял  такие
поручения!"
   Диего уселся за руль своей новенькой "Мазды", украшенной опознавательными
знаками  такси,   включил   кондиционер.   Машина   тихо   фыркнула   хорошо
отрегулированным  мотором,  рванула  с  места,  с  ходу  вливаясь  в   поток
автомобилей.
   Диего остановился так, чтобы  видеть  особняк,  в  котором  жили  русские
специалисты. Замер в ожидании.  Вскоре  из  подъезда  дома,  построенного  в
колониальном стиле, выпорхнула девушка. Легкое платье облегало ее  стройную,
гибкую фигурку. Скользящей походкой,  словно  несомая  ветром,  она  перешла
улицу. Остановилась в нерешительности.
   Диего напрягся.
   "Пора!" - сказал он себе.
   "Мазда" выкатилась из-за угла и остановилась,  чуть  скрипнув  тормозами,
рядом  с  девушкой.  Диего  пружинисто   выпрыгнул   из   машины,   отчаянно
жестикулируя, изверг поток слов, в котором мало  кто  смог  бы  разобраться.
Девушка растерялась.
   - Мне не нужно такси, - опасливо глянув на автомобиль, сказала она.
   - Зачем такси? - натурально изумился Диего. - Какое такси? В нашей  фирме
день презентации! Сегодня я  не  такси,  я  перевозчик  прекрасных  девушек,
спешащих по своим делам.
   Незнакомка улыбнулась. Откровенно поведала:
   - Папа мне велел не связываться с людьми, предлагающими свой товар даром.
   - У меня нет никакого товара! - возмутился Диего. - Я сам товар.
   Девушка рассмеялась.
   - Но мне никуда не нужно, - сказала она. -  Я  в  магазин.  Здесь  совсем
рядом.
   - За ваш благодарный отзыв я готов преодолеть это "рядом" вместе с  вами,
- заявил Диего, распахивая дверцу своей машины.
   Девушка   заколебалась,   привлеченная   прохладой   салона,    жужжанием
кондиционера. Диего подтолкнул ее к правильному решению.
   - Фирма таксомоторов "Маньяна" гарантирует ее лучшему клиенту  поездку  в
Ла-Венту, - многозначительно сказал он.
   Увидев недоумение, мелькнувшее в глазах девушки, пояснил:
   - Там та-акие древности!
   - Древности?
   Сообразив, что он на правильном пути, Диего затараторил:
   - Красавица, вы представить себе не можете. Ученые  говорят,  что  городу
ольмеков, раскопанному там, больше двух тысяч лет.
   Она восхитилась:
   - Ого!
   - Да-а. К тому же местные мальчишки, роющиеся  в  развалинах,  находят  и
продают удивительные вещицы из нефрита.
   - Из нефрита!
   - В Мехико женщины платят за эти украшения большие деньги, там  же  можно
купить за гроши.
   - Неужели?
   Девушка настороженно вгляделась в  красивое  лицо  парня.  Чуть  раскосые
глаза лучились добротой и весельем, пухлые, почти негроидные губы говорили о
спокойном характере. Весь его облик не сулил никаких неприятностей.
   - Ладно, - согласилась она. - Везите! Диего проводил  ее  в  машину,  как
принцессу, придерживая под локоть. "Мазда" рванулась с места.
 
ГЛАВА 10 
 
   Неспокойное, даже истеричное поведение Симочки нагнало страху и на меня.
   Так и в самом деле в нечистую силу поверишь.
   Я не захотела оставаться  одна  в  квартире  Алисы,  а  поехала  в  свою,
оставшуюся мне по наследству от бабули.  Квартира  находится  неподалеку  от
дома Алисы, там же, на Васильевском острове,  на  Малой  Невке,  в  Тучковом
переулке рядом с Тучковым мостом. После смерти бабули  она  много  лет  была
заброшена, пропылилась, пропахла сыростью, от которой в Питере страдают  все
старые дома. Краны проржавели и не открывались, пришлось  за  водой  идти  к
соседям. Кровать была  холодной  и  пустой,  зеркала  покрылись  заскорузлой
рябью, все вокруг серо и уныло.
   И все же это был мой дом. Дом, в котором прошло мое детство, дом,  где  я
впервые увидала Алису. Она жила рядом с бабулей и бегала к нам  смотреть  на
ангела, вознесшегося над соседней церковью. Ангела не было видно из ее окна,
зато из нашего окна он был как на ладони.
   Фаина в те годы жила совсем рядом, на набережной Макарова. Там же жила  и
Карина, она до сих пор там живет. Лора и Нюра жили на Первой линии - все  мы
были соседями, но дружбы у меня ни с кем не получилось, только с Алисой.
   Я улеглась в постель, воспоминания нахлынули, не давая  уснуть.  Пришлось
одеться и выйти во двор. Я присела на пенек - все, что осталось  от  дерева,
под которым сиживали мы вечерами до тех пор, пока родители не  загоняли  нас
домой.
   Со двора виднелась Нева. В свете фонарей она неспешно  несла  свои  воды,
оставаясь такой же, как и много лет назад.  Мы  же,  жившие  на  ее  берегу,
изменились. И не только внешне.
   Я сидела на пеньке и размышляла, кто из подруг мог  покуситься  на  жизнь
Алисы. Фаина? Судьба ее не сложилась, но не внешность  тому  вина.  Конечно,
Фаина крупновата и грубовата, но в юности она была симпатична,  дурашлива  и
мила. Тогда еще не было у нее усов и бороды, лишь  легкий  пушок  пробивался
над красивыми сочными губами. Фаина вполне могла вскружить  голову  Мужчине,
но...
   Почему-то не вскружила. Живет одна. От